Неточные совпадения
Чай пила как-то урывками, за стол (хоть и накрывался для нее
всегда прибор) садилась на минуточку; только что подавалось горячее, она вдруг вскакивала и уходила за чем-то в кухню, и потом, когда снова появлялась и когда Петр Михайлыч ей говорил: «Что же ты сама, командирша, никогда ничего
не кушаешь?», Палагея Евграфовна только усмехалась и, ответив: «Кабы
не ела, так и жива бы
не была», снова отправлялась на кухню.
Капитан вставал и почтительно ему кланялся. Из одного этого поклона можно было заключить, какое глубокое уважение питал капитан к брату. За столом, если никого
не было постороннего, говорил один только Петр Михайлыч; Настенька больше молчала и очень мало кушала; капитан совершенно молчал и очень много ел; Палагея Евграфовна беспрестанно вскакивала. После обеда между братьями
всегда почти происходил следующий разговор...
—
Не угодно ли вам, возлюбленный наш брат, одолжить нам вашей трубочки и табачку? — говорил он, принимаясь за кофе, который пил один раз в неделю и
всегда при этом выкуривал одну трубку табаку.
Лишившись жены, Петр Михайлыч
не в состоянии был расстаться с Настенькой и вырастил ее дома. Ребенком она была страшная шалунья: целые дни бегала в саду, рылась в песке, загорала, как только может загореть брюнеточка, прикармливала с реки гусей и бегала даже с мещанскими мальчиками в лошадки. Ходившая каждый день на двор к Петру Михайлычу нищая, встречая ее,
всегда говорила...
Так время шло. Настеньке было уж за двадцать; женихов у ней
не было, кроме одного, впрочем, случая. Отвратительный Медиокритский, после бала у генеральши, вдруг начал каждое воскресенье являться по вечерам с гитарой к Петру Михайлычу и, посидев немного, всякий раз просил позволения что-нибудь спеть и сыграть. Старик по своей снисходительности принимал его и слушал. Медиокритский
всегда почти начинал, устремив на Настеньку нежный взор...
— Знаю, сударь, знаю; великие наши астрономы ясно читают звездную книгу и аки бы пророчествуют. О господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй! — сказал опять старик, приподняв глаза кверху, и продолжал как бы сам с собою. — Знамения небесные
всегда предшествуют великим событиям; только сколь ни быстр разум человека, но
не может проникнуть этой тайны, хотя уже и многие другие мы имеем указания.
— Нет, это
не мое личное мнение, — возразила спокойным голосом генеральша, — покойный муж мой был в столицах всей Европы и
всегда говорил, — ты, я думаю, Полина, помнишь, — что лучше Петербурга он
не видал.
Генеральша при всех своих личных объяснениях с людьми говорила
всегда тихо и ласково; но когда произносила фразу: решительные меры, то редко
не приводила их в исполнение.
Настенька очень любила курить, но делала это потихоньку от отца: Петр Михайлыч, балуя и
не отказывая дочери ни в чем, выходил
всегда из себя, когда видел ее с папироской.
Зайдут к Семенову, а тут кстати раскупорят, да и разопьют бутылочки две мадеры и домой уж возвратятся гораздо повеселее, тщательно скрывая от жен, где были и что делали; но те
всегда догадываются по глазам и делают по этому случаю строгие выговоры, сопровождаемые иногда слезами. Чтоб осушить эти слезы, мужья дают обещание
не заходить никогда к Семенову; но им весьма основательно
не верят, потому что обещания эти нарушаются много-много через неделю.
Румянцев до невероятности подделывался к новому начальнику. Он бегал каждое воскресенье поздравлять его с праздником, кланялся ему
всегда в пояс, когда тот приходил в класс, и, наконец, будто бы даже, как заметили некоторые школьники, проходил мимо смотрительской квартиры без шапки. Но все эти искания
не достигали желаемой цели: Калинович оставался с ним сух и неприветлив.
В тридцать градусов мороза и в июльские жары он
всегда в одном и том же, ничем
не подбитом нанковом подряснике и в худых, на босу ногу, сапогах, сидел около столика, на котором стояла небольшая икона угодника и покрытое с крестом пеленою блюдо для сбора подаяния в монастырь.
Мало ли мы видим, — продолжал он, — что в самых верхних слоях общества живут люди ничем
не значительные, бог знает, какого сословия и даже звания, а русский литератор, поверьте,
всегда там займет приличное ему место.
— Сама я
не могу писать, — отвечала Полина, — но, знаете, я
всегда ужасно желала сблизиться с каким-нибудь поэтом, которому бы рассказала мое прошедшее, и он бы мне растолковал многое, чего я сама
не понимаю, и написал бы обо мне…
Они рубили мясо, выбивая такт, сбивали что-то такое в кастрюлях, и посреди их расхаживал с важностью повар генеральши, которого князь
всегда брал к себе на парадные обеды,
не столько по необходимости, сколько для того, чтоб доставить ему удовольствие, и старик этим ужасно гордился.
— Вот женушки
всегда таковы! Никогда ничем
не подарят! — обратился князь к Калиновичу.
— Глас народа, говорит пословица, глас божий. Во всякой сплетне есть
всегда тень правды, — начал он. — Впрочем,
не в том дело. Скажите вы мне… я вас решительно хочу сегодня допрашивать и надеюсь, что вы этим
не обидитесь.
Ушедши после обеда в свой кабинет по обыкновению отдохнуть, он, слышно было, что
не спал: сначала все ворочался, кашлял и, наконец, постучал в стену, что было
всегда для Палагеи Евграфовны знаком, чтоб она являлась.
— Что я люблю Настасью Петровну — этого никогда я
не скрывал, и
не было тому причины, потому, что
всегда имел честные намерения, хоть капитан и понимал меня, может быть, иначе, — присовокупил Калинович.
Не зная, как провести вечер, он решился съездить еще к одному своему знакомому, который, бог его знает, где служил, в думе ли, в сенате ли секретарем, но только имел свой дом, жену, очень добрую женщину, которая сама
всегда разливала чай, и разливала его очень вкусно,
всегда сама делала ботвинью и салат, тоже очень вкусно.
—
Не знаю-с; я до сих пор считал и считаю его величайшим трагиком и, разумеется, невольно подражал ему, хотя, конечно,
всегда старался сделать что-нибудь свое, самобытное, — проговорил он.
Почти
всегда серьезные привязанности являются в женщинах результатом того, что их завлекали, обманывали надеждами, обещаниями, — ну и в таком случае мы, благодаря бога,
не древние,
не можем безнаказанно допускать амуру писать клятвы на воде.
— Именно, — подхватила Настенька, — и в нем
всегда была эта наклонность. Форма ему иногда закрывала глаза на такое безобразие, которое должно было с первого же разу возмутить душу. Вспомни, например, хоть свои отношения с князем, — прибавила она Калиновичу, который очень хорошо понимал, что его начинают унижать в споре, а потому рассердился
не на шутку.
Вслед за ними пришел прокурор, молодой еще человек, до упаду
всегда танцевавший на всех губернаторских балах польку-мазурку; но из председателей
не явился никто; предводитель тоже; по уважению своему к начальнику губернии, все они раз навсегда сказали, что, где только губернатор подпишет, там и их рука будет.
Советник контрольного отделения, ни на одном официальном обеде
не могший сообразить, что там
всегда очень много подается вина, обыкновенно напивался еще за закуской.
Ты, например, можешь взбеситься, показаться сухим, черствым человеком, а Белавин в ноте никогда
не ошибется: он
всегда как-то возвышен, симпатичен и благороден.
— И никто даже знать
не хочет, что если я достигал чего-нибудь в жизни, так никогда ни просьбами, ни искательствами в людях, а
всегда, наперед поймав человека в свои лапы, заставлял его делать для себя.
— Я, ваше превосходительство, — говорил он губернскому предводителю, заклятому врагу Калиновича по делу князя, — я старше его летами, службой, чином, наконец, потому что он пока еще вчера только испеченный действительный статский, а я генерал-майор государя моего императора, и, как начальнику губернии, я
всегда и везде уступлю ему первое место; но если он, во всеуслышание, при общем собрании, говорит, что все мы взяточники, я
не могу этого перенесть!