Монашка и дракон

Ната Лакомка, 2020

Он забрал меня, потому что ему стало скучно. Он захотел меня в качестве развлечения, потому что игра – единственное, что будоражит ему кровь. Он – захватчик, иноплеменник, дракон. А я – всего лишь воспитанница монастыря, но и у меня есть свои тайны, а поэтому играть мы будем по моим правилам.

Глава 12. Крик в темноте

В этот момент я начала понимать, чем могла заинтересовать дракона. Его окружали страх, покорность и подобострастие. Даже родной брат не осмеливался спорить с ним, не говоря о конкубинах. Я не была дурочкой и прекрасно поняла, зачем Ингунда пришла в спальню. Нет, вино совсем ни при чем. Она явилась разузнать, что происходит. Оценить — опасна ли я как соперница. Она была тиха и покорна, но смотрела цепким взглядом, словно примеряясь — надо ли впиться в меня зубами и когтями, или я окажусь развлечением на пару ночей и не стою внимания. Я уже наблюдала такие взгляды — после смерти моей матери отец тоже заводил конкубин. Иногда — двух одновременно. И мой брат не отказывал себе в удовольствии. Я не знала, что именно старшая конкубина испытывала к дракону, но сильно сомневалась, что это можно было любовью. Когда любят — не смотрят так злобно. Ревность от любви — не то что ревность от чувства собственности. И если я догадывалась об этом, то, возможно, и для дракона это не было тайной.

Мужчины глупы во всем, что касается женских чувств, но дракон не показался мне глупым. И его слова о ненависти к трусости и подобострастию лишь подтвердили мою догадку.

В монастыре, я позволила себе дерзость. Хотя — какую дерзость? Всего-то прошептала что-то из-за спины матери-настоятельницы. Но для него и это оказалось вызовом, началом новой охоты. Ведь охота горячит ему кровь, он сам так говорил. И еще он сказал, что я развлекла его. И пока буду развлекать — останусь жива.

Сейчас я уже не верила, что он убьет меня. Скорее всего, там, в лесу — это была странная шутка, одна из многих его странных шуток.

Но в каждой шутке — только доля шутки. Пока я развлекаю его, мне едва ли что-то угрожает.

Только охотник теряет интерес к дичи, когда дичь поймана. И я не сомневалась, что так произойдет и со мной — так же, как произошло с остальными. Когда меня поймают, я перестану развлекать. И как тогда сложится моя судьба — не известно. Съедят? Выбросят, как ненужную вещь? Отправят в кухню мыть сковородки или поселят в Южной башне и заставят сидеть на пирах рядом с Ингундой и остальными конкубинами?

— Как странно вы говорите, милорд, — сказала я. — Вы ясно дали понять мне и своим людям, что я принадлежу вам. Вы купили меня, посчитав вещью, а теперь решили спросить у вещи — нравится ли ей хозяин?

— Змеиный язычок, — пробормотал он, но не казался недовольным.

— Вы уже второй раз говорите об этом, — теперь я знала, что на верном пути и немного приободрилась. — И уже второй раз повторяю вам: я всего лишь человек. Обыкновенная, слабая женщина. Не змея, но не вещь. Вы можете силой забрать меня из монастыря, силой привезти к себе домой, даже убить, если это покажется вам забавным. Только моего отношения к вам это не изменит.

— Я помню, что ты говорила обо мне, не повторяй, — дракон чуть заметно поморщился.

— Тогда и не спрашивайте, будет ли Виенн принадлежать вам! — я вскочила с постели прежде, чем дракон успел поймать меня. — Потому что ответ вам известен, — мне даже не пришлось прилагать усилия, чтобы изобразить праведный гнев — меня и так переполняла ярость.

— Ты уверена? — спросил дракон очень спокойно, медленно сжимая пальцами воздух как раз в том месте, где я сидела всего секунду назад.

Дилан всхрапнул, и мы одновременно посмотрели на него, но он крепко спал. И все же я понизила голос, когда заговорила снова:

— Не убеждайте меня, что вы еще и глупец.

— Глупец?

— Если не можете понять очевидного.

— Вот как, — сказал он раздумчиво и откинулся на подушки, рассматривая меня из-под ресниц.

— Спокойной ночи, милорд, — сказала я, пятясь к двери. — Желаю вам и вашему брату добрых снов.

— Какая любезная, — протянул он и, кажется, коротко зевнул.

Облегченно вздохнув, я уже нащупала дверную ручку, когда дракон вдруг сорвался с постели и бросился на меня. Его движение невозможно было уловить человеческим глазом — я заметила только мелькнувшую черную тень, а в следующее мгновение оказалась прижатой к двери спиной. Он держал меня за плечи, и совсем рядом было его лицо — темное, со зло блестящими глазами.

— А я не давал тебе разрешения уходить, — сказал он с присвистом.

Теперь в нем явно проскальзывало нечто чужое, отличное от человеческой природы. Он не изменил облика, но мне показалось, что меня опутывают цепями или… змеиными холодными кольцами.

— Опомнитесь, милорд, — пролепетала я, разом растратив всю свою браваду. — Вы пьяны…

— Как сразу заговорила! Может, сначала докажешь, что у тебя на самом деле человеческий язычок? — он наклонился, и губы его оказались в опасной близости от моих губ. — Или все-таки, раздвоенный? Как у змейки? Ну же, Виенн, покажи мне, что ты обыкновенная женщина…

— Милорд, милорд… не делайте этого… — я затрепыхалась в его руках, а потом, не имея возможности освободиться, зажмурила глаза, как будто это могло меня спасти.

И в это время раздался тоскливый вопль — громкий, протяжный. Особенно громкий в тишине спящего замка. Я открыла глаза, испуганно глядя на дракона, и он тоже замер, прислушиваясь, но крик резко оборвался.

Мое сердце успело стукнуть пять раз, когда где-то внизу хлопнули двери и послышались взволнованные голоса.

— Что это?! — Дилан вскочил с кровати, но сразу же сел, со стоном потирая голову. — Что за дьявольщина посреди ночи?!

Гидеон отодвинул меня от двери и позвал брата:

— Пошли, проверим. А ты, — он мельком взглянул на меня, — жди здесь. Запрись изнутри.

Они вышли, причем Дилан приволакивал ноги — похоже, вино подействовало на него сильнее, чем на брата, или выпил он больше.

Разумнее всего было бы последовать совету и запереться, но я положила руку на засов и промедлила, кусая губы. Тоскливый крик до сих пор звучал в моей голове. Печаль, ярость, отчаяние — вот что было в нем. Какое существо, претерпевая какие муки, может исторгнуть такое?!

Я открыла двери и выглянула в коридор. Здесь было темно, потому что светильники уже прогорели. Я слышала голоса слуг — испуганные, дрожащие: что случилось? кого-то убили? это привидение?!.

Все заглушил голос дракона — он говорил спокойно, приказывая разбиться в группы по трое и обследовать замок. Я закрыла двери и опять взялась за засов, но опять передумала. Невозможно оставаться в стороне. Невозможно прятаться, когда кому-то рядом так плохо.

Пройдя коридор на ощупь, я вышла к лестнице. Внизу горели два светильника, и было пусто — обитатели замка разошлись искать кричавшего. Я спустилась, вздрагивая на каждый шорох.

Теперь замок ожил — слышался топот на верхних этажах, люди перекрикивались, лаяли собаки. Один светильник мигнул и погас, и я бросилась ко второму, чтобы поправить фитилек.

— Что это ты тут забыла? — раздался высокомерный голос.

Я сразу узнала его, и обернулась с поклоном:

— Кто-то кричал, госпожа Ингунда, я хотела посмотреть…

— Тебе разве разрешали бродить по замку? Отвечай!

— Прошу прощения, — я поклонилась еще раз. — Но никто не сказал мне, что это запрещено.

— Я говорю.

Она стояла передо мной, возвышаясь на полголовы — красивая, с распущенными белокурыми косами, неприбранная со сна. За ее плечом пряталась испуганная Арнегунда, а из-за нее выглядывала Нантиль. Все три конкубины были в ночных рубашках, простоволосые, Нантиль держала плоский светильник на ладони, а Ингунда — стеклянный фонарь на металлическом колечке.

— Наверное, это привидение, — прошептала Арнегунда, перебирая дрожащими руками четки.

— Милорд отправил слуг осмотреть замок, — сказала я, чтобы подбодрить ее. — И сам пошел узнать, что случилось, вместе с братом.

— Молчать! — гневно оборвала меня Ингунда.

Нантиль опустила голову, избегая встречаться со мной взглядом.

— Простите, госпожа… — начала я извинения.

— Ты! Не удивлюсь, если это твоих рук дело! — сказала Ингунда обвиняющее. Она перехватила фонарь в левую руку и ткнула в меня указательным пальцем правой. Рука ее была перепачкана чем-то, наверное, сажей от фонаря — и от этого показалась костлявой, как у старухи.

— Уверяю вас, я не…

— Молчать! — последовал новый, не менее гневный окрик.

Я благоразумно умолкла, понимая, что угодить этой женщине будет так же нелегко, как совладать со стаей драконов.

— Убирайся, пока я не приказала выпороть тебя, — велела она, потрясая фонарем. — Если узнаю, что ты вздумала воровать…

— Ну а здесь что за крики? — недовольный голос милорда Гидеона долетел из темноты коридора, а следом вышел и сам дракон в сопровождении брата.

Конкубины немедленно бросились к дракону, спрашивая, что произошло. Ингунда, на правах старшей, положила ему на плечо руку. Милорд Гидеон покривился, но руку не сбросил.

— Что вы так переполошились? — он посмеивался, но не мог скрыть раздражения. — Мы осмотрели жилые этажи, ничего подозрительного. Кому-то приснился кошмар, только и всего.

— Только и всего?! — воскликнула Арнегунда. — Да я до сих пор дрожу! Какой ужасный крик! Наверное, это привидение…

— Что за бабские бредни, — дракон досадливо развел женщин в стороны, сделал шаг и тут увидел меня. — А ты почему спустилась? — спросил он, хмурясь. — Я же велел сидеть в моей комнате. И запереться.

— Прошу прощения, милорд… — я не успела оправдаться, потому что начали возвращаться слуги.

— Быстро замок не осмотришь, — сказал один из мужчин, с кухонным ножом наперевес. — Если кто-то и был, он мог запросто убежать по северным лестницам, пока мы туда добирались.

— Или по южным, если он знает, куда идти, — вставил Дилан. — Ловить кого-то ночью в Гранд-Мелюзе — это как блоху искать в мешке проса.

— Да кто будет бегать по замку ночью? — фыркнул дракон. — Кому-то приснился плохой сон. Расходитесь уже. Гости уехали, ворота заперты, остались все свои. Кого вы боитесь? Повара? Или может, Нимберта? Если только, — тут он усмехнулся и покосился на Арнегунду, которая повисла на плече у Нантиль и уверяла, что еще немного — и ее сердце остановится от пережитого потрясения, — если только и в самом деле — привидение…

Арнегунда взвизгнула, и Нантиль бросилась ее утешать.

Милорд Гидеон раскатисто засмеялся, но его не поддержали. Слуги шумно задвигались, кто-то забормотал себе под нос, и даже Дилан выглядел странно притихшим.

— Все, расходитесь по постелям, — приказал дракон и поймал меня за плечо прежде, чем я успела поставить ногу на ступеньку лестницы. — Но с тобой мы еще не договорили. Уверен, у тебя найдется пара цитат…

— Это был крик Мелюзины, милорд, — сказал вдруг мужчина с кухонным ножом.

Вслед за его словами воцарилась тишина, и только потрескивало масло в светильнике Нантиль. Рука дракона на мгновенье крепко сдавила мое плечо, и я едва сдержалась, чтобы не охнуть от боли.

— Ну что за бред, — Гидеон обернулся к слугам. — Расходитесь уже! И не болтайте чепухи.

Мужчина выронил нож, торопливо подобрал его и отступил подальше, опуская голову, но упрямо повторил:

— Мы все уверены, что это кричала Мелюзина. Это плохой знак, милорд, очень плохой.