Хенемет-Амон

Павел Сергеевич Марков (2024)

Тень накрыла Египет. Фараон охвачен тяжким недугом. Силы на исходе, и никто не знает победит ли он проклятую болезнь. Кто же станет его наследником? Воля Повелителя ясна, но далеко не все разделяют этот выбор. Великая царица имеет собственные планы на египетский престол. А в это время один наемник получает странное задание. Оно тревожит с самого начала, но перед щедрой платой невозможно устоять. Немало тягот и опасностей поджидают на пути, но они меркнут перед тем, что уготовила ему судьба…

Глава 13

Итсени зевнул и провел пухлыми руками по мясистому лицу. Издалека полностью бритая голова смотрителя храмовых животных Амона напоминала куриное яйцо. Он вздохнул и невольно осмотрел свое обнаженное тело, прикрытое одним схенти. Тонкие руки и ноги неприятно сочетались с большим и рыхлым животом, Пузо казалось таким огромным, что походило на неподвижный бархан, вздымающийся при дыхании.

Итсени печально вздохнул. Он давно пытался сбросить вес, однако, будучи смотрителем животных при храме это не так-то просто сделать. И нет, дело вовсе не в том, что здесь неплохо кормят. Даже очень неплохо. Ведь Итсени знал очень важную тайну. Те дары и подношения, которые простые люди несут в святилище, на самом деле идут на стол жрецам, а не в жертвенный огонь. И Итсени ничего против этого не имел. Ну, а чего добру пропадать? Богам есть не надо, а вот людям… Вот и ему частенько перепадало с богатого жреческого стола. То жирная рыбка, то пшеничные лепешки, то ячменное пиво…

Но главная причина в наборе веса была отнюдь не во вкусной еде. Дело в том, что он должен был постоянно сидеть на одном месте. Хлев и конюшни располагались недалеко от храма Амона-Ра, возле грунтовой дороги, ведущей на север. И Итсени вынужден был просиживать зад с утра до ночи под навесом и выдавать знатным путникам ездовых ослов или колесницу за щедрую плату. Разумеется, все средства шли в дар великому богу… то есть… в карманы жрецов. И в этом смотритель животных также не видел ничего страшного. Богам деньги не нужны… правда ведь? А жрецы молитвы вознесут. Да и ему неплохо платили за то, что он просто просиживал свою толстую задницу под навесом. Так сильно просиживал, что она болела каждый вечер по дороге домой. А, приходя в родные стены, он просто валился на соломенную циновку и дрых без задних ног… то есть… без задницы… словно весь день отработал в поле на жаре… да, у него не было кровати. Ни одна кровать его не выдержит… И спал он до самого утра. И так каждый день.

Как тут похудеть? Но Итсени не намеревался бросать поиск путей решения этой проблемы. Ведь думать ему никто не запрещает. А чем еще заняться, когда сидишь весь день почти без дела, как не размышлять, да глазеть на снующих мимо прохожих?

Вот и сейчас, угрюмо посматривая на полуголых поджарых крестьян, несущих огромного окуня, Итсени вздохнул и вновь начал думать, как же сбросить вес. При этом особо не перетруждаясь. А то, не дай боги, сил сидеть еще не хватит. Как вдруг увидел знакомую фигуру. К шатру, под навесом которого он расселся, приближался старец. Бритое морщинистое лицо. Слегка обвисшая кожа на руках. На шее тускло блестит ожерелье из бусин. Но что больше всего удивило Итсени в облике человека, так это бронзовый топорик на поясе. Металл слабо переливался в лучах заходящего солнца.

— Ой, какие люди! — протянул смотритель животных, разводя руки в стороны, — да это же наш почтенный воин Яхмеси Пен-Нехбет!

Тот натянул на потрескавшиеся губы улыбку и остановился возле шатра…

Старый боец прекрасно понимал, что исчезновение сына Херу нельзя придавать огласке. Царица Хатшепсут права. Это может взбудоражить умы и, учитывая тяжкое положение Аа-Хепер-Ен-Ра, привести к печальным последствиям. Поэтому Яхмеси принял решение действовать тихо, не привлекая особого внимания. В то, что сын пер-А мог сбежать из собственных покоев ради шальной пакости или розыгрыша, Пен-Нехбет не верил. Тут точно дело было в другом. Но вот в чем, он пока не знал. Но пообещал себе это выяснить. Чувство вины продолжало терзать Ка. Мальчика надо найти. Найти и вернуть домой. Однако прежде, чем приступать к поискам, стоило проверить, не покидал ли город кто подозрительный. И сын Херу вместе с ним. В этом ему мог помочь Итсени — смотритель храмовых животных Амона. Именно у него брали зверей для долгих переходов.

— Доброго дня, Итсени.

— И тебе, Яхмеси, и тебе, — закивал он, — решил посетить храм? Вознести молитву нашему Усиру Аа-Хепер-Ка-Ра? — голос смотрителя стал печальным.

Мимолетная грусть появилась в старческих глазах Пен-Нехбета, однако она тут же испарилась:

— Нет, Итсени. Я сегодня по другому делу.

— Ого, — тот с нескрываемым любопытством воззрился на гостя.

— Скажи, ты ведь весь день тут сидишь?

— Ох, не поверишь, да, — вздохнув, залепетал смотритель, — ты не представляешь, как это тяжело. Я буквально связан по рукам и ногам, и не способен отлучиться хоть ненадолго, — Итсени демонстративно потер колени, — а иногда так хочется размять косточки. Когда я иду домой, то все тело ломит, будто я весь день в поле проработал и махал без устали мотыгой. Я правда не знаю, каково это…

— То есть, — перебил его воин, — ты сидишь тут дотемна?

Итсени закивал, нисколько не обидевшись:

— Дотемна, дотемна, Яхмеси. Сижу и сижу. Стражники уже зажигают факелы, когда я ухожу.

— Прекрасно, — крякнул старик.

— Ничего в этом прекрасного не вижу, — надул губы смотритель, — я…

— Да-да, — снова перебил Пен-Нехбет, — ты пытаешься похудеть.

— Пытаюсь, пытаюсь! — хлопнул в ладоши тот, — а как мне похудеть, если…

— Итсени, — Яхмеси сдвинул брови.

— Да?

— У меня к тебе вопрос.

— Вопрос? — еще больше оживился смотритель. — У тебя? Ко мне?

— Серьезный.

— Гы, какой? — смотритель с любопытством взглянул на старика.

Мимо шатра снова прошли крестьяне. На этот раз они несли корзины с огурцами. Но, ни Яхмеси, ни Итсени не обратили на них никакого внимания.

— Серьезный, — повторил старик, — и если ты мне поможешь, я дам тебе один серебряный дебен.

Лицо смотрителя вытянулось. В глазах заблестел алчный огонек.

— Что я должен сделать? — он резко подался вперед.

— Просто ответь на вопрос, — пожал плечами Яхмеси.

— Да я тебя слушаю лучше миу!

— Ты сидел тут вчера?

— Как обычно. Я каждый день тут сижу, и поэтому никак не получается…

— Итсени!

— Понял-понял! Сидел я тут, сидел, — проворчал он.

— А теперь, Итсени, — Яхмеси пристально взглянул ему прямо в глаза. Тот аж невольно заерзал на табурете. — Вспоминай хорошо. Ничего подозрительного не видел?

Смотритель нахмурился и погрузился в думы. Пен-Нехбет отчетливо слышал, как ворочаются его извилины.

— Н-у-у-у… да, вроде, нет, — наконец, выдавил тот.

— Вроде?

— Да все было, как обычно, — удивленно подтвердил Итсени, — скучно, уныло и опять кости затекли… а почему ты спрашиваешь?

— Надо мне, раз спрашиваю.

Смотритель снова ни капли не обиделся:

— Обычный тяжкий день. Даже посетителей было немного. Всего один. Я чуть, было, не уснул прямо здесь, когда…

— И кто же это был? — невзначай спросил Яхмеси.

— А, — махнул рукой смотритель, — какой-то воин со своим сыном. Просил выдать ему колесницу, на север собрались.

Пен-Нехбет напрягся:

— Воин с сыном, говоришь?

— Ага, — Итсени зевнул.

— На север?

— На север, на север.

— Можешь описать?

— Н-у-у-у… парик из овечьей шерсти. Черный такой. Не знаю, как люди его носят? Я один раз попробовал, так голова потом весь день чесалась. Топорик еще на поясе у него был…

— Я не о воине, — нетерпеливо перебил Яхмеси, — а о его сыне. Опиши.

— А-а-а, — удивленно молвил Итсени, — лет десять. Темные волосы на висках. Они еще заплетены в такие забавные косички. Белая плотная рубаха и маленькие кожаные сандалии… Было уже темно, я плохо рассмотрел. Да и вижу я не очень хорошо. Ох, глазки мои глазки, в темноте так совсем плохо… Но щеки пухленькие такие, — смотритель хмыкнул, — не как у меня, конечно, но кругленькие.

— Мальчик вел себя мирно?

— Да, вроде, — смотритель захлопал глазами, — а как еще должен вести себя сын рядом со своим отцом?

— Действительно.

— Яхмеси, у тебя точно все хорошо? — толстяк подозрительно покосился на старика из-под нахмуренных бровей.

— Все нормально, — отрезал тот.

— Уверен? Выглядишь, как я, когда у меня задница болит. Позавчера решил отойти по нужде и…

— Так, Итсени, — спокойно проговорил Пен-Нехбет, хотя почувствовал, как пульс резко подскочил, — мне нужна колесница.

Смотритель выпучил глаза:

— Тебе нужно… что?

— Колесница.

— Колесница? Тебе? — тот смотрел на него, не веря своим ушам. — С ума, что ли, сошел?! Да тебя и в паланкин сажать страшно…

— Итсени! — у Пен-Нехбета прорезался командирский тон. — Ты дашь мне эту проклятую колесницу! И без разговоров! Я заплачу пять дебенов золотом. А ты не задавай вопросов, понял? Иначе мигом вылетишь отсюда! Заодно найдется время, чтобы похудеть.

Смотритель несколько секунд просто ошарашено сидел и во все глаза таращился на старика. Его рот беззвучно открывался и закрывался. Очи вылезли из орбит. В этот момент, как никогда раньше, Итсени напоминал жирного окуня.

— Итсени! — хрипло рыкнул Яхмеси. — Колесницу мне!

— Анхенамон! — наконец, крикнул тот.

Позади шатра послышалась какая-то возня и, спустя несколько мгновений, к ним вышел юноша лет шестнадцати. Так, по крайней мере, решил про себя Пен-Нехбет. У молодого человека было гладкое лицо. Волосы на висках отсутствовали, а полностью бритая голова сверкала в лучах заходящего солнца. Тощее и загорелое тело прикрывала набедренная повязка. Босые ноги утопали в траве.

— Господин смотритель? — бросил юноша слегка сонным голосом.

«Видимо прохлаждался в тенечке» — подумал воин.

— Выдай господину Яхмеси колесницу, — повелел Итсени.

Анхенамон перевел недоуменный взгляд на старика:

— Тебе?

Тот, молча, кивнул.

Юноша округлил глаза:

— Да на тебя дунешь, и ты упадешь!

— Анхенамон! — взвизгнул смотритель. — Ты как с почтенным разговариваешь?! Гони сюда эту проклятую колесницу, пока я тебя не высек!

Паренька как ветром сдуло. Вскоре позади шатра послышалось приглушенное ржание.

— Прости, Яхмеси, — развел руками Итсени, — иногда он туго соображает. Молодой еще.

— Ничего, — буркнул старик, а затем достал из-за пояса шесть дебенов. Пять золотых и один серебряный. На секунду задержав на них взгляд, он кинул плату на колени смотрителю, — вот, это тебе.

Итсени жадно сгреб деньги в кулак:

— Ты щедр и великодушен, как всегда, Пен-Нехбет.

— Та колесница, на которой они уехали, — Яхмеси будто не слышал похвалы, — она обычная? Храмовая?

— Ой, да самая обычная. Н-у-у-у… с такими золотыми дисками на бортах. Правда, на переднем один раскололся наполовину. Наш мастер все никак не удосужится починить. Сколько раз я ему говорил, ты так проявляешь неуважение к нашему великому богу…

Старик уже не слушал и устремил взгляд в сторону. Туда, куда уходила грунтовая дорога на север. Справа виднелись поля, засеянные пшеницей. Слева прибрежные заросли камыша.

«Кто же тебя увез, мальчик мой? И куда и зачем?».

Послышался цокот копыт и глухой стук колес. Анхенамон вывел небольшую колесницу на обочину. Борта повозки украшали золотые пластины в виде круга, символизирующие солнце. В колесницу были запряжены две серые кобылы. Они нетерпеливо перестукивали передними копытами.

Спрыгнув вниз, юноша отчеканил:

— Все готово, господин.

— Хм, — старик направился к колеснице.

— Ты уверен, Яхмеси? — на всякий случай спросил Итсени, выглядывая из шатра. — Если так спешишь, то можешь отправить гонца. Зачем самому трястись по ухабам? В твоем-то возрасте.

— Хочу немного развеяться, — спокойно ответил Пен-Нехбет, подходя к повозке.

— Совсем мозги отсохли, — пробубнил смотритель.

Яхмеси не расслышал. Он забрался на борт и крепко сжал поводья в морщинистых руках.

— Надеюсь, я не забыл, как это делается, — прошептал он.

В груди снова неприятно закололо, но старик отбросил мысли о боли. Все равно она скоро пройдет.

Осторожно тряхнув поводьями, он заставил колесницу придти в движение. Лошади медленно вышли на дорогу, и повозка двинулась на север. Сначала неспешно. Затем все больше ускоряя ход. Яхмеси почувствовал, как дрожит корпус под ногами. Как стучат колеса о грунт. Как горячий ветер дует прямо в лицо. Сердце учащенно забилось. Усилилось покалывание в груди. Пен-Нехбет ощутил возбуждение. Давно позабытое. Он снова стоял на колеснице. А на поясе сверкал бронзовый топорик…

— Осторожнее на дороге! — раздался позади крик Итсени.

— О, смотритель, почему ты отдал ему колесницу? — изумленно спросил Анхенамон.

— А что я должен был сделать? — насупился тот. — Отказать Яхмеси Пен-Нехбету?

— Конечно! — пылко воскликнул юноша и всплеснул руками. — Неужели ты не видишь? Он еле на ногах стоит! Какая ему колесница?!

— А ты, видимо, не знаешь, кто это такой, — вздохнул Итсени.

Анхенамон непонимающе уставился на смотрителя:

— А это имеет смысл?

— Разумеется, имеет! — теперь уже сам Итсени повысил голос. — Ты же не откажешь высокому господину, даже если пытаешься сделать для него лучше?

Юноша почесал затылок:

— А этот старик высокий господин?

— А то! — хмыкнул смотритель.

— И кто же он?

— Сам Яхмеси Пен-Нехбет!

Анхенамон вяло улыбнулся:

— Не слышал о таком.

— А, — отмахнулся Итсени, — бестолочь молодая. Героев Та-Кемет надо чтить и уважать.

Юноша нисколько не обиделся:

— Так расскажи мне о нем! Все равно заняться нечем.

— А-а-а, вот тут ты дело верное говоришь, — расплылся в улыбке тот, — я люблю поболтать. Садись.

Анхенамон устроился прямо на земле:

— А золотой дебен дашь, господин?

— Пф, — фыркнул Итсени, — ты получишь от меня нечто более ценное.

Глаза паренька вспыхнули в возбуждении:

— И что же это?

Смотритель выждал паузу, а затем гордо произнес:

— Знания!

— А-а-а, — раздосадовано протянул Анхенамон, — так и знал, что пожадничаешь.

— Цыц, — беззлобно бросил Итсени, — итак, эта история началась задолго до того, как ты появился на свет. Во времена, когда еще наш великий Неб-Пехти-Ра[1] был Херу…

***

Промыв рану в проточной воде, Саргон достал из тюка белый немес и стал перевязывать щеку. Минхотеп тем временем обильно пил воду. Верблюд словно предчувствовал, что им предстоит долгий и нелегкий переход через пески Биау. Спутникам придется провести посреди горячих владений Сета несколько дней прежде, чем они доберутся до Хазеты.

Джехутихотеп с интересом наблюдал, как мулат накладывает повязку, туго завязывая ее узлом под подбородком. Когда дело было сделано, мальчишка невольно рассмеялся.

— Что смешного? — буркнул Саргон.

— Сейчас ты похож на человека, у которого сильно болят зубы.

Мулат поморщился:

— Щека зато болит.

— Ну, это не смертельно, — подмигнул тот.

— Не смертельно, — согласился он, вскакивая на верблюда, — надевай плащ. Мы вступаем в Хетиу-Мефкат.

— Хетиу-Мефкат? — переспросил мальчик.

— Лестница из бирюзы, — пояснил Саргон, — на юге Биау добывают немало этих камней.

— Ух, ты! — восхищенно прошептал Джехутихотеп, устремляя взор на юг.

— Надевай плащ, давай.

Паренек послушно завернулся красную накидку, некогда принадлежавшая техену.

Впереди на горизонте уже заканчивалась всякая растительность. Пустыня вступала в свои права. Раскаленный воздух обжигал кожу. Ветер начинал доносить мелкие песчинки.

— Будем держаться ближе к Уадж-Ур, — сказал Саргон, когда они миновали последний ручей.

— Почему?

— Там не так жарко.

— Хм.

— Советую не снимать плащ ночью.

— Правда?

— Здесь бывает холодно.

— Ого, а вот этого я не знал, — искренне изумился Джехутихотеп.

— Ну, ты же не можешь все знать, верно?

— Но хочу! — пылко возразил мальчик.

Саргон весело засмеялся:

— Поэтому и едешь учиться в Бабилим.

— А ты останешься в Двуречье?

— Ненадолго.

— Жаль, — с грустью произнес паренек, — я начинаю привязываться к тебе.

— Я тоже, — потрепал его по головке мулат, — я тоже.

Минхотеп одобрительно заурчал, словно подтверждая слова хозяина. Тот хмыкнул и погладил верблюда по спине.

— Кстати, — внезапно вспомнил Саргон, — ты так и не сказал, кто твои родители? Прошлый раз нас перебил крокодил. А до того ты из меня клещами слова вытягивал. Настал мой черед.

Джехутихотеп несколько секунд хранил молчание. Окружающую тишину нарушали лишь тихая поступь верблюда да порывы горячего ветра.

Наконец, паренек ответил:

— Мой отец знатный вельможа из Уасет.

— Это я знаю, — сказал Саргон, — чем он занимается?

— Он помогает управлять государством, — уклончиво бросил Джехутихотеп.

— Наместник что ли? — изумился мулат.

— Нет, — быстро ответил тот, — скорее помощник.

— Скорее? — переспросил мулат.

— Помощник джати Уасет, — четко произнес мальчик, словно заученную фразу.

Саргону это не понравилось. Вновь нехорошее предчувствие кольнуло под сердцем.

«Что ты скрываешь от меня?».

— Джехутихотеп, — хмуро произнес он, — ты ничего не хочешь мне сказать?

— Да, рассказывать-то особо нечего.

— Мне кажется, ты утаиваешь от меня нечто важное.

— Нет, я ничего от тебя не скрываю, — голос паренька внезапно стал тусклым и холодным.

Мулат искренне изумился перемене в его настроении. Мальчик всегда выглядел оживленным и словоохотливым. Сейчас же его будто подменили.

— С тобой все хорошо?

— Да, — коротко бросил тот.

— Мне так не кажется.

— Просто устал. Скоро привал?

Мулат посмотрел на удлинившуюся тень, отбрасываемую Минхотепом:

— Угум. Еще немного и остановимся на ночь.

— Хорошо, — сказал Джехутихотеп, полностью погружаясь в себя.

Саргон не стал допытываться. Однако внутри зрело нехорошее предчувствие. Предчувствие, что он вляпался в какую-то историю. Но в какую, не мог объяснить. И это вызывало еще большую тревогу.

[1] Неб-Пехти-Ра («Владеющий силой Ра») — тронное имя фараона Яхмоса I, основателя XVIII династии (Тутмосиды).