Неточные совпадения
— То есть еще и не своя, а приятеля моего, с которым я приехал, Павла Николаевича Горданова: с ним по лености его стряслось что-то такое вопиющее. Он
черт знает что с собой наделал: он, знаете, пока шли все эти пертурбации, нигилистничанье и всякая штука, он
за глаза надавал мужикам самые глупые согласия на поземельные разверстки, и так разверстался, что имение теперь гроша не стоит. Вы ведь, надеюсь, не принадлежите к числу тех, для которых лапоть всегда прав пред ботинком?
—
За что же ты ее черту-то предлагаешь? Расскажи же, как вы увиделись, оба были смущены и долго молчали, а потом…
— Ах, вот, покорно вас благодарю: новый министр юстиции явился и рассудил! Что мне
за дело? А имя мое, и ведь все знают, а дети,
черт их возьми, а дети… Они «Висленевы», а не жиды Кишенские.
Висленев ушел, а Горданов запер
за ним двери на ключ, достал из дорожной шкатулки два револьвера, осмотрел их заряды, обтер замшей курки и положил один пистолет на комод возле изголовья кровати, другой — в ящик письменного стола. Затем он взял листок бумаги и написал большое письмо в Петербург, а потом на другом клочке бумаги
начертил...
«Сестра не спит еще, — подумал Висленев. — Бедняжка!.. Славная она, кажется, девушка… только никакого в ней направления нет… а вправду,
черт возьми, и нужно ли женщинам направление? Правила, я думаю, нужнее. Это так и было: прежде ценили в женщинах хорошие правила, а нынче направление… мне, по правде сказать, в этом случае старина гораздо больше нравится. Правила, это нечто твердое, верное, само себя берегущее и само
за себя ответствуюшее, а направление… это: день мой — век мой.
Висленев ушел к себе, заперся со всех сторон и, опуская штору в окне, подумал: «Ну,
черт возьми совсем! Хорошо, что это еще так кончилось! Конечно, там мой нож
за окном… Но, впрочем, кто же знает, что это мой нож?.. Да и если я не буду спать, то я на заре пойду и отыщу его…»
— Да, это прескверно, что нам нечем клясться, но я вас не обману, я вам дам
за себя двойные, тройные обязательства, наконец…
черт меня возьми, если вы хотите, я женюсь на вас… А! Что вы? Я это взаправду… Хотите, я женюсь на вас, Ванскок? Хотите?
Я борюсь
за мое существование; да,
черт возьми! да…
за существование!
Ты думаешь, что меня тешит мой экипаж или сверканье подков моих рысаков? — нет; каждый стук этих подков отдается в моем сердце: я сам бы,
черт их возьми, с большим удовольствием возил их на себе, этих рысаков, чтобы только не платить
за их корм и
за их ковку, но это нужно, понимаешь ты, Иосаф: все это нужно для того же, для того, чтобы быть богачом, миллионером…
«Фу ты,
черт возьми, до чего человек допился!» — думает гость, а между тем из-под стола кто-то дерг его
за ногу.
— То-то еще хорошо ли это, я… этого, по правде вам сказать, и сам достоверно не знаю. Я, как настоящий нигилист, сам свои убеждения тоже, знаете… невысоко ставлю.
Черт их знает: кажется, что-нибудь так, а… ведь все оно может быть и иначе… Я, разумеется, в жизнь
за гробом не верю и в Бога не верю… но…
— Да; в шинели, высокий… идет тихо и вдруг подошел к углу и этак «фю-фю-фю», посвистал. Я смотрю, что это такое?.. А он еще прошел, да на другом угле опять: «фю-фю-фю», да и на третьем так же, и на четвертом. Кой, думаю себе,
черт: кто это такой и чего ему нужно? да
за ним.
Вместо того, чтобы хлопотать о перевозе счастливого артиста
за городскую
черту, Горданов, явясь к нему на другое утро, предъявил ему бумагу, по силе которой всякая полицейская власть обязана была оказывать Павлу Николаевичу содействие в поимке названного в ней артиста.
— Да что же, — продолжал рассуждать Висленев, — мы прежде все отвергали и тогда нас звали нигилистами, теперь
за все хватаемся и надо всем сами смеемся… и…
черт знает, как нас назвать?
«
Черт возьми, не может же быть, чтобы старик Синтянин так ошибался! А между тем, если она его любит и
за него невестится, то с какой стати ей его выдавать и даже путать? Нет; тут что-то не чисто, и я их на этом барине накрою», — решил генерал и подавил электрическую пуговку в своем столе.
Черт с ним, что он барин, — и в нем одно дыхание, а не два, а государь и начальство всегда
за вас, а не
за господ».
— А
черт его знает, кто он такой, но во всяком случае он не тот,
за кого себя выдает.
«До последнего конца своего (читал генерал) она не возроптала и не укорила Провидение даже
за то, что не могла осенить себя крестным знамением правой руки, но должна была делать это левою, чем и доказала, что у иных людей, против всякого поверья, и с левой стороны
черта нет, а у иных он и десницею орудует, как у любезного духовного сына моего Павла Николаевича, который пред смертью и с Богом пококетничал.
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая
черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого!
за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и следует
за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы! не нашли другого места упасть! И растянулся, как
черт знает что такое. (Уходит;
за ним Бобчинский.)
Что это
за скверный город! только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор —
черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он
черт знает чего плеснул туда, я должен был выбросить его
за окно. Он меня морил голодом по целым дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а не чаем.
За что ж я… Вот новость!
Была ты нам люба, // Как от Москвы до Питера // Возила
за три рублика, // А коли семь-то рубликов // Платить, так
черт с тобой! —