Неточные совпадения
Левин покраснел гораздо больше ее, когда она сказала ему, что встретила Вронского у
княгини Марьи Борисовны. Ей очень трудно было сказать это ему, но еще труднее было продолжать говорить о подробностях встречи, так как он не
спрашивал ее, а только нахмурившись смотрел на нее.
— Что это там было? —
спросила княгиня.
Ей хотелось
спросить, где его барин. Ей хотелось вернуться назад и послать ему письмо, чтобы он приехал к ней, или самой ехать к нему. Но ни того, ни другого, ни третьего нельзя было сделать: уже впереди слышались объявляющие о ее приезде звонки, и лакей
княгини Тверской уже стал в полуоборот у отворенной двери, ожидая ее прохода во внутренние комнаты.
— Ну так, так! — с радостью заговорила
княгиня Мягкая. — Они
спросят у Landau, что он скажет.
— Ну, что же этот Левин? —
спросила княгиня.
— Это вы захватываете область
княгини Мягкой. Это вопрос ужасного ребенка, — и Бетси, видимо, хотела, но не могла удержаться и разразилась тем заразительным смехом, каким смеются редко смеющиеся люди. — Надо у них
спросить, — проговорила она сквозь слезы смеха.
Степан Аркадьич и
княгиня были возмущены поступком Левина. И он сам чувствовал себя не только ridicule [смешным] в высшей степени, но и виноватым кругом и опозоренным; но, вспоминая то, что он и жена его перестрадали, он,
спрашивая себя, как бы он поступил в другой раз, отвечал себе, что точно так же.
― Это Яшвин, ― отвечал Туровцыну Вронский и присел на освободившееся подле них место. Выпив предложенный бокал, он
спросил бутылку. Под влиянием ли клубного впечатления или выпитого вина Левин разговорился с Вронским о лучшей породе скота и был очень рад, что не чувствует никакой враждебности к этому человеку. Он даже сказал ему между прочим, что слышал от жены, что она встретила его у
княгини Марьи Борисовны.
— Который? —
спросила княгиня, удерживая меня за руку.
Когда я… кхе! когда я… кхе-кхе-кхе… о, треклятая жизнь! — вскрикнула она, отхаркивая мокроту и схватившись за грудь, — когда я… ах, когда на последнем бале… у предводителя… меня увидала
княгиня Безземельная, — которая меня потом благословляла, когда я выходила за твоего папашу, Поля, — то тотчас
спросила: «Не та ли это милая девица, которая с шалью танцевала при выпуске?..» (Прореху-то зашить надо; вот взяла бы иглу да сейчас бы и заштопала, как я тебя учила, а то завтра… кхе!.. завтра… кхе-кхе-кхе!.. пуще разо-рвет! — крикнула она надрываясь…)…
— Как это ты
спрашиваешь? С
княгинею Р… Особенно в верхней части лица. C’est de la même famille. [В том же роде (фр.).]
— А вы верите в наследственность? —
спросила княгиня Софья Васильевна Нехлюдова, тяготясь его молчанием.
Но и
княгиня не унывала. «Желая очистить свою совесть,
княгиня призвала какого-то священника, знакомого с 3., и
спрашивала его, не грех ли будет отдать меня насильно? Священник сказал, что это будет даже богоугодно, пристроить сироту. Я пошлю за своим духовником, — прибавляет NataLie, — и открою ему все».
—
Княгиня просит: может она вас видеть или нет? —
спросил он.
— Так только-то и случилось с тобой, что ты карьеру у
княгини сделал? В этом и вся хитрость? —
спросила Наташа.
Митенька сидит и хмурит брови. Он
спрашивает себя: куда он попал? Он без ужаса не может себе представить, что сказала бы
княгиня, если б видела всю эту обстановку? и дает себе слово уехать из родительского дома, как только будут соблюдены необходимые приличия. Марья Петровна видит это дурное расположение Митеньки и принимает меры к прекращению неприятного разговора.
— Где это? —
спросила княгиня. Княжна не отвечала своей матери.
После обеда я сам пошел к Засекиным. В гостиной я застал одну старуху
княгиню. Увидев меня, она почесала себе в голове под чепцом концом спицы и вдруг
спросила меня, могу ли я переписать ей одну просьбу.
—
Княгиня Засекина дома? —
спросил я.
— Вот и все, — произнес, надменно улыбаясь, Желтков. — Вы обо мне более не услышите и, конечно, больше никогда меня не увидите.
Княгиня Вера Николаевна совсем не хотела со мной говорить. Когда я ее
спросил, можно ли мне остаться в городе, чтобы хотя изредка ее видеть, конечно не показываясь ей на глаза, она ответила: «Ах, если бы вы знали, как мне надоела вся эта история. Пожалуйста, прекратите ее как можно скорее». И вот я прекращаю всю эту историю. Кажется, я сделал все, что мог?
— Что такое, Даша? — с неудовольствием
спросила княгиня Вера, проходя в свой маленький кабинет, рядом со спальней. — Что у вас за глупый вид? И что такое вы вертите в руках?
— Согласны? —
спросила княгиня, быстро и легко вставая во весь свой высокий рост, шурша шелком и улыбаясь своей сияющей улыбкой счастливой женщины.
Княгиня подошла и
спросила, что пишет сын.
— А вы, генерал, встречали этого Хаджи-Мурата? —
спросила княгиня у своего соседа, рыжего генерала с щетинистыми усами, когда князь перестал говорить.
— Зачем же ему нужна была именно женщина эта? —
спросила княгиня.
— Письма-то, вы думаете,
княгиня писала? Да теперь уже весь город знает, что их Грушина сфабриковала, по заказу вашей супруги; а
княгиня и не знает ничего. Кого хотите
спросите, все знают, — они сами проболтались. А потом Варвара Дмитриевна и письма у вас утащила и сожгла, чтобы улики не было.
— Да тебе самому
княгиня обещала? —
спросил щеголевато одетый, бледный и высокий Рутилов.
— А сестрица моя? —
спрашивала она
княгиню.
— Или
княгиню Марфу Викторовну в ту пору, как она со своим мужем рассталась? —
спросила Серафима Григорьевна опять через минуту.
— Маленькая? —
спрашивала она у
княгини.
— Ты плачешь, Gigot? —
спросила его
княгиня.
Все сунулись к окнам, разумеется все, кроме
княгини; бабушка, конечно, не тронулась; она сидела в углу дивана за круглым столом и удержала при себе Марью Николаевну. Любопытство
княгини ограничивалось только тем, что она со своего места
спросила глядевших в окно...
Перейдя зал и гостиные комнаты,
княгиня остановилась у дверей своей спальни и
спросила...
Княгиня его сейчас к себе потребовала и долго молча на эти его рубцы и шрамы, что по всему лицу шли, смотрела, точно сосчитать их хотела: сколько он, талагай, их в смертном бою за дединьку получил, а потом тихо его
спрашивают...
Он опять повторил свои благодарности и поцеловал руку тещи, а
княгиня дала знак чиновнику и землемеру взять бумаги и сделать, как сказано. Когда те вышли, она
спросила...
— Но как же вы теперь будете устроены? —
спросила, удерживая в своих руках руку его,
княгиня, — и она с замешательством стала говорить о том, что почла бы за счастье его успокоить у себя в деревне, но Червев это отклонил, ответив, что он «всегда устроен».
Этак он самого себя поздравил, а с
княгиней от страшного перепуга долгий обморок сделался, потом же, как в себя изволили прийти, сейчас
спрашивают...
Но это только так казалось, потому что когда Рогожин
спросил предводителя: не было ли ему беспокойно ехать в карете на передней лавочке, а тот ему ответил, что это случилось по необходимости, потому что его экипаж дорогою сломался, то
княгиня послала Дон-Кихоту взгляд, который тот должен был понять как укоризну за свое скорое суждение.
Княгиня об этом беспокоилась и все несколько раз
спрашивала: «Не был ли граф?» Скажешь: «Не был-с».
Ну тут уж и я рассмеялась, и даже Патрикей Семеныч, на что был человек серьезный, так и он тоже на грудь лицо опустил и улыбнулся. А
княгиня, разумеется, изо всего этого ясно усмотрела, что она такое есть эта Грайворона, и сейчас вышли на минуту с Патрикеем в другую комнату и
спрашивают...
Взволнованная резвым танцем княжна предстала; ее
спросили: она была согласна. Кто же был жених?
Княгиня видела Функендорфа и не верила своим глазам. Ей казалось, что ее обманывают разом все ее чувства, что все это не действительность, а какой-то нелепый сон, в котором и она бредила и теперь бредят все, спеша приносить свои поздравления ей, княжне и Функендорфу.
— Ну что? —
спросила княгиня.
— От
княгини? —
спросил его князь несколько удивленным тоном.
— Но что же мне теперь делать? —
спросила его
княгиня тихо.
— Так неужели вы думаете, что князь все говорит чужие слова? —
спросила княгиня с некоторым оттенком неудовольствия.
— Зачем бы это? — обратилась
княгиня к барону, как бы
спрашивая его.
— А меня они, как думают, погубили или нет? —
спросила княгиня.
— Я
княгиню и
спрашивать не буду, а скажу ей только, что мы переедем туда.
— А разве
княгине не лучше? —
спросил князь как бы несколько встревоженным голосом.
С наступлением вечера князь по крайней мере раз пять посылал
спрашивать княгиню, что скоро ли она поедет? Та, наконец, собралась и зашла сама к князю. Она застала его сидящим за столом с наклоненной на руки головой.