Тонкий холод. Книга баллад

Сергей Ильин, 2022

Удавшиеся стихи – это как свидетельства кораблекрушения жизни, остающиеся в бытии, но без того, чтобы сие ключевое метасобытие воспринималось в трагической тональности, просто таков ход вещей. И все же, у иных поэтов названный основополагающий образ сквозит в подтексте, а у других зрим воочию. Автор относит себя ко вторым, тем самым откровенно продолжая поэтическую традицию Евг. Баратынского, Тютчева и Вл. Ходасевича. Стихи собраны в циклы, и эти циклы, учитывая их единую тематику и в особенности мощную внутреннюю динамику, автору хотелось бы считать сводными балладами. В таком случае, все в книге есть баллады – излюбленный авторский жанр. Как в стихах, так и в прозе. Качественная самооценка на повестке дня, разумеется, не стоит. Время само разберется.

Старшая сестра

Вспомнить пора мне о старшей сестре.

Это случилось почти на заре.

Ночь задержалась на миг у окна.

В спаленке детской разверзлась стена.

Гномов оттуда бесшумный отряд

вышел за рядом причудливый ряд.

И — перед тумбочкой в дальнем углу

расположились они на полу.

Тут же сестру я мою разбудил.

Страх от нас долго еще отходил.

Щурясь от лунного в стену луча,

что-то угрюмо под нос бормоча,

в грубых ботфортах и рваных плащах,

с лицами взрослыми в детских прыщах,

трогая шпаги на толстых ремнях,

или мушкеты держа в пятернях,

гномы враждебно смотрели на нас.

И было трудно поверить в тот час,

что их явленье в ночной тишине

нам не привидилось в утреннем сне.

Сказки любили с сестрой мы всегда.

Это как раз и спасло нас тогда:

не как пустых сновидений плоды

встретили гномов мы злобных ряды —

даже последнему призраку льстит,

если при виде его заблестит

глаз человеческий верой живой,

что он в собрата глядит пред собой.

Значит, нам кто-то посланье несет

все об одном: что нас вера спасет.

Только вступили мы в новую роль,

выступил с речью их юный король.

К нашей кровати почти подступив,

руку на шпагу свою опустив,

(шпага была в драгоценных камнях,

спальня тотчас засияла в огнях)

он, нам отвесив изящный поклон,

светел и грозен, как бог Аполлон,

просто заметил в ночной тишине —

прежде всего обращаясь ко мне —

что на родителях наших вина.

Есть между ними обида одна:

эту обиду нельзя ни простить,

ни в обиходный пустяк обратить.

Будет она, как смертельный недуг,

жизни точить их дальнейший досуг.

И для того, чтоб тот долг погасить

нужно меня иль сестру обратить

в гнома, что чужд как добру, так и злу.

Много их было внизу на полу.

А в заключенье король дал понять,

что, для того чтоб проклятие снять,

павшее тяжко на нашу семью,

кандидатуру скорее мою

он предлагает, не в силах решать:

нашу судьбу нам самим выбирать!

Только спустя много лет я узнал,

что не случайно он так нам сказал:

матери нашей отец изменил,

и как бы душу любви погубил.

Полом мужским продолженье отца,

должен тот путь я пройти до конца.

Каждое слово, как град на цветы,

падало в сердце нам, руша мечты.

Так мы и взрослыми стали людьми,

быть перестав в те минуты детьми.

«Что ж вы решили? скорее, друзья, —

ждет пополнения гномов семья!»

Шпага блеснула из ножн и ремня:

ею вот-вот он коснется меня.

В этот момент и сказала сестра

(помню, как будто все было вчера):

«Брата оставь, о, великий король!

участь его разделить мне позволь.

Вам никогда он не будет родной,

я же могу тебе стать и женой.

Для вашей жизни он слишком непрост,

мне же не страшен ваш маленький рост.

Да и к тому же я часто больна:

жизнь моя детской печалью полна.

Силы волшебные скрыты в тебе:

может, моей ты поможешь судьбе».

Ей улыбнулся красивый король:

«Пусть будет так — ни болезни, ни боль

ты не узнаешь отныне, мой друг.

Рад я принять тебя в пестрый наш круг:

славный народец, хоть дерзок и груб,

вот только мне он до странности люб.

Также и ты к ним любовь сохрани:

детского счастья не знали они.

Мне же ты с первого взгляда мила, —

рад, что судьба наконец нас свела».

Это последние были слова.

Слабо в окне шевелилась листва.

Страшной бывает подчас тишина,

если к большим переменам она.

Руку со шпагой король протянул.

В этот момент я вдруг крепко заснул.

Утром проснулся я в спальне один.

Им остаюсь до глубоких седин:

жаль, что сестра моя даже во сне

с тех давних пор не наведалась мне.

Впрочем еще одна версия есть:

жизни простой она делает честь,

(выдумка тем в основном хороша,

что развлекается ею душа), —

будто бы то скарлатина была

что в первый месяц сестру увела.

Так и ушла не простившись она,

стынет под небом могилка одна.

Ну, а спустя всего несколько лет

я в той семье появился на свет.