Школа. Никому не говори. Том 1

Руфия Липа, 2023

Никто в старшей школе не хочет общаться с изгоями, когда твоя популярность зависит не только от личного обаяния, но и от окружения. Это непреложное правило успеха в подростковой среде.У Любы Поспеловой добрый молчаливый отец и деспотичная властная мать с домостроевскими представлениями о воспитании дочери. У Любы нет никакой свободы, но есть множество обязанностей по дому, и это всё больше отдаляет её от одноклассников. Девушка умудрилась оказаться изгоем в своём дружном и сильном 10 «А», классе с высокой успеваемостью и отборными семьями. Ребята искренне считают Поспелову нелюдимой заучкой и гордячкой, а она всего лишь боится строгой матери и общественного осуждения. Друзей у застенчивой Любы нет, но зато появляется опасный враг – красавец и хитрец Сэро, один из самых популярных старшеклассников в школе, от которого хорошей девушке надо бы держаться как можно дальше… Или не надо? Быть может, именно дерзкий цыган научит трусишку быть смелой и принимать самостоятельные решения?

Глава 11.

Под аккомпанемент звонка с последнего урока Любино сердце сплясало чечётку. Решив, что Сэро записал её во вруньи и личные враги, девочка ничего приятного для себя от предстоявшей беседы не ожидала.

Воображение разыгралось под самое «не балуйся». Попробовать не явиться — хуже будет. Цыган предупредил её несколько раз о последствиях подобной выходки.

«Люба, будь храброй! С тобой уже случалось много чего плохого: одной неприятностью больше, одной меньше — переживёшь!» — разговаривала сама с собой школьница, одеваясь в гардеробе.

Главное, чтобы Сэро на неё руку не стал поднимать: это был наихудший расклад событий для Любы, и она старалась любым способом о побоях даже не думать — от одной только мысли, что мальчик замахнётся, Поспелову начинало трясти крупной дрожью.

Ноги еле волокли тихоню с территории школы. До пересечения Красной и Набережной — два квартала. Если она будет идти очень-очень медленно, то может оттянуть время столкновения вместо десяти минут на полчаса. Хорошая идея! Возможно, Ибрагимову надоест её ждать, и он просто уйдёт… Точно!

«А если его не будет, я скажу, что не дождалась и ушла!.. Хотя, нет — неудачная идея… Не прокатит».

Выйдя за школьные ворота, Поспелова с ужасом осознала, что не прокатят абсолютно все её планы побега. За выходом, в паре метров от ворот, на тротуаре толпилась пацанская кучка, и в её составе торчали оба Ибрагимовых.

Сэро сразу увидел ровесницу и начал пристально провожать её взглядом. Люба на секунду словила его внимание и тут же, испугавшись, старательно стала изображать, что по сторонам и под ноги смотреть куда интереснее.

Такое намеренное игнорирование рассмешило парня. Цыган весело наблюдал, как Люба, залезши в мокрую траву на обочине, специально обходит подальше его компанию, занявшую большую часть широкого тротуара, и от всей души забавлялся.

Убедившись, что Поспелова ушла вперёд на приличное расстояние, Сэро попрощался с друзьями и быстрым шагом устремился вдогонку.

Люба вздрогнула, когда на её плечо легла мужская рука и слегка сдавила его.

— Привет! — поздоровался Ибрагимов, неслышно подошедший сзади, и приветливо улыбнулся. — Как денёк прошёл?

— Всё хорошо, — выдавила из себя школьница и настороженно покосилась на попутчика. — А у тебя?..

— Рад за тебя! У меня — прекрасно. Не было двух последних уроков: английского и информатики. У тебя тоже завтра информатики не будет: учитель заболел, — всё так же приветливо, как ни в чём не бывало продолжил цыган. — А теперь давай рассказывай!

— Что рассказывать?..

— Как тебе было у Паши?.. Чем занимались?.. Как каникулы провела?.. Делись, короче, событиями!

— А наш разговор?

— Какой?..

— Ты хотел со мной разобраться на углу… Ну, вон там!.. Мы ещё не дошли…

— Не разобраться, а кое-что прояснить. А ты уже расслабилась и готова отвечать?

— А ты драться не будешь?..

Повеса от услышанного затормозил и, потемнев от возмущения, вперил взгляд в спутницу.

— С чего ты решила, что я с тобой драться буду?!.. Как ты до такого додумалась вообще?..

Поспелова, поняв, что сморозила невероятную глупость и испортила неплохо начавшийся диалог, сбивчиво начала оправдываться:

— Я подумала, что ты решил, что… что я наговорила на тебя про отношения с Камиллой и что я врала про родителей… Ты с утра так злился!.. И поэтому ты проучишь меня…

— Кулаками?!.. Люба, я за всю свою жизнь ни разу с девочками не дрался. И не собирался. Ты хоть раз видела или слышала от других, чтобы я девочек колотил?.. Как ты себе это представляешь?..

— Извини, пожалуйста!.. Мне очень неудобно за сказанное, — школьница от неловкости и стыда за свой неумный язык потупила глаза.

— Каждый раз, когда я с тобой провожу время, Люба, ты умудряешься что-нибудь отчебучить и изрядно меня удивить! — разочарованно покачал головой Ибрагимов. — Тебе кто-то сказал, что я девочек бью?

— Нет.

— Тогда как твоя логика привела тебя к этому выводу?

— Ты злился с утра…

— Был недоволен. Во-вторых: ты не поздоровалась и прошла мимо, будто я — говна кусок…

— Это «во-первых», — поправила парня Люба.

— Не перебивай меня, будь добра! Причём твоё такое поведение было ничем не обосновано: мы не ссорились — раз, мы хорошо знакомы — два. В третьих, на моё замечание ты высказалась, что мы теперь не дружим и можно не здороваться. Повторюсь: мы с тобой не ссорились. Ни я, ни ты — никто из нас не говорил другому, что дружба закончилась и больше общения между нами не будет. Правильно всё?.. Чего молчишь?..

— Правильно, — подтвердила тихоня. Сказать ей было нечего.

— А теперь «во-первых». Мне вчера было очень неприятно узнать, что ты ходишь в гости к Паше. Сидишь у него весь день напролёт. И так уже — две недели подряд. Каждые субботу и воскресенье. Со слов Сани я понял, что ты приходишь к Паше с утра и уходишь с сумерками. Дома при этом у него никого нет. Вы вдвоём, одни, на другом краю города. И ты, когда ходишь к нему, совершенно не боишься, видимо, для себя каких-либо последствий: что узнают родители, что кто-то увидит — и так далее.

— Но ведь Паша — очень хороший человек! — слабо вякнула десятиклассница, чувствуя прилив вины.

— Я не договорил!.. Если же ты со мной — просто идёшь хотя бы — то боишься каждого постороннего чиха или шороха. В сентябре я пришёл к твоему дому. Ты от меня тогда бежала, как от опасного рецидивиста, до самого перекрёстка, а потом просила держаться подальше и никак не показывать, что мы знакомы. С Пашкой, значит, ты быть наедине в упор не боишься, а общение со мной стараешься спрятать с глаз долой! Как ты думаешь, Люба, какие выводы мне вчера пришли в голову?..

Поспелова поняла, что попалась с поличным. Она расстроенно смотрела в строгие глаза брюнета и виновато молчала.

— А вот теперь я задам вопрос, ответ на который кое-что прояснит мне! Будь добра не юлить — отвечай честно, глядя мне в глаза, — приказал парень, внимательно следя за её реакцией.

— Хорошо, — девушка решила, что отступать ей некуда, и приготовилась.

— Ты стремишься скрыть наше общение, потому что твоя мать не переваривает цыган?..

Тихоня потеряла дар речи. Ну, что ж, всё тайное рано или поздно становится явным! Придётся объясниться.

— Нет. То есть, да. И да и нет, короче… Как бы правильно тебе объяснить…

— А ты попробуй!

Поспелова, чувствуя, как тело начинает бить отвратительная мелкая дрожь, набрала в лёгкие побольше воздуха:

— Мама моя не любит нерусских… Всех.

— Почему?

— Потому что, по её словам, все нерусские лгут и обманывают.

— Откуда такие выводы? — нахмурился повеса.

— Блин! Сэро, я даже не знаю, как правильно сказать, — растерянно мялась девочка. — Щас соберусь… В общем, мама считает, что русские только друг другу могут доверять. Потому что нацмены…

— Кто?!..

— Нацмены — мама так называет нерусских. Нацмены портят жизнь русским, стараются обмануть или сделать плохое. Мама говорит, что — сколько раз она сталкивалась с армянами, молдаванами или другими национальностями — те всегда ей нагло врали, пытались использовать и обдурить.

— А русские не пытались?

— Пытались, конечно! — задумалась Люба. — Но конкретно о русских мама так не говорит.

— Ежу понятно!.. Потому что сама русская! Но если свои же совсем не безобидные, смысл выставлять злодеями другие народы?.. И что это за деление такое: русский — нерусский?.. У меня, между прочим, паспорт гражданина России! Я здесь родился, как и мои родители, и являюсь таким же законным жителем этой страны, как и ты! На каком основании меня записали в какие-то там «нацмены»?..

— Я не знаю, Сэро, прости! — огорчённо пискнула тихоня. — Мама просто не любит чёрных…

— Таааак!.. Теперь выясняется, что именно чёрных!..

— Да. Кавказцев там, негров… Черноволосых. Ну, типа, русские светлые…

— Русских с чёрными волосами — тоже валом!

— Есть такие, согласна! Мама их по фамилии различает…

— Хрень какая-то! Теперь приплелись фамилии, и я запутался!.. Давай-ка подытожим: твою маму напрягают другие народы с чёрными волосами, потому что она решила только на основе своего неприятного опыта с парой-тройкой товарищей сравнять всех под одну гребёнку и записать во враги. Эдакая уравниловка по национальному признаку! Причём тот факт, что любой народ состоит не из двух-трёх плохих маминых знакомых, а из миллионов разных людей, не учитывается. Поступки и поведение отдельно взятых личностей из каждого народа значение для твоей мамы иметь не будут. Раз я цыган — значит, опасный. Потому что все, без исключения, цыгане — опасные. Правильно я всё понял?..

— Правильно, — Люба от стыда не знала, куда провалиться. Всё сказанное ею звучало полной бредятиной. Девочка никогда не подвергала мамины слова сомнениям и считала их за абсолютную истину. А Сэро смог за считанные минуты разрушить незыблемость маминых постулатов о нерусских в пух и прах.

— Ты, Люба, я так понимаю, полностью с мнением матери согласна?..

«Господи, какой позор!!!.. Как мне выкрутиться?!.. За что мне это?!» — дрожь тела из мелкой сменилась на крупную.

— Я не знаю, Сэро! Мне нечего сказать… Я, кроме тебя и Имира, с нерусскими не общалась! Ты ко мне относишься хорошо, Имир — тоже…

— Тогда почему ты меня сторонишься? — нехорошо прищурился цыган.

— Потому что… Потому что я не хочу ругаться с мамой! Я не хочу расстраивать её! Не хочу, чтобы меня выгнали из дома и перестали считать дочерью…

— Тебе такое дома обещают?..

Люба молча пожала плечами в знак согласия.

— Весело у вас в хате, однако! — язвительно прыснул повеса.

— Но я очень хочу дружить с тобой, Сэро! И с Имиром. Мне хорошо с вами!

— Люба, так не бывает. Усидеть на двух стульях сразу невозможно. Рано или поздно Александра Григорьевна всё узнает. И тебе придётся выбирать: либо быть удобной для матери, либо — личный комфорт и дружба.

Старшеклассники замолчали и заметили, что улица опустела от школьников. С тех пор, как они остановились на обочине тротуара и начали этот тяжёлый разговор, прошло около получаса.

— И много таких, как твоя мама, в твоём окружении?..

— Без понятия. Бабушки, которые к нам приходят, тоже так рассуждают… Ну, примерно так! Я особо не слышала…

— Ох уж эти бабки! — Ибрагимов зло сплюнул на землю. — Весёлый народ!

— Не бабки, а бабушки, — аккуратно поправила собеседница.

— Чёрт бы побрал этих бабушек!.. И они все хором обещают тебе проблемы от чёрных нерусей?..

— Мама говорит, мол, нельзя масть, кровь портить…

— Чем? — не понял юноша.

— Чужими генами. Меня проклянут, если я приведу в дом нерусского… Ну, то есть замуж выйду…

Брови Сэро изумлённо подскочили вверх.

— Так ты ж ещё никого не привела!..

— Ну и что?!.. А вдруг приведу?!..

— Ёпрст!!!.. Какая хрень!

— И потом нацмен, сто пудов, будет со мной плохо обращаться и бросит с ребёнком. Они, мол, признают только своих женщин, а чужими пользуются, как рабами… Спутаюсь с нацменом — стану рабой его. Он меня использует, бросит с ребёнком, а домой меня мама не пустит, потому что я её опозорила…

Из-за чувства вины и стыда Любу несло; простодушная девочка выбалтывала по глупости то, что умный, сообразительный человек в любом бы случае нашёл, как укрыть от слуха Сэро.

Ибрагимов, не веря своим ушам, слушал тихоню. Когда ровесница замолчала и додумалась, наконец, посмотреть на него, повеса громко расхохотался. Насмеявшись вволю, Сэро ядовито посмотрел на неё в ответ: «Да, Имир был прав, когда сказал мне на станции, что я ещё не понял, с кем дело имею!».

— В твоём рассказе, дорогуша, смешалось в кучу всё: рабы, матери-одиночки, плохое обращение с людьми, куча страхов и стрёмные ожидания! Можно триллер снимать. Так и назовём: «Коварный нацмен-рабовладелец и несчастная русская баба». Кто ж её спасёт, горемычную страдалицу-то?!.. Ладно, проехали!.. И часто ты такое слушаешь?

— С детства, — тихо прошептала школьница, сообразив, что разболтала лишнее. — Сэро, извини ради бога!.. Тебе неприятно было это слушать, прости! Но ты очень хороший человек, знай!.. И Имир мне очень нравится!.. Прости меня… Мне так стыдно! Зачем я тебе вообще это всё рассказала?..

— Потому что я задавал вопросы. Поэтому и говорила. Не заморачивайся! — отмахнулся красавчик. — Вернёмся к нашим с тобой отношениям. Получается, ты боишься, что мама узнает о нашей дружбе и как следует тебя отлупит? А отлупит, потому что решит, что ты со мной встречаешься и спишь? И вот-вот забеременеешь?..

Поспелова стушевалась и покраснела, как помидор. Сэро, специально озвучивший вслух её страхи, которые девушка сама же по глупости и разболтала, от всей души наслаждался её стыдом. Решив предупредить и пресечь попытки сверстницы выкрутиться из щекотливой ситуации, Ибрагимов сознательно добил тихоню:

— Ты, Люба, и твоя мама зря переживаете по поводу меня. Ты не в моём вкусе совершенно. У тебя нет шансов.

Тихоня, оторопев, посмотрела не него потерянными щенячьими глазами.

— Ты не следишь за собой, не красишься, старомодно одеваешься. Ну что это на тебе?!.. Все девочки как девочки: джинсы, мини-юбочки, макияж, укладка, каблучки, маникюр, кофточки модные! А ты ходишь в чёрной некрасивой шерстяной юбке ниже колен, закрытом уродливом вязаном свитере и ботинках, которые наверняка твоя бабушка в лучшие годы своей молодости носила… Выглядишь, как старая дева. В школе с тобой никто не общается, друзей у тебя нет, парни на тебя внимание не обращают. Идёшь по коридору, на людей не смотришь, дышать боишься!.. А мне нравятся цыпы красивые и ухоженные, бедовые, уверенные в себе и быстрые на подъём. Которые знают, чего хотят от жизни, от парней и будут с удовольствием трахаться до свадьбы, потому что у них есть своё мнение. И маманю свою такие красотки расстроить не боятся! Не люблю пугливых куриц, за которыми надо до японской Пасхи волочиться, чтобы разрешение на поцелуй в щёку получить. И библиотечных мышек тоже не люблю. Неинтересно. Так что ты не переживай, подруга! Тебе не светят ни отношения со мной, ни уж тем более что-то большее. Даже не рассчитывай, поняла?.. И маму свою успокой. Я за тобой ухаживать не стану. Приставать к тебе — тем более оскорбление моего мужского вкуса. Так что спокойно можешь не скрываться и общаться со мной и Имиром; я и ты — хорошие знакомые, и всё. На всё остальное лично тебе не стоит даже надеяться! И бояться меня, как понимаешь, тебе смысла нет.

Красавчик покрутил головой по сторонам и посмотрел на наручные часы. Они стояли на обочине уже с добрый час.

Люба молчала. От услышанного тихоня чувствовала себя разбитой на мелкие осколки. Не в силах пошевелиться, она смотрела на землю под ногами. Слёз не было. Было только ощущение, будто душа и сердце замёрзли и навряд ли оттают. Словно до пацанского монолога она была в пьяном тумане, а слова Сэро, как ледяной душ, заставили её мгновенно протрезветь.

Ибрагимов холодно и зло смотрел на Поспелову. Девушка — на него, только спокойно, даже отрешённо, восприняв сказанное им как необратимую реальность.

— Пойдём домой. А то мы с тобой заговорились, стоя на одном месте! — нарушил первым молчание Сэро.

— Пойдём. И вправду заговорились, — равнодушно согласилась Люба.

***

Вдоль берега реки подростки долго шли молча. Сэро искоса поглядывал на девочку: на лице её — ни кровинки, ни тени эмоций.

На берегу, у самой воды, то там то здесь дымились костры: жители жгли сухую траву и мусор. Люба остановилась, наклонилась и подняла из-под ног старую фотографию с обгорелым уголком — видимо, вынесло ветром из какого-то костра. С пожелтевшего от времени изображения на Любу смотрела женщина лет сорока с грустным суровым лицом, в белой, под горло, блузе, вокруг головы была обмотана толстая коса.

Сэро тоже остановился и с любопытством начал глазеть на свою спутницу.

— Ты чего?..

— Фотография на земле под ногами валяется. Нехорошо.

— Выкинь её!

Поспелова серьёзно посмотрела на цыгана, потом направилась к костру. Школьница присела на корточки и аккуратно положила снимок в огонь. Пламя начало поедать память о грустной женщине с суровым лицом.

Повеса в ожидании маячил на тротуаре, но спутница будто забыла о нём. Сейчас тихоня искренне желала, чтобы мальчик молча ушёл домой сам и больше никогда её не тревожил. А она уж точно постарается о нём больше не вспоминать.

Ибрагимов, задолбавшись ждать с моря погоды, незаметно подошёл к костру и встал за спиной Любы. В костре горело много фотографий — наверно, кто-то решил избавиться от старого семейного альбома.

— Решила погреться? — ехидно заметил красавец.

— Хочу удостовериться, что все фотки сгорят и ничьи лица не будут затоптаны под грязными ботинками и сапогами. Не жди меня, иди домой сам!

— Зачем тебе заботиться о чужих фотках? Пусть следит за ними тот, кто их в костёр бросил, — заметил юноша, пропустив мимо ушей просьбу удалиться.

— Лица людей, как и лики святых, не должны валяться под ногами! Это кощунство. Грешно наступать на чужие фотки! Будто топчешься по живому человеку…

— Ааа, понятно! Ты часто молишься, в церковь ходишь?

— Не молюсь и не хожу.

— Странно! Говоришь как глубоко верующая. И выглядишь так же! Такие обычно часами молятся, из церкви днями не выкисают, батюшке руки целуют.

— Что в этом плохого? — нахмурилась десятиклассница.

— В рай тебя всё равно не возьмут, — лениво зевнул цыган. — Ты веришь в чертей и страшилки читаешь!

— Пусть не берут. Не хочу ни в рай, ни в ад!

— И куда ж ты на самом деле хочешь? — хитро прищурился брюнет.

— В никуда. Исчезнуть. Иди домой сам, Сэро!

— Ой, ну начались мне тут девчачьи капризы!.. Люба, хватит дуться! Как маленькая! Я сказал тебе правду в лицо. На правду не обижаются!

— Тогда спасибо за правду, Сэро, — поджала губы сверстница. — Ничего личного. Я надеюсь, ты на меня тоже не обиделся?

— Нет, — равнодушно бросил мальчик — С чего мне обижаться?.. Я и так догадывался! После того, как с твоей мамой пообщался.

— Когда ты успел?!..

— Когда с братом яблоки с грушами на станцию носил. Ела?

— Да! Это ваши были? Не знала…

— Слушай, но ведь твоя мама работает с моим отцом! Цыганом. Она к нему тоже плохо относится?

— Нет. Вообще дома особо о твоём отце не слышала. Плохого — тем более!

— А папа твой что говорит?

— Не знаю. Он ничего не говорит. И о нерусских никак не отзывается.

— Я иногда сталкивался с плохим отношением к своей национальности, — юноша подошёл к иве и опёрся спиной об её ствол. — Хотя лично моя семья никому вжизнь ничего плохого не делала! Родители честно трудятся. Мне было интересно хоть раз услышать, что реально думают про нас такие, как ты. Твоей матери, наверно, по жизни встретилось много нехороших людей! Это её опыт, её убеждения. Ты можешь думать по-другому.

— Как мне думать, я постараюсь разобраться сама, — Люба поднялась с колен. — Сэро, зачем ты решил со мной общаться?.. Тебе же нравится совсем другой тип людей. Сам только что сказал! Зачем мучаешься и тратишь на меня время?.. Ты разве не чувствуешь себя со мной не в своей тарелке?

Вопрос в лоб. Брюнет от пугливой «зубрилки» подобной прямоты совершенно не ждал. Настала его очередь смутиться.

— Нет, — слукавил хитрый десятиклассник. — А ты, что — чувствуешь?..

— Немного, если честно! — обиженная девочка скорчила ехидную гримасу.

— Просто мне кажется, что ты хороший человек, Люба, и можешь быть хорошим другом! — ловко ушёл от ответа ровесник. — Подругой, точнее.

— Зачем тебе такая подруга, как я?.. Старая дева — одиночка. Которая зависит от мнения своей матери и дышать боится. У тебя очень много друзей. Замена найдётся!

Сэро понял, что у школы перегнул палку и задел самое святое — девичье достоинство. Люба по глупости оскорбила его национальную честь, он — в ответку, специально — унизил в хлам её самооценку.

Парень по пути немного остыл и всё сказанное Любой сейчас воспринимал с долей иронии. Ему не было дела до чужой ограниченности и недалёкости. Поспелова, хоть и симпатичная, как девушка его не цепляла — это тоже было правдой. Но всё-таки проходиться так грубо по её внешнему виду и поведению было жестоко. Надо поспешить реабилитироваться.

— Ну да, много. А подобных тебе мало, — Ибрагимов решил быть честным, сделав вид, что не заметил сарказма на лице собеседницы. — Паша есть. Имир, Русланка, малые — но они близкая родня. Ещё пару людей уважаю. И вот — с тобой познакомился! Правда, при не совсем удачных обстоятельствах… Ты просто очень хороший человек!

— А Денис? Наташа? Илья этот?.. Ну и те, с кем ты в школе общаешься?.. Что, эти все тебе не друзья?

— Пирожок, общаются не только ради дружбы, ты в курсе?.. С одноклассниками — ради комфорта и взаимной выгоды, чтобы обстановка приятная была. Денисыч — без царя в голове, веселый, не тормозит от слова «совсем», с ним можно и в огонь и в воду. Наташа — для расслабона и приятных вечеров, когда мне нужно. Илья — просто другой. У него жизнь другая, не такая, как у меня — и мне интересно общаться с человеком, который тоже цыган, но вырос и живёт, действует да решает всё по-другому. У него есть чему поучиться, поверь! И у Наташи. И у Дениса.

— Сэро, я что-то запуталась; тебе придётся помочь мне разобраться в услышанном! Я всё-таки старая дева и серая библиотечная мышь, или подобных мне мало? — девушка выпрямилась, словно натянутая струна, и с вызовом посмотрела на ровесника.

«Вот чёрт! Ну уж нет, дорогуша, за жабры ты меня не поймаешь!».

— И то, и другое, — усмехнулся цыган. — Почему ты так по-бабьи одеваешься?.. Тебе всё равно, как ты выглядишь в глазах других?.. Встречают по одёжке — забыла народную мудрость?.. То, что ты из библиотеки не выползаешь и никуда больше не ходишь — твои трудности. Что подобных тебе среди знакомых мне девочек нет — факт. Проще говоря: с тобой интересно общаться, как с человеком, но как девушка ты совершенно не привлекательна. Я тебе с полчаса назад чётко дал понять: мы хорошие знакомые, приятели! Не более! Ты мой приятель. Я твой приятель. Я хоть раз тебе говорил или хотя бы намекал, что интересуюсь тобой как девушкой? На свидание звал?

— Нет. Не было. Не звал и не намекал! А разве я тебе давала повод думать, что надеюсь на что-то большее?..

«Ух ты!.. А ты бываешь опасная, когда злишься!». Эта словесная игра с обходными маневрами начинала затягиваться. Надо завершаться и выходить если не победителем, то хотя бы вничью. Люба хотела явно прямых ответов. Не дождётся.

— Давала.

— Это когда такое было?! — взвилась от возмущения Поспелова.

«Вот ты и попалась, солнышко!» — довольно подметил повеса. Подойдя вплотную к тихоне, наклонившись близко к её злившемуся личику, ровесник, глаза в глаза, произнёс:

— Твои поступки говорят сами за себя, Любовь Васильевна!.. Пахана ты воспринимаешь как друга, а меня — как парня. Чёрного нерусского парня, который может тебя совратить. Испортить одним только своим присутствием рядом твою чистенькую, непорочную репутацию в глазах… В чьих глазах, кстати, я не понял?.. А, не важно!.. Обмануть, использовать, настрогать тебе детей, кровь твою голубую осквернить! Меня ты умоляла держаться подальше, а Пашу?.. Это всё твои слова были, я пока от себя ещё ничего не прибавил!.. Может, ты и не надеялась на что-то большее, но с позиции «мужское-женское» наши отношения рассматривала. Что, хочешь сказать, я ошибся?..

Люба, устыдившись, опустила глаза и отвернулась к реке. Сэро понял, что этот словесный бой он выиграл. Осталось закрепить победу, чтобы проигравшей стороне впредь не повадно было.

— Скажи мне в ответ хоть что-нибудь, подруга!.. Я так понимаю, что молчание — знак согласия? Интересно, конечно: вчера я чувствовал себя дураком, а сегодня — человеком третьего сорта и подлецом!

Школьница повернулась к нему. На печальном личике отражались сожаление и отчаяние.

— Мне стоило сказать сразу, ещё тогда, когда ты меня возле дома встретил. Я просто не думала, что мы подружимся! Точнее, не надеялась… Я знаю, что некрасивая — здесь ты для меня Америку не открыл! У меня нет друзей, со мной никто не общается, в классе с меня смеются. Я немодно одеваюсь, понимаю. Мои родители против джинсов, обтягивающих кофт с глубоким вырезом и мини-юбок. Считают, что я должна носить всё закрытое и из натуральных тканей, чтобы здоровье сохранить. Какому парню захочется показаться на улице с такой, как я?.. Но я и не претендовала на тебя и твои чувства, ради Бога! Просто очень хотела с тобой дружить. И насчёт библиотеки: я с детства очень люблю читать. Это моё хобби, увлечение. Я никому его не навязываю. Тебе — тем более!

— Я и не говорил, что ты навязываешь…

— Сэро, послушай! Не хочу, чтобы ты стал моим врагом из-за всего, что сегодня услышал. Я (честное слово!) не принимала тебя за… Ну, ты понял! Лишь хотела дружить с тобой и Имиром, но чтобы мои родители об этом не узнали. Усидеть на двух стульях невозможно, ты прав! Поэтому…

Поспелова набрала побольше воздуха, явно желая сказать что-то важное для себя. Сэро, почуяв решительность собеседницы, насторожился.

— Поэтому больше мы с тобой общаться не будем. Здороваться — тоже. Я очень некрасиво поступила, признаю! Извини меня. Постараюсь тебе на глаза не попадаться, — Люба резко, быстрым шагом пошла прочь от костра, стремясь удалиться от своего сверстника как можно подальше.

Ибрагимова неожиданно накрыла неконтролируемая вспышка гнева. Не помня себя от ярости, он в паре прыжков нагнал девушку, схватил за запястье и рывком развернул к себе. Люба, никак не ожидавшая такого поворота событий, не на шутку испугалась и попыталась вырваться.

— Э, нет, дорогуша! — цыган крепко схватил Поспелову за обе руки, чтобы та не могла отвернуться. — Так дело не пойдет! Ты облажалась, а теперь хочешь культурно удалиться?!.. Я не нуждаюсь в твоих извинениях! Размазала тут сопли, разнылась, прикинулась жертвой, нагадила в душу — и всё?!.. Легче всего бросить пару «прости» и уйти, но я так не хочу! Я не хочу, поняла?!.. Слишком уж просто для тебя будет! Ты обязана отработать и своё враньё, и своё настоящее отношение ко мне! Легко не отделаешься!!!

Перепуганная тихоня продолжала вырываться, не помня себя со страху. Сэро мстительно оскалился и специально резко отпустил её — девочка попятилась по инерции, споткнулась и упала, проехавшись по асфальту. Юбка испачкалась в дорожной пыли, колготки порвались, на коленях и ладонях засвежели кровоподтёки, царапины и ссадины.

Цыган, мигом остыв, сообразил, что натворил, подошёл к ровеснице и молча стал отряхивать её одежду от пыли. Кожа на коленях в местах ссадин начала набухать и кровоточить. Школьница посмотрела на свои опухшие ладони: в разодранную кожу впились мелкие камушки и грязь, выступила кровь.

Этот день для ученицы 10 «А» оказался слишком напряжённым: мальчик, о котором она тихонько грезила, сначала довёл до слёз с утра пораньше, потом унизил, а ещё угрожал. Колготкам — хана. Эти были последними целыми капронами в ворохе бесполезных порванных под её кроватью. А уговорить мать купить новые стоило неимоверного труда!

Не прошло и полдня, как Поспелова Люба во второй раз за сегодня громко, горестно разрыдалась. Обида и накопленный стресс изливались потоком слёз из серых глаз, душили конвульсивными всхлипываниями.

Ибрагимов готов был провалиться сквозь землю оттого, что опять не сдержал себя и оказался причиной уже второй за день девичьей истерики.

— Тихо, Люба! Не плачь, ну же! Тебе больно, знаю. Смотри, вон там лавочка!.. Давай дойдём до неё! Хочешь, на руках отнесу? Нет? Тогда сама потихоньку! — брюнет шустро подхватил хромающую, ревущую навзрыд сверстницу под руки и помог дойти до скамейки.

— Где тот платок, что я тебе утром дал?.. Давай достану! Посиди здесь, успокойся. Вон, в десятке шагов от нас, колонка. Пойду прополощу хорошенько его и промою тебе раны. Надо грязь удалить. Потерпи!

Старшеклассник, промыв как следует ткань, вернулся назад и стал протирать Любе руки. Мелкая каменная крошка и сор залезли под верхний слой кожи, пришлось выковыривать. Девочка от болезненных ощущений скулила и пыталась выдернуть ладошки из рук цыгана.

— Эй, остынь! Надо мусор достать… Потерпи!

Брюнет уже сбегал к воде раз пять, чтобы промыть платок. На шестой раз немного успокоившаяся Поспелова встала с лавочки и, хромая, пошла к колонке за ним следом.

— Сиди, куда идёшь?! — рявкнул на неё повеса. — Я сам подойду!

— Ты так до ночи бегать с этим крошечным куском будешь, — нехотя ответила сверстница.

Поспелова попробовала надавить на тугую железную рукоятку. Больно! Пораненные ладошки не давали применить силу, да и самой-то силы девичьей кот наплакал. Требовалась мужская рука. Сэро, чуть поглазев на Любины потуги, взялся за рычаг сам. Полился мощный поток питьевой воды, разбиваясь о бетон на крупные брызги. Школьница начала спешно мыть ссадины. Парень, упёршись коленкой о рукоятку, чтобы вода не иссякла, стал помогать приятельнице побыстрее закруглиться, пока они оба не промокли до ниток.

***

Старшеклассники сидели на лавочке у реки и молчали. Каждый переваривал случившееся про себя и не желал заговорить первым.

Ссадины уже подсохли. Люба, вытянув вперёд промокшие ноги, с отрешённым видом глазела на рябившую от ветра гладь реки. Сэро, задрав одну ногу на лавочку, положил подбородок на коленку и поглядывал то на редких прохожих, то на соседку. Та ловила краем глаза, что парнишка её бесцеремонно рассматривает, но всем своим обиженным видом пыталась показать, будто ей всё равно.

Поспелова хотела, чтобы брюнет наконец, устав торчать рядом, встал и молча свалил. Но цыган всё сидел, никуда не уходил, да ещё и на Любу глазел без зазрения совести. Так оба негласно играли в новую игру под названием «кто кого пересидит». Тихоня не выдержала первой.

— Иди домой. Тебя Имир, наверно, уже заждался!

— Хорошо, пойдём! — согласился тот. — Готова?

— Я ещё посижу, — школьница, задрав нос, опять обиженно отвернулась.

— Сиди, — спокойно отозвался повеса. — Я подожду.

— Тебя брат дома ждёт, — снова попыталась избавиться от цыгана Люба. — Переживает, наверное!

— Не ждёт и не переживает, — обломал её Сэро. — У него своих дел по горло.

— Вы же близнецы! — не поняла та.

— И что с того?

— Должны быть вместе постоянно, переживать друг за друга…

— Ага, щас! — саркастично прыснул красавец. — И зачем мне и Имиру это надо?

Поспелова задумалась. Не найдя подходящего ответа, ляпнула:

— Потому что… Потому что вы родные братья… Близнецы! Похожи как две капли воды. Так надо… Вот!

Ибрагимов, выслушав девичьи фантазии, прыснул со смеху.

— Ты что, Люба, книжек своих перечитала?!.. Проснись, я и Имир — разные люди! Да, мы близнецы. И что с этого?!.. У нас не один мозг на двоих! Я не обязан ходить по пятам за братом, а он — за мной. Имир не водит дружбу со многими из тех чуваков, с которыми контачу я. А я не собираюсь быть копией Имира, хоть мне его и вечно в пример некоторые ставят. Понятно?

Десятиклассница ничего не ответила и вновь гордо стала глазеть на реку. Но Сэро смекнул, что девочка уже успокоилась и готова к контакту, поэтому продолжил разговор.

— Ты одна в семье?

Школьница повернулась лицом к собеседнику.

— Нет. Ещё есть брат.

— Никогда не видел в школе твоего брата, — задумался цыган.

— И не увидишь, смешной! Он старше меня на шестнадцать лет. У него здесь в станице свой бизнес. Товар в магазины поставляет. Еду и напитки вроде…

— Аааа, вот оно что! Нифига себе, шестнадцать лет разницы!.. Он с вами живёт?

— Нет. У своей женщины. Женщин, точнее. Они меняются постоянно… К нам он в гости приезжает. Редко, правда! Иногда ночевать. Мама за ним всегда скучает и ждёт. Любит брата очень! У Шурика своя комната в нашем доме. Там хранятся некоторые его вещи, а ещё крутой японский музыкальный центр с огромными колонками, куча дисков и кассет! Очень много!!!.. Брат разрешает мне заходить в свою комнату и слушать его коллекции, — Люба от удовольствия закатила глаза.

— Какой у тебя щедрый брат! — искренне позавидовал Сэро. — Имир бы мне за свои кассеты руки оборвал!

— Шутишь?! — изумилась девочка.

— Ни капли! Он не любит, когда трогают его вещи. Его — это его, и точка. И даже если спрашиваешь, Имир может не дать. Всё своё он хранит строго по-своему, и лучше в его имущество не лезть. Хорошо вы с братом общаетесь?

— Вообще не общаемся, — нахмурилась тихоня. — Он только с родителями болтает!

— А ты молча слушаешь?

— Нет. Не слушаю. Мне неудобно как-то во время их бесед. Они говорят о своём, о взрослом, а я чувствую себя рядом с ними глупой и посторонней. Обычно когда Шурик приезжает, я ухожу к себе в комнату. Лишь иногда чай со всеми пью, не больше. А вас в семье сколько?

— Семеро.

— Ого!!! — приятельница, не удержавшись, хлопнула в ладоши от восхищения. — Круто!!!

— Ну да, — по-доброму улыбнулся повеса.

— Повезло тебе!.. Ты не один. Я тоже хотела бы так! У вас дома, наверно, весело всегда?

— Есть такое дело! — посмеялся цыган.

— Вы с Имиром старшие?

— Нет. Самый старший — брат Арон. Ему 23 года. Он не захотел с нами переезжать на Кубань и сначала остался в Новосибирске у родни, а потом в Москву уехал. Вторая — сестра Русланка.

— Ей сколько?

— Восемнадцать. Учится на повара-кондитера в соседнем городе. Почти закончила уже. По выходным там же подрабатывает в кафе, печёт. После Русланы родились я и Имир. Ну и младшие наши: Роза, Сона и Ярош. Ярошу всего четыре.

— Везучий ты, Сэро!!! Такая семья большая! — искренне восхищалась Люба. — Счастливые вы все! Всегда завидовала, когда в семье куча братьев и сестёр — и никакие друзья тогда не нужны!

Юноша, грустно улыбнувшись в ответ, рассеянно дёрнул плечами.

— У вас у всех такие имена чудные! — продолжила изумляться Поспелова. — Никогда подобного не слышала, потому что здесь детей так не называют. Есть ещё мужское имя Руслан.

— Все дети в нашей семье названы родителями в честь кого-то. Арон — в честь папиного лучшего друга. Друг погиб, когда моя мама беременная Ароном была. Его машиной специально передавили.

У тихони от ужаса расширились глаза и вытянулось лицо.

–За что же так?!..

— Платить за работу не захотели. Друг отца каменщиком был, хорошо стены клал, и не только… Его наняли строить какой-то ресторан, а платить не захотели. И передавили.

— Жестоко как!

— Да, жестоко. В жизни бывает и не такое. Я и Имир — в честь прадедов. Русланку назвали в честь маминой тёти. Роза — папина мама была, моя бабушка, умерла уже… Сону назвали как папину родную сестру, она далеко отсюда живёт. Ну и Ярош — имя одного очень уважаемого родителями цыганского старейшины, с польско-украинских границ. Этот старейшина очень много нашему роду во времена Революции помог, папа мой говорил. Помер тот уже давно.

— Славные вы какие! — с уважением отметила десятиклассница.

— А тебя в честь кого назвали Любой?

— Просто так. Маме так захотелось. В православии есть триединство такое: Вера, Надежда, Любовь. Мама хотела, чтобы я принесла ей любовь.

— Понятно, — невесело усмехнулся парень. — И принесла ты любовь?

— Да, наверно, — потемнела собеседница.

— Наверно?.. Что ж ты любовь-то не принесла?

Люба от этих слов окончательно расстроилась и отвернулась от ровесника. Ибрагимов понял, что опять неудачно пошутил. Вообще повеса обратил внимание, что по отношению к Любе вечно с юмором попадает впросак. Каждый раз она принимает его колкости слишком близко к сердцу и расстраивается.

— Это шутка была! Вполне, кстати, безобидная. Ты чего надулась?..

— Я не обиделась, всё хорошо.

Сэро выдержал паузу и снова заговорил:

— Извини за то, что толкнул.

— Только если ты взаимно простишь мне всё, что я сказала про нерусских, и не будешь мстить! — тут же отозвалась простодушная сверстница.

— Я и не собирался мстить! — фыркнул цыган. — Прощаю, так и быть! Будешь должна.

— Что должна буду? — насторожилась Люба.

— Хорошее уважительное отношение! И конечно общение! Отрабатывай своё плохое поведение: будешь вместе со мной в школу ходить.

— Каждый день?

— Нет. Каждый день не получится. Мы с братом по очереди водим в школу младших сестёр и Яроша — в садик. Когда отец работает не в ночь, то возит их сам. Но, в основном, мы с Имиром.

— Вот как! Поэтому я тебя одного с утра иногда ловлю, — приметила Поспелова.

Ибрагимов снова замолчал, а потом, собравшись с мыслями, добавил:

— Да, ты ещё извини меня за грубость, Люба!

Тихоня подняла грустные глаза на приятеля и тоскливо улыбнулась.

— Не за что тебе извиняться. Я знаю, что некрасивая. Ты не один так считаешь. Многие мне это говорят.

— Стоп! Я не говорил, что ты некрасивая. Это ты сама уже за меня додумала! Заявлял я лишь про твою стрёмную манеру одеваться, устаревшие взгляды и нежелание хорошо выглядеть.

— Не придумала я ничего… Так и есть!.. Я голову на боку держу, и шея у меня кривая! — выкрикнула девочка то, что всегда боялась произносить вслух, и сама же испугалась своего откровения.

— Чуть наклоняешь голову всего лишь, — спокойно заметил Сэро. — В глаза это совершенно не бросается. Зря паришься! И шея у тебя, как всех — ничего необычного. Лучше скажи, зачем ты у бабушки ботинки спёрла?

— Это мамины, — Люба посмотрела на свою обувь: полусапожки до середины голени, из коричневой грубой кожи, с тупым носом, на низком квадратном каблуке, зашнурованные от основания до самого верху наподобие солдатских сапог.

— Значит, я почти угадал! — развеселился цыган.

— Мама их очень любит, — неуверенно попыталась защитить сапоги Поспелова.

— Ну так пусть сама их и носит! Зачем у матери обувь отбираешь?.. Купи себе что-нибудь современное!

— Мама их много лет назад приобрела впрок, потому что качество хорошее, и отдала их сейчас мне. Она их носить не будет — для меня берегла!

Сэро иронично закатил глаза и язвительно прыснул:

— И как их тараканы не съели?.. Для правнуков, Александра Григорьевна, тоже, наверно, обуви запасла на века?

— Только ткани и одежду. У нас все шкафы запасами доверху забиты; вещи повседневные даже складывать некуда! А на чердаке стоят советские сервизы, купленные мамой двадцать лет назад, — наследство мне и брату. Когда я замуж выйду, мне один подарят!

— Когда ты замуж выйдешь, этот сервиз облезет, потрескается и на фиг никому не нужен будет.

— Потому что я замуж не выйду? — обиделась девушка.

— Потому что вещи имеют свойство портиться от времени и пыли, глупая! — Ибрагимов посмотрел на часы, изумлённо хмыкнул и показал циферблат Любе.

— Ого! — удивилась та. — Мы уже три часа дойти до дома никак не можем!

— Почти четыре, — поправил подружку брюнет. — Как ты себя чувствуешь? Готова идти? Я могу плечо подставить!

— Нет, не хочу, — тихоня встала и тут же поморщилась от ноющей боли в коленях. — Надо быстрей домой топать. Мне ещё информатику делать.

— Не будет у вашего класса информатики, я же говорил! Учителя заболели.

— А ты откуда знаешь, какие у меня завтра уроки?

— Тоже мне, тайна!.. Расписание твоё посмотрел. Как ноги?

— Мелочи. Колготки только жалко очень, последние были! Дома только рваные остались, целых три пакета.

— Зачем хранишь этот хлам?

— Мама выбросить запрещает. Говорит, всё может пригодиться в нашем мире!

Сэро, не удержавшись, опять рассмеялся. Он забрал у попутчицы из рук рюкзак, накинув его себе на плечо, подхватил девочку за талию.

Подростки медленно побрели домой, щурясь от лучей красного, заходившего за горизонт солнца.