При этом
культурные тексты являются не только средством передачи чувств клиента, его потребностей и того смысла, который он в них вкладывает, но и инструментом создания новых смыслов и новой «реальности».
В этой роли миф породил множество
культурных текстов, разъясняющих роль провинции в создании новой географии русской души.
Во все времена костюм был своеобразным
культурным текстом, который «рассказывал», кто её обладатель по социальному статусу, семейному положению, религиозному вероисповеданию.
Поэтому важно анализировать
культурные тексты и идентичности в их отношении к локальным контекстам: на основе каких потребностей рождаются культурные репрезентации?
Все эти атрибуты легко опознаваемы; однако самое любопытное в них – способность
культурного текста менять положительное значение любого из них на отрицательное и наоборот.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: доизбранный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Это определяет ключевую роль
культурного текста, в самодостаточности которого заложен огромный смысловой и объясняющий потенциал.
Кроме того, и сама история является нам в виде
культурного текста.
Именно
культурные тексты являются необходимым медиумом, переводящим идеологические задания в политические действия.
Так или иначе, получается, что во всех типах
культурных текстов – как «открытых», так и «закрытых», ориентированных на массовую коммуникацию и на индивидуальное прочтение – адресат (в равной мере «закрытый» или «открытый») фактически становится соавтором произведения – субъектом культуры, столь же творческим и созидающим, как и сам автор текста.
Как существенный элемент
культурного текста хронотоп является культурным образцом, служащим построению соответствующей картины мира, образцом, «работающим» на выработку определённого типа миросозерцания.
Это не исторический нарратив, но чтение
культурных текстов (литературы, театра, кино, искусства, музыки, архитектуры, научных и исторических текстов, популярной литературы и т. д.), через которые история раскрывает свою внутреннюю логику.
Проблема, однако, в том, что узкие специалисты редко выходят за пределы своего материала к историческим обобщениям, а историки, которые обращаются к культуре, не будучи специалистами и не обладая соответствующими навыками анализа
культурных текстов, рассматривать её не берутся.
Последнее означает, что план социума, при определённом взгляде на него, раскрывает себя ещё и как особого рода
культурный текст.
Это может выражаться как в плане дегуманизации содержания
культурных текстов, так и в плане усиления их непонятности, труднодоступности, потере чёрт эстетической привлекательности и т. д.
По существу, любой пространственный образ
культурного текста может быть понят как топос.
Это отдельная группа наук, изучающая тот же самый комплекс ценностно-нормативных и семантико-коммуникативных механизмов социальной организации, регуляции и информационной деятельности людей, но уже не в ракурсе выявления их роли в осуществлении той или иной специализированной деятельности, а с целями определения наиболее фундаментальных характеристик и закономерностей становления и функционирования этого комплекса во всей социальной практике человека как некой целостности, как одной из наиважнейших подсистем мотивации и регуляции поведения людей и рефлексии ими мотивов и форм собственного поведения (как в профессиональной, так и в обыденной сферах жизни), а также изучающая систему институциональных органов («культурных институтов»), занимающихся производством, хранением и внедрением необходимых для такой деятельности
культурных текстов, с помощью которых осуществляются социализация и инкультурация человеческой личности и практическая регуляция её социальной активности.
Поскольку я давно занимаюсь исследованием этих тем, то считаю возможным претендовать на философское осмысление их различных аспектов, основанное на многолетнем изучении
культурных текстов и репрезентаций.
Интерпретация
культурного текста зависит, таким образом, от взгляда на события сюжета произведения, детерминированного знанием исторического будущего персонажей.
Проблема смыслового наполнения
культурного текста в последующие его созданию эпохи давно привлекает философов, искусствоведов и культурологов, давая различные ответы на вопрос соотношения текста и контекста.
Сразу оговоримся, что будем рассматривать те постановки оперы, которые не содержат внешней «модернизации», дабы избежать необходимости отдельно рассматривать проблему переноса
культурного текста в другой социокультурный контекст.
Но более широкий взгляд на оперу как на
культурный текст убеждает нас в том, что это превосходство – вопрос политики репрезентации, и в различные культурно-исторические периоды с различными культурными доминантами отношения героев пьесы могут меняться с точки зрения отношений власти вплоть до реверсии.
Отношение к
культурным текстам прошлого сегодня во многом определяется спецификой нашей социокультурной ситуации, сложившейся в конце прошлого века под влиянием постмодернизма, процессов глокализации и информатизации общества и преобладанию массовой культуры.
Но если всё же придерживаться каких-то критериев в репрезентации
культурного текста, относящегося к определённой исторической эпохе и, соответственно, содержащего в себе актуальные для своего времени смыслы и условности, то в постановках, отвечающим высоким эстетическим (не говоря о музыкальных, что представляется само собой разумеющимся) требованиям, можно выделить несколько трактовок, которые соответствуют тем рефлексивным направлениям, о которых мы говорили выше.
Именно творческая память способна сделать «потенциально активным весь массив
культурных текстов» [Ibid: xviii].
Но мы всегда можем задать необходимые критерии, позволяющие вычленить
культурный текст из общего контекста культурной жизни.
Нас, прежде всего, интересует
культурный текст – музыкальное произведение и, соответственно, его собственное событийное наполнение.
Между этими уровнями складываются динамические отношения, предполагающие историческое перемещение
культурных текстов и их авторов с одной ступени на другую – как «вверх», так и «вниз» по ценностно-смысловой шкале.
Другая версия такой многослойности
культурных текстов представляется как двухслойная (как минимум) «амальгама»: на поверхности – культура повседневности, социально-психологические и бытовые детали, а в глубине – культурфилософский, религиозно-философский или мифопоэтический подтекст.
Подобная культурная «амальгама» имманентно несёт в себе напряжённую амбивалентность, конфликтность и проблемность ценностно-смыслового контекста, а также стоящую за ним интертекстуальность самого текста, в том числе понимаемого как своеобразные гипертекст или метатекст (с множеством отсылок к другим
культурным текстам различных уровней).
Подобное представление культуры предполагает, прежде всего, включённость реципиента (субъекта культуры, адресата
культурного текста) в состав произведения – наряду с автором, его текстом, а также контекстом.
Так, учёный различает 2 модели «возможного читателя» (шире – реципиента
культурных текстов) – читателя для «закрытых» текстов и читателя для «открытых» текстов.
Из этого следует, что любой
культурный текст потенциально (а во многих случаях и актуально) обращён сразу к двум адресатам – массовому и персонифицированному, за которыми скрываются различные контексты восприятия.
Двойное кодирование
культурных текстов, как мы можем убедиться на многочисленных примерах, является постоянным, а может быть, и вечным свойством человеческой культуры.
Но главное остаётся неизменным: принадлежащие разным историческим эпохам
культурные тексты сохраняют амбивалентность массового и индивидуального, как бы уравновешивающих друг друга в процессе исторического развития.
Заключая в себе одновременно черты массовой культуры и культуры персональной, каждый
культурный текст демонстрирует двухуровневую структуру, один слой которой принадлежит массовой культуре, а другой – индивидуальной.
Развлечение предполагает
культурный текст, тяготеющий к простой, одноуровневой структуре, складывающейся в одной плоскости и не предполагающий наличия и умножения глубинных смысловых структур; что, впрочем, вовсе не исключает возможности их нахождения и осмысления профессионалами культурного восприятия (философами и культурологами, искусствоведами и семиотиками, филологами и литературно-художественными критиками).
Отыскание в том или ином
культурном тексте какой-нибудь смысловой структуры, изначально не существовавшей, – уже само по себе «развлечение» (в частности, для ума).
Эта триада субъектов
культурного текста образует своеобразную архитектонику культуры, структурируя облако культурных смыслов, окружающее «поступающего субъекта».
В качестве примера дополнительных, хотя и очень важных параметров, укажем на материально-технические условия и средства, значение которых в ряде случаев приближается к значению
культурного текста.
Любое яркое и значимое явление культурной жизни, так или иначе, проявляет себя в форме
культурных текстов.
Культурация человека – изменение человека под воздействием культуры, в результате которого человек как живой носитель культуры приближается к культурному содержанию сферы
культурных текстов, которыми располагает общества (ассимиляция человека культурой).
Культурация социума – изменение форм и характеристик социального взаимодействия под воздействием культуры (в частности, под воздействием содержания и способов функционирования
культурных текстов).
Он по-прежнему много читал по-русски, поэтому сохранил язык, хотя говорил с небольшим акцентом, но говорил ярко, запальчиво, иногда неуместно-цветисто, немного книжно, пересыпая вполне
культурный текст занозистыми харьковскими словечками и ругательствами: «сявка», «ракло», «раклица»…
Все эти подходы при изучении семантики вещи могут быть использованы в современном анализе, однако следует помнить, что сама вещь выступает как
культурный текст определённой, исторически обусловленной знаковой системы.
Иначе просто не бывает – любая культурная активность характеризуется тем или иным типом
культурных текстов, вовлечённых в это взаимодействие, и тем или иным способом обращения с текстами.
Как показывает анализ множества
культурных текстов, представление о различных феноменах социокультурной реальности складывается у современного культурного потребителя на основе репрезентаций, сконструированных, во многом, под влиянием моделей, разработанных в новейших направлениях культурологического дискурса, для которых важнее сам процесс конструирования, чем реальный референт.
Итак, к области универсального относятся элементы
культурных текстов, порождённые сходством или тождеством природных и социальных ситуаций, психофизиологической общностью человеческой природы, культурными архетипами, а также регулятивными структурами текстопорождения.