Неточные совпадения
Улов не богатый, зато все довольны, а больше всего
были довольны ловцы, взявши за снасти чуть не вчетверо больше, чем бы выручили они от продажи рыбы
на Мытном
дворе.
— Ох, житье наше! — со вздохом отвечала она. — Такие дела
были, что просто беда.
На Казанскую, только что съехал ты со
двора, и Семен-от Петрович пропал.
До железной дороги городок
был из самых плохих. Тогда, недалеко от пристани, стояла в нем невзрачная гостиница, больше похожая
на постоялый
двор. Там приставали фурщики, что верховый барочный лес с Волги
на Дон возили. Постояльцам, кои побогаче, хозяин уступал комнаты из своего помещенья и, конечно, оттого внакладе не оставался. Звали его Лукой Данилычем, прозывался он Володеров.
Хоть рань
была еще
на дворе, но коренастый, седовласый Сурмин и пятеро сыновей его, с бочарными теслами в руках, дружно работали, набивая обручи
на рассохшиеся кадки.
На обительском
дворе было пустехонько, лишь у крыльца келарни две дебелые, здоровенные белицы перемывали кадки, да
на конном
дворе копошился над дорожной кибиткой конюх Дементий…
— Да право же, мне совестно стеснять вас, Феклист Митрич, — говорил Самоквасов. — Тогда
было дело другое — не стать же новобрачной
на постоялом
дворе ночевать; мое одиночное дело иное.
И в самом деле, не
было у Абрама ни скотины, ни животины, какова
есть курица — и той давным-давно
на дворе у него не бывало.
Давно ли, кажется, Пасха
была, давно ли у меня пьяницы работные избы спалили, и вот уже и Макарьевская
на дворе.
Такое время
было: пролетье проходит, Петровки
на дворе, а по сельщине, деревенщине голодуха.
На псарном
дворе у Луповицкого
было четыреста псов борзых да триста гончих.
Обширный
двор зарос бурьяном —
на каждом шагу видно
было запустенье.
Первый Спас
на дворе — к Макарью пора. Собрался Марко Данилыч без дочери и поселился
на Гребновской пристани в своем караване. Нехорошо попахивало, да Марку Данилычу это нипочем — с малых лет привык с рыбой возиться. Дня через два либо через три после его приезда пришел
на Гребновскую огромный рыбный караван.
Был он «Зиновья Доронина с зятьями».
Опасно
было бежать
на пароходе, и Марко Данилыч поехал восвояси сухим путем
на лошадях… Приехал домой;
на дворе пусто, а
на крыльце встретила его грустная, печальная Дарья Сергевна.
Ворота в помещичью усадьбу
были заперты изнутри, и, сколько ни стучался в них Василий Фадеев, отклика не
было, одни собаки, заливаясь в пять либо в шесть голосов, лаяли, рычали и визжали
на дворе, просовывая злобные оскаленные морды в низкую подворотню.
— Куда мне с вами, батюшка! — повысив голос, сказала Аграфена Ивановна. — Мне ль, убогой, таких гостей принимать?.. И подумать нельзя! И не приборно-то у меня и голодно. Поезжайте дальше по селу, родимые, — много там хороших домов и богатых, в каждый вас с великим удовольствием пустят, а не то
на площади, супротив церкви, постоялый
двор. Туда въезжайте — хороший постоялый
двор, чистый, просторный, и там во всем
будет вам уваженье. А с меня, сироты, чего взять? С корочки
на корочку, любезный, перебиваемся.
— Нет, уж пожалуйста, матушка, позвольте нам у вас грозу обождать. Сделайте такое одолжение, — выходя из тарантаса, сказала Дарья Сергевна. — Женщина, видится, вы добрая, очень бы хотелось мне у вас пристать. Не в пример
было бы мне спокойнее, чем
на постоялом
дворе.
Василий Фадеев растворил меж тем воротá и поставил тарантас с лошадьми
на крытом
дворе. Овес взят
был из дома, задал он его по гарнцу каждой лошадке и завалился спать в тарантасе.
За ними двинулась
было на смолокуровский
двор толпа горожан и работных людей, но бдительный градоначальник не пустил их.
Лето
на исходе, совсем надвигается нá землю осень. Пчелы перестали носить медовую взятку, смолкли певчие птицы, с каждым днем вода холодеет больше и больше. Пожелтели листья
на липах,
поспели в огородах овощи,
на Николу-кочанного стали и капустные вилки в кочни завиваться. Успенский пост
на дворе — скоро придется веять мак
на Макавеев.
Распахнулись воротá, и первыми
на господский
двор жнеи вошли. Хозяин, Андрей Александрыч, в сношеньях с крестьянами строго соблюдавший народные обряды, вышел навстречу жнеям.
Был он без шапки, а в руках держал покрытое расшитым полотенцем деревянное блюдо с большим хлебом, испеченным из новой пшеницы. Завидев Андрея Александрыча, громко закричали жнеи...
Хорошо знала она местность. Выбежав
на широкий
двор, бросилась
было к воротам, но в зачинавшемся уже рассвете увидала, что там
на лавочке сидит караульный… В сад побежала, там ни души. Она дальше и дальше. Бежит, не переводя духа, и назади сада, вблизи Кириллиной пасеки, перелезает через невысокий плетень, а потом по задам возле длинного ряда крестьянских овинов бежит к попу
на край деревни.
На него одного вся надежда ее. Подбежав к дому отца Прохора, она крепко постучалась в окно.
— Экая досада! — вскричал Андрей Александрыч, садясь
на диван в передней горнице. — А я
было к нему за делом. Как-то раз батюшка говорил мне, что у вас и домик и надворные службы обветшали, и я обещал ему сделать поправки. А теперь хочу нанимать плотников, теплицы поправить надо, застольную, а скотный
двор заново поставить. Так я
было и пришел с конторщиком осмотреть, какие поправки нужно сделать у вас, чтоб заодно плотников-то рядить.
А дня за три в самом деле
был пожар в Перигорове, и несколько человек, Бог их знает откуда приехавших, сгорело
на постоялом
дворе. Отец Прохор этим случаем воспользовался для своего рассказа.
Поздно вечером Аграфена Петровна добралась до «губернии». Сыскать дом Сивкова
было нетрудно, каждый его знал. Супротив того дома
был широкий одноэтажный деревянный постоялый
двор; в нем
на пути в Луповицы останавливалась
на несколько часов вихоревская тысячница, не подозревая, что напротив постоялого
двора была тогда Дуня.
— Теперь никак нельзя. Весь дом, пожалуй, перебулгачишь. Нет, уж вы лучше завтра утром пораньше приходите. Хозяева примут вас со всяким удовольствием —
будьте в том несомненны. А поутру, как только проснется приезжая, я ей через комнатных девушек доведу, что вы ночью ее спрашивали, а сами пристали
на постоялом
дворе супротив нас. Может, и сама к вам прибежит. Как только сказать-то ей про вас?
Вот уж больше года, как стал он нравом тих и спокоен — не то чтоб буянить да драться, как прежде бывало, теперь он удалялся от всякого шума, и, когда живал у Патапа Максимыча в Осиповке, только у него и выхода
было с
двора, что
на могилку Насти.
Перед домом во всю улицу лежали снопы соломы, дня через три либо через четыре накладываемые по приказанию городничего, все окна в доме
были закрыты наглухо, а вокруг него и
на дворе тишина стояла невозмутимая, не то что прежде, когда день-деньской, бывало, стоном стоят голоса, то веселые, то пьяные и разгульные.
— Да ведь не холодно
на дворе-то, Авдотья Марковна, — сказала
было Матрена.
Они всполошились, побросали ломы и хотели
было бежать, но работников Патапа Максимыча набиралось
на улице больше и больше, и, кроме ставших у каждого
двора, их пришло еще по двое и по трое со
двора, они стали в каждом проулке между крестьянскими усадьбами, да, кроме того,
на чапуринский
двор пришло немало батраков, а оттуда
на усад, стали по его окраине, а сами вперед ни шагу.
— Ведите под навес коней, — сказала она, — а в избу-то вот направо
будет крыльцо. Уж не поропщите
на нас, с лучиной-то
на дворе ходить в такую непогодь опасаемся, а фонарика, по недостаткам, у нас не случилось.
Недели полторы тому, как она в бане парилась, а оттуда домой пошла очень уж налегке да, говорят еще,
на босу ногу, а
на дворе-то
было вьюжно и морозно. Босыми-то ногами, слышь, в сугроб попала, ну и слегла
на другой день. Много ли такой надо? Сам знаешь, какая она телом нежная, не то что у нас, простых людей, бабы бывают, той ни вьюга, ни сугроб нипочем.