– Зверьё, вы пока можете отдыхать, –
сказал режиссёр, глядя на нас, и строго добавил: – Далеко не уходить, чтобы мы потом вас не искали по всему театру.
Ведь это мы обговорили, это интересно, как
сказал режиссёр.
– Пожалуй, спойте, –
сказал режиссёр и указал на рояль. – Наш концертмейстер поможет вам. Дуня, будьте добры!
– Это на него похоже, – печально
сказал режиссёр. – Он был таким всегда. Уверен, что он приехал, чтобы устроить скандал.
– У нас только одна машина, – раздражённо
сказал режиссёр. – Мы все в ней не поместимся.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: камерарий — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Знаете что, – вдруг
сказал режиссёр, осторожно присаживаясь на стул и приглашая молодого человека сесть на соседний, – давайте спокойно поговорим.
– Что-то я вас не узнаю, молодой человек, –
сказал режиссёр. – Вы не из нашего театра?
– Отлично, –
сказал режиссёр. – В таком случае, продолжим. Мне нужно многое вам рассказать, прежде чем мы возьмёмся за бумажную волокиту.
– Чёрт побери! – громко и раздражённо
сказал режиссёр. – Только этого нам не хватало. Придётся возвращаться в дом отдыха.
– Моя голова стоит гораздо дороже, –
сказал режиссёр под смех корреспондентов.
В фильме ведь видишь только то, что хочет
сказать режиссёр и что играют актёры.
Шли дни, недели… Я, памятуя о том, что
сказал режиссёр, пыталась набрать вес, но от нервов и переживаний только худела.
– Надо
сказать режиссёру, чтобы дал вам потанцевать в нашем фильме.
Но каждый день сгорает тридцать-сорок метров, полезных метров нашего банка, и только потому мы забываем
сказать режиссёру наше тихое русское «мерси»…
– Твоя философия никому не нужна, –
сказал режиссёр, – тебя нарисовали, чтоб ты смотрел, наблюдал. И воображал. Воображенец, воображала маленький.
– Эфир через 15 секунд, –
сказал режиссёр, и его голос утонул в свете включающихся софитов.
– Так, ещё одного в палату, –
сказал режиссёр, ткнув пальцем в меня. – Ты, давай в палату.
– Вот теперь нормально, – кивнув,
сказал режиссёр, несколько запоздало резюмируя, что теперь его рука приведена в порядок.
– Видимо, я поторопился с выводами, –
сказал режиссёр, глядя в их сторону. В его тоне прозвучала грусть.
– Видимо тут прямой намёк, –
сказал режиссёр.
– Ты прекрасная актриса и я благодарен судьбе, что ты продолжаешь играть в моих постановках, –
сказал режиссёр.
– Молодцы, –
сказал режиссёр, – солидная поклажа.
Мы с актёрами, как
сказал режиссёр, сыграли отлично. Мы это поняли ещё от зрителей – аплодировали минут десять!
– Накройте плащ-палаткой, –
сказал режиссёр.
Поскольку дерево стояло в центре сцены, то я сообразил – роль действительно была центральная, главная, или, как
сказал режиссёр, без неё могла рассыпаться вся мизансцена и случился бы провал.
– А завтра, хочешь, подвезу тебя домой, –
сказал режиссёр.
– Твой бог слишком меланхоличный, –
сказал режиссёр, обращаясь к сценаристу.
– Окно сто лет не открывали. Теперь и захочешь, а не сумеешь, тем более снаружи, –
сказал режиссёр.
– Стоп, снято! –
сказал режиссёр. – Молодцы! Теперь снимаем сцену, как вы пьёте чай.
– Я надеюсь, вы и без листков помните свои роли, –
сказал режиссёр.
– Позже, – уклончиво
сказал режиссёр.
Грим – дело наживное, –
сказал режиссёр.
– Ну и въедешь, – я знак тебе дам, – уже спокойно
сказал режиссёр.
– Театр в том виде, в котором он есть сейчас, Миша, – строго
сказал режиссёр, – это изобретение наших предков.
Ждите, когда вам позвонят, всем удачи! –
сказал режиссёр и снял очки.
В основном он вспоминает свою юность в этом живописном, удалённом от цивилизации месте с теплотой: «Оглядываясь назад, можно сказать, что у меня было невероятно счастливое детство», – позже
сказал режиссёр.
– А нам теперь нужно снять, как этот букет вручает курьер, –
сказал режиссёр.
– Не знаю я здесь никого, – недовольно
сказал режиссёр. – Это вас обманули.
– До свидания, –
сказал режиссёр.
– Принесите ему воды, – по громкой связи
сказал режиссёр и тут же добавил: – Минута до эфира, всем приготовиться.
– Да не мешай ты, –
сказал режиссёр.
Разговор был такой: музыка в принципе в фильме и не нужна,
сказал режиссёр.
– Давай, – обречённо
сказал режиссёр.
Написана подводка к новой программе, –
сказал режиссёр.
– Ещё чего! – вдруг
сказал режиссёр.
– Ты играл! – торжественно
сказал режиссёр, и в его глазах, как мне показалось, сверкнула искра безумия. – И это работает только здесь, в театре!
– Так теперь сцена, где вы миритесь, – громко
сказал режиссёр.
– А я стал ловить мотор, –
сказал режиссёр.
– Всё не так, –
сказал режиссёр.
– Всё, на сегодня хватит, –
сказал режиссёр.