Просто вы 
говорите мальчику, что вы будете его всегда, всегда, всегда, а потом поцелуетесь с ним, и всё тут.        
    
        – О, я люблю кукол. Только не 
говори мальчикам, а то они меня засмеют.        
    
        – Папа, там место, – 
говорит мальчик в прозрачном плащике и касается сразу вздрогнувшей ему навстречу руки.        
    
        – Мама, я ходил на первый этаж, а сапожек там нет! – со слезами на глазах 
говорит мальчик.        
    
        – Она хоть и драчливая, а зато с ней играть здо́рово, – 
говорили мальчики. – Она придумывать умеет.        
    
    
    
        
             Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
            Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
            Карту слов. Я отлично
            умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
        
        
            
                    
                    
                        Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
                     
                    
                        Вопрос: перенацеливание — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?                    
 
         
     
                                
        Когда я 
говорила мальчикам пальмить и делать повороты, я практиковала вместе с ними.        
    
        – Ещё одну минуточку… уже встаю… – продолжал почти шёпотом 
говорить мальчик.        
    
        Вы просто 
говорите мальчику, что никогда, никогда ни за кого другого не выйдете, потом целуетесь, вот и всё.        
    
        На другой день 
говорит мальчик новому отцу: «Соловей-де напевает, что подымется буря, поломает мачты, порвёт паруса; надо поворотить в становище».        
    
        Я ведь уже почти пятиклассник, – 
говорит мальчик.        
    
        – Тсс. Не 
говорите мальчику, что я здесь. Это его бесит.        
    
        – И он упрямится, – 
говорит мальчик.        
    
        Плевать я хотел! – 
говорил мальчик, пожимая плечами.        
    
        – Мой папа – офицер, он пришёл с войны и победил там всех бармалеев, он у меня самый смелый! – 
говорит мальчик другим, таким же, как и он, сорванцам в своём садике.        
    
        – Смотри, в тех мешках, наверное, соль, – 
говорил мальчик, показывая пальцем. – А вот в тех ящиках что-то тяжёлое, небось товары для скобяной лавки.        
    
        – Спасибо! – 
говорит мальчик и обхватывает любимую няню руками.        
    
        Знаешь, что, папа… 
говорит мальчик и выпрямляется по весь рост, внезапно приняв решение.        
    
        Но как только он просыпается утром, 
говорит мальчик, музыка включается снова.        
    
        Всё, что 
говорил мальчик напротив, звучало как одно сплошное наказание.        
    
        Позвенев немного клинками, отец улыбается и 
говорит мальчику, что тот может остаться.        
    
        Никто никогда не 
говорил мальчику, что причиной убийства, произошедшего в винограднике за пять месяцев до этого дня, стала ревность другого подёнщика.        
    
        – На форумах… – начал 
говорить мальчик, но его ударила девочка.        
    
        – Смотреть надо, куда идёшь, – серьёзно 
говорит мальчик.        
    
        – Будете за мной, – 
говорит мальчик лет девяти.        
    
        – Но почему, это же так интересно, вы сами сказали, что я вас спас! – возмущённо 
говорил мальчик.        
    
        – Как чудесен этот запах полевых ромашек на лугу! – вздыхая, 
говорил мальчик, сидящий на полянке.        
    
        – Я испытал прекрасное чувство – еле слышно 
говорил мальчик – Я влюбился!        
    
        – Ну, скорее бы уже, – вздыхая, 
говорили мальчики.        
    
        Пролетела пара недель, но ничто не 
говорило мальчику о близости разгадки.        
    
        – Как же я рад, что мы наконец-то встретились! – 
говорил мальчик.        
    
        – Мухомор, – немедля стал 
говорить мальчик и задёргался не только его глас, но и весь он сам.        
    
        – Пообещай мне, что пока ничего не будешь 
говорить мальчикам.        
    
        Ничего не умел 
говорить мальчик.        
    
        – Учитель, – 
говорит мальчик, – я аптеку закрывать через полчаса буду, позанимаемся? Вы меня обещали ритуалу призыва поучить.        
    
        Красные цветы и тени тех, кто так и не переступил черту смерти, чтобы когда-нибудь родиться снова или стать частью мира, как 
говорили мальчику учителя в школе.        
    
        – Он казнил или посадил всех своих влиятельных сторонников, из противников же не уцелел вообще никто, каждая его реформа сопровождалась насильственными действиями по отношению к нашим гражданам, – чем дальше 
говорил мальчик, тем громче был его голос, – великолепные дворцы и крепкие стены возводились рабским трудом руками сотен тысяч ни в чём не повинных людей.        
    
        – Иди! – 
говорит мальчик и сам ступает. Мальчик смотрит на нас и делает смех!        
    
        Дальше разговор не особо клеился. Зато было слышно, о чём 
говорят мальчики сзади.        
    
        – У тебя получится, – уверила девушка, лишь через слово понимая, о чём 
говорит мальчик.        
    
        Он взглянул на отца, затем – на мать, после – на водителя и, как большинство детей, должен был испытать чувство гордости от того, что его родители изумительно (для своего «излишне взрослого возраста», как 
говорил мальчик) прекрасно выглядят внешне и, как ему было известно, чрезмерно богаты и имеют единственные в своём роде предметы (картины, вазы, монументы, книги, драгоценности и прочее), что крайне ценится среди неокрепших умов молодёжи, часто бегущей за модой и однообразной оригинальностью, не глядя на существенные качества, но он не то, чтобы даже испытал гордость за это, казалось, будто на него всё это давит, мешает думать и, в общем, не является предметом торжества над другими.        
    
        Моя жизнь сломана, я не знаю как дальше быть. – уже с немалой уверенностью 
говорил мальчик.        
    
        То, что не 
говорил мальчик, это было понятно, но то, что молчала старушка – это было крайне удивительно.        
    
        – Хорошо, сейчас проведаю их…, – начал было 
говорить мальчик, как внезапно за дверью раздался приглушённый звук шагов, который стремительно приближался к их комнате.        
    
        – Вполне достаточно, если учитывать, что мы будем использовать не подвластные коррозии металлы для пружин – восторженно 
говорил мальчик.        
    
        – Ну, как ты не понимаешь, мама? Синяя резиновая кошка пробежала мимо нас и спряталась вот там, – 
говорил мальчик, – прямо под ступеньками!        
    
        Через несколько дней старик 
говорит мальчику: ты живёшь у меня, кушаешь, но ты должен отработать эту еду.        
    
        – Так ты чего родителей не знаешь? – по серьёзному 
говорил мальчик.        
    
        Нельзя было 
говорить мальчику, что с жителями этой деревни случилось то же, что и с его друзьями.        
    
        – А ещё я видел, как ты играешь в мяч, – 
говорит мальчик.        
    
        Работает в школе, а разговаривать никак не научится, – ухмыляясь 
говорил мальчик с очень бледной кожей и ярко-красными щеками, словно он только что вошёл в автобус с мороза.