Амаранты. Порабощенный лис

Forthright (2018)

Веками расы амарантов жили бок о бок с людьми, но лишь немногие избранные знали об их существовании. Но однажды таинственные полулюди-полузвери вышли из тени на свет — и привычный мир изменился навсегда. Двадцатилетняя сирота Цумико Хадзимэ почти ничего не знает об амарантах. Внезапно она становится наследницей огромного состояния, владелицей роскошного особняка и хозяйкой дворецкого… которого никак нельзя назвать человеком. Связанный заклятиями, как цепями, Арджент из клана Меттлбрайтов столетиями был обречен служить древнему роду Хадзимэ. Новая госпожа, наивная и неопытная, — его шанс вырваться на свободу. И если для этого нужно выпить до дна чистую душу Цумико — что ж, тем хуже для нее. Ведь всем хорошо известно — лисам нельзя доверять!

Глава 21

Влюбленный

Позже той же ночью небрежный стук в дверь спальни Цумико возвестил о приходе Арджента. Лис, не теряя времени, подошел к ее креслу и опустился на одно колено, неподвижный и молчаливый.

Отложив книгу, Цумико спросила:

— Амаранты обычно так одеваются?

— Едва ли. Но одежда наблюдателя сойдет, пока не найду что-нибудь более подходящее.

Арджент провел рукой по тунике, которая казалась ему великоватой. Мягкая ткань темными складками ниспадала до бедер, а с пояса свисали клинки в ножнах. Босые стопы чуть поглаживали плюшевый ковер, словно наслаждаясь вновь обретенной свободой. Заметив оценивающий взгляд хозяйки, лис отвернулся.

— Буду одалживать вещи у Майкла, если ты не против.

— Можешь носить что хочешь, Арджент. — Он коротко кивнул, и Цумико спросила: — Стало чуть лучше? В смысле, теперь ты чувствуешь себя самим собой?

— Собой? — фыркнул Арджент. — Каждый раз с обновлением связи я становлюсь другим, ибо очередная хозяйка подстраивает меня под свой вкус. Это — твой.

— Тогда кто ты на самом деле?

— Я забыл, — глухо ответил он.

Если вспомнить, сколько веков длилось рабство Арджента, возможно, он не лгал. Но у Цумико не укладывалось в голове, как это — полностью забыть себя. Можно примерять разные роли, но суть и душа остаются прежними, разве нет?

— Каким ты был?

— Послушным.

— Я не об этом. Тетя Эими сделала тебя дворецким. Какие еще роли тебе поручали?

Арджент насторожился:

— Прикидываешь, каким образом меня можно использовать?

— Вообще-то я хотела получше тебя узнать.

— Страж, вор, охотник, учитель, шут, убийца, — бесстрастно перечислил он.

Цумико побарабанила пальцами по подлокотнику:

— А тебе хоть что-то из этого всего нравилось?

— Я терпел все эти обязанности.

— А что бы ты сделал, дай тебе волю?

— Взмыл бы высоко в небо и умчался подальше отсюда, чтобы морские брызги смачивали шерсть, песнь моя взлетала до самых звезд, а ветер трепал хвосты.

Неудивительно. Свобода выбора — штука приятная, но из ловушки он пока так и не выбрался.

— Мы найдем способ вернуть это все тебе, — произнесла Цумико.

— Ты только так говоришь.

Она осторожно коснулась его плеча:

— Обещаю.

— Ты только так говоришь, — повторил Арджент, придвигаясь ближе.

— Ты пришел… за добавкой?

— Хочешь, чтобы я умолял?

Нет, ну правда. Вот как общаться с тем, кто постоянно отпихивается и выставляет колючки? Арджент отгораживался от Цумико словами, но сам буквально до дрожи мечтал о ее прикосновениях. Нуждался в ней — и ненавидел эту потребность.

— Прости, — прошептала Цумико.

И, раз уж можно было начать с того, на чем они остановились, она обняла Арджента за плечи, потянула к себе. Он ткнулся лбом в ее подбородок, но тут же устроился иначе, прижавшись ухом к трепещущему сердцу.

— Пытаешься храбриться? — хрипло спросил лис.

— Да. Пытаюсь.

Его рука обвила ее талию, он потерся носом о ее шею:

— Я все равно тебя ненавижу.

Ничего нового. Они ведь изменили только атрибуты.

* * *

Буквально пару минут спустя Арджент оторвался от Цумико, коротко извинился и с легким стуком прикрыл за собой дверь. В следующую секунду звякнула защелка на одном из окон.

Гинкго забрался на подоконник и прижал палец к губам, умоляя не шуметь.

— Ты пропустил ужин, — прошептала Цумико.

— Ничего не мог поделать. Разведывал обстановку. — Он спрыгнул в комнату и опустил за собой стекло. — Да и все равно я ем в промежутках. Папино угрюмое молчание весь аппетит отбивает.

— Что-нибудь обнаружил?

Гинкго сел на полу на том самом месте, где только что стоял на коленях его отец. Но в сыне совершенно не чувствовалось отчужденности Арджента.

— А, знаешь… следы всякие, — размыто ответил Гинкго.

— Какие?

— В основном старые. Запахов почти не осталось. Расскажу Сансе и Майклу завтра.

— Это плохие новости?

Серебристые уши заходили вперед-назад и наконец распластались по голове.

— Точно нехорошие. Даже если нарушители ушли, они все равно здесь были.

— Но чары держатся?

— Судя по всему, да. — Уши Гинкго встали торчком, и он глянул в сторону окна. — Там кто-то рыщет.

— Я попросила его помочь Сансе с патрулированием.

— Да уж не повредит. У отца чутье в тысячу раз тоньше моего, и он правда может кого-то распознать. Но большинство следов вне пределов поместья.

— Ничего страшного. Я убрала ограничения.

— Какие? — моргнул Гинкго.

— Все, о каких он попросил.

— То есть к тебе можно обращаться с просьбами? А то от этой беготни по округе у меня зверски разыгрался аппетит.

Парень перекатился на колени и подался вперед, но Цумико отпрянула.

— Ну хоть чуточку, — взмолился он.

— Тебе же не нужно.

— Но все равно же хочется, — отвел глаза Гинкго.

— На что это похоже? — спросила Цумико. — В смысле, разве у души есть вкус? Как ты вообще понимаешь, что ее ешь?

— Подкорми немножко, и я постараюсь подобрать слова.

Поддавшись любопытству, Цумико потянулась к застежке браслета, но Гинкго ее перехватил.

— Не надо! Если раскроешься, он сразу поймет. — Подобравшись еще ближе, он пристроил голову у нее на колене. — Чтобы отец ничего не узнал, придется медленно.

— Только чуть-чуть.

Уловив струйку силы, парень довольно вздохнул, а когда Цумико принялась вдобавок гладить его уши, благодарно застонал.

— Восторг, — пробормотал Гинкго.

— Что?

— Ты спросила, на что это похоже. От твоей близости кружится голова. Будто внутри разрастается что-то теплое и трепетное. Это как влюбиться в кого-то.

Влюбиться? Что ж, сравнение имело смысл. Разве поделиться кусочком души — не то же самое, что подарить кому-то свое сердце? Цумико задумчиво хмыкнула.

— А ты когда-нибудь влюблялся?

— Сто раз. Но всегда ненадолго. — Он повернул голову, и оказалось, что лисы тоже умеют делать щенячьи глаза. — Вот даже знаю, что потом будет худо, но все равно устоять не могу.

Он выпрашивал ее душу, как мальчишка — сладости. И Цумико не видела причин отказывать ему в том, чем с избытком наградила ее природа. Забота не есть сама любовь, но разве нельзя заботиться о ком-то с любовью? Как воспитанница Святой Мидори, она умела ценить подобное.

— Скажи, что не против. — Гинкго всмотрелся в ее лицо. — Про меня в договоре ни слова, но я ведь живу тут. Скажи, что ты не против.

Почему это выглядело так, будто Гинкго для существования требовалось чье-то разрешение? Каждая жизнь ценна — неважно, каким образом она зародилась.

— Нам не нужен договор, чтобы быть друзьями. Ты волен выбирать меня так же, как я — тебя.

— Значит, мы друзья. — Гинкго поднялся на колени и потерся о ее щеку. — Ты только в меня не влюбляйся. Я разобью тебе сердце, а затем ты разобьешь мое. Если только папа меня раньше не прикончит. Он очень ревниво относится к тому, что считает своим.

— Я думала, это он мне принадлежит.

— Если ты к этому стремилась, то сильно все себе усложнила. — В его глазах вспыхнуло восхищение. — Связь требует подчинения, но ты сама — нет. Судя по тому, что я видел, ты позволяешь отцу главенствовать. И после всего того дерьма, через которое он прошел, такое положение дел ему нравится. И ты тоже.

— Арджент меня ненавидит. Сам так сказал.

— Лисы прямотой не славятся. Он говорит так, а сам может иметь в виду что угодно.

— Ему тошно, что я им владею.

— Определенно, но все куда сложнее. С лисами всегда есть нюансы.

Цумико легко потрепала его уши:

— «Я тебя ненавижу» нюансов не подразумевает.

— Очень даже подразумевает. Он ненавидит, что испытывает к тебе желание. Ненавидит, что не может тебя ненавидеть. — Гинкго выгнул брови. — Ему сейчас худо.

Какая чепуха.

— Если между его словами и истинными чувствами такая разница, не получается ли, что на самом деле он тебя любит?

Улыбка парня пропала.

— Нет, меня он ненавидит по-настоящему.

— С чего отцу ненавидеть родного сына?

— За сам факт существования. — Гинкго потерся щекой о ее колено. — Однажды, давным-давно, главой семьи Хадзимэ овладела жадность. Он желал заполучить больше амарантов — и самым безопасным способом оказалось их разведение. Хозяева принудили отца, и тот обрюхатил свою госпожу.

— Твою мать.

— Папа ненавидел ее, но не мог навредить ей из-за связи. В каком-то смысле я за него отомстил, — с мрачной гордостью сообщил Гинкго. — Она умерла, рожая меня.