Источники права —это внешняя форма выражения правотворческой деятельности государства при поддержке волеизъявления народа, с помощью которой
воля законодателя становится обязательной для исполнения.
Ибо обязанность подчинения, кроме права естественного, имеет источником
волю законодателя.
Историческое толкование помогает лучше понять
волю законодателя, изучая нормы закона в связи с социально-политическими, экономическими, идеологическими условиями его принятия.
Принятие подобного рода решения продиктовано
волей законодателя.
Толкование правовых норм– это деятельность по выявлению
воли законодателя, выраженной в правовой норме.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: доклёвываться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Предмет толкования – историческая
воля законодателя, выраженная в законе с учётом хронотопных факторов.
Синтетическое определение – это выражение
воли законодателя («слово X должно иметь данное значение»), а воля не может быть ни истинной, ни ложной.
Познавательная работа суда подчинена и правилам логического мышления, и правовым нормам, установленным
волей законодателя.
Вместе с тем, если говорить о способах толкования, в рамках которых всё многообразие приёмов выяснения подлинной
воли законодателя вряд ли исчерпаемо, как об основных «каналах» преодоления правовой неясности, всё же было бы целесообразно «привязать» способ толкования к форме правовой неясности.
Этой прямо выраженной
воле законодателя противоречила бы возможность возникновения сервитутов между соседями земельных участков без внесения записи в реестр лишь в силу долгосрочной практики пользования.
В середине XIX в. высказывалась позиция, согласно которой правосудие осуществляется по букве закона, выражая
волю законодателя, т. е. судья находился как бы вне дела, и воля монарха, изложенная в законе, применяется в конкретном уголовном деле.
Что касается первого вопроса, то, как нам представляется, ответ на него очевиден: определить
волю законодателя может только сам законодатель.
В дальнейшем он развивался когнитивно, ментально и производно от статутов и решений судов, отражающих
волю законодателя (государства) как высшего источника права, перерастая в транснациональный правовой институт.
Пиголкин, «если мы признаём, что в процессе толкования права необходимо установить
волю законодателя, то это означает, что мы должны выяснить не то, что законодатель выразил в нормативном акте, а то, что он хотел выразить».
Ошибка или неправильность языка не могут служить источником права, поэтому задачу толкования норм закона составляет выяснение
воли законодателя, адекватно выраженной в тексте нормативного акте.
Дискуссионным является вопрос: чему отдавать предпочтение при толковании нормативного акта – уяснению
воли законодателя, которую он хотел выразить, либо тексту нормативного акта.
Прямые запреты — запреты, в которых
воля законодателя выражена чётко и открыто.
Они созданы
волей законодателя.
Нормативная организация
воли законодателя не ограничивается только её выражением в виде норм-предписаний.
Специфической конструктивной мо делью, обеспечивающей изложение
воли законодателя на языке права, является структурный тип правоотношения.
От
воли законодателя зависит, закрепить или не закрепить тот или иной правовой принцип в законе.
Дело в том, что институт легализации документов (как правовой институт) развивался когнитивно, ментально и производно от статутов и решений судов, отражающих теорию
воли законодателя (государства) как высшего источника права, перерастая в транснациональный правовой институт.
Если в самом деле он проводит всё своё время в комментировании текстов и, следовательно, относительно каждого закона его единственная забота – постараться угадать, каким могло быть намерение законодателя, он приобретает привычку видеть в
воле законодателя единственный источник права.
Вместе с тем, как только судебная практика включается в число источников права, а не только средства, интерпретирующего
волю законодателя, ситуация качественно меняется – возникает концепция пробельности законодательства на фоне беспробельного права.
Пробелы будут там, где
воля законодателя на регулирование отношений установлена, но в её рамках имеется несколько возможностей и закон умалчивает, какую из них предпочесть.
Таким образом, толкование должно исходить из суверенности, стабильности и неизменности
воли законодателя, адекватно выраженной в соответствующей норме.
Толкование не должно модифицировать
волю законодателя, её цель – устранить возникшую неопределённость в силу неясности (дефектов) формы права (словесной, логической и собственно юридической).
Нормы, составляющие правовые институты, не могут по
воле законодателя переместиться в рамки иного правового института, составляют единое, неделимое целое.
Воля законодателя выражаемая в его законе, называется jus(право).
Вместо идеи о возможности мгновенного преобразования общественного порядка
волей законодателя, явилась идея о постепенном и медленном изменении государственных и правовых основ, вместо призыва к бурной деятельности послышалось приглашение к объективному созерцанию саморазвивающегося исторического процесса.
Во-первых, как «претворение общего предписания в конкретные действия субъектов (общей возможности в действительность)», т. е. как процесс, действие механизма правового регулирования, а именно перевод общих предписаний юридических норм в то фактическое, реальное поведение субъектов, на которое направлена
воля законодателя.
Понятно, что наличие судебного производства не может ограничивать
волю законодателя в части определения того, как должна регулироваться определённая сфера общественных отношений.
Высказано мнение, что срок необходимо отличать от времени, так как он определяется
волей законодателя или участников правоотношений, и поэтому сроки в системе юридических фактов занимают особое положение и не относятся ни к событиям, ни к действиям.
Действительно, квалификация нормы права как диспозитивной или императивной лишь в определённой степени формируется
волей законодателя.
Однако субъекты правоприменения не имеют возможности воспринять
волю законодателя «непосредственно».
Следовательно, в рамках этого разрыва между первоначальной
волей законодателя и конечным правоприменительным актом должен существовать механизм, должным образом позволяющий определить применимость конкретных норм права и их объём.
Федеральное законодательство в области обращения с отходами– это нормативные акты, принятые уполномоченным на то государственным органом в установленном порядке, форме и процедуре, и содержащие государственную
волю законодателя в области регулирования деятельности по обращению с отходами.
Данный вывод следует из отдельных норм и соответствует
воле законодателя.
Право с такой задачей прекрасно справляется – оно оперативно, отражает
волю законодателя и даёт возможность силой обеспечить её исполнение.
Объективная потребность в уголовно-правовом запрете не может «перелиться» в уголовно-правовую норму непосредственно, минуя
волю законодателя.
Достаточно вспомнить безуспешность борьбы с самогоноварением, скармливанием хлеба скоту, народным врачеванием и иными действиями, возведёнными в ранг преступлений
волей законодателя.
Объективная сложность логического определения преступности и состоит, очевидно, в том, что оно «конструируется» по двум разным основаниям, лежащим в разных плоскостях: реальный (онтологический, объективный) вред и «указание о том в законе», криминализированность, которая всегда является результатом субъективной
воли законодателя.
Источник права – это внешняя форма права, с помощью которой
воля законодателя становится обязательной для исполнения; это официальный документ, фиксирующий ту или иную норму права.
Одним из основополагающих вопросов законодательной техники является вопрос о средствах юридического выражения
воли законодателя.
Перечень приёмов, позволяющих установить подлинную
волю законодателя, выраженную им в правовой норме, вряд ли может быть определён раз и навсегда.
С другой стороны, закон служит настолько источником права, насколько он выражает
волю законодателя.
Во-первых, как определить
волю законодателя, т. е. как установить тот истинный смысл, который законодатель вкладывает в ту или иную норму?