Небесное служение. Дева

Эмилия Витковская, 2020

Я ушла в монастырь, чтобы узнать правду. Но я обнаружила гораздо больше. Тьма соблазняет меня, тянет вниз. Все, о чем я могу думать, это он – Адам Монро, сын Пророка, темный принц империи, которая растет с каждым днем. Ему поручено защитить меня от волков внешнего мира. Но чем дольше я остаюсь в монастыре, тем больше понимаю, что волки уже внутри, под контролем Пророка. Если Адам узнает настоящую причину, по которой я здесь, он вместе с остальными возьмет мою кровь. А до тех пор я буду Далилой, послушной служанкой Пророка днем и Девой Адама ночью. Содержит нецензурную брань.

Глава 2

Адам.

Монастырь — обширный комплекс бревенчатых домиков — виден сквозь деревья. Я тащу Деву за собой, ее босые ноги скользят по сухим листьям и сосновым иголкам. Она не жалуется. Они никогда этого не делают. Маленькая армия девушек моего отца поначалу всегда ведет себя идеально. Проблемы начнутся не раньше, чем сегодня вечером.

Выходим из леса, и она ускоряет шаг. Остальные Защитники и Девы следуют за нами, ни одна из женщин не издает ни звука, а мужчины кряхтят и смеются.

Я подгоняю свою Деву:

— Поторопись.

Она сначала сопротивляется моей хватке, затем, кажется, смиряется и позволяет мне тащить ее в монастырь. Небольшой намек на искру вспыхивает в ее глазах, а затем быстро гаснет. Я видел это на огненном ритуале — в большом театре, который мой отец любит устраивать каждый год, когда у нас появляется новый урожай Дев. Я поменялся с Ноем из-за того намёка на что-то спрятанное внутри этой Девы, но, вероятно, с моей стороны это был глупый выбор. В конце концов, она записалась в монастырь. В ней не было ни стержня, ни острого ума. Еще один ягненок на заклание. Эта мысль заставляет меня стиснуть зубы, когда я втаскиваю ее в дверной проем, ведущий в банкетный зал.

Несколько Сестер становятся на колени в стороне, рядом с ними стоят миски с теплой водой.

— Вымойся! — Я подталкиваю к ним свою Деву и указываю на ее грязные ступни.

Она следует моим приказам, как послушная маленькая просительница, приподнимая свою рубашку и позволяя одной из Сестер стереть грязь. Когда я впервые заметил ее идущую между деревьями, она показалось мне слабой. Фея с белыми волосами и бледной кожей, казалось, плыла по тропинке. Наблюдая за ней сейчас, я понимаю, что у нее серые глаза, которые стали твердыми, как кремний, когда она смотрела на меня во время ритуала. Мне показалось, что я почувствовал в ней что-то большее… Легкий вызов. Но этого не может быть. Если она была достаточно тупой, чтобы поддаться чуши моего отца о «избранных» и бросить свою жизнь ради Монастыря, у нее никак не могло быть настоящих колес в ее голове. Просто слепая преданность, невежественное поклонение и глупая вера.

Сестра вытирает ноги девушки. Она выглядит молодо, лет на двадцать. Среднего роста, хрупкого телосложения, светло-розовые соски под ее рубашкой и талия, которая сужается, прежде чем расшириться до полных бедер. Свет проникает между ее бедер, давая мне представление о ее лоне. Одной маленькой подсказки недостаточно. Я хочу больше.

— Подойди! — Я протягиваю руку.

Она нерешительно смотрит на Сестру.

— Я сказал, подойди!

Снова вспышка неповиновения, но она прячет ее и сует свою маленькую ладошку в мою. Интересно.

Остальные начинают входить, Сестры моют девушкам ноги, пока мужчины ждут, их когти отчаянно нуждаются в мягком прикосновении новой плоти.

Я провожу свою Деву в Банкетный зал. Сестры украсили его для церемонии: белые ткани покрывают столы, свисают с деревянных балок и драпируют платформу в передней части комнаты. Знакомый трон находится в конце сцены, яркие бархатные подушки больше подходят для захудалой комнаты с шампанским. Свечи горят в черных кованых люстрах над головой, искусственный антиквариат смешан с современными аналогами и электрическое освещение. В конце концов, это шоу.

Грохочущий голос моего отца эхом разносится по комнате, темные углы жадно пожирают его слова.

— Добро пожаловать, Девы. Добро пожаловать в ваш новый дом.

Он входит, все смотрят на него так, как ему нравится.

— Все ваши потребности будут удовлетворены. Только вам, Сестрам и Защитникам разрешено входить в священное пространство Монастыря. Каждой из вас будет выделена комната и даны задания по дальнейшему служению Богу. Но об этом позже. Сейчас мы празднуем ваше прибытие!

Он идет по центральному проходу, Девы следуют за ним, опустив глаза. Моя Дева, кажется, забывает о себе и приподнимает подбородок, наблюдая за сценой, как будто она не является ее частью. Я отучу ее от подобных представлений. Дева спотыкается, затем восстанавливает равновесие, становится в очередь и идет в переднюю часть комнаты.

Мой отец берет первую девушку за руку и ведет ее по трем ступеням к белой платформе. Он ждет, когда все девушки встанут и займут свои места. Ягнята терпеливо ждут, когда им перережут глотку. Я стою в тени, в то время как другие мужчины выстраиваются в очередь, практически у меня текут слюнки.

— Почему ты решил поменяться местами? — шепчет мне.

— Точно сказать не могу. — Я сосредотачиваюсь на своей Деве.

Мой отец читает проповедь об Эстер, его голос давно стал для меня не более чем фоновым шумом.

— У нее странный вид. — Ной сует руки в карманы, смиряясь с ежегодными песнями и танцами нашего отца. — Я почти с нетерпением ждал ее.

— Она просто очередная идиотка. Как и все они. Съедает ложь отца и просит еще одну порцию.

Ной вздыхает, но не комментирует мое богохульство.

— Я не знаю, готов ли я еще на год этого. Я трачу так много времени на бизнес.

— Выхода нет. — Я хмуро смотрю на отца, который рассказывает свою историю о старых королях, нуждающихся в молодых девственницах. — Он говорит, что это бонус, понимаешь? Но это просто рутинная работа. Еще одна долбаная работа, которую нужно сделать.

— И эта работа не окупается. По крайней мере, для нас. — Ной качает головой.

— Ни хрена. — Я скрещиваю руки на груди, переводя взгляд на свою Деву. Ее волосы закрывают лицо тонкими занавесками, руки сжаты, как будто она знает, что приближается что-то плохое.

Она понятия не имеет.

— Итак, в честь Господа, Бога нашего, я дам каждому из вас ваши новые имена. — Мой отец подходит к трону и садится со снисходительной улыбкой на лице. — Иди ко мне. — Он указывает на первую девушку.

Она подходит, чтобы доставить ему удовольствие.

— Сними свою одежду, моя дорогая, и я приму тебя как ребенка и дам тебе имя, которое Бог предназначил для тебя. — Он облизывает губы. Волки кружатся ближе к сцене.

Девушка моргает.

— Голой?

— Да. Вы перерождаетесь. Все дети приходят в этот мир невинными и обнаженными.

Мой отец утверждает, что это совершенно нормально — просить молодую женщину раздеться перед ним и группой незнакомцев.

Но девушка под его чарами. Она искренне верит в то, что говорит правильно. Медленно она поднимает сорочку, обнажая прядь темных волос внизу живота и полную грудь с коричневыми сосками.

Это дар моего отца — он может сказать толпе из десяти тысяч человек, чтобы они перестали пить молоко, начали принимать витамины, прекратили вакцинацию своих детей, начали носить одежду розового цвета, и они это сделают. Он может сделать абсурд разумным. Люди верят, что у него прямая связь с Богом. А почему они этому верят? Потому что он сказал им. Его дар проявляется по-разному, и одним из них является ежегодный урожай Дев в «Небесном служении».

— Дитя мое, ты действительно благословленна. — Он скользит похотливым взглядом по всему ее телу. — И из-за этого твое имя будет…

— Мэри. — Ной закатывает глаза. — Первая всегда Мэри.

— Мэри. — объявляет мой отец.

— Спасибо, Пророк. — Она тянется к своей одежде.

— Нет, моя дорогая. Гордись своими сестрами. — Отец указывает на следующую девушку, когда Сестра забирает из рук девушки ее рубашку.

В течение следующих десяти минут каждая девушка должна раздеться, обнажая свое тело, пока мужчины смотрят. В этом году вербовщики сделали удачный выбор, промывая мозги в основном привлекательным женщинам в программе «Монастырь» с обещаниями безопасности, мира и сестринства. В коммерческом предложении не учтены несколько ключевых элементов, но они все узнают достаточно скоро.

Когда наступает очередь моей Девы, я настораживаюсь.

Она подходит к моему отцу и, в отличие от других девочек, снимает рубашку еще до того, как он попросит, и бросает ее на пол. Для такого человека, как мой отец, это знак веры в него, преданности монастырю. Но я считаю это тем, что есть — открытым «пошел ты на хуй» моему отцу. Она лицом к лицу встречает вызов.

— Ты, моя дорогая, священна. Просто посмотри на себя. — Отец вертит пальцем, и она поворачивается по его команде. Ее длинные белые волосы спускаются по спине, светло-розовые соски напряглись в прохладном воздухе, а между ее бедер видны светлые кудри. Ее серые глаза остаются скрытыми от меня. Я хочу их увидеть. Увидеть ее. Не ее тело, а то, что кипит внутри.

— Подойди ближе. — Мой отец берет ее за руку и тянет, пока их колени не соприкасаются. Он подносит язык к губам.

Мои руки сжимаются в кулаки. Сейчас не его время. Мое.

— Что с тобой? — Ной, должно быть, наблюдает за мной. — Ты весь напряжен.

— Я в порядке.

Я разжимаю пальцы, когда отец спрашивает:

— Кто твой Защитник, милая девочка?»

Она поворачивается ко мне, ее взгляд с легкостью находит мой. Отец следует за ее взглядом.

— Ной? Адам?

Я киваю.

— Хорошо. — Он снова сосредотачивается на ней и сжимает ее талию, его руки оскверняют ее гладкую кожу.

Она не вздрагивает.

— Думаю, здесь мне нужно немного отклониться. Назову тебе имя, которое подойдет любой, кому приходится иметь дело с Адамом каждый день. — Он дарит ей утешительный взгляд. — Конечно, не то чтобы он тебя обидел. В конце концов, он Защитник. Хммм.

Мне хочется ударить его по его самодовольному лицу даже больше, чем обычно, и это о чем-то говорит.

— Как насчет того, чтобы называть тебя Далилой? — Его руки скользят ниже по ее бедрам.

— Спасибо, Пророк. — Если бы вы были невнимательны, вы могли бы пропустить слабую дрожь в ее голосе. Я прекрасно это слышу.

— Давай, давай. — Он позволяет своим рукам опускаться, и она отступает в очередь обнаженных девушек.

— Бог добр. — Отец встает и указывает на Сестер. Они бросаются вперед с золотыми платьями в руках и помогают девушкам их надеть.

По окончании представления мужчины расходятся и садятся за столы, их грубые голоса заглушают тихую болтовню на сцене.

— Когда он перестанет это делать? — Ной зевает и жестом указывает на свою Деву. Она идет, как послушная собачка, ее золотое платье облегает ей щиколотки.

— Я полагаю, когда девушки перестанут влюбляться в это дерьмо.

Дева Ноя потрясенно посмотрела на меня, прежде чем снова уставиться в пол.

Ной наклоняется ближе.

— Не позволяй Отцу слышать, как ты говоришь такое.

— Я осторожен.

— Я знаю. Но мы не можем рисковать.

— Я знаю. — Я отхожу от него, игнорируя любые предупреждения, которые он хочет добавить. Моя дева, Далила, стоит на краю сцены, золотое платье придает ей еще более неземной вид.

— Иди сюда! — Я беру ее за руку и подтягиваю к ближайшему столу. Она сидит напротив меня, не произнося ни слова.

Кем она была до того, как приехала сюда? Я должен изучить ее дело. Многие девушки, проявившие интерес к монастырю, были из неблагополучных семей и, прежде всего, имели серьезные проблемы с отцами. И этим мой отец воспользовался в полной мере. Кто такая Далила? Еще одна сломанная шестеренка в колесе?

Это не имеет значения, напоминаю я себе. Кем она была, значения не имеет. Потому что теперь она в монастыре. Скорее всего, она не заметила этого, когда мы вошли, но у каждой двери с внешним доступом есть кодовые замки, повсюду установлены камеры и аналогично контролируются окна. Как только верные просители попадают в лапы моего отца, они не уходят. Во всяком случае, не на своих условиях.

— Как тебя зовут? — Вопрос слетает с моих губ, хотя он должен был остаться в стороне от всех забытых вещей, которые были у меня в голове.

— Далила. — Звук едва доходит до моих ушей.

— Твое настоящее имя.

— Далила.

— Блядь. Я откидываюсь на спинку стула, глядя на нее.

Она не встречает моего взгляда, ее маска послушания остается на месте.

— У нас есть еще одна небольшая церемония, прежде чем вы, девочки, сможете уединиться на ночь.

Ко мне подходит отец, рядом с ним Абигейл с маленьким зеленым устройством в руке.

— Я уверен, что вы готовы к этому. — Он ухмыляется мне.

Я протягиваю руку Далиле.

Она смотрит на нее, как на ядовитую змею.

— Возьми мою руку.

Она смотрит на моего отца.

— Не смотри на него. Посмотри на меня. — Мой голос ровный, но интонации — смертоносны. Показывать слабость перед отцом — не вариант.

Она протягивает нежную руку. Я беру ее своей, прекрасно осознавая, что каждая Дева в комнате наблюдает.

Абигейл, седеющие волосы которой собраны в тугой пучок, заряжает пластиковый пистолет.

— Держи ее.

Я тяну Далилу через стол. Она вскрикивает от удивления, но я не отпускаю. Вместо этого я поднимаюсь и прижимаю ее руку обеими руками. Спустя всего секунду борьбы она становится спокойной, как будто кто-то щелкнул внутри нее выключателем. Она быстро учится, приспосабливаясь к насилию, которое царит в этом месте.

— Будет только секунду больно, малышка. — Мой отец проводит рукой по ее волосам, касаясь моих.

В тот момент я ненавижу его больше, чем когда-либо.

— Вот так. — Абигейл приставляет конец пистолета к плечу Далилы. — Будет больно, но с тобой все будет хорошо. — Она нажимает на широкий спусковой крючок, и микрочип скользит под бледную кожу. Затем Эбигейл берет шприц из подноса, который держит другая Сестра. — Это чтобы остановить твое ежемесячное проклятие. Мы ценим здесь чистых женщин.

Далила не издает ни звука, ее напряжение — единственный проявление того, что обе инъекции причиняют боль. Точка проникновения трекера немного кровоточит, поэтому Абигейл накладывает повязку.

— Отлично сработано. — Отец гладит Далилу, как будто она верная собака, принесшая ему призовую утку.

Они переходят к следующей девушке, и Далила садится и прижимает ладонь к своей руке.

Одна из ближайших девушек наклоняется, чтобы шепнуть другой. Сестра спешит со своего места вдоль стены и шагает между ними, на ее лбу лежит глубокая морщина.

— Ни слова, когда присутствует Пророк, если только он не говорит «пожалуйста» или «спасибо». — Она не достает свою палку и не бьет болтушку.

Еще нет.