Небесное служение. Дева

Эмилия Витковская, 2020

Я ушла в монастырь, чтобы узнать правду. Но я обнаружила гораздо больше. Тьма соблазняет меня, тянет вниз. Все, о чем я могу думать, это он – Адам Монро, сын Пророка, темный принц империи, которая растет с каждым днем. Ему поручено защитить меня от волков внешнего мира. Но чем дольше я остаюсь в монастыре, тем больше понимаю, что волки уже внутри, под контролем Пророка. Если Адам узнает настоящую причину, по которой я здесь, он вместе с остальными возьмет мою кровь. А до тех пор я буду Далилой, послушной служанкой Пророка днем и Девой Адама ночью. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Адам.

Я откидываюсь на спинку стула и делаю долгий глоток из стакана.

— Все так плохо? — Входит Ной и бросает куртку на бильярдный стол.

— Как твоя? — Я не хочу думать о Далиле. С первого момента, когда я увидел ее, мои мысли кружили над ней, как стервятник над падалью, и это нужно прекратить.

— Хорошо. — Он пожимает плечами. — У нее не было проблем с подчинением. С другой стороны, я никогда не строг с ними, даже если они не спешат с послушанием.

— Что приводит к неприятностям.

— Может быть. — Он готовит себе напиток и плюхается рядом со мной в свое любимое кожаное кресло. — Но я не хочу причинять им вред.

— Ты единственный.

— Я знаю. — Он хмурится. — Я бы хотел, чтобы папа не подпускал к себе Крейга или Ньюэлла. Они не должны быть Защитниками.

— Преимущества быть в ближайшем окружении Пророка. — Я фыркаю и осушаю свой стакан, затем встаю, чтобы налить еще один.

Телефон Ноя звонит.

— Блядь. — Я бросаю в стакан два кубика льда. — Это он, не так ли?

Ной проверяет свой телефон. — Да. Он хочет нас видеть. Вверх по лестнице.

Я допиваю свой стакан и следую за Ноем вверх по изогнутой лестнице, ведущей на главный этаж дома Пророка. Здесь все сверкает — полы, люстры, бесценное искусство. Сколько глав государств вошли в особняк Монро на территории «Небесного служения» и глубоко вздохнули, почувствовав вкус денег на языке?

— Пророк ждет в офисе. — Кастро прислоняется к стене у французских дверей в логово моего отца. Он был с нами несколько лет, но не проявил себя достаточно, чтобы быть Защитником и получить свою собственную Деву, с которой можно было бы играть. Возможно, в следующем году. Горечь в его глазах говорит мне, что он прекрасно знает, что мы с Ноем делаем в наших глупых белых нарядах.

Он открывает нам дверь, и мы входим в офис, знакомый запах сигар портит воздух, пока отец внимательно рассматривает нас сквозь дым.

— Вы двое довольны своим выбором в этом году?

— Конечно. — Ной опускается на мягкий кожаный диван, а я стою у камина.

— А ты, Адам? Что ты можешь сказать об этой яркой белой девушке? — Он открывает коробку в форме креста, сделанную вручную одним из прихожан, набирает горку кокаина на ноготь на мизинце, затем нюхает ее.

— Она адекватная.

Мой отец смеется, но на его лбу не появляются морщинки, в уголках глаз нет гусиных лапок. Ботокс — адское лекарство.

— Адекватная? — Он хихикает. — Может, женишься на ней?

— Это то, что вы хотите? — Я стараюсь говорить бесстрастным голосом.

Его глаза сужаются.

— Если ты хочешь бросить мне вызов, мальчик, лучше иди ко мне со всем, что у тебя есть. Если ты этого не сделаешь, я прикончу тебя.

— Папа. — Мягкий тон Ноя скрывает язвительность, падая, как мягкий снег, на гнев моего отца. — Он просто еще не готов.

— Ему тридцать лет. Он готов ко многому! — Он еще раз вдыхает пудровую смелость.

— Конечно, но он отвечает за нашу операцию. Его внимание…

— Я прекрасно могу защищаться, Ной. — Я смотрю на отца тяжелым взглядом. — Я не возьму в жены ни одну из этих идиоток. Если они достаточно глупы, чтобы влюбиться в твои песни и танцы, то я не хочу иметь с ними ничего общего.

Отец проводит пальцем по воздуху:

— Я Пророк Господа, Адам. Бог избрал меня для этого. И Он выбрал их, чтобы они служили мне.

Из многих заблуждений моего отца это его самое любимое. Я мог бы возразить, мог бы объяснить, что он шлюха эпических масштабов. Но я не буду. Все, что я хочу, это лечь спать и забыть этот день. Но это не вариант. Меня встретит моя долбаная реальность, как только я проснусь утром. Но блаженство сна — часы полной темноты — это мое единственное оставшееся удовольствие.

Его гнев внезапно сменяет безмятежность, что никогда не бывает хорошим знаком.

— Я собирался позволить тебе пожелать спокойной ночи твоей матери, но, поскольку вы оба настолько упрямы, я думаю, что не стану этого делать.

Ной протягивает руку.

— Папа, пожалуйста.

Он не понимает, что мольба только подпитывает отказ отца.

Кроме того, это уловка. Отец годами не позволял нам приближаться к матери. За ней наблюдают даже более пристально, чем за Девами.

— Это хорошо. — Я встаю и потягиваюсь, легко скрывая свою ненависть в равнодушии. — Я в любом случае готов бросить вызов.

Когда отец понимает, что не может вывести меня из себя, его гнев возврастает втрое.

— Убирайся отсюда! Вы оба. Служба утром. Она будет транслироваться в нашем новом приходе в Индии. Эти идиоты с куриными мозгами могут собрать рупии и послать сюда. Безбожные язычники. — Он тушит сигару в хрустальной пепельнице, его темные глаза впиваются мне в спину, когда я ухожу.

Я лежу в постели, мои мысли возвращаются к ритуалу, к Далиле. Ее тонкая папка лежит на подушке рядом со мной, снимок ее овального лица прикреплен спереди. Двадцать один год, поступила в колледж из Северной Луизианы, где до сих пор живут ее родители. Она начала посещать службы в «Монастыре» около года назад, сразу после того, как разразился скандал с убийством.

Она приходила в церковь каждый раз, когда открывались двери. Всегда одна, несмотря на несколько попыток со стороны некоторых членов общины мужского пола. Идеально подходит для монастыря — безупречный послужной список и родители далеко. Она приехала в Алабаму в школу, но, как и многие другие, влюбилась в сирену Пророка.

Я постукиваю пальцами по обнаженной груди, смакуя ее изображение на обратной стороне век. То, как она выглядела на той кровати. Иисус.

Я тренировал Дев каждый год в течение последних пяти лет, но я никогда не реагировал на них так, как на нее. Я подтолкнул ее слишком далеко, заставляя ее смотреть мне в глаза и отдавать мне больше, чем мне разрешено. И я был жесток с ней, но не так сильно, как буду. Если я буду легко относиться к ней, как Ной к своими девицам, тто это закончится бедой. Моя рука скользит под простыней к моему голому члену. Простая мысль о ней, раздвинутые ноги, маленькие кулачки, сжимающие одеяло — это все, что мне нужно. Я начинаю гладить себя, представляя, как пожираю ее сладкую пизду, пока она корчится, борясь с удовольствием, а затем сдаюсь. Когда она кончает мне на лицо, я стреляю толстой струей себе на живот.

Выйдя из эйфории, я понимаю, что не могу позволить этому повториться. Фантазии о ней только омрачат мой разум, заставят меня переосмыслить все то дерьмо, которое мне нужно сделать, чтобы подготовить ее. Я вытираюсь и бросаю простыню на пол.

Она будет готова.

Я не проиграю.

Не в этот раз.