Лишь после того, как он был вписан в
дискурсивную формацию культурного своеобразия, он приобретает функцию носителя культурных различий и конституируется как предмет сравнительного исследования.
Однако в некоем важном сегменте нашей культуры присутствует примечательный сдвиг в чувствительности, практиках и
дискурсивных формациях, для которых характерен постмодернистский набор допущений, переживаний и установок от аналогичного набора предшествующего периода.
Как
дискурсивная формация нонконформизм (как социально-политический, так и поэтический) представляет собой искреннее, справедливое и адекватное [Habermas 1984:275] высказывание перед лицом опасности (для успеха, карьеры, славы, благополучия), то есть «смелую речь» [Foucault 2001], рискованный проект с конфликтной предпосылкой, причём риск состоит не только во взаимодействии с государственными институциями, но и в поиске новых форм, истин и самоидентификаций.
Когда оказывается возможно назвать «постмодернистским» убранство комнаты, облик здания, стилистику фильма, композицию аудиоальбома или «скретч-видео», телевизионную рекламу или документальный фильм (или «интертекстуальные» отношения между ними), макет страницы в модном журнале или в критическом издании, антителеологическую тенденцию в рамках эпистемологии, опровержение «метафизики присутствия», общее притупление чувств, коллективное уныние, мрачные прогнозы о будущем послевоенного поколения «беби-бумеров», которые испытывают разочарования, свойственные людям средних лет, «проблему» рефлексивности, ряд риторических тропов, «культ поверхностности», новую фазу товарного фетишизма, зачарованность образами, кодами и стилями, процесс культурной, политической или экзистенциальной фрагментации и/или кризис, «децентрацию субъекта», «недоверие к метанарративам», замену единых силовых осей множеством силовых/
дискурсивных формаций, «подрыв значения», коллапс культурных иерархий, страх ядерного самоуничтожения, упадок университетов, функционирование и воздействие новых миниатюризированных технологий, крупные сдвиги в обществе и экономике в направлении «медийной», «потребительской» или «мультинациональной» фазы, чувство (в зависимости от того, о ком вы читаете) «безместности» или отказа от неё («критический регионализм») или (даже) общей подмены темпоральных координат пространственными – когда оказывается возможно назвать все эти вещи «постмодерными» (или для простоты использовать сокращение «пост» или «постпост»), – тогда становится ясно, что перед нами модное словечко.
При этом необходимо учитывать, что культурные различия – это не историческая данность, которую можно было бы принять как факт, а следствие вписывания понятий в
дискурсивную формацию, в рамках которой они только и конструируются как культурно специфические.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: условливаться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Привилегия присутствия при государе, участия в придворных церемониях конституирует всю структуру коммуникации придворного общества – его вкус, манеры, поведение, ритуалы вплоть до стилей мышления и речи, создавая не только функциональное единство привилегированного социального статуса, но и однородную
дискурсивную формацию.
Контекст возникновения перевода и его использование в «принимающей» культуре позволяют обратиться к изучению тех исторических
дискурсивных формаций, в которых развивается культура.
В свою очередь, ярко выраженное индивидуальное самосознание ищет не растворения, а воплощения, что приводит к крайне сложному составу
дискурсивной формации национализма.
Представляется, что такого рода нормативность как нельзя лучше сопровождает и выражает цельность той или иной «
дискурсивной формации».
Автор вошёл в этот дискурс лезвием скальпеля и, вскрыв кожу
дискурсивной формации, увидел, что за ней пустота и зловоние там, где русским именем прикрывают междоусобицу.
Такое задействование идеологий порождает особенности дискурса, порождаемого идеологическим симулякром: множество идеологем в симулякре используется вне традиционных для своего пребывания и употребления контекстов, что порождает большое количество ярлыков и агрессивных лозунгов, и разрушает в некоторой степени саму лексику, используемую в
дискурсивной формации данного симулякра.
Сопоставление критических
дискурсивных формаций XIX века и 1970 – 1990-х годов выявляет имманентную причину снижения динамики развития теории критики, кроющуюся в самих механизмах осмысления феномена критики, в познавательных посылках.
В их произведениях русская литература проявляет гибкость и культурную приспособляемость, способность производить новые
дискурсивные формации в незнакомой геоментальной среде.
Тем не менее для удовлетворительного ответа на такие вопросы потребуется более общее осмысление – отчасти теоретическое, отчасти историческое –
дискурсивной формации национализма и её структурирующего влияния и эмоциональной силы в современном мире.
Главным условием возникновения множества
дискурсивных формаций в XIX веке является «вопрос», некий рефлексивный заряд – «что есть литература?».
Нарратив уходит корнями в далёкое прошлое, о котором говорилось выше как пространстве имплицитного присутствия современных
дискурсивных формаций.
Следующая
дискурсивная формация в теории критики оформляется со второй половины 1980-х по 1990-е годы.
Представляя национализм как
дискурсивную формацию, которая имеет несколько различных измерений, я утверждаю, что, хотя одни черты намного старше других, совокупность таких черт, опознаваемая нами теперь в качестве национализма, является отличительной особенностью современной эпохи.
Горизонт археологии – это не сама по себе наука, а скрещиваниетак называемых «интерпозитивностей», установление археологических корреляций, выявление того, как
дискурсивные формации связаны с недискурсивными системами.
Каждый из периодов можно представить как особую
дискурсивную формацию в пределах единого критического дискурса и выделить систему гносеологических инвариантов, определяющих парадигму осмысления критики в каждый из периодов.
При этом cultural studies понимаются как «
дискурсивная формация», лишённая раз и навсегда определённого объекта и субъекта исследования.
И здесь в действие вступает
дискурсивная формация национализма.
В первой главе мы более подробно рассмотрим значение нации и национализма, сосредоточив внимание на «
дискурсивной формации», которая способствовала структурированию всей современной эпохи, предоставляя общую риторику различным движениям и направлениям политики.
Так что такое
дискурсивные формации, относятся ли они к сфере науки?
Вместо объективного знания и истины – субъективизм, интерпретации, просто смена мировоззрений, не связанных между собой, как декораций в театре, «прерывности» между «
дискурсивными формациями» и взаимное «убийство» конкурирующими теориями друг друга.
Обратимся к истории этого мифического персонажа, столь легко входящего в различные
дискурсивные формации и в различные пространства репрезентации.
Последние десятилетия XVIII века являют новую классификацию и разграничение высказываний, радикальное преобразование того, что мы могли бы назвать «
дискурсивной формацией» английского общества.