Иная. Подаренный шанс

Эль Таш (2024)

Я был готов отказаться от последнего шанса обрести истинную… Но мой брат решил иначе. Медальон с моей кровью уже отправлен к месту силы и в день солнцестояния, я либо обрету последний шанс, либо окончательно потеряю надежу на счастье… Я устала скитаться, прятаться, драться… Но мне есть ради кого жить. Мой сын, носитель королевской крови, которого жаждет стереть с лица земли его родовитый дядюшка. Сколько ещё мы продержимся, прячась на задворках империи? Ясно одно, в покое нас не оставят никогда…

Глава 2. Неора Лери Варханда

Я стояла у изголовья кровати своего мирно спящего уже совсем взрослого сына.

«Скоро семнадцать. Осталась пара месяцев, всего пара, и ты уже будешь в своём праве. Будешь считаться взрослым… Нам бы их пережить».

Главная ветвь царственных особ нашего крылатого мира не имела наследников мужского пола, мы были во второй ветви, а потому в семнадцать Селион должен был по праву претендовать на трон. Следующим в очереди был его двоюродный дядька.

Он то и стал источником всех наших бед за последние пять лет! Мы не претендовали на престол. Более того пять лет назад Селион сам лично сообщил дяде и я, как его мать и законный опекун подтвердила, что после семнадцатилетия он официально откажется от всех претензий. Но злой и мнительный старый лис всё равно боялся. А вместе с тем как рос наследник, рос и его страх.

Отец моего мальчика погиб в битве за земли Притали, он был на хорошем счету у короля, даже дружил с ним, но не настолько, чтобы тот, после гибели друга взял нас под своё крыло. Ведь он всё ещё надеялся зачать наследника, а у меня уже был сын. А потому мы и попали сначала к деду, а потом к дядьке, лорду Варханду ввиду фамильного родства.

Но наследника у короля так и не вышло, эфильды, (а именно так величают наш народ), живут долго, зачастую доживают до двухсот лет, но женщины сохраняют детородную функцию максимум до сорока и то — это с запасом, а так тридцать восемь, тридцать девять и мы, оставаясь ещё долго молодыми и сильными, к сожалению, уже освобождаемся богами от этой счастливой возможности. Жаль… Но как говорят жрецы, иначе, при такой продолжительности жизни, если бы мы плодились и размножались на всём её протяжении Притали грозило бы перенаселение. Аргумент!

Вот и сватать нас начинали в пятнадцать, а кого и того раньше. Мне повезло больше, голубая кровь, я вышла замуж в семнадцать. Мой муж Лорд Сейн Варханд заключил договор с моей семьёй, ещё когда мне было семь, но терпеливо ждал десять лет, за что я и поныне была ему благодарна. Увы, я не любила своего мужа так, как, наверное, положено любить жене, но он был добр, заботлив и обходителен, а потому моя благодарность пропитывалась каким-то нежным добрым чувством. А после рождения Селиона и заботы о нём моего супруга, оно переросло в глубокую благодарность и преданность. Но Сейна рано не стало. И мне родовитой, но всё-таки сироте не к кому было вернуться кроме деда. Тот принял. Характера он был сурового, но в помощи не отказал! Он-то и научил Селиона и оборачиваться, и летать. Я, конечно, помогала, но дед часто гаркал, чтобы не путалась под ногами, ибо дела это мужские, а я тут трясусь за каждую царапину.

Эфильды народ уникальный, мы имеем крылья, которые в сложенном виде вплетаются в нашу кожу вдоль всей спины, поясницы и ягодиц, образуя причудливый рисунок, а у некоторых он доходит до самых подколенок. Они похожи на большую татуировку во всю спину. А когда расправляются, то могут быть как прозрачными с прожилками разных оттенков, так и густыми, пропитанными туманом (магия иллюзии, дарованная предками), это уж как мы захотим, но ими надо уметь пользоваться, вот над этим и бился семь лет наш неугомонный дед. Попали-то мы к нему, когда Селиону было три. Но это не главная наука. Главная наука начиналась с десяти, когда эфильды обретали оборот.

Говорят когда-то давно первый эфильд появился на свет от благословленного богами союза оборотня и эфи. Эфи умели летать, оборотни — становиться зверем. Эфильдам было свойственно и то и другое, только звери давались не всем. И были они совсем не одной стаи. У матери мог быть волк, у отца медведь, а у сына росомах. Наши внутренние звери не передавались по наследству, они даровались Источником силы, а Источник сам знал, кого чем наградить, а кого и вовсе обделить.

Однажды утром дед поднял меня ни свет, ни заря и заставил собирать сына. Селиону уже два месяца, как было десять, но на источник дед вести его отказывался, а тут вдруг засобирался, сказал время подходящее, то, что надо, чтобы получить зверя, а не остаться только крылатым. Как он высчитал, ума не приложу, но оказался прав. Источник обернул моего мальчика в белого лиса! В тот день мы впервые с дедом вместе и обнялись, и поплакали. Всё-таки мужчина он был строгий и суровый, а тут вдруг растаял, всё-таки родная кровь обернулась. Да ещё и в лиса, прям, как у деда. «Не в тебя мать, — гордо усмехался дед, — и зверюга у тебя другая и ростом ты кроха, — в нашу породу пошёл!» Но радовались мы рано!

По дороге назад и случилось на нас первое нападение. Еле отбились, ушли в бега. Спасибо старому лису. Но ранить его всё-таки успели. Долго выхаживали мы нашего защитника на краю земли. А как тот на ноги поднялся, то стал жестоко нас гонять. То есть не только Селиона, но и меня. Чтобы за себя постоять умели. Мы тренировались днями, а иногда и ночами, учились обращаться с оружием, летать, маневрировать, оборачиваться и драться в облике зверя.

Так и жили. Нападения стали случаться чаще, но теперь они не могли застать нас в раплох. Даже Селион взрослея и мужая на глазах, стал испытывать в драке какой-то звериный азарт. Но радовать это никак не могло. Обращение к правителю результатов не принесло, не видел он прямой угрозы: «Мол, разбойники нападают! Бывает». Вот и были у нас только клинки, зубы, когти, да дед.

Три года назад не стало и деда… Вот тут я и поняла, что все наши прежние беды только цветочки, да и источник их стал предельно ясен, представ перед нами в образе дяди Селиона лорда Гатта Варханда.

Тот, получив нас под опеку, первое время прекратил попытки разделаться с наследником, особенно после повторного заверения, что на трон мы не претендуем. Но по мере того, как креп Селион, дядя всё больше сомневался. Но была у него мыслишка заполучить в постель меня, которую он жаждал реализовать, но уговорами и притязаниями не получилось. Попробовал силой, но с моим зверем не так-то легко справиться, да и Селион оказался по близости, грызанул он тогда дядьку не на шутку. А потому, потеряв терпение и самообладание, а так же возымев страх, что мальчонка вырастет сильным, сам-то дядька зверя не имел, он решил, в отместку мне, да и страховки ради, всё-таки убрать с пути племянника. Действовал старый интриган тихо и хитро, что не придраться, но нам-то было известно, откуда ноги растут, а потому пришлось скоренько убираться из дома и хорониться на дно. Скитались и скрывались мы уже целый год. Последние несколько месяцев были относительно спокойными. Мы обосновались в маленьком городке у моря на задворках Притали и сняли пару комнат у старой беззубой старушки. Помогали, чем могли, зарабатывали тоже, как могли, в основном охотой.

Нынешней ночью меня выдернуло из сна странное душащее предчувствие. Я всегда спала чутко, но на этот раз ощущение было особенным, странным и до жути тревожным.

Выскользнув из постели в одной тонкой сорочке и прихватив короткий клинок, я тихо прокралась в соседнюю комнату, где мирно спал Селион.

«Мирно», — хмыкнула я на собственные мысли, ибо из-под матраса моего мальчика торчал край рукоятки кинжала. «Спать спит, а защищаться готов! Ох, не такого детства я для тебя хотела! Далеко не такого!».

Немного успокоившись, я осторожно присела на край кровати, чем заставила сына вздрогнуть и резко открыть глаза.

— Ч-ч-ч, — поспешила я, — всё хорошо.

— Мам? Ты? Что случилось?

— Всё хорошо, прости. Разбудила тебя.

— Ты чего не спишь?

— Да как-то тревожно.

Сын поднялся и спустил ноги с кровати. Мой мальчик успел привыкнуть, к тому, что не все ночи спокойны, и нужно быть готовым ко всему. Он придвинулся ближе, потирая глаза и нещадно зевая, обнял меня за плечи и положил подбородок на макушку. Я невольно улыбнулась:

— Какой ты у меня большой.

— Это ты, мам, у меня маленькая.

— Маленькая, это верно, — я потянула одеяло, набрасывая сыну на плечи. Как и любой матери, мне не хотелось, чтобы мой ребёнок, сидя в одних спальных шортах у открытого окна, замёрз, хоть на дворе пока ещё и стояла тёплая осень.

Сын запоздало вздохнул, но сопротивляться не стал, натянул одеяло и фыркнул. Так как мог фыркать только он — мой маленький, но уже такой большой белый лис.

Идиллию тёплого мгновения нарушил еле уловимый звук, но звериное чутьё мгновенно заставило нас подскочить. Так могли потрескивать только магические шары королевской охраны, или наёмников. Что в нашем случае было куда страшнее.