Она представляет собой такую силу, которая возвещает о себе в мудром устройстве природы, в совести, в действующем в нас внутреннем
нравственном законе, в судьбе людей.
Нарушение
нравственного закона влечёт за собой страшные последствия.
– Счастье заключается в исполнении
нравственных законов, – сказал министр.
Для тех и других
нравственный закон является не прирождённой нашему духу нормой, а суммой внешних заповедей, которые не могут быть даже строго отделены ни в теории, ни на практике от ритуальных и правовых предписаний.
Такое понимание очерчивает границы возможности применения объективных методов к исследованию, предъявляет требование к самому учёному познавать и стремиться соблюдать
нравственный закон.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: русистика — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Так доселе велось, и так всегда будет!” Но ведь именно те люди, которые преступают
нравственные законы общества, которые на большее могут плюнуть, больше себе позволить, и становятся у нас известнейшими.
Суть иезуитизма – в его крайнем лицемерии, фарисействе, приучающих верующих нарушать
нравственный закон, не подозревая этого, не прегрешая перед буквой закона.
Он становится действительно свободным, познавая и подчиняясь
нравственным законам, следуя которым человек делается самим собой.
А этого можно достичь, лишь выполняя долг, то есть следуя
нравственному закону.
Писатель осуждает жестокость и беспринципность, бездушие и чёрствость, решительно отстаивает высокие
нравственные законы человеческого благородства и сострадания, рыцарского отношения к людям.
Они пытались поэтому дать этике более широкую основу, не отказываясь, однако, от сверхчеловеческого происхождения
нравственного закона.
Основной целью права ставилась задача соответствия высшему
нравственному закону добра.
Теперь нет надобности ломать копий для доказательства той идеи, что всё сущее развивается, но из этой неоспоримой истины нельзя извлечь ни одного аргумента против абсолютного
нравственного закона, который мыслится нами, как категория должного, а не сущего.
И тонкие
нравственные законы мира действуют, как “кнут и пряник” – чем дальше человек от своей истинной цели, от своего пути, тем хуже ему становится, тем больше страданий он испытывает.
Вот почему ареопагу было поручено известного рода наблюдение над жизнью граждан, и притом он был облечён неограниченной карательной властью против всех нарушителей основных
нравственных законов – против ленивых, неблагодарных или всяких людей зазорного поведения.
Что бы ни вызвало великий московский пожар (неосторожность наполеоновских солдат, разводивших бивачные костры вблизи деревянных строений, действия безвестных русских поджигателей, другие, вполне вероятные в тех условиях необычные обстоятельства), его последствия явили миру до сих пор невиданное торжество вечных
нравственных законов.
Таким образом, вышеизложенные размышления констатируют тесное соотношение между моралью и правом в кантовской философии, поскольку одинаково содержит общую идею, или «вечную задачу»: осуществление
нравственного закона – закона всеобщей свободы.
А познание
нравственного закона разве могло привести человека к деградации, как это принято считать в богословии?
Имея богатую предысторию в отечественной гуманитарной мысли и мировой психологии, это направление оказалось особенно востребованным в наше время – время переосмысления роли и значения
нравственного закона в жизни личности и общества.
Все аргументы позитивистов-эволюционистов против независимой от опыта, абсолютной идеи должного обыкновенно бьют мимо цели, так как делают
нравственный закон, присущий субъекту, объектом научного познания, т. е. помещают его в мир опыта, где всё относительно.
Действительно, между иезуитами и раввинами-талмудистами существует большое родство, и не только в отдельных учениях и высокой оценке авторитета учёных богословов, что приводит на практике к замене взвешивания голосов простым их подсчётом, но и во всей манере понимания
нравственного закона и трактования отдельных нравственных проблем.
Отлучение человека от преизобильности рая – это не наказание, это начальная школа для существа, получившего вместе со знанием
нравственного закона человеческий потенциал.
Существует
нравственный закон, согласно которому человек, уклоняющийся от ответственности и не развивающийся согласно своим способностям, действительно погибает, сначала морально, а потом и телесно.
События сменяют друг друга, словно живые картины на полотне, и в каждой из них явственно проступает неумолимое действие
нравственного закона.
Итак, говоря о духовности, мы затронули психологические аспекты и поняли, что обращение к душе – это ещё не духовность, душа – это ещё не духовность, как и
нравственные законы жизни.
Идее
нравственного закона или нравственной нормы, как регулятора человеческого поведения, он противопоставляет идеал человечности, как путеводную звезду для совершенствования внутреннего строя личности.
Некоторые учёные видят в этом доказательство того, что уже в первобытном обществе религия являлась источником
нравственных законов и гарантом их выполнения людьми.
Первой ступенью оказалось теоретическое допущение возможности перешагивать через
нравственный закон совести.
Второй элемент религии – не просто осознание
нравственного закона, но осознание закона, который мы приняли и не выполняем.
Естественный
нравственный закон является внутренней опорой каждого человека, стремящегося к правильному духовно-нравственному устроению.
Оба они сознательно служат всему человечеству, продолжая его единственное истинное дело всё большего и большего распространения и уяснения людьми
нравственного закона.
Обычно эти люди лишены всех нравственных норм, и, когда от них требуют соблюдения
нравственного закона, это их очень раздражает.
Соответственно, «испаряется» как мираж общий
нравственный закон, соединяющий каждого с каждым «другим».
Для познания всеобщего
нравственного закона необходимы развитые чувства, возможные только при наличие доброй воли, способной и готовой к развитию.
Мы поэтому отвергаем всякую попытку навязать нам какую-то бы то ни было моральную догматику в качестве вечного, окончательного, отныне неизменного
нравственного закона, под тем предлогом, что и мир морали тоже имеет свои непреходящие принципы, стоящие выше истории и национальных различий.
Без любви
нравственные законы могут влиять только на нашу мысль, и лишь любовь сообщает этим законам «живую побудительность для воли», настраивает волю «на самоотверженное и радостное воплощение их в деятельность».
Тем не менее,
нравственный закон требует всеобщего, и притом самого пунктуального, соблюдения.
Однако это всегда предполагает, что личность может сосуществовать с критической этикой, с надличностным, универсальным определением
нравственного закона.
Именно его присутствие в мире делает неизбежным, необходимым существование
нравственного закона в душе человека.
Любой
нравственный закон должен быть действительным для всех и не требовать от человека чего-то невозможного.
Если экология реально претендует на роль одного из органично существующих в обществе стержней сдерживания, то она должна не только «навязывать» индивиду от имени общества кодекс поведения, но и предоставлять возможность для индивида вписываться в этот кодекс поведения, не входя в противоречие с собственным
нравственным законом.
Но неизменно одно: зависимость меры отождествления «я» с чем-либо, что не входит в зону твоих биологических, социальных, духовных и прочих интересов, с этой парадигмой, которую извечно называли
нравственным законом.
Цель – понять
нравственный закон, и выстроить свою жизнь в соответствии с ним.
Православное нравственное богословие исходит из того, что существует один общий источник, в свете которого вырабатываются правила и нравственные предписания, составляющие этическую основу личной и общественной жизни и выражающие заранее предустановленное соответствие между абсолютными требованиями
нравственного закона и нравственным сознанием человека (Второзак. XXX. 14).
Благодаря верности мы подчиняемся не вневременному характеру универсального
нравственного закона, но историчности ценности, присутствию в себе – всегда частному – прошлого, идёт ли речь о прошлом человечества вообще (культура, цивилизация, то есть всё то, что отделяет нас от варварства) или о нашем частном прошлом или прошлом наших близких («сверх-Я» Фрейда, воспитание, то есть всё то, что отделяет нашу мораль от морали других людей).
Она императивна и предписывает человеку преодоление природного эгоизма во имя идеалов долга, разумное самоограничение его эгоизма, поэтому
нравственный закон существует для человека как долженствование, которое и определяет возможность правильного выбора.
А пока устанавливался новый
нравственный закон, первым пришло отрицание прежних догматов.
Потому что когда вы верите, что на одной стороне
нравственный закон, то также верите, что у этой стороны есть моральное право убивать своего врага.
Однако это делает склонность не предосудительной, а «невинной самой по себе», и не всякая склонность противоречит
нравственному закону, так что мы не должны позволять себе определять её.