Солонго. Том 2

Марина Новицкая, 2023

Неожиданные повороты судьбы, драматические события и любовь помогают раскрыться потенциалу главной героини, ее встреча с непревзойденным буддийским Учителем Бадмажунаем, дорога, полная препятствий, которую преодолевают главные герои романа, взаимодействие со спутниками Бадмажуная, все это погрузит читателя в мир Учения Будды.

Глава 6

Дни проходили в заботах о людях, без Тархана мне нужно было следить за тем, что происходило в Племени. Мы совершили переход. С момента, когда все наши юрты уже имели платформы с колесами, все упростилось. Тархан все предусмотрел, все его приспособления работали без сбоев. Уже перед самыми состязаниями, когда почти все было готово и шаман Тугай готовил все для Церемонии Подношения Защитникам, дозорные заметили небольшой отряд, движущийся в нашу сторону. Когда облако пыли приобрело очертания, они увидели, что у отряда было наше знамя. Я удивилась. Всадники двигались со стороны кочевья отца. Кто бы это мог быть? Наличие флага означало важность отряда. Я быстро пошла в свою юрту чтобы надеть подобающую случаю одежду, налобную повязку с крупными ярко-голубыми камнями, говорящую о моем статусе жены Вождя и вышла встречать на край кочевья. Позвала Тугая. Парень вытер пот со лба, размазав пыль и шмыгнул носом.

— Тугай, приведи себя в порядок, это важный отряд, видишь знамя?

— Я пойду. Солонго, мне нужно все подготовить, — попытался улизнуть он. Тугай не любил никаких публичных церемоний.

Я успела поймать парня за рукав.

— Нет, Тугай! Тебе нужно здесь быть рядом со мной. Успеешь разжечь огонь, пусть тебе кто-то поможет.

Тем временем отряд приблизился, всадники скакали против света и разглядеть ничего было невозможно. Уже когда они приблизились, по стати главного всадника в красивой высокой шапке я узнала отца. Я повернулась к людям, стоявшим по обе стороны дороги и крикнула:

— К нам приехал Оуюн Хаган! — и замерла в низком поклоне.

Все тоже склонили головы в знак почтения. Отец спешился и сразу обнял меня, прижав к груди. Я ощутила его мощь и защиту. Следом за ним спешились мужчины и отец, отпустив меня, сделал всем жест поднять голову и направился к последнему всаднику, который продолжал сидеть. Против солнца, слепящего глаза было непонятно, кто это. Отец бережно помог сойти с коня и, откинув шаль, я увидела облако взметнувшихся искрящихся волос, в которых будто бы запуталось солнце. Рядом со мной стоял Тугай, рот его приоткрылся, он, как завороженный смотрел на непонятное существо, отец взял за руку и повел к нам здороваться… Машу! Я не сдержалась и взвизгнув, бросилась к ней. Девушка засмеялась. Мы не виделись шесть лет и она выросла и стала красавицей. Тугай ничего не понял и упав ниц, не поднимался. Все стали здороваться с отцом и со всеми всадниками, которые были родственниками, или друзьями наших людей. Тугай не поднимал глаз.

— Ты что, Тугай?! — потянула я за воротник парня, — ну хватит! Оуюн Хаган разрешил подняться.

Он нерешительно с опаской поднял глаза и уставился на Машу. Она удивленно подняла брови, посмотрела ему прямо в глаза своими яркими, как небо, глазами.

Я провела всех в гостевую юрту, наказав девушкам быстро готовить чай и лепешки. Обычно это делали Гулкыз и Жайнагул, но увидев, что прискакал отряд отца и видя мою холодность, куда-то исчезли. Две юные девушки из числа наших женщин принесли холодной, чистой воды, чтобы путники смыли с лица и рук дорожную пыль и освежили рот. Я хлопотала, мне хотелось сделать прием самым теплым и красивым, сама разложила подушки и накрыла скатерть, Маша, хоть и устала с дороги, стала помогать мне. Мы стали болтать уже сейчас, обмениваясь новостями. Маша рассказывала новости Племени, про Маланью и двух детях, которых она родила отцу. Еще один мальчик и девочка появились на свет. Рассказывала о Наране с Рахат, уже больших близнецах, о том, что у них появилась сестра, девочке уже три года, красавица, как и мать; о Бадме с дочкой Сарнай и о том, что она родила сына, а Бакыт почти всегда теперь живет в нашем Племени. Новости лавиной обрушились на меня и я вдруг поняла, что очень соскучилась по всем людям, по Красной земле и по тому времени, которое было веселым и беззаботным, как горный ручей, весело бегущий сквозь горную гряду.

Вошел отец, за ним наш кузнец, он был сыном Батыра, который прибыл с отцом, глаза его возбужденно горели, он был счастлив увидеться с отцом. Все прибывшие расселись, я подала пиалы, девушки накрыли на стол, подав свежий сыр, горячие лепешки и чай. Отец начал говорить:

— Я получил весть о том, что Тархан задерживается, поэтому решил приехать с нашим кузнецом и военачальником чтобы судить на соревнованиях. А также мне интересно, какое новое оружие изобрел и стал производить Тархан, да и хотелось увидеть вас всех. Рад, что у вас все хорошо, Племя, я вижу, сильно увеличилось. Я пробуду здесь четверть луны и приму участие в представлении невест и во всех праздниках и Ритуалах.

После сообщения отца, многие не смогли сдержать радость, оживленный разговор продлился какое-то время и потом, когда пришел один из наших парней и сообщил, что все готово для Ритуала, все встали и потянулись на площадь. Я зашла за детьми и мы заняли места рядом с отцом, который по очереди взял на руки внуков, понюхав голову потрепал по щеке Хоргонзул, сказав, что для такой красивой девочки у него есть подарки, чем полностью завоевал ее расположение. Дети облепили деда и Оуюн Хаган, растеряв всю статусность, умилялся малышам. По обе стороны от него стояли я и Маша. Она выросла и стала девушкой. Волосы ее, выгоревшие на солнце до белого цвета казались нитями светлого золота, лицо, напротив, было розовато — бронзовым, на нем особенно яркими бирюзовыми звездами сияли глаза. На носу была россыпь веснушек. Девушка стала настоящей красавицей, унаследовав от матери красивый, стройный стан, длинные ресницы и светлые волосы. Тугай не сводил с нее глаз. Маша не была застенчивой, со всей непосредственностью юности она рассматривала наше кочевье и всех его жителей. Но в то же время видно было, что она осознает свое положение дочери великого Оуюн Хагана. Я заметила в ней некоторые высокомерные нотки избалованной красавицы. Тугай начал читать мантры, помогающие погрузиться в транс, чтобы услышать Духов местности и защитников. Но присутствие Маши явно отвлекало его, он стал стучать в бубен и кружиться, увеличивая ритм, но отвлекся и чуть не упал. Это считалось плохим знаком и предупреждением шаману от Владык Великой Степи. После этого ему ничего не оставалось, как сосредоточиться на Призывании Охранителей. Тугай был добросовестным парнем, но все же он был молод и не имел поддержку от своего Рода в нашем Племени. После Ритуала, который считался открытием Состязаний, отец мне сказал:

— Солонго, мне нужно поговорить с тобой.

— Конечно, отец, мы можем сделать это в моей небольшой юрте, которую Тархан присоединил к основной. Ты можешь остаться у нас, ведь Тархана нет.

— Да, мы с Машей будем жить в твоей юрте.

Я была рада этому, ведь так я могу общаться с ним все это время. Дети тоже были рады гостям. Я быстро приготовила все для них и мы с отцом уединились в моей юрте, задернув полог.

— Солонго, я должен много сказать тебе. Речь пойдет об очень серьезных вещах и мне понадобится твоя помощь.

— Конечно, отец, я сделаю все, что ты скажешь.

— Дочь, я не зря приехал с Машей. Я хочу чтобы она осталась здесь. После твоего отъезда какое-то время казалось, что клан Шаманов угомонился и прекратил попытки захватить власть, но так казалось только на первый взгляд. На самом деле они стали разобщать Племя все больше и больше укрепляясь в своем намерении. Дошло до открытых попыток свергнуть меня настроив против меня людей. Они также заручились поддержкой некоторых купцов, которые все больше становились недовольны тем, что я не разрешаю проходить через наши земли караваны с рабами. А также всегда слежу кто покупает у нас оружие и если даже заработаем меньше монет, отказываю в продаже, если мне не нравится покупатель. Ты знаешь, что все оружие кузнецы могут продавать только через меня. А сейчас подросла Маша и Шаман захотел захватить ее. Мне об этом сказал Шона. Я очень благодарен ему. Это второй раз, как он спасает нашу семью от ужасных последствий.

— Как он, отец? — спросила я, вспоминая те ужасные дни, когда меня пытались заманить в сети колдовства.

— Он по-прежнему один. Все также помогает Бямбасурену готовить Ритуалы. После того, что он мне сказал, я решил увезти Машу. Я смотрел ее звезды. Действительно, если сейчас оставить ее в Племени, то черная тень Шамана может накрыть ее колдовством. Бямбасурен начал охоту на ее невинную душу. Она подходит ему как посредник между Духами. Она прекрасна, у нее белые волосы и она девственна, так мне сказал Шона и Бямбасурен ни перед чем не остановится, чтобы заполучить ее. Я увез ее тайно. Знает только Маланья. Я опасаюсь его гнева, поэтому оставил сильную охрану, но остаться надолго здесь не могу, даже если у меня много дел и вопросов к Тархану. Сначала я хотел дождаться его, но мне нужно будет вернуться сразу после праздников. Из-за моего отъезда мы сдвинули наши соревнования, благо погода еще не очень жаркая. Поэтому переход на осенне кочевье у нас тоже будет позже. Пока нет Тархана, Маша останется здесь, а потом может жить в юрте Баэрты.

Я вздохнула, ведь Баэрта скоро покинет нас… Но об этом я решила сказать отцу позже, а сейчас продолжила слушать его.

— Я обучал Машу, как и тебя. Она грамотна и умеет читать язык звезд. Она может помочь тебе с рукописями, да и с детьми тоже, ведь у тебя много всяких разных забот.

— Я рада, что она останется здесь. Думаю, что ей будет хорошо у нас.

— Еще то, о чем я хочу поговорить с тобой — это Тархан. Твое письмо расстроило и рассердило меня, да и Хасан мне многое рассказал и мне не нравятся ни его решения, ни то, что он нарушил обещания. До этого я доверял ему, даже если до меня доходили слухи о том, что он делает. Несомненно он прекрасный изобретатель, но не может принимать никакие решения. Он незрелый, как вождь и часто не видит сути. К сожалению я не могу дождаться его, но намерен встретиться с ним, как только он вернется. Как всегда в одном из дозорных отрядов на половине пути между нами. Хочу послушать, что он мне скажет. Потом я приму решение и возможно я назначу другого наместника. Тархан слишком далеко зашел. В нем проснулась жажда Власти. Это очень опасная болезнь. Она разъедает ум и сердце, заставляя принимать дурные решения. А также Хасан мне рассказал о твоей болезни и о ваших отношениях с мужем. Что опять происходит? Ты до сих пор не научилась жить с ним?! Я возмущен.

— Отец!

— Молчи, дочь! Я знаю, что Тархан бывает груб и несдержан, но жена должна уметь усмирить его. Ты по-прежнему упряма.

— Нет, все уже не так, как раньше. Что с ним произошло сейчас, я не знаю. Он решил взять второй женой Жайнагул, которой я дала свободу. Он не может взять ее, если я против! А я не дам согласия!

— Почему сама не нашла ему вторую жену? Ты же знаешь, что рано, или поздно это должно было случиться?

— Почему? Ведь ты же не хочешь вторую жену? Или Наран? Не у всех есть вторая жена.

— Да, не у всех, но если он уже хотел взять вторую жену, значит все равно это случится. Почему у тебя не хватает мудрости понять это? Ты его давно не устраивала, как жена. Значит он будет искать ту, которая даст то, чего у тебя нет. Но ты мать его детей, поэтому решающее слово — твое. Тархану нужна простая женщина, вот и найди ему такую. Он не гонится за красотой, или умом. Возможно для тебя это тоже будет лучше. Ведь тебе некогда заниматься многими домашними делами.

— Отец, я не хочу чтобы в нашей юрте жила еще какая-то женщина!

— Этот вопрос ты должна решить сама. У меня есть дела более серьезные.

— Он чуть не задушил меня, а ты считаешь, что он прав!

— Нет, дочь, если бы я дождался его, то от моего наказания он бы не ушел, но теперь придется отложить это до нашей встречи. Я ему уже говорил раньше и предупреждал, что если еще раз позволит себе так обращаться с тобой, будет иметь дело со мной. Но твоя вина тоже есть. Ты вообще не думаешь о муже! А все потому, что я не научил тебя быть хорошей женой, ведь учит этому мать… Да… девочек должна растить мать…

Я не могла позволить чтобы отец думал, что я плохая жена и я, захлебываясь начала рассказывать ему как увидела Гая, как не позволила мужу продать оружие хазарам и сама разъяснила Гая, что Тархан не может решать такие вопросы и отослала его к отцу, что за это Тархан чуть не задушил меня и грозился убить, как только подрастут дети. Не в силах больше сдерживаться, я дала волю слезам. Отец прижал меня к груди и гладил по голове.

— Почему не собралась и не приехала ко мне?

— Я не смогла оставить Племя. У меня здесь много дел, Тархан все свое время проводит в кузнице. Кто будет слушать нужды людей? Назначать им помощь и следить за исполнением. Поэтому я осталась… Но я давно уже не дорожу мужем..

— Почему тогда против второй жены?

— Потому что не хочу делить юрту с другой женщиной, тем более Тархан все время унижает меня.

— Ах милая моя дочь, все это может скоро разрешиться…

— Как это может разрешиться? Тархан злопамятен и не прощает. А то, что я сделала на глазах у людей, ведь были и кузнецы, и купцы… Я бы хотела вернуться в наше Племя. Я очень скучаю… Но теперь здесь еще и Маша, разве я могу все оставить? А ты знаешь, что Баэрта скоро уедет от нас. Я отпустила ее в Племя Батнасана. Меня попросила в письме Алтенцецег. Возможно она станет женой Арынгазы, это лучший друг и помощник Батнасана.

— Баэрта?! Выйдет замуж?! Она же лекарь. Повитуха.

— Да, но Алтенцецег написала, что у них сложились и окрепли отношения. А я хочу чтобы моя подруга была счастлива. Пусть у нее будет семья. Она уедет осенью, зимовать будет там, а дальше посмотрим. Алтенцецег сказала, что будет отпускать к нам ее.

— Ну что ж… Баэрта там возможно даже нужнее, чем здесь. У них постоянные военные стычки с разными Племенами и разбойниками. Она хороший лекарь. Думаю, что став женой, она продолжит лечить.

— Расскажи мне о наших. Как там Наран с Рахат и Бадма? Что у нас там нового? Как Маланья и дети? Они похожи на нее? Такие же светловолосые?

— Маланья изменилась, — улыбнулся отец, — сейчас в ней ты бы не узнала ту спокойную молчаливую женщину, которую я взял в жены. С рождением детей она стала властной, стан ее округлился, она стала большой женщиной, Большой Матерью. Ее округлый живот и щеки делают ее очень красивой.

— Она всегда была красива.

— Да, но сейчас она стала словно Большая Звездная мать. Стала похожа на Божество. Мать, способная родить многих. Сейчас она переживает за Машу. Но я убедил ее, что так будет лучше.

— А Тодтолгой? Есть ли вести от него?

— Да, конечно. Он пишет мне письма и я получаю вести о нем также и от монахов. Он очень способный и ум его ясный и яркий. Я горжусь им. Осталось две весны и его обучение закончится. Он познал Истину. Когда я думаю о нем, я понимаю, что поступил правильно отправив его в Оргьен.

Так мы проговорили с отцом много времени, небо в проеме юрты посветлело и мы наконец разошлись. А уже через несколько часов начинались соревнования.

— Несмотря на то, что отец спал совсем мало, вид у него был отдохнувший, он отдал детям подарки, они не отходили от него. Маша долго и тщательно собиралась, напомнив мне Алтенцецег. Когда я поторопила ее, она сказала, что занимая почетное место дочери Оуюн Хагана, она должна выглядеть достойно своего отца. Я удивилась, ведь будучи его дочерью мне никогда не приходили в голову такие мысли. Мы, женщины обычно не присутствовали на соревнованиях рядом с судьями, но Маша уже собралась, когда отец ей сказал:

— Маша, не место тебе на жаре смотреть на соревнования. Иди с женщинами и сядь в тень, ведь солнце спалит твою кожу.

Надувшаяся сначала Маша при упоминании о коже, согласилась. Я заметила, что отец находит объяснения своим словам именно такие, которые может принять девушка. Сначала мы увлеченно смотрели, она рассматривала юношей. Многие из них были красавцами, а как они метко стреляли! Один из них, смуглый с развитой мускулатурой, лоснящейся на солнце и длинными волосами, забранными в пучок, особенно привлекал внимание. Он был из рабов, отбитых Тарханом два года назад. Парню дали свободу, он прижился у нас. В то время он был еще подростком, но в этом году пришла пора принять участие в состязаниях. Он прекрасно стрелял и был очень смышленым, его пытливый ум впитывал все, как губка. Он быстро развивался, но больше всего ему нравилось военное дело и он всегда был рядом с нашим военачальником, изучая военную науку. Он был вывезен из Племени Огузов, что было западнее Великой Степи, где местами была жаркая пустыня. Парня звали Елбарс, внешность его была отличной от наших мужчин. Более тонкие черты лица, четкий профиль, нос с небольшой горбинкой и не такие раскосые глаза, парень был красив. На Елбарса заглядывались девушки, он умел нравиться, хотя сам не проявлял интереса к ним, занимаясь освоением военных навыках и уделяя внимание развитию силы.

— Кто это? — указывая на него, спросила Маша

— Елбарс.

— Какое странное имя. Откуда он?

— Он огуз

— Иноземец?

— Да, бывший раб. Но мы обычно даем свободу. А тебе рано еще на парней заглядываться.

— А я и не заглядываюсь. Просто спросила, потому что не похож на всех.

Я подумала, что нужно быть с ней строгой, ведь ее вверили мне, я отвечаю за нее перед Маланьей и отцом. Значит нужно загрузить ее домашней работой и поручить следить за детьми. К счастью так я могу избавиться от Жайнагул и Гулкыз. Хорошо, что приехал отец, он сможет все расставить по своим местам. Зная крутой нрав отца, я сознавала, что на Тархана обрушится весь его гнев, но мне нисколько не было жалко мужа. Я понимала, что отец больше не даст ему шансов и не позволит больше править Племенем. Но сейчас мне не хотелось думать об этом, я просто наслаждалась тем, как ведет себя Оуюн Хаган, я гордилась им и видела с каким уважением все относятся к нему. В Великой Степи его называли Великий Оуюн Хаган. За время его правления наше Племя из посредственных стало одним из самых сильных и он смог повлиять на всю систему взаимоотношений между Племенами. Раньше, когда я жила с ним бок о бок и он растил нас, своих детей, уделяя нам не очень много времени, мне он не казался таким и я не ощущала себя какой-то особенной, но сейчас, после длительного расставания, я увидела его совсем иначе, я осознала его величие, также на меня повлияла Маша. Видно было, что она с гордостью ощущает его статус и то, что она его дочь, делает ее фигуру тоже значимой. Я подумала, что его маленькие дети будут расти в ореоле его мощной фигуры и значимости, они вырастут совсем другим, чем мы. Я спросила о них у Маши. Маланья родила их одного за другим, погодки, мальчик и девочка. Маша сказала, что она завидует им, ведь они получают столько любви от отца, сколько еще никто не видел. А Маланья теперь понимает свою важность в его жизни. Ведь она царит и в юрте и, занимаясь делами освобожденных рабов, особенно ее волнует судьба детей сирот. Они ведь тоже прошли через это, хотя Маша и была мала, но помнит тот страх, который долгое время внушали ей воины и страдания, которые они перенесли в пути. Отец, когда спас их с матерью, а потом освободил, он стал для них главным человеком.

Маша продолжала смотреть турнир, но несмотря на то, что было много юношей, красивых и прекрасно владеющих оружием, она явно болела за Елбарса.

Появление такой красавицы в Племени не осталось незамеченным, я видела, что многие парни поглядывали в нашу сторону, пытаясь поймать ее взгляд. Многие, но не Елбарс. Он явно не испытывал интереса к девушке, был полностью поглощен состязанием. Машу он интересовал больше остальных, но задавать вопросы она больше не решалась. Тем временем день приближался к полудню и состязание закончилось. Победил в нем парень, который был взрослее и сильнее всех, он уже второй сезон участвовал в соревнованиях. Елбарс был вторым и очень расстроился. В конце состязаний победители получат подарки от девушек, проявивших к ним интерес и болеющих за них.

А вечером было гуляние на площади с песнями и плясками молодежи. Как и было принято начиналось оно с совместного ужина. Главное место на нем занимал отец и мы с Машей должны были обслуживать его, подавая еду и чай. А также представление невест. В нашем племени их было немного, подросшие девушки, в основном сестры тех, кто ушел с нами на новые кочевья, дочери некоторых рабынь, или юные девушки, освобожденные нашими воинами. Но все же это был важный момент. Тем более, что на этот раз представлялись они самому Оуюн Хагану. Все это действие поэтому приняло необычайно торжественный вид и девушки старались быть красивыми, нарядными и чистыми. Все уже видели Машу, необыкновенную красавицу, та осознавала это и вела себя немного высокомерно. Хозяйкой Маша была хорошей, мы быстро приготовили тесто и по мере того, как готовили яства, она успевала собираться. В вещах ее был порядок, большой сундук с ее вещами, который привезли чуть позже и выгрузили у нас в юрте, поместил большое количество рубашек, халатов и украшений. Она тщательно помыла лицо, расчесала волосы, сбрызнув их смесью ароматных дорогих, на вес золота, масел, заплела одну косу, наши девушки не носили такую прическу, но Маша была верна этой привычке еще с детства. Маланья свою косу еще и оборачивала вокруг головы, так получалась корона, это делало ее величественной и придавало еще больше важности. Маша надела тонкий шелковый халат синего цвета, а под него бледно-голубую рубашку, подпоясалась желтой, казавшейся на солнце золотой, шалью, подобрала и длинные золотые серьги с синими камнями и такое же кольцо. Подумала и надела налобное украшение, скромное, но украшенное одним сияющим, как ее глаза, голубым прозрачным камнем. Глядя на нее, у меня перехватило дыхание, так божественно красива была она. Вернулся отец, мы вдвоем почистили его шапку, которая была покрыта дорожной пылью и помогли собраться ему. Маша ласково расчесала и пригладила его жесткие непослушные волосы, я ощутила укол ревности, ведь мы никогда не делали так, ни я, ни Алтенцецег, когда подбирали ему одежду и собирали на различные встречи, но сейчас отец изменился, видно было, что ему нравится такая забота. Вообще за эти годы, пока мы не виделись и он жил уже своей, независимой от нас семьей. Он изменился, стал мягче, терпимее, даже его стан отяжелел, видно было, что он спокоен и сыт с Маланьей.

— Ну хватит, дочка, — сказал он Маше, продолжающей расчесывать его.

— Отец, ты должен быть самым красивым!

Он довольно засмеялся.

— Это женщины должны быть самыми красивыми, а мужчины умными и сильными. Вот вы у меня, какие красавицы! — покачав головой, сказал он, удовлетворенно оглядев нас, — глаз не отвести! Любой потеряет свой ум, глядя на вас.

Маша засмеялась и прижалась к отцу, он потрепал ее по щеке.

— Отец, как же я буду здесь без тебя?! — воскликнула она.

— Ничего, дочь, приживешься, привыкнешь. Здесь все молодые, Солонго рядом, будешь помогать ей. Мы с ней уже все обсудили. Будешь самостоятельной, ты уже девушка, — вздохнул он.

— Она уже на парней заглядывается, — сказала я

— Рано еще, успеешь замуж. Только тринадцатая весна миновала. Еще три весны подождем. За это время достойного мужа подберем.

— Я не заглядываюсь, — надулась Маша, слегка покраснев.

— А кто ей приглянулся?-спросил отец.

— Елбарс. Тот, что занял второе место по стрельбе.

— А, видел, видел, красивый парень. Но умен ли? Может он и меткий стрелок, красив и силен, но глуп.

Наступил момент выхода на площадь, там все уже собрались, для нас на почетном месте уже были разложены подушки на толстом красивом ковре и скатерть. Мы с Машей пропустили вперед отца, потом села я, по другую сторону от отца Маша. Праздник начался. Отец поздравил всех с началом соревнований, пожелал всем мужчинам проявлять не только силу, но и смелость в боях, развивать свой ум и способности. А также найти себе достойную супругу, которая будет дарить счастье и рожать много детей. Праздник был радостный, кумыс лился рекой, чай, вареное мясо, сыр и разные яства, привозимые купцами, люди передавали друг другу. Наконец хоровод из девушек, каждая из которых, проходя мимо кузнеца Батыра, который был почетным гостем, а также мимо нашего юного шамана, должны были представиться и низко поклониться. Тугай рядом с Оуюн Хаганом и Батыром, казавшимся горой, смотрелся настоящим юнцом. Но, стараясь придать себе важности, степенно кивал и старался не шмыгать носом. После окончания представления невест, начались танцы под аккомпанемент местного музыканта, парень пел сильным вибрирующим голосом, за ним вторили жители кочевья. Мне было хорошо, как в юности, когда мы сопровождали отца каждый праздник. Маша вела себя, как дочь Хана, степенно прихлебывая чай, аккуратно ставя пиалу на скатерть. Она смотрела на всех немного свысока. Ее фигура привлекала много внимания, ничуть не меньше, чем Оуюн Хаган. Ее обсуждали местные женщины, девушки шептались, поглядывая на нее, а парни старались обратить на себя ее внимание. Но Маша интереса не проявляла, старалась только обслуживать отца, давая понять, что она выше всех этих молодых людей, что она часть семьи Великого Оуюн Хагана. Отец не обращал на это внимания, но мне было неприятно такое поведение, ведь отец всегда говорил, что высокомерие — это признак глупости и всегда был прост в общении, готов был выслушать любого, посвятив свое время. Все просьбы и чаяния людей были важны для него и этому он учил нас. Я решила потом поговорить с ней об этом. Тем временем я заметила, что Тугай не сводит с нее глаз. Но Маша или не видела, или делала вид, что не замечает этого. Он долго крутился рядом, потом расхрабрившись, когда музыка стала особо веселой, все же подошел и позвал танцевать. Маша повела бровью и отказала. Тугай шмыгнул носом и разочарованно побрел в сторону, загребая носком обуви пыль.

— Маша, пойди, попляши с девушками, — сказал ей отец.

— Я не пойду, не хочу, — сказала она.

— А я был бы помоложе, пошел, — улыбнулся отец.

Маша упрямо помотала головой.

Вскоре отец поднялся, встали и мы и сопроводили его в юрту.

Мы с отцом опять уединились, он хотел еще многое обсудить со мной. Оставшись одни в моей маленькой юрте, я спросила:

— Отец, скажи, почему ты не поменял имя Маше? Ведь она твоя дочь теперь?

— Я поменял. Я назвал ее Маха.

— Маха? Какое странное имя!

— Маха — значит всеобъемлющая, или Великая. Это на языке Учения. Но Маланья ни за что не хотела, плакала и просила оставить дочери прежнее имя. Я некоторое время старался переубедить, но видимо на их языке оно странно звучит. Эх, женщины! Как чуть что не по их, сразу в слезы. И ведь будут они литься из глаз, пока не станет как они хотят…

— Она так выросла! Такая красавица!

— Да, когда девушка так красива, то начинаются сложности. Я увидел, что местный Шаман глаз с нее не сводит. Опять Шаман!

— Мне кажется у тебя нет причин для волнения. Маше он не нравится. А вот Елбарс…

— Ты следи здесь за ней, чтоб не получилось, как с Алтенцецег.

— У тебя есть уже жених на примете?

— Нет, пока еще не думал об этом. Еще много времени впереди. Я не хочу выдавать ее рано. Смотрел по звездам, торопиться не надо. Если удастся сдержать ее, то не раньше, чем на семнадцатую весну выдавать надо. Поэтому ты береги ее и будь с ней очень строга, ей это на пользу. Она избалована, не мог ей отказывать, ведь вот как хитра! — засмеялся отец, — и ласкова и послушна, когда хочет чего — то. Не то, что Алтенцецег, та требовала, а Маша так не делает. Она очень способна и умна, быстро освоила письмо, память хорошая и пишет красиво. Пусть помогает тебе. И должна писать мне раз в поллуны, как минимум. Следи за этим, я заметил, что она может быть ленива и мечтательна. Любит ба-ня, как и мать. Долго расчесывает волосы и поет. Красиво поет. Надо и тебе ба-ня сделать.

— А у нас есть. Маланья нас всех приучила. Только у нас мужчины туда не ходят. Обычно мы с Баэртой только.

— Давай поговорим о делах, дочь. Расскажи мне все, что знаешь о том, кому и сколько оружия продает Тархан. Покажи мне записи всех его переговоров. Хочу знать какие решения он принимал без моего ведома.

— Отец, Тархан не велел мне записывать все его беседы и переговоры. Я пыталась, но он не позволил.

— Как это, не записывал? А как же он ведет учет произведенного и проданного оружия?

— Я не знаю… Батнасан ему написал письмо и Тархан не ответил на него.

— Покажи письмо, — строго сказал отец.

Я порылась в сундуке с рукописями и письмами и протянула его отцу. Он прочитал и, подняв на меня глаза, спросил:

— Что сказал Тархан, когда получил письмо?

— Разозлился, я спросила про ответ, но он отказался, сначала сказал, что может быть позже, но потом пришел караван и он не ответил. А ты видел хазара Гая? Он говорил с тобой?

— Да. Я отказал ему в оружии. Гая умен. Это не простой разбойник. Гая строит отношения в долгую. Не стал настаивать. Думаю, что он надеется все же купить тайно у Тархана. Возможно подослав кого-то и посулив ему много монет. Но мои люди в караванах следят за этим. Я все равно узнаю, если Тархан ослушается меня. Хасан рассказал мне о тайной продаже оружия, его очень много, чтобы скрыть это. Я слежу за тем, кто купил его.

— Жалеешь ли ты, что назначил его править Племенем, отец?

— Нет, Солонго. Он много сделал для Племени, но также и много ошибок, все потому, что он любит власть и лесть. Это всегда дает плохие плоды. Что тут поделать… Каждую минуту мы делаем выбор и иногда кажется, что это какая-то мелочь, а на самом деле потом этот выбор становится решающим и жизнь, как река, входит в другое русло. Так и твой муж. Он все хочет доказать всем и себе тоже, что он может принимать решения сам, а если бы не старался нарушить обещание, то все могло быть иначе. А сейчас я должен буду лишить его власти и вообще всего. Так будет лучше для всех.

— Мы вернемся в твое Племя?

— Нет, Солонго, конечно нет. Просто править им будет уже не Тархан…

— А кто?

— Потом узнаешь. Скоро все встанет на свои места.

Так мы долго разговаривали с отцом. Только теперь я поняла, как мне не хватало его глубокого ума и того чувства защищенности, которое давало мне его присутствие.

На следующее утро, сразу после соревнований, отец со своим другом кузнецом Батыром пошли в кузницу и провели там время почти до вечера, осматривая новое оружие и разговаривая с оружейниками и кузнецами. Отец остался очень доволен тем, как Тархан организовал работу.

Оставшиеся дни пребывания отца в нашем Племени пролетело и наступил момент расставания. Маша стала плакать уже с утра. Отец доделывал дела, давая распоряжения, неспешно, но сосредоточенно собираясь в дорогу. Он не обращал внимания на девушку. Она же, напротив, старалась попадаться ему на глаза, показывая, как расстроена. Наконец отец, вздохнув, подошел к ней и подняв заплаканное лицо за подбородок, посмотрел ей глаза и спокойно, но твердо сказал:

— Маша, ты уже девушка, совсем взрослая стала. Ты моя дочь и должна быть достойна меня и даже, если ты расстроена, не должна плакать. Иначе ты ничем не отличаешься от других девушек, а ведь должна уметь вести себя и научиться сдерживаться и не подавать виду. Иначе разные враги будут пользоваться этим. Лицо твое должно быть всегда спокойно, а голос ровным. Я наказываю тебе писать мне письма каждые поллуны, или даже чаще. Гонец всегда привезет послание. А скучать по мне и по матери не стоит, все равно с нами придется расстаться, ведь выйдя замуж ты перейдешь в семью мужа. Поэтому привыкай уже сейчас быть самостоятельной. И потом ты здесь не одна, рядом всегда будет Солонго. Будешь помогать ей во всем. Я тебе доверяю, ведь ты уже взрослая, — сказал отец, прижав ее голову к груди.

Плечи девушки затряслись, она закусила губу, чтобы не заплакать в голос.

Он подошел ко мне, взял мои руки в свои и глядя в глаза сказал:

— Солонго, смелая моя дочь, спасибо тебе, ты не побоялась и предотвратила много несчастий, взяв на себя разговор с Гая. А также спасла Тархана. И не только от моего гнева, но и от тяжких последствий таких его ошибок. Ты моя опора здесь. Но прошу тебя, не скрывай от меня несправедливого отношения мужа к тебе. Помни, ты не беззащитна, ты всегда стоишь за моей спиной. Даром Тархану все это не пройдет. Я доверил ему мою дочь, мою часть, самое дорогое, что у меня есть, дал возможность научиться править Племенем, которому он должен служить, ведь это ответственность. Вскоре я напишу Тархану письмо и призову на встречу, — отец повернулся и пошел прощаться с людьми на площадь, мы с Машей и дети, все дни не отходившие от него, пошли за ним. Все Племя собралось на площади. Отец обратился к людям:

— Дорогие жители Племени! Я навестил вас и остался очень доволен. Вы — молодое Племя, мне радостно было судить ваши состязания, я увидел, какие смелые и красивые юноши выросли у вас, это настоящие воины! С такими мужчинами можно быть уверенными в безопасности. Девушки ваши тоже прекрасны. Вижу, что невест у вас недостаточно, поэтому советую приезжать к нам на состязание и представление невест. На этот раз это будет позже на поллуны. Если кто-то задумал жениться, приезжайте! Вы все же являетесь частью нашего Племени.А также можно свататься к девушкам из соседних кочевей. Посмотрел, как вы производите оружие. Тархан прекрасно организовал производство. Надеюсь, что скоро мы увидимся, — отец повернулся и пошел к оседланным уже коням. Люди склонились в поклоне, прощаясь с Оуюн Хаганом. За ним шел Батыр. Мои дети побежали за ним:

— Я хочу с тобой! — хныкала Хоргонзул. Отец взял по очереди на руки детей, пообещав приехать и привезти подарки, вскочил на коня и стал быстро удаляться от кочевья, поднимая облако пыли в степи.

Прошло какое-то время после отъезда отца. Все ждали возвращения Тархана и военного отряда. Они задерживались. Наконец в степи появился сначала тихий, а потом более отчетливый звук приближающихся всадников. Отряд двигался медленно, это значит, что ехали также арбы с отбитым награбленным товаром и возможно рабами. От отряда отделились два всадника и прискакали оповестить о возвращении, так женщины могли подготовиться к встрече. Их обуяла радость и все старались красиво одеться и успеть сварить приветственный чай и лепешки. Я тоже умыла детей, сменив им одежду и привела себя в порядок. В юрте по соседству от нашей жили Жайнагул и Гулкыз. Она спешно помогала приготовиться дочери, то и дело выходила из юрты чтобы принести воды, поглядывая на дорогу. Мне было неприятно это. Маша была спокойна, всеобщая суета не трогала ее. Для нее был один кумир — это отец, более величественного человека она не знала. С приездом Тархана она должна была переехать в юрту Баэрты, так отец наказал ей, поэтому она аккуратно сложила вещи в свой большой сундук и пригладив пряди светлых волос, накинула на них легкую шаль и вышла вместе со всеми туда, где еще недавно попрощалась с отцом. Всадники, въезжая в кочевье, спешивались и обнимали жен и детей. Женщины напряженно ждали, вернется ли ее муж? А вдруг нет? Следом следовали арбы с ранеными и уже потом с отбитым товаром и рабами. На взмыленном разгоряченом коне подъехал Тархан и спешился, к нему сразу подбежала Хоргонзул и Мэргэн с Тумэном. Муж подошел ко мне и обнял, прильнув губами к моему лбу. Рядом топталась Жайнагул, Тархан скользнул взглядом по ее лицу и пошел дальше, ведя за уздечку коня, мы пошли за ним. Жайнагул не отставала, за ней семенила мать. Но Тархан направлялся не в юрту, а к нагруженным арбам. Проследовав мимо товара и закутанных в покрывало женщин, отыскал маленькую глубокую повозку с крытым верхом. Заглянув в нее, взял за руку и помог спуститься хрупкой женщине. Лица ее не было видно, только силуэт фигуры, стройной и гибкой. Я в недоумении молчала, Жайнагул приоткрыла рот, удивленная гримаса застыла на ее плоском лице. Тархан проследовал в юрту, мы пошли за ним. Перед входом обратился ко мне:

— Жена, принеси воды смыть пыль с дороги, — сказал он. Я вынесла кувшин с водой и полила ему, Тархан, отфыркиваясь, умылся и прополоскал рот. Вошел в юрту, ведя за руку незнакомку. За нами вошли Жайнагул и Гулкыз. Я налила ему чай, поставила блюдо с лепешками. У входа топталась Маша ничего не понимая. Тархан сел на место Главы семьи, усадив рядом незнакомку. Покрывало она не снимала, продолжая молчать. Тархан повернулся к ней и бережно открыл ей лицо.

— Жена, это Айзере. Она персиянка. Я дарую ей свободу, будет жить в нашей юрте.

Жайнагул вскрикнула, прикрыв рот рукой и выбежала. Гулкыз осталась стоять, было видно, что ей было интересно, что будет дальше. Маша удивленно подняла брови, не сводя глаз с иноземки.

Тархан откинулся на подушки, жуя лепешку и громко прихлебывая чай.

— Подай ей чай, — тоном не терпящим возражений сказал он, — женщина голодна и устала с дороги.

Я не шевельнулась, рассматривая незнакомку. Девушка была молода и красива. Лицо ее очень белое, утонченно-продолговатое, кожа казалась матовой и какой-то прозрачной, на нем ярко выделялись черные шелковистые брови и яркие пухлые губы. Глаза были по-прежнему опущены и прикрыты густыми ресницами, на щеке была небольшая темная родинка. Нос был небольшой, тонкий с едва приметной горбинкой, тяжелые черные волосы волнами окружали лицо, они были забраны в объемистый узел и заколоты красивой витой заколкой.

— Кто эта девушка, Тархан? — все же решила спросить я.

— Эту девушку я отбил у разбойников, она не говорит на языке великой Степи. Я освободил ее чтобы взять второй женой.

— Третьей.

— Что?

— Ты уже хотел взять второй женой Жайнагул, — сказала я, напомнив мужу о его желании.

— Жайнагул? Ах да, сначала думал, что возьму Жайнагул. Но нет, я передумал. Я выдам ее за другого. Да ты и не давала согласия, — миролюбиво продолжал муж, — Ты подыщешь ей хорошего мужа. Да вон, хоть из рабов. Мы привели много парней.

— Тархан, эту девушку я вижу первый раз, никакого согласия не будет. Пусть идет в юрту со всеми рабынями.

— Никуда она не пойдет, здесь останется.

— Она не может остаться здесь. Кто она тебе? Разве уже не нужно, чтобы жена дала согласие? Разве уже нет для тебя законов Степи? Ты хочешь попрать устои Предков? Разве Глава Племени может так делать? Ведь на тебя все смотрят! Я не знаю эту женщину. В юрте я хозяйка. Не позволю здесь жить незнакомке! — я распалялась все больше, понимая, что если сейчас позволю мужу поселить женщину, о которой ничего неизвестно, то это может плохо кончиться, тогда любой мужчина сможет так делать. Я встала и приоткрыв полог, показала ей на выход. Женщина попыталась встать, испуганно посмотрев на меня, но Тархан крепко держал ее за руку, — Тархан! Уведи женщину, я не хочу ее здесь видеть и возвращайся, у меня много новостей. Сюда приезжал Оуюн Хаган, — твердо сказала я, продолжая держать полог приоткрытым. При упоминании об отце, Тархан заколебался и встал, увлекая за собой девушку.

Когда они вышли, я заметила Гулкыз, лицо ее покрылось красными пятнами, губы дрожали.

— Гулкыз, иди к Жайнагул. Ты все слышала. Успокой дочь, скоро у нее будет муж.

Женщина поклонилась и вышла. Ко мне бросилась Маша:

— Солонго! Милая Солонго! Ты такая смелая! Ты так была похожа на отца! Ты молодец! Теперь он точно не посмеет!

— Ах, Маша… боюсь, что его это не остановит…Но ты иди. Скажи Баэрте, что я позже может загляну к вам.

Вскоре вернулся Тархан. Его вид не сулил ничего хорошего, но приезд отца будто придал мне сил и уверенности. Муж развалился на подушках, нагло и вызывающе глядя на меня, сказал:

— Ну, рассказывай, жена, зачем приезжал твой отец? — спросил он. В его тоне я почувствовала настороженность.

— Оуюн Хаган приехал, узнав, что ты не вернешься к состязаниям, а между тем это обязанность Вождя присутствовать на летних смотрах юношей и невест и праздниках.

— Сам знаю, что делать. Не мог приехать, понятно? — грубо сказал Тархан, но я хорошо знала мужа и понимала, что он знает, что для Вождя это большая ошибка, пропустить события в его Племени. Он должен был так запланировать, чтобы вернуться в назначенный срок, — я не просил никого приезжать. Кто еще был с ним?

— Батыр, еще несколько человек, а также он привез в наше Племя Машу, как можно спокойнее сказала я.

— Машу? А это еще зачем?

— Так решил Оуюн Хаган, — повторила я не желая обсуждать решения отца.

— Что он хотел? — повторил вопрос муж.

— Ему было интересно, как дела в нашем племени. Поговорил с людьми, посетил мастерские и кузницу. А также судил на состязаниях и смотре невест.

— Что ты сказала ему? Жаловалась? — нервно спросил он.

— Нет, не жаловалась. Сказала правду.

— Ах ты!…-занес было руку, но сдержавшись, скрипя зубами сказал Тархан. Он вскочил и забегал по юрте. Дети, игравшие на полу, испуганно забрались на топчан. Муж выбежал из юрты. Немного погодя он вернулся и продолжил:

— А знаешь что, жена? Знаешь, почему я задержался? Потому что я хотел быть с Айзере. Я хотел познать ее.

— Если эта женщина вдова, то тебе ничего не мешало, если же она еще девушка, то значит ты отнесся к ней как к рабыне, если овладел ей.

— Да? А как же твой отец? Ведь он взял Маланью в жены.

— Она вдова, а потом какую участь ты уготовил этой женщине, решив все сам и не набросив свадебного покрывала?

Тархан не решился поднять на меня руку и от бессилия зарычал.

— Отец сказал, что напишет тебе и назначит встречу в одном из стоянок дозорного отряда.

— Некогда мне разъезжать, у меня дел много.

— Как знаешь, Тархан.

Я была спокойна. Ни тон Тархана, ни его желание поселить незнакомую женщину в юрте по-настоящему не волновали меня. Я понимала, что есть более важные вещи, такие как отказ Тархана ехать на встречу с отцом, это значит, что он вступает на тропу войны с отцом. Ведь он обязан был подчиняться ему, такой был договор, когда отец оставил его править Племенем.