Но вдруг, как любят писать
беллетристы, разгоняя захромавший сюжет, раздался громкий стук в дверь.
Под неопределённостью я разумею современное состояние нашего общества: русский
беллетрист чувствует эту неопределённость.
Век исторического
беллетриста недолог!
Есть группа внеоктябрьских молодых
беллетристов и поэтов.
– Оставьте эту тему
беллетристам.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: забюрократизированность — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Мы перед ней в неизмеримом долгу: именно её талант
беллетриста позволил превратить нашего неуклюжего «слона» в прыткого ягуара.
Как
беллетрист могу быть более авантюрным, чем как теоретик познания.
Изумлял декрет, по которому новая власть объявляла пятилетнюю государственную монополию на издание сочинений отечественных
беллетристов.
Я жадно, в ущерб учёбе в школе, буквально проглатывал и почти выучил наизусть произведения многих великих
беллетристов.
Это дало основание некоторым историкам и
беллетристам выдвинуть версию убийства.
Новаторство французского
беллетриста проявилось в разработанном им новом жанре: вместо многотомного романа был создан тип ёмкого прозаического произведения с несложным сюжетом, сжатой композицией и непременным моральным конфликтом.
Очень хорошо пишут современные
беллетристы, очень хорошо.
Неужели я становлюсь
беллетристом, а не историком?
– Всё-таки мы недооцениваем господ
беллетристов.
Белинский, Герцен, Грановский, вся так называемая плеяда знаменитых
беллетристов сороковых годов, даже славянофилы – всё это было не ко двору в своё время, всё это едва терпелось в урезанном виде, а иногда и совсем не терпелось.
Это уже второй сборник талантливого
беллетриста: первый, озаглавленный «Пёстрые рассказы», вышел в прошедшем году.
По своему значению они совершенно заслоняют все объёмистые, многословные и претенциозно-наблюдательные романы разных маститых
беллетристов современности.
Эта оригинальность каждого из
беллетристов сороковых годов, кроме разных других причин и обстоятельств, наиболее определяется средой, из которой вышел тот или другой из них, так как среда всегда налагает резкую и неизгладимую печать как на характеры, так и на ход жизни исторических личностей.
Во всяком случае, если в ней фигурировали реальные исторические персонажи, значит, и сам автор и главный герой повествования вполне мог оказаться действительно жившим когда-то человеком, а не плодом фантазии
беллетриста или искусного мистификатора.
Ограниченные в своём кругозоре созерцанием «дрязг повседневной жизни»
беллетристы начали писать по трафареткам и обратились в холодных протоколистов.
Около того времени молодые
беллетристы ещё пробовали себя в «выдумке».
Несмотря на свою молодость, литературный талант голландского
беллетриста уже успел представить в своём развитии три яркие периода, из которых каждый всецело выразился в его произведениях.
Обращаясь к проблеме соотношения научной историографии и художественной прозы на исторические сюжеты, можно отметить готовность большинства
беллетристов признать первенство учёных в изображении прошлого и нотки высокомерия, с которым профессиональные историки оценивают творчество писателей.
Мысленно я воздал хвалу репортёрскому прошлому
беллетриста.
Не мудрено, что упомянутая группа
беллетристов имела большой успех – она вполне соответствовала житейскому моменту, была костью от кости и плотью от плоти его.
Далее, с какой стати высокодаровитый
беллетрист занимается публицистикой?
На смену блестящим
беллетристам стали приходить писатели-мыслители.
Причём чем хуже
беллетрист, тем больше традиций сидит на его лице.
Беллетрист должен идти в толпу драматургов-специалистов или генералом, или же никак.
Но наступают такие мгновенья, когда и
беллетристу приходится браться за перо публициста.
Да-да, образцовый, поскольку все писатели, отдавшие свою лиру детективу, впоследствии как бы равнялись на «сакральные тексты» английского
беллетриста, кто более, кто менее тщательно разрабатывая намеченные им пути.
Начинающий журналист или
беллетрист редко просит о помощи: он ищет агентов и издателей, пока его более серьёзные собратья по перу мучаются от чувства бессилия и никчёмности.
Зато застрахован от краха иллюзий и всяческих иных неприятностей, подробно описанных
беллетристами, к которым я глубоко равнодушен.
Какого литератора не возьми, редкий начинал в качестве прекрасного
беллетриста.
Концепт же выступает целью и основой творческой деятельности
беллетристов.
Порой самые, казалось бы, постные факты, умело сложенные историком воедино, становятся не менее захватывающими, чем, если бы они вышли из-под пера известного
беллетриста, умеющего завораживать читателя своей фантазией.
Однако, увы, приятель мой, писавший письмо, был из нашего ж брата, стилизующего сочинителя, запоздало начинающий
беллетрист, и он мог довольно-таки далековато зайти за ради красного словца.
Даже когда он начал писать книги и – совершенно неожиданно для себя – стал популярным
беллетристом, даже тогда его отношения с женщинами не претерпели кардинальных изменений.
Сам он рассказывает о тех временах со смехом – мол, я был властителем дум, модным
беллетристом, и восторженные почитательницы таланта носили меня на руках.
Наши славные деньки только-только начинались, они робко скреблись в нашу дверь, суля прекрасные неприятности и приключения, достойные пера
беллетриста.
Историю с древним языческим захоронением и мстительным духом шамана можно было бы счесть выдумкой
беллетристов 19 века, однако в старинных шведских хрониках действительно есть упоминание об этих событиях.
Графиня, увидев рану, зияющую в груди
беллетриста, пронзительно завизжала.
Всё похоже на более чем непринуждённую рецензию по поводу рукописи, которая ещё неизвестно, станет ли она книгой; или же, если станет книгой, то заведомого
беллетриста средней руки, который живёт, пишет, издаётся, читается (и ничего с этим не поделаешь), но серьёзному критику тут не с чего изображать почтение, или там даже – пиетет!
Так, уже одно только название последнего, опубликованного уже после смерти
беллетриста очерка «Завидение муской, дамской и децкой обуви» является впечатляющим предисловием автора к рассказу о жизни вырванного из крестьянского мира ребёнка, оказавшегося в смрадном чаду маленькой сапожной мастерской.
Я писал с детства, но лишь в двадцать пять с лишним лет началась моя карьера профессионального
беллетриста.
– Когда-то я поражал красоток россказнями о дедуктивном методе небезызвестного
беллетриста, но сознаюсь честно: всё просто появляется в голове само собой.
Отвлекаясь в сторону, дабы попытаться разобраться, каким образом среди писателей проснулась жажда к откровенности, дотоле замалчиваемая, стоит пройтись по ряду
беллетристов, чьи труды теперь уважают и ставят в пример.
Тупик – в этой камере всё учтено, деваться некуда – привет унылым
беллетристам, тиражирующим сказочки о героях, которым удалось порвать путы и сбежать, ага…