На острие ножа

Саймон Майо, 2020

Лондонский час пик становится смертельным для семи пассажиров: женщина зарезана на рыночной площади у вокзала Юстон, мужчине нанесен смертельный удар на ступенях метро, а другого поджидали на пороге дома… Всего семь человек. Семь убийств. Для Фэйми Мэдлен – опытной журналистки агентства «АйПиСи» – эта страшная новость могла бы стать главным информационным поводом дня и захватывающей работой. Но все меняется, когда она понимает, что объединяет жертв. Каждого из них она знала лично. Эти люди – ее коллеги, журналисты из отдела расследований. Никто не может даже предположить, почему они стали мишенью для нападения. Над чем они работали, что их ждала такая страшная смерть? Странно и то, что на их столах и в их компьютерах не осталось никаких подсказок. Вскоре Фэйми начинает получать загадочные сообщения, и ей предстоит выяснить, предупреждают ли ее о следующем нападении, чтобы она смогла его остановить, или запугивают, намекая, что следующей жертвой станет она сама…

16

Фэйми замерла, приоткрыв рот.

— Пакистан, — повторила констебль Хантер. — Вы проработали там три года?

Фэйми слегка вздрогнула. Тон Хантер был мягким и располагающим, но не было никаких сомнений, что разговор переместился на опасную территорию. Она села прямо, свирепо глядя на полицейских.

— Серьезно? Вы хотите поговорить о моем пребывании в Пакистане?

— Если не возражаете, — кивнула Хантер.

— Не о том, кто убил моих коллег? Не о свои успехах и арестах? Не хотите поинтересоваться, может, я что-то вспомнила, что может помочь следствию? Нет? — Фэйми чувствовала, как нарастает гнев, знала, что щеки покраснели. Невозмутимые лица констеблей только усилили ее негодование.

— Мы, конечно, к этому еще вернемся, — сказал Милн.

— Конечно! — крикнула Фэйми. — Но сначала поговорим о Фэйми Мэдден в гребаном Пакистане. — Она стукнула кулаком по столу, так что миска с леденцами подпрыгнула. — Гениально! — Она вскочила на ноги — знала, что лучше уйти, пока она не усугубила ситуацию. — Все, что нужно знать — вот абсолютно все — о моих годах в Пакистане, вы можете узнать из хранящихся здесь записей. Привычная смесь судебных процессов, выборов, митингов, генералов, исламистов и взрывов. Вот и все. Если захотите поговорить о Сете Хуссейне — возвращайтесь. А пока мне нужно искать работу.

Констебль Хантер отступила чуть в сторону, позволив Фэйми выйти из кабинета. Дверь захлопнулась, стеклянные стены задрожали.

Фэйми повернула налево, не обращая внимания на обращенные в ее сторону головы, и направилась к своей старой команде. Большинство столов британского отдела были заняты. На месте выпускающего сидел Сэм — сосредоточенно что-то печатал, склонив голову. Она опустилась на свободный стул и бросила в него карандаш. Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Все еще тут?

— Пока да. Но клянусь богом, если бы я осталась там еще на секунду, меня бы арестовали за нападение на офицера полиции.

Фэйми сделала несколько глубоких вдохов, посмотрела на экран телефона и подумала о Шопене. Сейчас ноктюрн ей был нужен так же, как раньше никотин. Она поборола это желание, отложила телефон и заметила множество грустных улыбок. Значит, они уже знали.

— Послушайте, народ, — сказала она, — мне жаль уходить, и я сама очень расстроена, но… Ну, вы знаете, как это бывает. Думаю, мне нужен перерыв.

Первой подошла Софи Арнольд, не скрывающая слез, и несколько секунд они простояли обнявшись. Всем остальным Фэйми пожала руки.

— Ты с чего там так разошлась? — спросил Сэм, указывая на кабинет Льюиса.

Фэйми рассказала о Сете, Амале и Аль-Джихаде, а затем о вопросе про Пакистан. Сэм не особо впечатлился.

— Конечно, они придурки, Фэйми, но придурки при исполнении, — сказал он. — И они сейчас заправляют этим шоу. Так что возвращайся, расскажи им о Пакистане, покажи фотографии и утоми их своими историями так же, как нас когда-то. Потом они спросят тебя о Сете. А потом смогут уйти и заняться настоящими преступниками.

Фэйми знала, что Сэм прав, и потому бросила в него еще один карандаш.

— Когда ты стал таким занудой?

Сэм ухмыльнулся:

— Джоанна говорит, что это дар.

Фэйми вернулась в кабинет. Она вспомнила, что подруга Сэма — кстати, сама офицер полиции — была самой понимающей из женщин. Вот бы ей настолько лояльного и терпеливого партнера — но не сложилось.

Милн и Хантер словно не двигались все это время: женщина стояла недалеко от двери, мужчина сидел в кресле для посетителей. Как будто они ждали ее возвращения. Она устроилась в кресле Льюиса и мило улыбнулась. Гул кондиционера казался почти оглушительным в повисшей тишине.

— Итак, — сказала Фэйми, предполагая, что они воздержатся от комментариев о ее кратком отсутствии, — прежде чем мы начнем говорить о Пакистане, могу я вам кое-что показать?

Она положила на стол записку и объяснила, как она к ней попала и что значат слова. Фэйми показалось, что полицейские видели в ее рассказе попытку сменить тему, но все равно отнеслись с пониманием.

— Пожалуйста, могу я ее сфотографировать? — спросила Хантер.

— Конечно, — кивнула Фэйми. — И вы планируете ею заняться?

Хантер пожала плечами:

— Если честно, мы слышали уже множество теорий. Теперь добавится еще и ваша.

— А какие остальные?

— О, ну, знаете… Обычный список. Евреи, масоны, королевская семья, иммигранты, пришельцы…

— А теперь «Синоптики» из Эшби-Сент-Леджерс?

— Давайте признаем, что неплохо вписывается… Но в любом случае у меня теперь будет фотография вашей записки, спасибо.

— Да не за что, — вздохнула Фэйми. — Итак, что вы хотели узнать о Пакистане?

C ангельской невозмутимостью Хантер продолжила разговор:

— Брат Сета Хусейна — Амаль — был активным участником Египетского исламского джихада, связанного с Аль-Каидой. Аль-Каида очень активна в Пакистане — вы, должно быть, контактировали с ее членами.

— Почему я должна была с ними контактировать?

— Разве это не работа журналиста, мисс Мэдден, налаживать контакты, получать данные, рассказывать о происходящем?

Фэйми уставилась на Хантер. Похоже, возвращение было ошибкой. Она изо всех сил старалась вести себя вежливо.

— Мы сообщаем новости, мисс Хантер. Мы не шпионы и не разведка, мы — журналисты. Пакистан — сложное место, но я горжусь проделанной нами работой и историями, которые мы рассказали. Если вы не разговариваете со всеми участниками конфликта, вы не делаете свою работу. — Глубокий вдох. — И я была рада вернуться домой.

Тогда заговорил Милн:

— Но за три года работы, вы не контактировали с Аль-Каидой или какой-либо другой террористической организацией?

Фэйми заколебалась.

— Непосредственно с Аль-Каидой — нет, — сказала она. — Но я встречалась с членами других группировок, связанных с ней. Но, знаете ли, они не носят униформу или бейджики. Не всегда можно быть уверенным, с кем разговариваешь. Например, некоторые военные из рядовых часто оказывались симпатизирующими исламистам. По-настоящему там никому нельзя доверять. И если вы ведете репортаж из Пакистана, приходится разговаривать с не самыми приятными людьми.

Милн наклонился вперед.

— Значит, возможно, что некоторые из ваших знакомых сочувствовали Аль-Каиде?

— Очевидно. Я же только что вам об этом сказала. Некоторые более открыто, другие менее. Говорю, бейджиков у них не было. Вы же тоже можете быть русским шпионом или китайским агентом, констебль Милн, но я не могу этого знать.

Милн проигнорировал ее сарказм. Оба полицейских делали какие-то пометки в блокнотах.

— А ваши коллеги? — спросил он. — Мог кто-то из них сочувствовать исламистам?

— Констебль, мы, кажется, как-то слишком далеко отошли от темы гибели моих друзей. — В голосе Фэйми отчетливо слышалось напряжение.

Милн кивнул:

— Пожалуй. Может, далековато, — признал он. — Если бы только Сет Хуссейн, несмотря ни на что, не поддерживал регулярный контакт с братом. И если бы только Амаль не требовал денег у брата. Как оказалось, больших денег.

Фэйми растерялась. Сет всегда утверждал, что не общается с братом и что молчание между ними длится уже несколько лет. У нее не было причин сомневаться в его словах. Она никогда и не задумывалась о его честности. Он был журналистом и правозащитником — конечно, он говорил правду.

— Как вы об этом узнали? — спросила она и добавила: — Подождите. Не говорите. Вы нашли в его квартире еще один телефон.

Милн развел руками:

— В яблочко, мисс Мэдден.

Господи.

Фэйми почувствовала, что два взгляда наблюдают за ней и анализируют движение каждого мускула на ее лице. Она старалась скрыть смущение и гнев, но актриса из нее была никудышная. Она злилась на себя, на Сета и на этих чертовых полицейских, которые только что украли ее воспоминания.

— Еще один вопрос, если можно, и мы оставим вас в покое, — сказала Хантер. — Сет когда-нибудь просил у вас денег?

Контрольный выстрел.

Фэйми зажала рот рукой. К глазам подступили слезы. Она почувствовала, как старый мир вокруг рушится. Ясное дело, ответ был положительным. Они постоянно шутили, что Сет всегда был без гроша, так что Фэйми не только за него платила, но и одалживала ему небольшие суммы, которые он обещал вот-вот вернуть. Она зажмурилась, по щекам потекли горячие слезы. Кивнула.

— Мы думаем, что большая часть этих денег досталась его брату, — сказала Хантер.