Неточные совпадения
«Нет, надо опомниться!» сказал он себе. Он поднял ружье и шляпу, подозвал к ногам Ласку и вышел из болота. Выйдя на сухое, он сел на кочку, разулся, вылил воду из сапога, потом подошел к болоту, напился со ржавым вкусом воды, намочил разгоревшиеся стволы и обмыл себе лицо и руки. Освежившись, он
двинулся опять к тому
месту, куда пересел бекас,
с твердым намерением не горячиться.
Пред ним, в загибе реки за болотцем, весело треща звонкими голосами,
двигалась пестрая вереница баб, и из растрясенного сена быстро вытягивались по светлозеленой отаве серые извилистые валы. Следом за бабами шли мужики
с вилами, и из валов выростали широкие, высокие, пухлые копны. Слева по убранному уже лугу гремели телеги, и одна за другою, подаваемые огромными навилинами, исчезали копны, и на
место их навивались нависающие на зады лошадей тяжелые воза душистого сена.
«Ну так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно,
двинулся с моста и направился в ту сторону, где была контора. Сердце его было пусто и глухо. Мыслить он не хотел. Даже тоска прошла, ни следа давешней энергии, когда он из дому вышел,
с тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее
место.
Место Анфимьевны заняла тощая плоскогрудая женщина неопределенного возраста; молчаливая, как тюремный надзиратель, она
двигалась деревянно, неприятно смотрела прямо в лицо, — глаза у нее мутновато-стеклянные; когда Варвара приказывала ей что-нибудь, она,
с явным усилием размыкая тонкие, всегда плотно сжатые губы, отвечала двумя словами...
— Просто надо приподнять его! — встал Версилов;
двинулся и доктор, вскочила и Татьяна Павловна, но они не успели и подойти, как Макар Иванович, изо всех сил опершись на костыль, вдруг приподнялся и
с радостным торжеством стал на
месте, озираясь кругом.
В отеле в час зазвонили завтракать. Опять разыгрался один из существенных актов дня и жизни. После десерта все
двинулись к буфету, где, в черном платье,
с черной сеточкой на голове, сидела Каролина и
с улыбкой наблюдала, как смотрели на нее. Я попробовал было подойти к окну, но
места были ангажированы, и я пошел писать к вам письма, а часа в три отнес их сам на почту.
Пересчитывание это продолжалось долго, в особенности потому, что некоторые арестанты
двигались, переходя
с места на
место, и тем путали счет конвойных.
— Прыгай, Перезвон, служи! Служи! — завопил Коля, вскочив
с места, и собака, став на задние лапы, вытянулась прямо пред постелькой Илюши. Произошло нечто никем не ожиданное: Илюша вздрогнул и вдруг
с силой
двинулся весь вперед, нагнулся к Перезвону и, как бы замирая, смотрел на него.
Мне было жаль его, мне было стыдно, что я его огорчил, но вместе
с тем я понял, что в его грустных словах звучал его приговор. В них слышался уже не сильный боец, а отживший, устарелый гладиатор. Я понял тогда, что вперед он не
двинется, а на
месте устоять не сумеет
с таким деятельным умом и
с таким непрочным грунтом.
С замирающими сердцами мы
двинулись, подгоняемые приказами отца…
С содроганием, оба вместе, дотронулись мы до загадочной фигуры… Оказалась гладильная доска, забытая прислугой в необычном
месте.
Старче всё тихонько богу плачется,
Просит у Бога людям помощи,
У Преславной Богородицы радости,
А Иван-от Воин стоит около,
Меч его давно в пыль рассыпался,
Кованы доспехи съела ржавчина,
Добрая одежа поистлела вся,
Зиму и лето гол стоит Иван,
Зной его сушит — не высушит,
Гнус ему кровь точит — не выточит,
Волки, медведи — не трогают,
Вьюги да морозы — не для него,
Сам-от он не в силе
с места двинуться,
Ни руки поднять и ни слова сказать,
Это, вишь, ему в наказанье дано...
Предполагают, что когда-то родиной гиляков был один только Сахалин и что только впоследствии они перешли оттуда на близлежащую часть материка, теснимые
с юга айнами, которые
двигались из Японии, в свою очередь теснимые японцами.] селения старые, и те их названия, какие упоминаются у старых авторов, сохранились и по сие время, но жизнь все-таки нельзя назвать вполне оседлой, так как гиляки не чувствуют привязанности к
месту своего рождения и вообще к определенному
месту, часто оставляют свои юрты и уходят на промыслы, кочуя вместе
с семьями и собаками по Северному Сахалину.
Но Ипполит вовсе не плакал. Он
двинулся было
с места, но четверо, его обступившие, вдруг разом схватили его за руки. Раздался смех.
Около того
места, где они только что сидели под каргиной, собрались все обитатели дома Анны Марковны и несколько посторонних людей. Они стояли тесной кучкой, наклонившись вниз. Коля
с любопытством подошел и, протиснувшись немного, заглянул между головами: на полу, боком, как-то неестественно скорчившись, лежал Ванька-Встанька. Лицо у него было синее, почти черное. Он не
двигался и лежал странно маленький, съежившись,
с согнутыми ногами. Одна рука была у него поджата под грудь, а другая откинута назад.
Те, наконец, сделали последнее усилие и остановились. Кучер сейчас же в это время подложил под колеса кол и не дал им
двигаться назад. Лошади
с минут
с пять переводили дыхание и затем, — только что кучер крикнул: «Ну, ну, матушки!» — снова потянули и даже побежали, и, наконец, тарантас остановился на ровном
месте.
Иной богатый купец тысячи бросит, чтоб прихоть свою на народе удовольствовать, а умирай у него
с голоду на дворе душа християнская — он и
с места не
двинется…
Он тронул было ее за плечо — как она ему ответила! Он опять вздохнул, но
с места не
двигался; да напрасно и
двинулся бы: Аграфене этого не хотелось. Евсей знал это и не смущался.
Виргинский воротился домой удрученный и сильно встревоженный; тяжело ему было и то, что он должен был скрывать от семейства; он всё привык открывать жене, и если б не загорелась в воспаленном мозгу его в ту минуту одна новая мысль, некоторый новый, примиряющий план дальнейших действий, то, может быть, он слег бы в постель, как и Лямшин. Но новая мысль его подкрепила, и, мало того, он даже
с нетерпением стал ожидать срока и даже ранее, чем надо,
двинулся на сборное
место.
Она нас не окликнула, когда мы отворяли дверь, не
двинулась даже
с места.
— Друг мой, я это для великой идеи, — говорил он мне, очевидно оправдываясь. — Cher ami, я
двинулся с двадцатипятилетнего
места и вдруг поехал, куда — не знаю, но я поехал…
Теперь, подняв голову, раздув огненные ноздри и держа черный хвост на отлете, он сперва легкою поступью, едва касаясь земли,
двинулся навстречу коню Морозова; но когда князь, не съезжаясь
с противником, натянул гремучие поводья, аргамак прыгнул в сторону и перескочил бы через цепь, если бы седок ловким поворотом не заставил его вернуться на прежнее
место.
Если бы жизнь отдельного человека при переходе от одного возраста к другому была бы вполне известна ему, ему незачем бы было жить. То же и
с жизнью человечества: если бы у него была программа той жизни, которая ожидает его при вступлении в новый возраст его, то это было бы самым верным признаком того, что оно не живет, не
движется, а толчется на
месте.
Заводи, заливы, полои, непременно поросшие травою, — вот любимое местопребывание линей; их надобно удить непременно со дна, если оно чисто; в противном случае надобно удить на весу и на несколько удочек; они берут тихо и верно: по большей части наплавок без малейшего сотрясения, неприметно для глаз, плывет
с своего
места в какую-нибудь сторону, даже нередко пятится к берегу — это линь; он взял в рот крючок
с насадкой и тихо
с ним удаляется; вы хватаете удилище, подсекаете, и жало крючка пронзает какую-нибудь часть его мягкого, тесного, как бы распухшего внутри, рта; линь упирается головой вниз, поднимает хвост кверху и в таком положении
двигается очень медленно по тинистому дну, и то, если вы станете тащить; в противном случае он способен пролежать камнем несколько времени на одном и том же
месте.
Разорванные в нескольких
местах порывами ветра, они точно обрушились, но остановленные посреди падения, мигом превратились в груды фантастических развалин, которые продолжали
двигаться, меняя
с каждою секундой свой цвет, величину и очертание: то падали они друг на дружку, смешивались, растягивались тяжелыми закругленными массами и принимали вид исполинских темно-синих чудовищ, плавающих по разъяренному морю; то росли, вздымались, как горные хребты, и медленно потом расходились, открывая глубокие долины и пропасти, на дне которых проносились клочки других облаков; то снова все это смешивалось в один неопределенный хаос, полный страшного движения…
Однажды — он долго помнил этот день — он опять сидел в гостиной Осининых у окна и смотрел бессмысленно на улицу, и досадно ему было, и скучно, и презирал он самого себя, и
с места двинуться он не мог…
Параша. Как я устала! Сил моих нет! Я
с места двинуться не могу, мне не дойти до города.
Матрена. Попутал меня, ох, попутал! Накинула я себе петлю на шею! Вымотал он всю мою душеньку из бела тела. Ноженьки-то мои
с места не
двигаются. Точно меня громом ошарашил! Кабы эту чаду где бревном придавило, кажется бы в Киев сходила по обещанию.
Бабушка поняла, что эти дамы, при участии которых подносится подарок, тоже здесь для ширм, для того, чтобы всем этим многолюдством защититься от бабушкиной резкости. Княгине это даже стало смешно, и бродившие у нее по лицу розовые пятна перестали
двигаться и стали на
месте. Теперь она сходилась лицом к лицу
с этой женщиной, которая нанесла ей такой нестерпимый удар.
— Я болен, князь, ей-богу, болен! — продолжал Николя, не
двигаясь с своего
места. — Мне доктор строго запретил выезжать: «умрете», говорит.
Именно в таких боевых
местах начинает казаться, как при всяком быстром движении, что не сам
движешься, а все кругом летит мимо тебя
с увеличивающейся, захватывающей дух скоростью.
Поезд,
двигаясь всё быстрее и быстрее, погромыхивал на стычках, и мне трудно было расслышать, а интересно было, и я пересел ближе. Сосед мой, нервный господин
с блестящими глазами, очевидно, тоже заинтересовался и, не вставая
с места, прислушивался.
Крестьяне, зарядив свои ружья, отправились в назначенные для них
места, и на лугу осталось не более осьмидесяти человек, вооруженных по большей части дубинами, топорами и рогатинами. К ним вскоре присоединилось сотни три женщин
с ухватами и вилами. Ребятишки, старики, больные — одним словом, всякой, кто мог только
двигаться и подымать руку, вооруженную чем ни попало, вышел на луг.
Так
с берега смотрит пловец на бушующее море и видит ясный порядок, в котором
движутся валы, и соображает, как плыть; но вот он в воде — все изменилось, на
месте порядка хаос, взамен закона — своеволие.
Этот все делает по инерции, потому что ему лень самому
с места двинуться и лень упереться на
месте, когда его тащат, вся его цель состоит в том, чтобы лишний раз пальцем не пошевелить.
Контуры у него были неясны, но в первое же мгновение можно было понять, что он не стоял на
месте, а
двигался с страшною быстротой,
двигался именно сюда, прямо на Коврина, и чем ближе он подвигался, тем становился все меньше и яснее.
Зрители, вскочив
с мест, кричали как исступленные,
двигались, махали платками, но все это казалось Арбузову давно знакомым сном — сном нелепым, фантастическим и в то же время мелким и скучным по сравнению
с тоской, разрывавшей его грудь.
Но вот комедия! встать встали, да
с места не могли
двинуться и выговорить слова не могли.
Когда он ушел, Вавилов начал криво усмехаться и учащенно моргать глазами. Потом по щекам его покатились две крупные слезы. Они были какие-то серые, и когда скрылись в его усах, две другие явились на их
место. Тогда Вавилов ушел к себе в комнату, стал там перед образами и так стоял долго, не молясь, не
двигаясь и не вытирая слез
с своих морщинистых коричневых щек.
Или в двадцать
Протекших лет не
двинулся я
с места?
Лучков всё не
двигался с своего
места и медленно следил глазами за мелькающими парами.
— Фрумэ-э… Ком а ги-ир… [Фрума… Иди сюда (евр.)] — Кричавшая прибавила что-то еще по-еврейски. Можно было понять, что прислуга Баси получила какие-то решительные инструкции и готова пуститься тотчас же на поиски. Фрума вздрогнула и
двинулась было на зов. Но Аня обняла ее за талию и нежно удержала на
месте. Девочка прижалась к ней, и ее круглые глаза опять посмотрели на всех
с испугом и вопросом.
С места не могла
двинуться Таня, слова промолвить не могла: так удивили ее нежданные речи Марьи Гавриловны.
На перекрестках в особенности была страшная давка; на одном из них
с несколько минут нагромоздили пропасть разных вещей, и столпилось столько народу, что не только проехать или пройти, но просто
с места двинуться не было ни малейшей возможности.
К вечеру эскадра стала на якорь, и на следующее утро началась перевозка десанта. В течение дня все войска были свезены, и часа в четыре отряд, наконец,
двинулся к назначенному
месту, отстоявшему верстах в пятнадцати от пункта высадки. Дорога была неважная, и Ашанин порядочно-таки устал, шагая вместе
с другими. Лошадей ни у кого не было. Только начальник отряда, полковник de Palanca, ехал впереди на маленьком конике, остальные офицеры шли пешком.
По уходе Ольги Панфиловны Дарья Сергевна долго за чайным столом просидела. Мысли у ней путались, в уме помутилось. Не вдруг она сообразила всю ядовитость речей Ольги Панфиловны, не сразу представилось ей, как люди толкуют про ее положенье. В голове шумит, в глазах расстилается туман,
с места бедная
двинуться не может. Все ей слышится: «В трубы трубят, в трубы трубят!..»
Когда же у отца зашел разговор
с Дмитрием Петровичем про цены на тюлений жир и вспомнила она, как Марко Данилыч хотел обмануть и Меркулова, и Зиновья Алексеича и какие обидные слова говорил он тогда про Веденеева, глаза у ней загорелись полымем, лицо багрецом подернулось,
двинулась она, будто хотела встать и вмешаться в разговор, но, взглянув на Дуню, опустила глаза, осталась на
месте и только кидала полные счастья взоры то на отца, то на мать, то на сестру.
А темнота в лесу сгущается все больше и больше… Розоватые у опушки стволы сосен исчезли: появились угрюмые, точно затянутые траурной пеленой хвойные деревья… Они, как мохнатые чудища, сторожат тропинки. Стуча зубами со страху,
с холодным потом, выступившим на лбу, Любочка нагнулась еще раз, чтобы сорвать последнюю травинку, выпрямилась и закаменела на
месте. Какая-то белая фигура прямо
двигалась на нее.
Наружи слышались где-то вдалеке плач и крики. Пьер долго не спал, и
с открытыми глазами лежал в темноте на своем
месте. Он чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь
с новой красотой, на каких-то новых и незыблемых основах,
двигался в его душе».
— Без но, без но: вы сегодня мой милый гость, — добавила она, лаская его своими бархатными глазами, — а я, конечно, буду не милою хозяйкой и овладею вами. — Она порывисто
двинулась вперед и, встав
с места, сказала, — я боюсь, что Висленев лукавит и не пойдет искать моего Бедуина. Дайте мне вашу руку и пройдемтесь по парку, он должен быть там.