Генерал говорил о мужестве красных юнкеров, которого так не хватает тем, кто стоял в строю перед ним.
Генерал говорит: “Товарищи музыканты, не надо волноваться.
Я слушал, как
генералы говорили о безвозвратно упускаемых возможностях, об угасающих последних надеждах, о том, какими опасностями чреват для нас переход на боевое снабжение воздушным путём – и лютая тоска сжимала мне сердце.
Однако лицо капитана осталось невозмутимым, словно
генерал говорил вовсе не о нём.
Генерал говорил без всякой патетики, спокойно, не повысив голос, и в этом все присутствующие ощутили его силу.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: перекультивироваться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Что важно тут для нас? –
генерал говорил негромко, но в его голосе я уловил еле заметную озабоченность.
Генерал говорил о повстанцах, а возможно, просто не хотел поднимать паники, ведь нойоны пока только готовят свой удар, а орки уже здесь, у наших границ.
Генерал говорил в абсолютной тишине, делая паузы, тщательно подбирая слова, ведь от того, как воспримет его речь, зависит его дальнейшая судьба.
Генерал говорил о том, что в нынешнем виде канал оказывает разлагающее влияние на панамский народ.
– Что нового? – тихо спросил директор отеля, как бы призывая тем самым охранников
генерала говорить так же, как и он.
– Разрешите выполнять? – Весь вид
генерала говорил о том, что он готов спуститься на планету и лично своим примером показать, как нужно действовать.
Медик умолк и, отойдя в сторону, взялся просматривать показания приборов, подключённых к телу пациента, тем самым давая возможность
генералу поговорить с командующим.
Генерал говорил о том, что борьба ещё продолжается и льётся кровь на всех фронтах, но русская армия идёт к осуществлению своей заветной мечты, и нет такой силы в мире, которая могла бы остановить её.
Когда
генерал говорит о войне, хотя бы понятно, чего он хочет, а чего хочет учёный, когда выступает с призывами к счастью человечества?
Генерал говорил медленно и спокойно, поглядывая то на костёр, то на пленника, пытаясь поймать на его лице признаки заинтересованности или хотя бы страха.
Если нужен приказ, оформите, я подпишу, и с
генералами поговорю, если нужно.
Как он это делает? Когда
генерал говорит таким тоном, то я не могу сопротивляться.
Следовательно,
генерал говорит правду?
Да и наш
генерал говорил, что я должен у тебя кое-что узнать и по возможности поучаствовать в реальной операции с привлечением новой техники.
Судя по всему,
генерал говорил правду.
Вот только замка у меня нет,
генерал говорит, что не поедет принцесса в мою избушку.
– Картина девушки, –
генерал говорил, спокойно просвечивая меня своими глазами-рентгенами и при этом же буравя меня насквозь. – Кто эта девушка?
–
Генерал говорил, что она из английской книги взята.
Генералы говорят, что не подходящее время года.
Генерал говорил правду – нам сейчас не до пришельцев с других-звезд…
Генерал говорил убеждённо, загибая пальцы, словно подсчитывая составляющие новой теории.
Генерал говорил о массивном существе размером со слона, покрытом толстым серым панцирем, обладателе трёх рядов бивней на морде и острых шипов на спине.
–
Генерал говорил короткими, рублеными фразами.
Генерал говорил, что когда-то в незапамятные времена, тысячи лет назад, предки кошатников охотились по ночам на серпиенсов, поэтому на всех своих новых территориях змеевики до сих пор обязательно вводят комендантский час.
Генерал говорил и слова его падали в глухую тишину и обречённо тонули в нагнём скепсисе.
А про
генерала говорили довольно похожие вещи.
Лицо
генерала говорило само за себя. Он не скрывал тревоги, хоть его в такое состояние даже серийный убийца не мог в своё время загнать.
И почему
генерал говорит, что видел у него клыки?
Почему некоторые из
генералов говорили о нём, что, дескать, вместо того, чтобы книги писать, Нолану лучше было бы заниматься «практикой»?
Недаром некоторые высокопоставленные германские
генералы говорили, что для них война кончилась в сентябре 1944 года.
Генерал говорил, о важности взятия этого города, о том, что если взять его до подхода свежих сил противника, то война будет выиграна, в страну вернётся долгожданный мир, и многие воины вернутся по домам.
А то, что
генерал говорит не с работы, а из дома, – это пустяки: сейчас техника…
А он идёт себе, что-то
генералу говорит и смеётся.
– Потом министры и
генералы говорили.
Генерал говорил о новой группе, которая будет сформирована на будущий год.
Отец её и
генерал поговори.
И
генерал говорил правду. Но об этом ещё четверть века не будет знать никто, кроме человека, по чьей вине это письмо пропало.
Генерал говорил о пришельцах.
Генерал говорил что-то ещё, но я его уже не слушал.
Генерал говорил, глядя вперёд, и вспоминал боевую молодость.
– Ещё чего придумай! Про туалет я с
генералом говорить буду!
Генерал говорил о павших, о героях, о том, как гордится своими воинами.
Ночью обстреляли базу бригады – несколько человек убито и ранено. Всё чаще и чаще заявки пехоты.
Генерал говорит об обстановке сдержанно.
–
Генерал говорил так, как и следовало говорить сильному и опытному мужчине – спокойно и взвешенно.
Тем более что фраза «Я хорошо стреляю» из его собственного лексикона: если требовалось кого-то предупредить о последствиях сопротивления,
генерал говорил именно так.