Неточные совпадения
Действительность отрезвила Лушу. Инстинктивным движением она сорвала с шеи чужие кораллы
и торопливо бросила их на зеркало. Молодое лицо было залито краской стыда
и досады: она
не имела ничего, но милостыни
не принимала еще ни от кого. Да
и что могла значить какая-нибудь коралловая нитка? Это душевное движение понравилось Раисе Павловне,
и она с забившимся сердцем
подумала: «Нет, положительно, эта девчонка пойдет далеко… Настоящий тигренок!»
В конце концов он решил, что служить на коронной службе
не стоит
и,
не долго
думая, перешел на частную.
И как было
не подумать: вчера Раиса Павловна, сегодня Раиса Павловна, все это хорошо! — вдруг послезавтра Авдей Никитич Тетюев.
«Уж
не окормил ли его кто-нибудь солью?» —
подумал Родион Антоныч, но сейчас же спохватился
и, махнув рукой, фатально проговорил...
— А Прейн? — отвечала удивленная Раиса Павловна, — Ах, как вы просты, чтобы
не сказать больше… Неужели вы
думаете, что Прейн привезет Лаптева в пустые комнаты? Будьте уверены, что все предусмотрено
и устроено, а нам нужно позаботиться только о том, что будет зависеть от нас. Во-первых, скажите Майзелю относительно охоты… Это главное.
Думаете, Лаптев будет заниматься здесь нашими делами? Ха-ха… Да он умрет со скуки на третьи сутки.
— Ты
думаешь? Ха-ха… Да Евгений Константиныч
и не заглянет к вам на фабрики. Очень ему нужно глотать заводскую пыль…
Родион Антоныч в сообществе с Сарматовым надеялся споить крепкого полячка, авось пьяный развяжет язык, но Братковский пил крайне умеренно
и совсем
не думал пьянеть.
В генеральском флигельке наступившая ночь
не принесла с собой покоя, потому что Нина Леонтьевна недовольна поведением генерала, который, если бы
не она, наверно позволил бы Раисе Павловне разыгрывать совсем неподходящую ей роль. В своей ночной кофточке «чугунная болванка» убийственно походит на затасканную замшевую куклу, но генерал боится этой куклы
и боится сказать, о чем он теперь
думает. А
думает он о своем погибающем друге Прозорове, которого любил по студенческим воспоминаниям.
— Вы напрасно так
думаете, Николай Карлыч, — мягко возразил Вершинин, разваливаясь в кресле. — Прейн очень хорошо изучил привычки Евгения Константиныча
и, вероятно,
не ошибется в расчетах.
Но это
не мешало
и остальным
думать про себя: чем он хуже других.
Эта сфера всегда неудержимо тянула к себе Тетюева,
и он в минуты откровенности с самим собою иногда
думал, что именно создан для нее, а совсем уж
не затем, чтобы пропадать где-то в медвежьей глуши.
— Меня это дело начинает занимать, — говорил Лаптев. —
И, как мне кажется, настоящий состав заводоуправления
не вполне удовлетворяет необходимым требованиям… Как вы
думаете, генерал?
Да, это была крупная победа,
и Раиса Павловна
не могла удержаться, чтобы
не подумать: «А, господа, что, взяли!..»
На другой день после второго спектакля, рано утром, доктор получил записку от Майзеля с приглашением явиться к нему в дом; в post scriptum’e [Приписке (лат.).] стояла знаменательная фраза: «по очень важному делу». Бедный Яша Кормилицын
думал сказаться больным или убежать куда-нибудь, но, как нарочно,
не было под руками даже ни одного труднобольного. Скрепя сердце
и натянув залежавшийся фрачишко, доктор отправился к Майзелю. Заговорщики были в сборе, кроме Тетюева.
—
Не уйду, пока вы
не дадите мне руки… Это будет доказательство, что вы меня простили…
и подумайте о моем предложении.
Майзель торжественно разостлал на траве макинтош
и положил на нем свою громадную датскую собаку. Публика окружила место действия, а Сарматов для храбрости выпил рюмку водки. Дамы со страху попрятались за спины мужчин, но это было совершенно напрасно: особенно страшного ничего
не случилось. Как Сарматов ни тряс своей головой, собака
не думала бежать, а только скалила свои вершковые зубы, когда он делал вид, что хочет взять макинтош. Публика хохотала,
и начались бесконечные шутки над трусившим Сарматовым.
Увлекшись своей речью, генерал
не хотел замечать, что Евгений Константиныч
думает совсем о другом
и только делает вид, что внимательно слушает его.
Луша так
и сказала, совсем фамильярно: «У Прейна»,
и даже
не думала поправиться, что опять задело набоба за живое. Он
подумал сначала, что m-lle Луша
не умеет себя держать
и сама
не понимает, что сказала, но, взглянув на ее лицо, убедился, что если кто
не понимает ничего, так это он.
Мне просто хорошо; хорошо теперь, вот сейчас, когда я смотрю на тебя
и когда
не думаю о будущем.
— О нет же, тысячу раз нет! — с спокойной улыбкой отвечал каждый раз Прейн. — Я знаю, что все так
думают и говорят, но все жестоко ошибаются. Дело в том, что люди
не могут себе представить близких отношений между мужчиной
и женщиной иначе, как только в одной форме, а между тем я действительно
и теперь люблю Раису Павловну как замечательно умную женщину, с совершенно особенным темпераментом. Мы с ней были даже на «ты», но между нами ничего
не могло быть такого, в чем бы я мог упрекнуть себя…
— Помилуйте, Нина Леонтьевна, да зачем же я сюда
и приехал?.. О, я всей душой
и всегда был предан интересам горной русской промышленности, о которой
думал в степях Северной Америки, в Индийском океане, на Ниле: это моя idee fixe [Навязчивая мысль (фр.).]. Ведь мы живем с вами в железный век; железо — это душа нашего времени, мы чуть
не дышим железом…
Бессовестно льстя уму
и прочим добродетелям m-lle Эммы, Перекрестов высказал самое откровенное желание поближе познакомиться с ее круглой талией, но получил в ответ такой здоровый удар кулаком в бок, что даже смутился. Смутился Перекрестов, проделывавший то же самое во всех широтах
и долготах, — это что-нибудь значило! Но m-lle Эмма
не думала разыгрывать из себя угнетенную невинность
и оскорбляться, а проговорила совершенно спокойно...
Иногда она старалась
не думать о готовившемся спектакле, но ее точно подталкивал какой-то бес
и шептал на ухо: «Вот теперь Братковский идет на репетицию… вот он в уборной у Наташи
и помогает ей гримироваться… вот он улыбается
и смотрит так ласково своими голубыми глазами».
— Я знаю твой выбор, — тихо заговорила Раиса Павловна, глядя прямо в лицо Луши. —
И знала его гораздо раньше, чем ты
думаешь. Но дело
не в этом. Я пришла поговорить с тобой… ну, как это тебе сказать? — поговорить, как мать с дочерью.
При виде смирения Раисы Павловны в Луше поднялась вся старая накипевшая злость,
и она совсем позабыла о том, что
думала еще вечером о той же Раисе Павловне. Духа примирения
не осталось
и следа, а его сменило желание наплевать в размалеванное лицо этой старухе, которая пришла сюда с новой ложью в голове
и на языке. Луша
не верила ни одному слову Раисы Павловны, потому что мозг этой старой интриганки был насквозь пропитан той ложью, которая начинает верить сама себе. Что ей нужно? зачем она пришла сюда?
Закутавшись в плед, набоб терпеливо шагал по мокрому песку, ожидая появления таинственной незнакомки. Минуты шли за минутами, но добрый гений
не показывался. «Уж
не подшутил ли кто надо мной?» —
подумал набоб
и сделал два шага назад, но в это время издали заметил закутанную женскую фигуру
и пошел к ней навстречу. По фигуре это была Луша,
и сердце набоба дрогнуло.
— Хорошо, я
подумаю, хотя определенного ничего
и не могу обещать.
Эти милые дамы болтали самым непринужденным образом, хотя в душе страшно ненавидели друг друга: Амалия Карловна была уверена, что она первая сделает визит Раисе Павловне
и предупредит других,
и m-me Дымцевич
думала то же самое, но эти проницательные дамы встретились носом к носу на подъезде квартиры главного управляющего
и должны были войти в гостиную Раисы Павловны чуть
не под ручку.
— Давеча, царица Раиса, генерал Мирон рассказывал басню Менения Агриппы… Я часто
думаю о ней
и все
не нахожу себе места в числе членов человеческого тела, а теперь нашел… Ха-ха!..
—
И прекрасно… Ваше положение теперь совсем неопределенное,
и необходимо серьезно
подумать о Луше… Если вы
не будете ничего иметь против, я возьму Лушу на свое попечение, то есть помогу ей уехать в Петербург, где она, надеюсь, скорее устроится, чем здесь.
Не пропадать же ей за каким-нибудь Яшкой Кормилицыным…
Неточные совпадения
Городничий. Что, Анна Андреевна? а?
Думала ли ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно: тебе
и во сне
не виделось — просто из какой-нибудь городничихи
и вдруг; фу-ты, канальство! с каким дьяволом породнилась!
Я даже
думаю (берет его под руку
и отводит в сторону),я даже
думаю,
не было ли на меня какого-нибудь доноса.
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе
не будет времени
думать об этом.
И как можно
и с какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Городничий.
И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же
и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то
и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь
не прилгнувши
не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше
думаешь… черт его знает,
не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков. Ты растолкуй ему сурьезно, что мне нужно есть. Деньги сами собою… Он
думает, что, как ему, мужику, ничего, если
не поесть день, так
и другим тоже. Вот новости!