Хенемет-Амон

Павел Сергеевич Марков (2024)

Тень накрыла Египет. Фараон охвачен тяжким недугом. Силы на исходе, и никто не знает победит ли он проклятую болезнь. Кто же станет его наследником? Воля Повелителя ясна, но далеко не все разделяют этот выбор. Великая царица имеет собственные планы на египетский престол. А в это время один наемник получает странное задание. Оно тревожит с самого начала, но перед щедрой платой невозможно устоять. Немало тягот и опасностей поджидают на пути, но они меркнут перед тем, что уготовила ему судьба…

Глава 7

Минхотеп взбивал крепкими ногами илистую воду, поднимая вверх фонтаны брызг. Повсюду, куда ни глянь, росли белые цветы лотоса и квакали лягушки. Воздух посреди Та-Меху[1] был тяжелым и влажным, затруднял дыхание. Ослепительный лик Ра, плывущего по небу, только усиливал духоту. Саргон не любил бывать здесь. Каждый раз, когда пересекал эту болотистую местность, он желал проскочить ее как можно быстрее. Верблюд полностью разделял настроение хозяина, подсознательно ускоряя ход. Даже в пустыне Биау[2] было не так плохо. Ведь воздух там сухой и лишен влаги, что хотя бы позволяет легче дышать. Вдобавок ко всему посреди желтых песков нет целой стаи кровососущих гадов. Настоящий рой мошкары взлетал над их головами каждый раз, когда Минхотеп случайно задевал цветок лотоса или камыш.

— Как же здесь душно, — подметил Джехутихотеп, стойко перенося неприятные условия.

— Точно, — сказал Саргон, ощущая, что тело покрывается липкой испариной.

Паренек махнул рукой перед лицом, отгоняя назойливый гнус. Убивать насекомых не было смысла. Их слишком много.

— А долго нам еще ехать по этому месту?

— Скоро прибудем в Пер-Бастет[3]. Оттуда и до Биау недалеко.

— Пер-Бастет?

— Угум.

— Там ведь почитают Бастет, да?

— Точно, — ответил Саргон, при этом слегка помрачнев.

Джехутихотеп почувствовал легкую перемену в настроении спутника и поинтересовался:

— С тобой все хорошо?

— Нормально.

Мулат взял себя в руки. Ему не хотелось раскрываться перед незнакомым мальчишкой. Однако было поздно. Тот заподозрил неладное и просто так отставать не желал.

— Ты чем-то прогневал Бастет?

— Нет, — удивился Саргон, — с чего ты взял?

— Просто тебе неприятно говорить о ней вслух.

— Дело не в богине, — отрезал мулат.

— Да? А в чем тогда? Расскажи!

— Не хочу говорить.

— В твоем голосе звучит тоска, — задумчиво подметил Джехутихотеп, — словно ты по кому-то скучаешь… Как и я начинаю скучать по своему дому, — он вздохнул.

Саргон с любопытством посмотрел на бритую голову паренька, сверкающую в лучах солнца:

— Хм.

— Кто она? — внезапно спросил тот.

— Что? — поперхнулся Саргон.

— Та, о ком ты думаешь.

— С чего ты взял, что я о ком-то думаю, — нарочито грубо поинтересовался мулат, — и почему именно «она»? Мало ли, о ком я могу думать?

— Аг-а-а, — подловил довольный Джехутихотеп, — значит думаешь!

— О, — Саргон закатил глаза.

— А «она» потому, что ты погрустнел, когда вспомнил о Бастет. И я очень сомневаюсь, что имя богини как-то связано с мужчиной.

— И откуда ты такой умный?

— Я же еду учиться на писца, — напомнил мальчик, — мне положено быть умным.

— Пхм.

— Так, кто же она?

— Отстань.

— А вот и нет! Я приставучий, словно влажный листочек смоковницы.

— Заметно, — буркнул Саргон, смачно шлепая рукой по шее. На пальцах осталось с десяток трупиков мелкой мошкары.

«Десятерых одним ударом».

— Я умный и приставучий, — продолжал гордо нахваливать себя Джехутихотеп.

— А если я не отвечу?

— Тогда я стану докучать всю дорогу, — пообещал мальчуган, а затем зловеще добавил, — а я это умею. Та еще пытка, скажу.

— Мне проще тебя выбросить, и топай до Бабилима сам, — проворчал мулат.

— А ты этого не сделаешь!

— Да ну? — изумился Саргон. — Интересно, почему? Потому, что мне заплатили?! Так я могу вернуть тебе кошель обратно.

Джехутихотеп хмыкнул:

— Кто же в здравом уме откажется от дебенов серебром?

Мулат не ответил.

«И откуда ты такой выискался? Джехутихотеп… Сам Джехути во плоти![4][4]».

Тем временем паренек добавил:

— Да и не такой ты человек, чтобы других в беде оставлять.

— Вот, как? — с интересом уставился на него Саргон.

Мальчик выждал немного, будто размышляя о чем-то, и спустя пару секунд произнес:

— У тебя сердце доброе.

У мулата округлились глаза:

— С чего ты взял, что у меня доброе сердце?

— Все просто. Ты слишком сильно любишь своего верблюда. А я еще не встречал злых людей, любящих зверей. Да, Минхотеп?

Животное одобрительно что-то проурчало и продолжило взбивать ногами брызги. Впереди на горизонте посреди болот замаячили очертания города. Видимо, они приближались к Пер-Бастет.

Саргон невольно улыбнулся и покачал головой.

«Эх, Джехутихотеп, если бы все было так просто. Ты умен, но слишком юн».

— Так, кто же она? — вернулся к расспросам паренек.

— Ты опять за свое?

— А то!

— Неважно, — уклончиво ответил мулат.

— Твоя супруга?

— Нет.

— Любовница?

— Нет! — резко бросил Саргон, но тот ничуть не обиделся.

— Значит, мать. По другим ты бы так сильно не тосковал.

Саргон издал рык, отдаленно напоминающий ворчание недовольного льва, чем несказанно позабавил мальчишку.

— Ее зовут Бастет? — весело спросил тот.

— Да, да, — в конце концов, сдался Саргон, — и да, она моя мать.

— Хм… странно… но красиво.

— Настоящего имени она не помнит. Это прозвище.

— Все равно красиво, — серьезно подметил Джехутихотеп.

— Спасибо.

— А какая она?

Мулат ненадолго задумался, окунаясь в воспоминания. Кваканье лягушек стало чуть тише. Минхотеп слегка напрягся, будто прислушиваясь к мыслям хозяина.

— Смелая, — наконец, проговорил он, — решительная… но вспыльчивая и упрямая.

— Прямо как Бастет, — хмыкнул Джехутихотеп.

— Точно, — улыбнулся Саргон.

— А она красивая?

— Ну, отец мой так считал.

— А отец твой кто?

— Это я и сам пытаюсь узнать, — хмуро ответил мулат.

По его тону мальчик понял, что расспросы будут бесполезны. Саргон почти ничего не знал о своем отце.

— А где твоя мать сейчас?

— Ты когда-нибудь замолкаешь? — усмехнулся мулат.

— Только если занят чем-то интересным.

Саргон вздохнул:

— В Нубии.

— Она родом оттуда?

— Точно.

— Хм… а твой отец не из Та-Кемет?

— Он из Бабилима.

— А, так вот почему ты едешь в Междуречье! Хочешь узнать о нем побольше.

Саргон потрепал мальчика по голове:

— Смышленый.

— А то! Я же на писца учиться еду!

— Угу, я помню.

Солнце продолжало нещадно палить, заставляя испарения подниматься над водой. Ее гладь ослепительно сверкала в ярких лучах, вынуждая щурить глаза. Голоса лягушек стали еще тише, словно они решили немного отдохнуть, а затем, набравшись сил, возобновить хоровую песнь.

— Кстати, — произнес Саргон, дабы заполнить затянувшуюся паузу, — раз пошла такая откровенность. Кто твой оте…

— Здесь крокодилы водятся? — внезапно перебил Джехутихотеп.

— Крокодилы? — недоуменно переспросил мулат.

— Ага, — паренек стал оглядываться по сторонам, однако солнечные отражения от воды так слепили глаза, что трудно было что-либо различить дальше нескольких махе.

— Бывают, — все еще не понимая резкой смены темы, ответил Саргон, — а что?

— Моя сестра очень боится крокодилов.

— Вот как? А сам ты?

— Не знаю, — честно признался тот, — вблизи я с ними не встречался.

— Хм.

— Хотя люблю прогуливаться по Хапи на нашей ла… — он кашлянул, — лодке.

— Если не лезть в заросли камыша и не совать ноги в воду, то бояться нечего, — сказал Саргон.

Он слегка задумался.

«Эта странная заминка… с чего бы вдруг? Не хочет говорить? Не нравится мне это…».

Вновь нехорошее предчувствие кольнуло в груди. Но оно исчезло так же быстро, как и в прошлый раз.

— Твоя правда, — произнес Джехутихотеп, продолжая оглядываться. — Надеюсь, Собек[5] нас сбережет.

— Все мы чего-то боимся, — пожал плечами мулат, — моя мать, вот, боится гиен.

— Правда? — в голосе мальчика прозвучали нотки интереса. — А почему?

— В детстве едва не сожрали.

— О, Амон-Ра! — искренне воскликнул Джехутихотеп. — Хвала богам, что она осталась цела!

— Точно, — согласился мулат.

— Иначе кто бы меня сейчас сопровождал до Бабилима, правда?

— Ха! А ты наглец!

Паренек улыбнулся:

— Мой наставник говорил, что иногда наглость может стать полезной.

— А кто твой наставник? — внезапно спросил в лоб мулат.

— А…

Тот не успел ничего толком ответить. Внезапно Минхотеп дико взревел, оглушая наездников. Верблюд встал на задние лапы, продолжая истошно вопить. Саргон от неожиданности выпустил поводья и полетел в илистое болото. В воздух тут же поднялся целый каскад капель. Вода смягчила падение, однако спину пронзила острая боль. Из легких выбило воздух. Мулат громко хватал его ртом, пытаясь прийти в себя и восстановить дыхание. При этом он искал глазами верблюда. Животное, продолжая испуганно реветь, понеслось от него в сторону. Он не смог разглядеть, куда именно. Солнечные лучи, отраженные от поверхности воды, слепили глаза. Боль, пронзившая спину, слегка отпустила, и Саргон сел, оказавшись по грудь в воде. Вся кожа была перепачкана илом. Он навис на губах, так что пришлось сплевывать.

— Джехутихотеп! — хотел крикнуть мулат, но из-за сбившегося дыхания с уст сорвался лишь жалкий хрип.

Саргон закашлялся, с трудом поднимаясь из воды.

— Проклятие! Что произошло?

Боль в пояснице усилилась вновь, но оставалась терпимой. Воздух, полный влаги и зноя, не давал нормально отдышаться. Блики слепили глаза.

Прикрыв очи ладонью, и продолжая попытки прийти в себя, Саргон позвал снова. На этот раз голос прозвучал более уверенно.

— Джехутихотеп!

Мальчик не откликнулся.

— Да где же ты?!

Ответом Саргону было шипение. Мулат замер. Угрожающее и зловещее шипение. Словно несколько кобр расправили разом свой капюшон. Этот звук он узнал тотчас. Его нельзя спутать ни с чем другим.

«Крокодил».

Не медля, Саргон кувырнулся в сторону, а уже через миг острозубая пасть клацнула в нескольких пальцах от него. Поднимая фонтан брызг, Саргон отскочил еще дальше, споткнулся о скрытую корягу и полетел под воду. На глаза и лицо снова налез ил. Мутная жидкость наполнила рот. Мулат быстро поднялся на ноги, делая несколько шагов назад и сплевывая воду. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Марево не давало толком отдышаться. Отражения слепили глаза. А где-то рядом под толщей грязи и жижи скрывался крокодил.

Саргон выхватил меч и замер. Вода потоком стекала по телу, принося облегчение. Смывая пот. Однако он по-прежнему ощущал недостаток воздуха. Стараясь восстановить дыхание, мулат пытался рассмотреть, что происходит вокруг, силясь пробиться взглядом через ослепительный блеск отражений. Его бронзовый меч с серебряной гравировкой сверкал, подобно лику Ра. Вокруг наступила тишина. Звенящая и давящая. Он не слышал ни рева Минхотепа. Ни голоса мальчика. Вообще ничего. Только громкое биение своего сердца, шум крови в ушах, да звук капель воды, падающих с тела в болото.

Тук-тук, тук-тук…

Кап-кап-кап…

А затем он почувствовал… Почувствовал правой ногой возле колена… Рябь пошла по поверхности…

Он прыгнул вперед. Из-под воды вынырнула зубастая пасть и клацнула челюстями. Саргон успел оказаться с боку плотоядной твари и уже занес свой клинок, намереваясь вспороть крокодилу спину. В тот момент в лицо мулату прилетел сильный удар чешуйчатого хвоста. Саргона отбросило в сторону. Он едва не выронил меч. В ушах зазвенело. Он даже не слышал собственного дыхания. Тяжелого и прерывистого. Инстинктивно махнул наотмашь клинком перед собой, заставляя крокодила отступить. Рептилия, уверенная в том, что добыча полностью оглушена, уже и не думала прятаться под толщей ила и воды. Не сводя с мулата своей острозубой вытянутой морды, она начала заходить ему с левого бока. В голове Саргона промелькнула мысль ринуться наутек, но он быстро отбросил ее. Крокодил способен сделать мгновенный рывок и утащить под воду. Поэтому он остался сидеть по грудь в болоте, выставив меч перед собой и не сводя взора с зеленого ящера. В ушах продолжало звенеть. По щеке стекала кровь.

Крокодил внезапно остановился. Хитрые глаза на довольной морде немигающе уставились на свою жертву. Из приоткрытой пасти вырвался приглушенный рык. Саргон понял, что сейчас тварь совершит роковой бросок, и приготовился. Весь мир для него перестал существовать. Время будто замерло. Он чувствовал, как сам Ра с интересом наблюдает за их смертельной схваткой с высоты небосвода.

«Если не промахнусь, то выживу… но руку могу потерять…».

Саргон задержал дыхание. Крокодил едва уловимым движением дернул хвостом, приготовившись к прыжку.

И в этот момент раздался звонкий голос. Мулат услышал его, словно тот шел из-под толщи воды. Настолько сильно продолжало гудеть в ушах.

— Эй, не трогай его!

Что-то наподобие куска грязи прилетело в морду ящера. Крокодил на долю секунды отвел взгляд, и в этот момент мулат кинулся вперед, вонзая клинок тому в основание шеи. Рептилия издала злобное шипение. Зеленый хвост вновь ударил Саргона по лицу. На этот раз по левой щеке. Однако удар оказался слабее предыдущего. Мулат сумел сохранить равновесие. А уже через секунду ящер затих.

Саргон с силой выдернул лезвие из туши. По воде тут же разлилась алая кровь. Звон в ушах начал проходить, теперь напоминая отдаленный шум прибоя. Руки слегка дрожали. Из груди вырывалось тяжелое дыхание. Сердце билось о ребра.

— О, боги Уасет, с тобой все хорошо? — послышался знакомый голос. В нем угадывалась сильная тревога.

Саргон отвел глаза от мертвой гадины и поднял голову. Примерно в пяти махе от него стоял Джехутихотеп. Вода доходила ему до груди. Лицо мальчишки покрывала бледность.

«Или это просто отражения слепят мои глаза?».

— Нормально, — выдавил из себя мулат, шумно хватая воздух ртом. — Нормально.

— О, Амон-Ра, — с облегчением произнес тот, — я очень испугался за тебя.

— Да, — наконец, унимая дыхание и сердцебиение, выдавил Саргон, — я тоже… и не только за себя.

На одеревеневших ногах он поднялся. Голова слегка кружилась, однако шум в ушах полностью стих. С грехом пополам, мулату удалось восстановить дыхание. Сердце успокоилось.

Джехутихотеп сделал пару шагов вперед, с нескрываемым любопытством осматривая тело крокодила. Ящер лежал, угрожающе приоткрыв зубастую пасть. Однако теперь он не представлял никакой опасности.

— Не надо тебе рисковать, — сказал Саргон, убирая меч обратно на пояс.

Мальчик перевел взгляд на него:

— Но я не мог просто стоять и смотреть! Это же неправильно! Он чуть тебя не съел!

Саргон вздохнул:

— Он бы и тебя сожрал, если б дотянулся.

— Но все ведь обошлось, видишь? Собек хранит нас! — улыбнулся Джехутихотеп.

Его настроение передалось и спутнику.

Мулат вымученно ухмыльнулся:

— Неунывающий храбрец. Тебе в воины, а не в писцы надо.

Тот улыбнулся еще шире, но промолчал.

— Кстати, где Минхотеп?

Вдалеке послышалось громкое урчание.

— Он недалеко, — ответил паренек, — но очень сильно испугался. Я как-то удержался, когда верблюд побежал вперед…

— Ты удержался? — в изумлении перебил мулат.

— Да, — смущенно кивнул Джехутихотеп.

— Как тебе удалось?

— Не знаю, — честно признался парнишка, — я вцепился в поводья, что есть сил. Наверное, сам Амон-Ра хранит меня… А потом я стал успокаивать верблюда.

— И он послушал?

— Не сразу, — мальчик потупил взор, — но затем остановился, я спрыгнул и к тебе побежал.

Саргон подошел к Джехутихотепу и легонько потрепал его по плечу:

— Храбрец, — повторил он, — и спасибо тебе.

Тот просиял:

— Вместе нам никто не страшен!

— Точно. А теперь пойдем отсюда.

— Ага, — быстро согласился паренек. — Только смотри! У тебя кровь на щеке!

Мулат провел пальцами по тому месту, куда прилетел удар хвоста крокодила. На них осталась алая жидкость. Однако рана была неглубокой.

— Просто царапина, — успокоил он, — доберемся до Пер-Бастет, там и перевяжу.

— Тогда поехали! — с нетерпением молвил Джехутихотеп.

— Верно, — мулат подхватил его на руки.

— Эй, что ты делаешь?

— Чтобы Собек тебя не утащил.

Мальчик залился громким смехом.

[1] Та-Меху — дельта Нила.

[2] Биау — Синайский полуостров, с древнеегипетского «Горнодобывающая страна».

[3] Пер-Бастет (Бубастис) — древнеегипетский город, располагавшийся в Нижнем Египте на юго-востоке дельты Нила.

[4] Саргон иронизирует над именем мальчика. Джехути — древнеегипетский бог мудрости.

[5] Собек — древнеегипетский бог воды и разлива Нила, ассоциирующийся с крокодилом, считается, что он отпугивает силы тьмы и является защитником богов и людей.