Встречу с нами, кроме
горкомовских работников, проводили четверо солидных мужчин, двое из них были в военной форме.
Мне кто-то из
горкомовских дает отпечатанный сценарий – там все пошагово расписано, все «прошу поднять», «прошу опустить», каждое слово и действие.
Прихожу на бюро, а там уже
горкомовский первый секретарь – такой же глухарь, как и райкомовский, вопреки решению собственной парткомиссии, после уже своей эмоционально-обличительной речи в адрес нарушителя заявляет, что райком всё сделал правильно и, как принято в таких случаях, бюро единогласно, даже не обсудив мнение своей же комиссии, голосует за его предложение оставить выговор в силе.
Кажется, это с ним мы в одно время ходили в школу общественных корреспондентов при редакции
горкомовской газеты.
По
горкомовскому хотенью мальчишки тут же выкарабкиваются.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: ковырнуться — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Его просто и быстро обеспечил отец просветителя-Таракана – вернее, та ещё не расстрелянная тогда строгая
горкомовская «шишка», что ездила с ним на заднем сиденье замечательной чёрной «эмки».
Причём не на
горкомовском транспорте.
Через четыре дня
горкомовскую буфетчицу пришлось освободить.
Она снова воцарилась в
горкомовском буфете, зазолотилась, заулыбалась.
Поэтому он ездил в чёрной
горкомовской машине, а еду брал из закрытого распределителя.
Хранит эту опасную бумажку на работе, в
горкомовском сейфе.
После раздачи путёвок актив был приглашён на обед в
горкомовскую столовую.
– Мы же всё-таки комиссия
горкомовская, веди себя солидно.
И дело тут было не в
горкомовском пайке.
Горкомовский спецбуфет был завален всевозможными продуктами, заставлен ящиками со спиртным.
Знаешь, ещё по
горкомовским временам помню, первому секретарю докладывать даже о коммунальных авариях замы, помы, зампреды исполкомов с удовольствием честь другому уступали, мягко говоря.
Пять раз в неделю они собирались в бывшем
горкомовском бомбоубежище, переоборудованном в спортзал с тиром, баней и уютным кафе.
О, какая гордость за советских строителей охватывала любого, кто бывал в
горкомовском бомбоубежище!
Её
горкомовский папа к тому времени растерял всё былое могущество, став обычным пенсионером, а мама тяжело болела.
До сих пор она как будто закрывала глаза на сборища комсомольских функционеров, но на этот раз активисты «Трезвости» ввалились в сауну в самый разгар веселья: на столе в предбаннике – весь ассортимент винного отдела и дефицитная закуска, распаренные и пьяные
горкомовские деятели в объятиях не менее пьяных комсомолок…
Нет, он по-прежнему оставался компанейским малым, всегда готовым выпить с друзьями, поржать над анекдотом, посудачить о том о сём, одолжить до получки, выручить товарища, похлопотать за него, пользуясь своими немалыми райкомовскими и даже
горкомовскими связями.
Скульптора и его
горкомовского куратора неожиданно выпустили.
У нас с мамой трёхкомнатная квартира в
горкомовском доме.
Теперь даму повсюду сопровождал
горкомовский шофёр.
Мы не просто поздоровались, а обнялись. Передо мной стоял
горкомовский лектор в прошлом.
Не для
горкомовских людей в костюмах.
Ах, попадись ему под горячую руку какой-нибудь
горкомовский ретроград – не сносить тому головы!
Задача была проста, как апельсин: пересидеть какое-то время, пока московские мои приключения не забудутся «могучей кучкой» новых царёвых шутов да окольничих, пока не изгладится из оперативной памяти узкого круга ограниченных лиц моя скромная, как статуя вождя в
горкомовском скверике, фигура…
Стандартная синяя
горкомовская «эмка», и шофёр – разбитной парень в лихо заломленной шестиклинке, явно гордящийся русым чубом из-под козырька.
Поискала глазами
горкомовскую «Волгу», но машина стояла на противоположной стороне площади, шофёр отогнал её в тень.
Редактор попросил помощи у
горкомовских начальников, мол, не хватает кадров.
Вызвали бы в горком (а завод по статусу был прямо в
горкомовском подчинении) – и прощай, должность.
После краткого отдыха, за нами зашли, и мы отправились к пристани, где нас уже ожидал
горкомовский катер.
Но фронтовик собрался и, стуча гневно костылём по
горкомовскому паркету, ушёл.
Так что, – отец заливисто захохотал, что с ним случалось лишь в минуты самого хорошего расположения духа, – на отдалённое будущее бывшей номенклатуре ничего не грозит и обкомовские,
горкомовские бонзы могут спать спокойно.
В мой
горкомовский служебный кабинет выстроилась очередь.
Заведение пользовалось у львовян и гостей города шумным успехом – попасть туда можно было только по
горкомовским пропускам.
С другой стороны, ему, судя по всему, придётся дневать и ночевать на станкостроительном заводе, а не на
горкомовских совещаниях штаны просиживать.
Теперь закрыть входную дверь на замок, и можно поинтересоваться, чем же меня этот гадёныш
горкомовский хотел удивить?
Судя по чистоте и оснащённости
горкомовского сортира, тут в светлое будущее продвинулись гораздо дальше, чем вся остальная страна.
– Этим летом на пикнике с одним
горкомовским сынком перепихнулась.
И я видел его редко, а когда выбирался к нему, мы сидели на кухне за бутылкой, и он мрачно рассказывал мне о
горкомовских интригах, о своих высокопоставленных недоброжелателях.
– Э-э-э, брат, речь идёт не о
горкомовских шляпах и мелких милицейских шавках.
Когда после завершения мероприятия мы вышли на свежий воздух и закурили у
горкомовских елей, идущие следом директора попытались объясниться.
Предложение об увольнении
горкомовской буфетчицы за моральное разложение он отклонил.
Уже было ясно:
горкомовский сонник с ходу в руку не попадал.
Призрак
горкомовских кресел всплыл в моём сознании, и я поклялся никогда больше близко не подходить к театру.
– Нехай они, обкомовские и
горкомовские пузыри, мать иху-перемать, жрут то, что весь народ, и пашут на тракторах зарайскую целину.
Выезды главкома и его спутников обеспечивала
горкомовская «Волга» и «газики» полкового начальства, для чего, дабы не создавать длинную цепь временных изъятий машин в пользу командиров, пожертвовавших маршалу свою технику, лишили транспорта самое нижнее звено обладателей служебных автомобилей – двух командиров эскадрилий.