Монашка и дракон

Ната Лакомка, 2020

Он забрал меня, потому что ему стало скучно. Он захотел меня в качестве развлечения, потому что игра – единственное, что будоражит ему кровь. Он – захватчик, иноплеменник, дракон. А я – всего лишь воспитанница монастыря, но и у меня есть свои тайны, а поэтому играть мы будем по моим правилам.

Глава 8. В логове дракона

Такого унижения я не испытывала никогда. Я готова была умереть от стыда, пока дракон тащил меня по коридору и лестнице, а когда он так же, пинком, открыл дверь в свою комнату и свалил меня на кровать — тут я уже готова была умереть от ужаса. Вот она — настоящая ловушка! Логово дракона, где меня не могло ждать ничего хорошего!

Здесь горел ночник из толстого крашеного стекла, и от этого комнату заливал приглушенный золотистый свет, создавая причудливую игру теней и бархатистый полумрак в углах.

Постель у дракона оказалась жесткой. Я упала больно, ударившись бедром и локтем. Попыталась сразу же вскочить, но дракон, толкнул меня в плечо — легко, почти играючи, но мне оставалось только ахнуть и неуклюже завалиться на покрывало и подушки. Рука моя скользнула межу ними, и пальцы коснулись чего-то твердого и холодного. Нож! Я схватила его и выставила между собой и драконом. Нет, я совсем не умела обращаться с оружием, но слишком я была испугана, слишком отчаялась и совершенно не знала, что делать. Нож был кривым, с широким блестящим клинком и… ужасно тяжелым. Дракон остановился и посмотрел с насмешливым любопытством:

— Вот так-так. Да ты не просто монашка, а монашка боевая! Что сделаешь дальше? Попытаешься прирезать меня или себя?

— Не прикасайтесь ко мне… — пробормотала я.

— А то что? — спросил он издевательски и выбил нож из моей руки.

Я не успела заметить ни замаха, ни удара. Почувствовала только боль в кисти, а нож отлетел к стене, ударился об нее и свалился за кровать. Теперь я была совершенно беззащитна.

— Еще раз посмеешь мне угрожать — шкуру спущу, — пообещал дракон. — Бери книгу.

От страха я не сразу поняла, что он требует, и осталась сидеть на кровати, потирая ушибленную руку.

— Книгу возьми! — повысил голос дракон. Он был пьян и распален, и взгляд черных глаз показался мне совершенно безумным. Сейчас маркграф указывал на полку, где валялись книги вперемешку с пергаментными свитками, и ослушаться его было еще большим безумием.

Я поднялась и мелкими шажками подошла к полке, не забывая опасливо коситься на дракона. Когда он переступил с ноги на ногу, я шарахнулась, подумав, что он хочет меня схватить.

— Долго ждать? — поинтересовался он. — Покажи то место, где написано, что я должен умереть за свою жену.

— А… — я немного пришла в себя. Похоже, пока он не собирался на меня покушаться. Неужели и правда притащил к себе в спальню только для того, чтобы я указала ему нужную цитату?

На полке стояло несколько книг в потертых переплетах, я даже не смогла разобрать названий, а вот Писание было совсем новеньким — в крашеной коже, с серебряными уголками, блестящей застежкой в виде женской головки и… покрытое толстым слоем пыли. Я взяла книгу, рукавом смахнула пыль, и положила на стол, раскрыв наугад.

Дракон стоял рядом, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока.

— Ну как? Нашла? — спросил он, когда я повела дрожащим пальцем поперек строк.

— Сейчас, милорд, — прошептала я. От страха в горле у меня пересохло, и голос пропал. Я перевернула один лист, другой…

— Где об это сказано? — дракон оперся о стол, нависнув надо мной. — Покажи! Покажи! — он со всего маху ударил ладонью о стол, перепугав меня еще больше.

Я зажмурилась, стараясь сдержать слезы, которые вот-вот готовы были закапать, но тут дракон меня отпустил и отошел, усевшись в кресло и положив ногу на ногу.

— Сдается мне, монашка Виенн, что ты дуришь своего хозяина, — сказал он.

— Прямой цитаты об этом нет, — прошептала я.

— Громче! Не слышу!

— Прямой цитаты об этом нет, — сказала я громче, и голос мой сначала прозвучал хрипло, а потом сорвался. Мне пришлось прокашляться, чтобы говорить ровно. — Но если толковать строки, где говорится, что муж является для жены главой, как Господь наш — глава церкви, то и муж должен претерпеть за жену, как Господь претерпел за…

— Так ты не только цитатник и свод законов, ты еще и толкователь божественных откровений! — восхитился дракон и оглушительно захохотал. — Поистине, недурное приобретение за пятьсот золотых! Что еще входит в список твоих талантов? Может, показываешь фокусы? Или умеешь ходить по канату? Не стесняйся, выкладывай. Должен же я знать, какое сокровище мне досталось!

Я посчитала, что его издевки не требуют ответов, поэтому промолчала, не отрывая взгляда от книги. Первая строчка, которую я прочитала наугад, гласила: «Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жернов». Книга Иова, где пророк говорит о драконе, обитающем в морских глубинах. Для чего небеса сотворили такое чудовище? Могучее, свирепое, непобедимое, с каменным сердцем…

— Ты прикусила язык? — спросил дракон. — Подойди.

Не посмев ослушаться, я подошла к его креслу и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Маркграф смотрел на меня снизу вверх, но хозяйкой положения я себя от этого не чувствовала.

— Значит, змеиный язычок принемел? — дракон подпер голову и усмехнулся.

— Прошу прощения, — ответила я тихо, — но язык у меня не змеиный. Милорд ошибается, я не змея, а всего лишь человек, — и выпалила: — Что вы намерены сделать со мной?

— С тобой? — переспросил он, растягивая слова, и окинул меня взглядом с ног до головы.

Меня бросило и в жар, и в холод от этого взгляда. Хотелось упасть ничком, пряча лицо и прикрыть руками голову, чтобы от него спрятаться — глупо, по-детски, теряя разум от страха.

— Я мог бы тебя съесть, — сказал маркграф раздумчиво, — да мяса меньше, чем на кролике. И монастырская жизнь, наверное, сделало его кислым, как уксус. Сколько ты там прожила?

— Три года.

— Откуда ты?

— Мне не хотелось бы говорить об этом, милорд.

— Тайны? — обрадовался дракон и даже подался вперед, уперев локти о колени. — Я не люблю тайны. Поэтому всегда стараюсь их вызнать, и поскорее. Любыми способами.

— Клянусь, я ничего не скрываю, — поспешно заверила я, — просто история моей жизни слишком ничтожна, чтобы утруждать вас рассказами о ней. Я последняя дочь, без приданого, родители отправили меня в монастырь, только и всего.

— Как зовут твоего отца?

Я посмотрела на него пристально, пытаясь угадать — задан вопрос намеренно или это праздное любопытство. Но лицо дракона было непроницаемым, и я снова уткнулась взглядом в пол.

— Прошу прощения, милорд, но я не назову его имя.

— Почему же?

— Чтобы не навлечь на семью позор, — легко соврала я. — Вы купили меня, как барана, забрали из монастыря, и вот теперь я в вашей спальне, ночью, наедине с вами. У вас три жены, кто поверит, что вы привели меня к себе только лишь для того, чтобы я процитировала вам Писание? Моя репутация погублена навсегда. Но я могу хотя бы сохранить репутацию своей семьи.

Некоторое время он молчал, и я осмелилась взглянуть на него — не уснул ли?

Но маркграф задумчиво потирал подбородок.

— Хорошо сказано, — произнес он, наконец. — Можешь хранить эту тайну, она все равно не имеет для меня большого значения. Значит, ты благородна, судя по всему — хорошо образована. Как так вышло, если у твоих родителей не было денег на приданое?

— Матушка занималась со мной, — сказала я скромно. — И я многому научилась в монастыре.

— Допустим, — проворчал он и откинулся на спинку кресла. — Значит, матушка научила?

— Да, милорд.

— А кто научил твой язычок болтать дерзости?

— Говорить правду, вы хотите сказать?

— Опять дерзишь, — сказал он со странной улыбкой. — Мой брат советовал напомнить тебе, кто здесь хозяин.

— Ваш брат молод и вспыльчив, — заговорила я уже спокойнее. По-крайней мере, прямо сейчас никто не собирался меня насиловать и избивать, а если дракон хочет поговорить — то пусть так и будет.

— Я уже понял, что у тебя хорошая память. А какие еще есть таланты? Что ты еще умеешь? — он спросил это небрежно, и так же небрежно начал расстегивать камзол — медленно, пуговицу за пуговицей, начиная от ворота.

Все мои страхи взметнулись с новой силой. Не слишком ли рано я обрадовалась и поверила в благородство дракона?

— Что ты умеешь? — повторил маркграф и встал, сбрасывая камзол, а потом принялся распускать вязки на рукавах нижней рубашки.

— Милорд… — я облизнула вмиг пересохшие губы и резко отступила, налетев на стол. Что-то зазвенело, рухнув на столешницу, но я даже не оглянулась. Все мое внимание было приковано к мужчине, который сейчас неторопливо раздевался передо мной.