Подлежит удалению

Евгений Леган, 2023

Данная история повествует о боли, степени риска и ответственности. Здесь нет героев, как и откровенно плохих людей. Сломаться или побороть. Обидеться или простить. Проблемы человека не меняются, но становятся сложнее в ограничении привычных вещей. Начало пути неизменчивых тем.

Глава 4. Безысходность

Глава 4

Безысходность

Свежий вечер спустился на город прохладной пеленой. Воздух становится гуще, чем-то изредка напоминая туман. Чем-то даже и хорошо. Разнообразие.

Я шла в раздумьях на установленное место встречи. В моей голове никак не мог уложиться тот безобразный случай недельной давности. Я вся подорванная целую неделю после ссоры проходила. Вроде бы и ничего, пустяк. Не первый раз случается. Не смертельно, но так… больно… А ему пофиг. Он и близко ничего не прочувствовал. Ему как будто бы и всё равно. Только падонки так поступают… Неоправданно, цинично и жестко… Он буквально ни с чего сорвался на мне. Ни малейшего повода с моей стороны нет, за то у него, бесконечные претензии. «Ешь не то», «Одела не то». «Где, все мои подарки?». Если бы я выходила на улицу лишь в том, что он обычно мне дарит — меня давно бы изнасиловали и обокрали. Все его… экстравагантные наряды, я прятала в чулане. Лишь бы мама не заметила. В школу и вовсе изредка цепляю отдельную брошку или колечко. Мне крайне не хочется излишнюю озлобу у девочек вызывать. Я и так у них украла самый желанный приз. Теперь вот маюсь с его последствиями…

Для него взять и просто без оснований наорать — ничего не стоит. Будто бы я во всём виновата. Он всегда ищет во мне крайнего даже там, где проблемы как таковой и нет. Может быть для него всё совершенно наоборот… Не отрицаю. Укол ревности, если подарок в шкафу без особой нужды висит. Увы, но одевать очередную побрякушку, я тоже не могу. Мне просто… стыдно в зеркало на себя смотреть. На меня зырит… ну очень пошловатый вид… Все остальные придирки чисто по обстоятельствам. Сразу видно, когда у человека нет настроения. Я по какой-то неведомой причине служу громоотводом. Первая попадаю под раздачу, хотя я не вещь…

Честно говоря, давно уже стоило поставить жирную точку и начать жизнь с чистого листа. Положить конец бессмысленным отношениям, но… Как всегда, есть это доставучее «но». Мне просто не хватало немного храбрости, а тут ещё и этот звонок. Ох, если бы только не этот звонок… Я и опомниться не успела, как за пару слов, осталась ему не нужна, но этот звонок… заставил поверить в чистое искупление. В его голосе слышались нотки раскаянья. Как никогда. Ему, правда… наверное, даже было капельку стыдно. Я очень морально истощена…

Мы… честно говоря… знаем друг друга давно… Практически с детства. Уже тогда стоило понимать, что не все ожидания реализуемы. Порой мнение разниться с действительностью, причём очень сильно… Я не люблю наговаривать на людей, но от правды никуда не убежать. Проблемы, безусловно, есть, но он не настолько плох и испорчен, как считают остальные, просто… Просто они его нормально не знают, так как знаю я. Да, немножко перегибает в отношениях палку. Слегка… высокомерен в общении. Частенько людям грубит, но это не его вина. Тут скорее влияние отца, так пагубно сказывается на нём… И только родная мама является источником добра от всех бед. Единственный, вразумительный голос разума и надежды в семье… Мне удавалось всего парочку раз увидеть её, но за то какой у неё лучезарный образ… Жаль только… лучина тлеет во мраке души… Мне так и не нашлось среди горечи места…

Я не раз вдохновлялась этой женщиной. Правда. То, насколько она трепетно относилась к своему сыну, с каким упорством и любовью хотела облагоразумить — как никогда впечатляло меня. Плоды её стараний, моментально проявляются, когда мы у него дома. Гиль внезапно становится ласковым и пушистым. Нежным. Заботливым. Больше таким чувствительным, я нигде не видела его. Даже наедине со мной. Всё ещё в рамках поведения зажатый, но человек словно другой.

С нормальными людьми это так не работает. Практически у большинства плюс-минус одинаковое поведение, как вне дома, так и внутри. Я всё понимаю. У всех есть свои особенности, но тут прямо резонанс. Гадкий, школьный задира и домашний паинька. Что-то тут явно не сходится. То он готовится человеку зубы выбить при мне, то он готовит вместе с мамой выпечку. Первое время, я не могла понять, в чём кроется подвох. К сожалению, подвох был…

Единственная и крайне значимая погрешность — родной отец… Тема очень спорная, которую лучше и вовсе опустить, но… так уж и быть. Скажу о нём пару слов. Эх-х… Лучше, вообще в гости к нему не приходить, когда глава семьи дома. Сразу чувствуется, как на тебя сверху давят едва ли не с самого порога. И это только взгляд. Издалека. Куда хуже, если к тебе подошли и заговорили. Боже… Хочется в такие моменты куда-нибудь провалиться. Такой маскулинной строгости я раньше никогда не встречала. И в голосе, и в образе. Настоящий как говорят… мужик… И гвоздь кулаком забьёт и отборным словом по голове огреет. Сразу становиться понятно, откуда исходит вдохновение. Гиль перенимает больше мужественные черты. Мама — божий одуванчик. Отец — владыка. Сын не застрял посередине. Он давно уже выбрал воинствующий лагерь. Отсутствие каких-либо рычагов давления, изредка, но возвращают его на ступеньку добра назад. Мне удалось застать всего два случая. Третий боюсь, уже никогда не произойдёт…

По-отдельности ещё стерпеть друг друга… можно, но, когда все в сборе — хуже ситуации не может быть. Кухня, застолье. Мы сидим вчетвером. Тут-то вся гниль семейная и вылезает… Гиль по щелчку пальца, моментально возвращается в прежнее амплуа. Становится обратно эгоистичным задирой. Не прочь при родителях отмочить грязную шутку. В открытую человека унизить. Оскорбить. На чужом горе совершенно отвратительно злорадствовать, а ему ничего. Хохочет да улыбается. Батя его… как специально натаскивает собаку цепную кусаться. Каждый… сволочной раз, в пекло подбрасывает дровишек. Довольно ухмыляется. Советы… охуительные даёт. Это… сплошной цирк какой-то… Я сижу, вжавшись в стул и ничего произнести, не могу. Ком в глотку не лезет. Лёгкие застывают, за то этим двоим ничего. Сидят и спокойно себе нажираются… За маму его, обиднее всего. Видит, слышит и тоже голос как я не подаёт. Старается чаще на дно тарелки смотреть. Даже не представляю, насколько ей тяжело и стыдно. За всё, особенно когда рядом сидит чужой человек… Виду не подаёт, но всячески старается нас обслужить лишь бы не сидеть за столом. Участь пленённой женщины — незавидная судьба. Это меня и ждёт…

Нет ничего удивительного, что она как мать, пытается направить в нужное русло сына. Это многого стоит. Правда. Не дать скатиться до уровня своего мужа, уже звучит как героический поступок. Вот… нет деспота в доме и всё хорошо. И любящий, и сочувствующий, и понимающий. Как будто проявление истинных чувств в семье под большим запретом. Немного уделённого времени, прививает добро, однако, как только вон за порог — мировоззрение тут же резко меняется. Опять прежний Гиль… Так-то он при мне ещё хоть как-то… старается. Пытается, по крайней мере, держать свои дурные привычки. Как бы он порой филигранно ни наигрывал гримасу, я всё же краем глаза замечаю, как ему некомфортно. Скучно. Как его вокруг всё нервирует и бесит. Едва ли вокруг собирается знакомая толпа, снова возвращается задор и веселье. Тут же вылезает эта отвратительная личина сорванца. В самом худшем её проявлении. Иногда просто… гадко себя ведёт. Иногда сносно. Иногда, просто стыдно за него. Самое худшее, когда страшно. Когда он готов человека убить ни за что…

Ещё немного слов касательно его мамы… Очень жалко мне её. Этот взгляд изнурённой домработницы немного… огорчает меня. Она стоит гораздо большего, чем бесконечное мытьё полов и готовка еды. Жертвовать приходится не многим, но свои мечты и желания, где-то точно валяются на пыльной полке. Главное не это. Главное — она почему-то не боялась это скрывать, а преподносила с иронией в открытую, даже перед такими незнакомцами как я… Не знаю, честно говоря, как бы сама поступила на её месте… Быть намертво загнанной в золотой клетке, звучит и правда не очень. Жизнь не загублена, но бесконечные ограничения её точно портят. «Парочка упущенных идей не самое главное». Так говорила она. Не до конца, всегда проглатывая финальную часть предложения. Ради кого? Ради… чего? Отчасти… понятно, но стоит ли при этом истязать… себя… Я вот… прямо чувствую, с какой неприязнью и непреодолимой болью, спокойно разговаривает со мной человек. Даже так милая улыбка, всегда остаётся при ней. Одного вида вполне достаточно, чтобы убедиться, какая она замечательная. Терпеливая… Муж же её взялся, не пойми откуда… Очередной вылез из табакерки чёрт.

Я не хочу много говорить о нём. Тем более плохого. Нет никакого желания вспоминать каков он… Я мало на самом деле знала их семью, чтобы рассуждать насколько этот мужчина правильно или неправильно себя ведёт. Мы виделись всего пару раз за вечер и больше никогда. Мне надо сказать, с лихвой этой дичи хватило. Очень странный местами взгляд… Где-то строгий. Местами холодный и понурый. Беспричастный… В некоторых местах более чуждый в моментах проявления ласки и любви… Очевидно злобный и очень сердитый, когда сын неизвестную никому девку, с грязной улицы в чистый дом приволок. А-а-а-а-х… Боже… Это выражение лица… Оборванная проходимка с унылой рожей. «Какого простите… фига ты сюда пришла?». Маленькая сиротка с протянутой рукой. Не иначе. Руку может и отбить, но куда мрачнее, отвратительнее и хуже, если потащит внутрь за собой… Уж лучше быть выкинутой прямиком на улицу, чем остаться с ним наедине. При первой же нашей встрече, он ничего мне не сказал. Ухмыльнулся. Вышел из дому прочь. Больше домой к Гилю, я не стремилась… Надеюсь, он никогда не вымещал свою злобу на «любимой» жене…

Если дела не касаются любовных романов, то всё, в принципе, хорошо. Даже местами отлично, без резких падений и взлётов. Мне только не понятно одно — насколько сильно нужно прогневать человека, чтобы под удар встали наши отношения? Самое обидное, что я ничегошеньки плохого не сделала. Ничего. Я хочу сказать, я жалею не о том, что ничего плохого ему в ответ не сделала, а за чрезмерную… обиду в свою сторону. Злость. Как будто… два с лишним года, вообще ничего не значат. Вообще не стоят ничего. Взять и всё порвать… Я мигом для него превратилась в ни что. Мы за секунду стали обычными проходимцами. Нет, даже хуже… Это как с первых секунд друг друга увидеть, а потом ненависть на всю жизнь… Любовь утихла, объятья приелись, искра потухла… Я страстно хотела вернуть наше прошлое обратно. Полагаю, очень наивно звучит… Люди, увы, редко меняются. Такой же наигранно-показушной остаюсь и я.

Даже после всего озвученного, всё-таки есть хоть какая-то приятная нотка. В конце концов, он всё же удосужился и, хотя бы позвонил… Ну, как позвонил. Почти целую неделю молчал. Не подходил, игнорировал, бесил. Мучал. Сильно раздражал… Делал невыносимо противно. Больно… Все эти дни на пролёт меня терзала тихая истерика, а ему как бы и ничего. Всё очень даже отлично… Супер. Ну прямо заслуженный отдых от меня… Так мне видимо и надо. Заслужила.

В последней нашей обыденной перепалке мои никудышные нервы просто окончательно истончились. В ноль. Я, правда, не знаю, как вытерпела все эти издёвки. Ну, правда. В самый… тяжёлый для меня период, он как специально показывает себя с самой худшей своей стороны. Позирует отвратительнее самой избалованной на свете, обиженной девки. Пока делает напущенный вид в позе: «Ты мне больше не нужна», в открытую наслаждается гадина всеми дарами обеспеченной жизни. Максимально нахальная морда. Самый довольный в мире оскал. Сволочь… на показ щеголяет всеми козырями, лишь бы прилюдно сделать мне больно. Лишь бы оскорбить. Лишь бы сердце добить и проткнуть обратно… Общается, подмигивает. Изнуряет. Мне ничего не остаётся делать, как брюзжать от злости на него ядовитой пеной. Хорошо, что, хотя бы издалека. Не хватало мне ещё при всех вблизи опозориться. Пока, так сладко в кроватке после насыщенного дня спиться, я же просто… ну не могу нормально заснуть. Просто… невозможно первые дни спокойно уснуть. Дёргается глаз. Мучаюсь. Ворочаюсь. Тихо ору про себя. Едва ли под утро засыпаю, а там и до учёбы уже не так далеко. Через пару часов полусонная тащусь вперёд… Вот так и живём… Выживаем…

Я честно, не знаю, правильно ли поступила… Вообще… Сбежать может каждый, а вот взять на себя ответственность и исправить — могут далеко не все. Единственное, мне не стоило кричать на Кая со злости, да и вообще кричать. Этот человек уж точно ни в чём не виноват. Не самое моё лучшее решение. Прямо позор, но тогда… я очень была зла и сердита… Ему просто, не повезло очутиться рядом со мной. Честно. Не посчастливилось подвернуться под руку в самый неудачный момент. Вот так и происходит моральное обезличивание. Запомниться только то, что я сорвалась. Весь построенный годами образ рушиться за миг.

Одна, наверное, из ключевых ошибок влюблённости — чувство, что можешь что-то в человеке изменить. Подправить в лучшую сторону. Некоторые плохие вещи просто… невозможно исправить. Они настолько плотно сидят в подкорке головного мозга, что уже ничего с этим не сделаешь. Привычка дерзить и грубить — ни в какое сравнение не идёт с разбросанными носками по всей комнате. Учинить бедлам с друзьями и скрытые переписки — не одно и то же. Уж лучше пускай контролирует и орёт, чем с кем попало изменяет, хотя… эта такая же безысходность в замкнутой клетке. Как одна несчастная самокрутка может круто изменить жизнь… так и отрубленные пальцы полностью изменяют твою судьбу… Сказать, кому повезло больше, сложно. Мы все по итогу варимся в одном котле.

Мне очень хотелось продолжить её старания. Привить не то, чтобы любовь, а скорее… понимание. Осознание всего живого. Обозначить ценность жизни, а не пытаться вечно из кого-то её выбить. Разве внимание к природе и миру, настолько плохо? Тривиально? Неужели, заменить низменные страсти искусством — самая плохая в мире цель? Я искренне хотела заполнить его чёрствое сердце любовью… состраданием, а он… Жаль, что полностью избавиться от сорняков в голове, мне оказалось не по силам. Сдаваться рано, но энтузиазм со временем честно, изрядно поубавился. Я не могу в одиночку работать, когда так нагло плюют в лицо.

Не знаю плохо или хорошо, но мы-ы.. знали друг друга с самого детства… Уже тогда он очень… мне понравился… Гиль был тем самым, стеснительным мальчиком по соседству, который ходит вокруг да около, боязливо заглядывая с интересом к нам во двор. Его семья как раз жила напротив моего старого дома, так что… нам суждено было, встретиться. С этого момента всё и понеслось.

Тихий… Интересный такой… Местами можно сказать даже… обаятельный… Я честно, уже не помню, когда и как мы с ним познакомились. Кажется… я знала его всю свою жизнь. Наши отношения завязались минимум с детства… С садика если быть точнее, но до старшей школы, мы просто этого не осознавали. Уже тогда мне запомнилась одна из исключительных черт. Простая, чёткая позиция будущего. Это не обыденная мечта детей: космонавт, пожарный, полицейский там или врач… Какой-нибудь… не знаю там… монструозный супергерой. Нет. Это самая обычная, самая приземлённая и реальная мечта — печь для мамы пирожки. Это ни повар, ни кондитер, ни даже пекарь, а просто… печь всю жизнь вкусные пирожки. Я до сих пор умиляюсь сказанным словам. До жути искренне сказано. В очередной раз жаль… Что тут поделаешь… Обычные, глупые, детские мечты. Это был своего рода наш первый секрет.

По мере взросления, вокруг его персоны стало резко собираться с каждым годом всё больше и больше людей. Я тогда, ну просто не понимала. Ну, никак. Вообще. Мне почему-то казалось, что подобное время будет у всех нас… Как же я ошибалась. Каким-то невероятным чудом, он умудрялся собирать толпу вокруг себя. Это уже со временем, я поняла, что к чему, но тогда… Мне никак не удавалось раскусить залог успеха. Как оказалось, на деле, всё банально и просто. Знакомства, деньги и власть. Хотя последнее и звучит капельку претенциозно, но правде говоря, вся ситуация правдива. Инвестиции в будущее начинаются уже с ранних лет. «Правильной» жизни учат со скамьи беззаботного детства. Эх-х-х… Вот бы и меня тогда кто-нибудь да… научил…

Лет где-то… с 14 он вдруг резким толчком попёр в гору. В голубое небо ракета ввысь… Круг общения стал в разы шире. Такой обаятельный… Такой… открытый… Нет… Скорее… популярный и просто… востребованный… Тут уж коренным образом сыграла роль верховного отца. Правильнее будет сказать не он, а с ним находили общий язык. Абсолютно все. Сверстники, ну и… некоторые преподаватели. Из всего многообразия людей, большую часть составляли, конечно же, девочки. Любовь любовью, но пополнить гардероб новой коллекцией тряпья, всем очень хочется. Причём всегда и всю свою сознательную жизнь. Многие из нас ну прямо… настойчиво навязывали конкретную беседу. Наивно проявляли первыми инициативу. В итоге — он быстро ко всем охладевал, теряя и вовсе какой-либо интерес. Даже не знаю, что тут сказать… Девочки, наверняка прожужжали все уши своей лабудой. Гиль либо молчал, либо делал умный вид, что их слушает, в такт покачивая головой. С нормальными девушками всё просто. Погалдят и отступят. С интриганками же дела обстоят гораздо сложнее… Каждая хочет урвать свой кусок.

От самых привлекательных и упорных, приходилось отмазываться не одной только парой туфель с сумочками, а ещё бог знает чем. Помимо бесконечных покупок, их всегда сопровождали более мелкие траты. То поесть захочется. То сходить в кино. Я только и успевала слышать, как он гуляет с кем-то по городу. То, там их заметили, то встретили тут. Хорошо, что хотя бы в ювелирный магазин не показывал дорогу. Они бы с него все соки выжали. Окончательно опустошили бы родительский карман. Эту нишу заняли как ни странно, салоны красоты…

Вот, казалось бы, растущие девочки, а запросы как у взрослой мадам. Возраст хотелкам не помеха… Понимаю ещё как… Понимаю… Самую крупную купюру в своей жизни, выиграла, как мне помнится, схожего плана девица. Приблизительно, на два года младше него. Может на три. Не суть. В общем, один раз повстречались и всё. Больше не виделись. Разбежались. Через полгода она внезапно приходит с родителями в школу и… животом… Как я поняла, её семье за «неожиданные» неудобства, неплохо так заплатили. Больше этот нюанс, нигде не всплывал. Ситуацию очень быстро умяли. Даже слухи по школе толком не пошли. Этот инцидент так и не вырвался за стены кабинета директора. Его знает очень узкий круг людей. Гиль не любит вспоминать, как он однажды чуть не стал молодым отцом. Я без понятия, где сейчас эта девочка. Наверное, где-то родила…

Я могу понять, почему у него был период столь раннего отторжения. Он буквально во внимании утопал, в то время как его сверстники, мечтали оказаться в схожем положении. Я тоже в детстве перенасытилась некоторыми… вещами. К примеру, мёд. Он у меня полное отторжение вызывал.

В ранние годы, когда ещё у папы не было своего ресторана, он частенько практиковался на домашней выпечке. Выпекал булочки, пирожки, торты. Рулеты, кексики. Печенье. Огромные пироги. В общем, всё то, что пожелает заказчик. Да, нелегально. Да, из-под полы, за то вкус. Вкус то, какой был. М-м-м. Только самое лучше и ничего лишнего. Всё натуральное. Без добавок. Плюс ко всему, вручную сделано, а не бездушной машиной. Аккуратно и с любовью. Ни один клиент не остался недовольным. Ворчливые, безусловно, были, но, чтобы отказаться и не заплатить — никогда… Начинания как всегда с малого. Один посоветует другому. Другой — третьему. Через пару месяцев по сарафанному радио папины заказы пестрят на частных встречах и банкетах. На модных вечеринках, а через полгода — поставки конкретно так гуляют по розничным сетям. Вопрос чисто времени, когда понадобится собственная пекарня. Вместо пекарни папа выбрал — ресторан.

Он так хорошо готовил, что некоторые его блюда, стыдно было кушать. Особенно мне нравилось, когда из комка теста получались косички или цветочки. Сеточка спиральная поверх пирога. Завитушки… Как-то раз для детского сада, он испёк махоньких кроликов. Печенье. Не плоское, а объёмное… Боже… Вот это было чудо. Маленькие, милые комочки. Ушки, два глазика и носик. Едва ли от игрушки отличишь. Сделано очень просто, однако, дай мне в руки ножницы и спичку, я сделаю из теста монстра. Вместо ушей будут расти рога, а глаза вместе с носом, провалятся вовнутрь. Тут, как и везде, нужен свой подход, а если его нет, значит, тренируйся или найди что-то новое. Начни… что-нибудь… своё…

Я, правда, могу до бесконечности перечислять его кулинарные шедевры. Праздничный торт на свадьбу испечь не составит особого труда. Надо пиццу? Пф, пожалуйста. Как душе будет угодно. Вопрос лишь в том, что ты хочешь в неё положить. На день влюблённых он как-то подарил мне коробку с печенюшками. Скорее даже не мне, а нам. Всему классу. Большая-я такая коробка. На двух руках ели донесла. Очень вкусное печенье получилось. Сердечки такие на палочке. Отлично на ладони лежит. Смотрятся, если взять в руку, как леденцы. Разница только в цвете, за то с начинкой клубничной внутри. Никто не остался грустным в день праздника. Всем по две штуки хватило, а то и три… Возможно, это я была слишком маленькая. Именно поэтому обычная, картонная коробка в обёрточной бумаге, казалась мне чем-то… большим. И так во всём…

Вот, казалось бы, есть обычные такие, сладкие палочки. Везде продаются. На каждом углу. Вполовину тоньше стандартного карандаша… С шоколадом есть. Есть и в глазури. Есть с бананом и карамелью. Вообще много каких вкусов есть, но не это главное. Папа просто… однажды посмотрел рекламу, и приготовил мне свою вариацию десерта. Угостил меня так сказать… спичками. Именно спичками. Раза в два конечно потолще, но тогда… Я просто этого не заметила. Сперва, я, конечно, удивилась. Потом смутилась. Чуть позже очень расстроилась, но, когда всё узнала — тут же без зазрения совести, слопала их. Без оглядки. Вкус ни на чуточку не уступал магазинным. Кондитерское тесто и шоколадная глазурь. Жаль папа не испёк подходящего коробка… Тогда это был необычайный вкус. Сейчас скорее… очень тёплое воспоминание. Он… всегда создавал небольшие радости… Как для мамы, так и для меня.

А буквари? А какие он для детишек слепил буквари! Вы бы видели. Не, а бы какие, а полноценные. Съедобные. Каждый со своей буковкой и начинкой внутри. Язычок закладочки в виде пастилы торчит между страницами. Развернуть обложку можно, но ребёнок навряд ли захочет читать. Он приятно удивиться в первую очередь, а потом всё радостно… сожрёт… Даже не представляю, насколько это запаристо выводить кремом тонкие рамки и буковки. Хорошо, что только на лицевой части, иначе чокнуться можно внутри… Любая его затея воплощалась в кулинарный шедевр… Я могу бесконечно говорить о нём. Он сделал очень много хороших вещей, но… Пора бы уже поговорить о плохом…

Мёд… Как же я ненавижу мёд… Клубничное варенье, кстати, тоже… Вся кухня после его готовки сладким… смердит… На первых порах ещё кажется, что лопать каждый день сладости — клёвая идея… Нет. Это совершенно глупая мысль. Папа не скармливал мне сладкое как комбикорм свинье, но у меня всё чаще в портфеле находились печенье да пирожные. Мама не одобряла, а папа наоборот, всё допускал. Неудивительно, что я в какой-то момент… располнела.

В детстве я была довольно… пухленькая. Да-а-а… Лишний вес. По мне так и не скажешь, но тогда, я всегда что-то хрумкала. У меня был на кухне отдельный такой… пакет, где папа специально оставлял лишние вкусняшки или новый десерт на пробу. Я бы, наверное, и сейчас не против что-то… подобное съесть, просто… я переросла однажды этот момент. Со мной произошёл неприятный случай. Не критичный, однако, въелся на всю жизнь. Меня просто… вытошнило в папиной машине. Дело, по сути, ерунда. Ничего страшного. С кем не бывает. Укачало. Что поделаешь. Может, съела что-то не то, но только… не в этом случае.

Какие бы ни были замечательные руки, он всегда оставался человеком. Со своими плюсами и минусами. Как все. Проблема лишь в том, что я частенько из-за его невнимательности… страдала. Частично, это тоже была моя вина. Не надо совать нос, куда не просят, а я совала. То у него разобьётся посуда, а я как всегда нужный осколочек найду. Наступлю. Из духовки хватаюсь за горячий противень. Пальчики обжигаю. Нанюхаюсь из открытых баночек специй, и давай чихать до отёка лёгких. Я нисколечко не жалею, но моё любопытство — только мешало. Он специально старался справиться с работой раньше, чем мы проснёмся. Примерно в 4 часа утра вставал. Одновременно занимался 5 делами лишь бы вовремя успеть приготовить заказы и мельком убраться по дому. Про себя он как всегда забывал.

Спешка, честно говоря, никому не к лицу. Папа всегда был самую чуточку растерянным, особенно в простых вещах. Разлить кружку с чаем. Уронить пакеты с едой. Отбить на ноге палец. Сломать вентиль душа и ещё кучу, только ему известных мелочей. Если что-то в доме потерялось без причины, мама в первую очередь спрашивала с него. Усидчив в одном. Неаккуратен в другом. Маму… всегда почему-то раздражали его штаны. Наверное, из-за того, что он без конца их пачкал. Именно для этого она купила ему фартук, который всегда оставался чист. Брюки шоркают по полу. Пальцы предпочитают дербанить края. Мелочь, но её почему-то злит. Папа свои вещи лично сам стирает, но мама всегда найдёт повод, лишний раз мельком побранить. В какой-то момент её инициативу приняла, и я…

Даже с открытием ресторана, в его привычках, мало что изменилось. По-прежнему экономит на себе. Ни разу не скупердяй, однако, некоторые мелочи, даже меня раздражают. Одно дело, когда дома в дырявом ходит. Другое дело на улице. На людях немножечко стыдно становится. Никто папу не воспринимает в серьёз. Вот… начинается у него плановая готовка, так всё загажено кругом. Всё. То у него варенье под боком варится, то на плите бухтят обеденные супы. Гренки с омлетом одновременно для нас готовятся, а ещё мимолётом, он успевает сделать булочный заказ. Специально для таких мер, у него всегда под боком начиночные закатки. Апельсин, персик, лимон. Клубника… Лесные ягоды. Ананасы… Много на самом деле, чего. Спросони первое время, я мало что понимаю. Аппетитный запах в первую очередь, всегда на кухню зовёт. Если уж встала, то папа какую-нибудь… мелочь попросит. Только успеваю сделать, а тут уже и завтрак готов. Обычно, в этом нет никаких осложнений, однако все мои фобии заложены ещё в глубоком детстве. Только и успевай считать.

Еда получается отменная, правда, но зачастую, именно она меня и губит. К примеру — рыба. Очень как по мне вкусная. Просто прожаренная на умеренном огне со специями, уже звучит, как предлог быстренько всё скушать. Выхватываю прямо со сковороды хвостик. Секунды две остужаю и сразу же тяну в рот. Наспех жую. Как итог — кость поперёк горла. Сутки в больничке лежу. Не смертельно, но осадочек есть. Рыба теперь, навсегда выпадает из моего рациона. Глядя на неё, я всегда вспоминаю, какая неприятная досталась мне боль…

Сюда же косвенно попадает клубничное варенье и мёд. Мёд ничего плохого мне не сделал, но то, как папа управляется с доставкой пищи, откровенно говоря, бесит. Нет, чтобы купить нормальные контейнеры и грамотно всё упаковать, так нет же… Нет. Гораздо проще сэкономить и рисковать, без конца упаковывая в коробки… Никогда не забуду спёртый запах в его машине. Невыносимо мерзкий. Она насквозь пропахла бесконечными медовиками, бисквитами, пряниками и прочей, вредной лабудой… Ненавижу приторный запах сладкого на переднем сиденье. Душно. Некуда деться. Тошнит и укачивает. Даже открытое окошко не помогает. От одного только вида рефлекторно воротит.

Плюс ко всем вышеперечисленным бедам — доставучая ёлочка с едким запахом хвои. Ни морозная свежесть, ни кокосовая стружка, ни прочие лаванды, ромашки, мяты и жасмины, не могут убрать ту горечь, которую сами же и создают. Хуже пытки для меня нет. Запереть в машине без доступа свежего воздуха. И ладно хотя бы одна такая пустышка висит. Опять, нет. Целая обойма разноцветного картона. Пока один за неделю не до конца вычихлится, к нему под конец присоединяется ещё один сосед. Потом ещё один. И ещё. За месяц успевает набежать штук 6, а папа не снимает их в худшем случае по полгода. Вот и представьте себе, какая получается едрёная смесь. У меня такая ерунда во всём.

Вот, ещё один случай к примеру… Решила как-то однажды, поиграть с мальчиками в футбол. Бегают, резвятся. Смеются. Гогочат. Со стороны выглядит куда веселее, чем самой играть. Новичка, как всегда поставили на ворота. Никто не любит на воротах стоять. Я больше по сторонам на детскую площадку смотрю, чем наблюдаю этот злосчастный мяч… а тут и финал за поворотом. Не больше пары минут прошло. Вот он летит издалека, пока я травинку собираю. Попадает, как и предполагается, прямо мне в нос… Больше в активные игры — не играю…

Любила как-то давно… есть варенье — так теперь… видеть его не могу. Папа попросил сделать огонёк на одно деление выше, а оно как полезло… Буквально за считанные секунды, жижа вылилась на раскалённую плиту. Дым поднялся… мама не горюй… Чуть в этом сладком дыму не задохнулась. Даже пожарные чуть ли не приехали. Люди реально подумали, что мы горим. И на этот раз пронесло…

Все пережитые негативные эмоции, могли вполне вызвать ощутимое отвращение, будь разве что вместо сладкого — разбалованная девчушка… Прямо… ну целая гора капризных барышень. В жизни бы не подумала, сколько при удобном случае, пубертатных охотниц повылезало. Неудивительно, что ему всё опротивело в край. Повторяющийся раз за разом опыт дежавю отторгал истинные чувства. Уже ни что не могло затронуть любопытство, кроме как… опыт крайних мер… Мда-а-а… Не будь родители чуточку порасторопнее, гаремник так бы и продолжил дальше существовать. Кто-то всё ещё настырно из кожи вон лезет, но подобный подход, уже не особо приносит плодов. Он не то, чтобы… охладевал… быстро. Даже искоркой интереса не загорался. Любой разговор с новой персоной превращался в гробовое затишье. Пристальное внимание с каждой попыткой, истощалось с неимоверной скоростью. Тем, кому всё-таки повезло протиснуться в нужный момент — в итоге получали свои желанные отпускные… Не самый дурной поступок учитывая безумную радость девичьих глаз от дорогой шмотки. Только собственное достоинство барышни страдало. У кого его нет — тем жить гораздо нахальнее и проще. Я не помню, почему в этот период стояла в стороне.

Со временем интерес к его личности проявлялся по разным причинам. Кого-то влекли, несколько возмужавшие особенности, средства или внешность, а более долгосрочные возможности… Попытки породниться. Всем давно было известно, что данная семья, одна из немногих почитаемых в городе. Не на самой верхушке правления конечно, но среди медийных личностей, вполне вызывала хоть какое-то к себе любопытство. Лотерея дала многое, хотя… как по мне, такового счастья им особо не принесла. Глава семейства как был на ниточках у воротил мира сего, так и остался. Возможно, стало даже хуже. Посадили вплотную рядом на цепь.

Честно говоря, я никогда не спрашивала у людей, чем они занимаются. Хоть близкие, хоть незнакомые. Если это очевидно, тогда и смысла никакого нет. Если наоборот, то возможно, человеку просто не хочется этой информацией с тобой делиться. Недоволен. Стыдится. Возможно… в сотый раз нет желания детали своей работы кому-то объяснять. Именно поэтому, я ничего не спрашивала у его отца. Даже имени как такового не узнала. Помню, что начиналось вроде на К… Я лишь… предполагала, судя по комплекции тела, что старая профессия была в области тяжелого труда… Просто так не вырастают медвежьи лапы у человека, чтобы в конечном счёте, работать за офисным столом… Честно, не знаю, горюет ли он или нет. Вместо рабочего… для потехи сделали рекламным… шутом…

Отчасти, только сейчас до меня наконец доходит, почему человек приходит домой таким… сердитым. Какую ему только не приходилось продвигать в массы хрень. Я, конечно, специально не выуживала ролики с ним, однако, он частенько мне попадался. Точнее не мне, а конкретно маме на кухне. В «рекламе на диване». Частенько его фигура служила заглавным гостем. Двухметровый, лысый исполин, всем запоминается. Уж не знаю, какую она хотела купить очередную по ящику чушь, однако частота голоса, лично меня бесила. Стало только хуже, когда ему всё-таки уступили главное место ведущего. Разорять кошельки домохозяек и стариков, стала основной прерогативой, а там и до рекламы мази от геморроя не так уж недалеко. Это же… чистое «удовольствие» смотреть на то, как пленённый оплот мускулистого мужества, пляшет и извивается под баринским каблуком. Кому-то вроде… и ничего. Даже местами хорошо, но мне бы точно не хотелось, чтобы меня запомнили таким шутом… Люди до сих пор видят только ничтожный образ. Примитивное, низкосортное амплуа, которое ничем уже не смыть. Остаётся только деградировать. На лучшее уповать.

Я… терпеть не могу рекламу, а тут ещё и он залез в другую эфирную сетку программ. Двигает кучу низкосортных чистящих средств. Драит на камеру толчки и продвигает туалетную бумагу. Я просто не представляю, в каком умалишённом бреду, можно хоть как-то… положительно относиться к рекламе. То, что мне надо, я и сама найду. Голова на плечах есть, а сырое, безыдейное навязывание, в очередной раз только меня злит. Манипулятивное… говно, лишь бы в три дорого продать. Неудивительно, что рекламщиков никто не любит. Раз ты бездарность и за годы учёбы так ничему и не научился, то вали в лучшем случае паршивую рекламу снимать. Иначе на свет рождаются самые никчёмные и тупые фильмы. И сериалы. Лучше на этом остановиться. Я так могу до бесконечности продолжать.

Гиль… пуф-ф-ф… Вот честно, неудивительно. Учитывая, каков отец, это вопрос времени, когда ему по курсу обмена подыщут достойную, дорогостоящую жену. Это вообще-то… ненормально. Складывается ощущение, будто пытаются скрестить разные породы собак, обращая внимание только на толщину кошелька. Ни на что иначе. Другие параметры — и вовсе эго не впечатляют… Бесконечные девки пулями отскакивают как рикошет. Самое главное — пробиться. Попасть любой ценой в личный круг общения, а там… может и свезёт. Претендовать если не на главный приз, то хотя бы остаться в качестве второстепенной роли. Близкой подруги. Да хоть любовницы. Да вообще остаться кем угодно. Хоть прислугой по дому, хотя… по правде говоря, я не видела на участке посторонних лиц. Особенно несовершеннолетних. Главное только — войти. Я совершенно не падкая на такого рода штучки, просто… в какой-то момент, таким образом… сошлись звёзды… Тупо повезло… То было тогда, а сейчас… Я… ничего не могу поделать с собой… Я фактически стою у крыльца на пороге. Я… не знаю, как мне дальше… быть…

Про Гиля можно говорить много, какой бы он по итогу ни был… Лично мне, вот за что обидно… Зачем создавать расслоение в обществе? Зачем наглядно показывать, что кто-то наглядно лучше, а кто-то нет? Это же так… неправильно. Особенно в детстве. Детям что, не хватает обид и распрей на почве внешности? Родительского достатка? Так тут ещё вводят условного «царя», который под себя подминает общественное мнение. Жизнь и так несправедлива, так тут тебе ещё тыкают прямо в лицо. «Не повезло тебе родиться в нужной семье… Не повезло».

Такие мальчики как Гиль — с рождения получают обещанное гражданство от богатых родителей, в то время как обычные детки, тратят на это много энергии и сил. Увы, но не всегда эти старания окупаются. Гражданство — это как… приятный такой… бонус со скидками. Новые возможности. По сути — снятие искусственных ограничений, просто в некоторых странах это право даётся при рождении, а у нас увы… нет. Его, как говорят старшие — нужно заслужить. Вот люди и трудятся всю жизнь.

Можно расценивать наше положение, как угодно. Очевидная мотивация или бесконечный провал. У кого как получается. Обычно, чтобы сгладить острые углы, взрослые говорят так: «Относительно короткая и не обязательная дорожка к «успеху». Это как… высокая должность на новой работе по совершенно другой специальности. Главное — не итоговые знания по несовместимому порой ремеслу, а само трудолюбие, усидчивость, самоорганизация и ответственность. Тут любые положительные качества подойдут. Прошлый опыт однозначно лишним не будет» Ага. Ну да… Одно они всегда почему-то упускают… Кумовство. Безусловно, есть ещё и другая куча разных мелочей, но меня бесит сильнее именно эта деталь. Как компетентного или потенциального сотрудника, может заменить какой-то… хрыч по родословной линии. Друг. Бывший коллега. Любовница. Её подруги. Да кто угодно вообще. Да хоть… сосед по лестничной клетке. Это настолько прозрачно и очевидно, что сразу же бросается в глаза. Именно поэтому меня вся эта ситуация и бесит. Невозможно подводные камни полностью поднять со дна.

Если и упоминать такого рода случаи, то лично при мне разве что… как-то уволили новую девушку на третий день работы, да и то я… честно говоря, не особо была в контексте свежих событий. Возможно, другой кандидат гораздо компетентнее в своей области был, чем она… Ну да… Таких совпадений обычно, не бывает. Если и берут на испытательный срок, то нужно слишком уж сильно накосячить, чтобы тебя выперли на 3-и сутки, а у нас как-то… чересчур тихо всё прошло. Без драм, криков и нервов. Девушка просто не пришла, а её место сразу же заняла другая. На этом поприще так и закрепилась… Её резким приходом обычно транслируется в умы — нагоняй. «Заменить можно каждого. Трудитесь».

Я не знаю конкретных подробностей, за то я знаю, к чему именно стремятся все люди. Гражданство и плюс-минус достойное образование. Хоть какое. Они тесно между собой переплетены. Вопрос состоит скорее в другом… Стоит ли это потраченных усилий, денег, времени и нервов, особенно если ничегошеньки не окупит себя? Не оправдает ни желаний, ни надежд? В этом кроется вся загвоздка. Пока сам не попробуешь, не узнаешь. Вот так и держат повсеместно людей в узде.

Мне на его безмятежном фоне, приходилось трудиться ещё с малых лет, но серьёзная работа подвернулась не так давно… Даже учитывая все наши с ним распри, я… не могу так просто взять и всё забыть. Ну просто не могу… Я всё ещё представляю нас вместе. Будто бы у нас всё хорошо. Будто мы живём без бед и забот… Такой мужественный, что… С ним не страшно очутиться чёрт знает где, и я больше чем уверена, он всегда найдет выход, где бы он ни был… Мне с ним в такие моменты до жути комфортно… Очень… стыдно признавать… Гораздо хуже другое осознание. Ты сама ни капли не изменилась. Осталась на том же уровне, как и была, даже после того, что он сделал. Не знаю, кого винить. Его или себя.

Будь он чуть менее привлекательным, я смогла хотя бы частично дать отпор самой себе, но… сколько себя не убеждай, Гиль всё равно не разонравится мне. В плане опрятности и внешнего вида — тут не получиться природу в себе убить. Этот человек всегда ухожен и с иголочки одет. Никогда не запустит себя, а если даже когда-нибудь и уйдёт в разнос — черты лица всё равно останутся прежними, даже с раздутыми щёчками. Пускай весь заросший с пивным пузиком — он всё ещё будет нравиться мне. Я-я-я… не могу забыть эти годы, которые… буквально вытащили меня с того света… До суицида я в жизни бы не дошла, но всё зараза постепенно к этому подходило. В отчаянии можно воплотить достаточно много глупых идей. Ванна, переполненная кровью — именно это мне и подошло…

Конечно, будь только одна приятная внешность и спортивная фигура — всё бы закончилось, даже толком не начавшись. Огромный на моё удивление, всплыл неожиданный плюс. Желание двигаться вперёд. Уж это точно меня удивило. Не сидеть на отцовском кармане, а самому курировать свою жизнь. Имея под рукой практически всё, он старался как можно… быстрее отпочковаться от благ семьи и съехать куда подальше… Могу понять его. С таким-то отцом я бы, и сама как можно быстрее из дома сбежала. С другой стороны, Гиль выбрал не самый лёгкий подход. В плане наук, с неба звёзд он точно не хватал, так и ещё на помощь от родителей можно не претендовать. Что толку, имея гражданство, если ты… не реализуешь его? Сидя на попе ровно, деньги не заработаешь. Гражданство — не рифмуется с лентяйством. Оно предназначено для дальновидных, способных людей. Ему ничего не остаётся делать, как принять все свои слабые и сильные стороны. Как можно быстрее залатать дыры и двигаться вперёд. Единственное, только способ достижения цели пугает… Варианты устранения проблем. Я очень за него боюсь. Он может начать зарабатывать не тем путём…

Ему, как и любому другому человеку, интересно новое, но только если это тесно перекликается с личными предпочтениями. В этом нет ничего плохо. Никто не заставляет вникать абсолютно во всё. Тут дело в другом. Он постоянно ищет доход или выгоду, а если этого нет — нафиг тогда нужно. Новые знакомства и дела — очень хорошо. Общение и дружба — прямо отлично, однако, если последнее не подкреплено определённым статусом, то и начинать нет никакого смысла. У него повсюду заложены инвестиции кругом. Потенциальные мешки монет. Тут прямо очевидно, по чьим стопам сын идёт. Вариант у меня только один. Озвучивать его я, конечно, не стану. Всё и так давно понятно. Я могу только помолиться за него…

Выбирая такой подход, путь получается скомканным, кривым и однобоким. Жизненные ограничения никогда не несли благую весть. Одно дело, когда ты сам до этого дошёл, сознательно откинув всё лишнее. Совершенно другое, когда со навязали стороны. По совершенно тупой причине, Гиль оставался оторванным от большинства хороших людей. Ему так «умные» дядечки подсказали. Я вообще, как мне кажется, случайно в узкий круг семьи попала. Этакая знаете… временная заглушка, пока парень не остепениться. Я для него — рабочий способ избегания некоторых… проблем…

Ему подавай суть темы в одном слове. Ищи для него окольные пути решения конкретного вопроса, но это же… неправильно. Когда я спрашиваю, почему он так не серьёзно относиться к происходящему, порой сказанные слова неприятно так удивляют. Ошарашивают. Настораживают с каждым разом всё больше. «Математика, цифры? Зачем? Деньги я считать и так умею, а большего мне и не нужно. География? Серьёзно? В своей стране я всё, а за границей — никто и нафиг никому я не нужен. Язык? Письмо? Разговаривать научился, а написать единожды инициалы — думаю смогу. Считай победа. Что там ещё осталось… История? У нас нет как таковой истории. Мы голодранцы. Мы — никто…». Любая наводящая мысль заканчивается в таком духе. Лучше подобные вещи вслух и вовсе не произносить. Стыдно становиться не только за него, но и за себя.

Не буду отрицать, что в ранние годы своей неокрепшей влюблённости, я сама мимолётно влюблялась в парней и мужчин однодневок. В последних совсем немного. Наверное, единственным по длительности, был наш дальний сосед, чем-то похожий чертами на папу. Он выгуливал собаку по утрам, а я частенько с ним пересекалась. Мужчина всегда меня приветствовал, а его пёсик радостно бросался в мои объятия. Всего-то хватило пару раз, чтобы влюбится. Мне… много чего не хватало… Заботы… Ласки… Любви… Я потом весь день о нём мечтала. Потом… тихо в подушку рыдала, а на утро оно… как-то само собой перегорало. Не без горечи и ненависти конечно, однако с каждым прожитым днём, становится гораздо легче… Спустя неделю он и вовсе выпадал из памяти. Я инстинктивно изменила маршрут в школу. Больше мы никогда не виделись, разве что, только издалека. То, как зарождается интерес и то, как быстро он затухает. Навсегда.

Иногда… мне очень не хватает папы… Особенно по вечерам… После его смерти не осталось хороших вещей, только… безумная куча долгов, погашение которых любезно предоставили нам. В тот день, когда его не стало, я больше полугода не могла прийти в себя, а мама, к сожалению, так и не смогла… Я часто могла услышать, как она за стеной напротив… проклинает его имя… Нам ничего не оставалось делать, как просто… выживать… В моей квартире всегда одиноко и пусто… Я ненавижу момент, когда мне приходится возвращаться с работы одной.

* * *

Я шла по центру города пешком. Наша запланированная встреча находилась не так далеко. После третьего перекрёстка от площади нужно свернуть в сторону конного памятника, а там по дороге дальше вниз. Миновать несколько узеньких улочек и продовольственный магазинчик на углу. Перейти в конечном счёте небольшой мост. Считай всё. Большую часть пути уже прошли. Остаётся только перейти на другую сторону проезжей части. Пройти немного вглубь во дворы. Там практически уже рукой подать. Идти чуть дольше минут… ну максимум десяти. Продольная улочка частного сектора заканчивается небольшим таким… сосновым бором. Если перед вами виднеется низина, значит вы 100% почти дошли. Ну не почти… Где-то… 78. Единственный неподалёку пригорок, означает правильный путь. Там-то всё рядышком и должно случиться… Это место навивает много… дурных воспоминаний. Я крайне не хочу возвращаться… одной…

Вечер плавно на глазах переходит в ночь. Людей становиться ну просто завались. Отовсюду колоннами забиты улицы до отвала. Чем ближе к полуночи, тем сильнее меня раздражают бесконечные ряды очередей. Добраться спокойно до центра практически невозможно. Реально, разве что протиснуться только на метро. Ну и пешком ещё можно хоть как-то вменяемо дойти. Все остальные маршруты всё, дохлый номер. Когда наступает время «отдохнуть и повеселится», начинается бесящий балаган. Пьяный ор. Оголтелые драки. Не представляю, как возможно нормальным людям близ центра спокойно заснуть. Дороги и улицы даже после 12 часов ночи, порой не утихают до 4-х утра. Это не люди, нет. Это крысиная толпа. И такое паскудство каждый, божий день. Даже понедельник нисколечко не помеха. Народу кругом ну просто… тьма… Мне некуда банально деться. Приходиться дуться на себя. Скудным шагом плестись до места пешком.

Пока идёшь, можно встретить разный типаж людей ко их тут не так много. Все как один кругом объединены одной целью. Желанием отдохнуть, вот только способы досуга лиц чуточку разняться. Не кардинально, но достаточно, чтобы кое-что для себя прояснить. О них и поговорим.

Так к примеру, первое, что чаще всего бросается лично мне в глаза — запах. Внешний вид порой… ни о чём не говорит, а сам гул толпы я давно научилась заглушать своей музыкой… чего не скажешь о запахе. Боже… Как же от людей порой мерзостно разит. Они по ощущениям пропитаны… нечистотами всех болот. После работы доходят до «кондиции» за целый день. Можно даже сказать, этакие… своеобразные куры гриль. Вместо приправ и специй — многочасовой пот вперемешку с дешёвым дымом от сигарет и паршивым алкоголем. Чувствуются местами нотки… перебродившего, тройного одеколона жировой прослойки. Он то уж прочно уселся на кожу. Лёгкий взмах ветра точно меня добьёт. Не знаю откуда человеки повылезали, но кафешные лавочки прямо-таки рвутся от бесконечного наплыва клиентов. Одни сменяют других. Запахи смешиваются. Становиться ещё отвратнее жить. Машинально хочется прополоснуться. Нехотя двигаюсь вперёд.

Обычно таким образом кучкуются далеко не самые затхлые собутыльники, а группа более-менее «усердных» работяг. Так они выпускают дневной пар после работы. Единственно верный и отработанный годами способ. Держаться как можно дальше от беснующихся жён. Не от всех так рьяно воняет, но те, которые злоупотребляют дурманом — выглядят паршивее всего. Общая усталость на лице смешивается с громкими речами. Обаяние через край, в сотый раз бьёт по ноздрям. Слова зажёвываются. Окончания проглатываются. Гадость без конца срывается с языка. Подобные индивиды отвратительнее всего ведут себя. Орут и гремят. Главное просто… не замечать, быстро проскальзывая мимо. Их внимание сконцентрировано на совершенно других вещах. Если тебя нет рядом под боком — ты совершенно не нужна. Если жертва и найдётся, значит не шибко здравого ума.

Их близкие коллеги по цеху отдыхают схожим образом. Чуть лучше ведут себя на публике, хотя смотрятся, тем не менее, странно и не менее… вызывающе. Они не так сильно галдят, хотя изредка, тоже могут реально напиться. Это самые обычные, нормальные рабочие, которым завтра нужно рано вставать. Лучшая как по мне рабочая характеристика — ответственность. От неё всё движется и плывёт. За себя, за семью, за коллег и за собственное дело. Отсюда очень часто возникают поиски сторонних заработков или выгодной работы. В большинстве случаев, такие люди не запариваются с поиском вменяемой одежды. Рабочая форма той или иной организации, обычно мелькает то тут, то там. От предыдущей категории людей различий мало, хотя тут претензия у меня другая. Люди просто… не могут разделить работу и нормальную жизнь. Им на себя попросту наплевать, раз они не в состоянии банально переодеться. Это меня и злит.

Я всё прекрасно понимаю, но элементарно одеть своё, порой не судьба. Не знаю, почему я так придирчива… Наверное, всё потому, что частенько грешу… сама… Выбор одежды для меня как… ритуал. Я очень серьёзно к этому отношусь. Да, это всё ещё мой сугубо личный опыт, но, когда вещь весит на тебе как… мешок не по размеру… меня аж трясёт. Тут уж выводы делает каждый сам. Мне лично крайне… неприятно, когда человек портит себя абы чем. Фасон. Цветовая тонировка. Принадлежность… Я во всем этом вижу огромное такое… клеймо и неважно, кто рядом сидит. Рабочий с «Горсвета» или рядовой из воинской части. Мне честно, всё равно. От невежд я стараюсь держаться как можно дальше. Они банально не могут снять с себя ошейник. Как приковали однажды, так и будешь до скончания времён покорной псиной служить. Банальное неуважение к самому себе, вызывает мгновенный рефлекс. Отвращение. Дрянной опыт. Их неряшливый этикет полностью уничтожает до нуля внешний вид. Единственный, как я вижу во всём этом плюс — чаевые. От неприхотливых клиентов, денежки охотнее оседают в моём кармане. Что ж… Приходится и себя терпеть…

Подобным образом поступают, безусловно, не все, но из-за массовости шума, открытых кафе и развлечений — складывается впечатление недалёкого народца, умеющего лишь прожигать жизнь и веселиться… Если более тщательно разобраться, то это… самые безобидные люди, что встречаются на моём пути. Косой взгляд или неумело отпущенная шуточка, не заставят меня дольше секунды переживать. Я просто пройду мимо, как ни в чём не бывало. Сделаю вид, что мне всё равно. Обвинять в плохом поведении глупо. Правильно, но бессмысленно. Для того и существуют подобные заведения, чтобы хоть… как-то отвести таким людям душу. Выпил парочку бокальчиков и ему хорошо. Потрещал немного языком. Барышню за соседним столиком приобнял. Немножко побуянил и всё, достаточно. Дольше положенного просто… не выйдет порезвиться. Какой бы ты ни был на сегодня победитель и король, завтра наступает рутина и привычные проблемы. Работа, дом. Циклично всё. Никуда ты не денешься. Самое главное не обращать ни на кого внимание. Идти дальше своим путём. Там, где уже сидит хотя бы одна женщина — конкуренции больше не надо. Я смело иду вперёд.

Граждане плюс-минус среднего достатка предпочитают более полноценные, крытые бары и рестораны. Оно и понятно. Там и обстановка гораздо комфортнее и люди поприличнее себя ведут. Шумоизоляция позволяет укрыться от гнетущей, уличной акустики. На фоне прозрачных витрин парочки уж совсем выглядят счастливо. За редким исключением мне встречаются одинокие персоны, правда и они кажутся достаточно довольными. Претензий к последним практически нет. Даже в самом гуманном обществе случаются… оказии…

Если затрагивать полную противоположность счастливых лиц… даже самая незначительная проблема как одиночество… играет в наше время далеко не самую последнюю роль. Быть одному не приговор, но… всегда есть это доставучее «но». Мозг постоянно сбоит. Его уже как в детстве нормально не перестроишь… В контексте постоянных событий я за собой наблюдаю… крайне гнетущую роль… С каждым возвращением домой мне хочется поскорее забыться.

Есть просто… Вот знаете, кругом на самом деле, много озлобленных людей. Не у всех жизнь сладка и не каждому хорошие попали карты в руки. Далеко не каждый напрямую ответит, но в душе, мы всегда чем-то недовольны. Нам всегда чего-то не хватает. Разница варьируется лишь в самой степени. Можешь ещё потерпеть или уже эмоции бьют по мозгам. С языка постоянно срывается вонь или бесконечно утопает пойло в горле. В крайних случаях дорываешься до кулака или… ищешь чего потяжелее. Поострее. Так начинается путь небытия.

Я правда не хочу обелять какую-то… определённую группу лиц, но не замечать очевиднейших проблем попросту не могу. Они вечно настигают меня как бы я ни крутилась. Закрыть глаза можно, что с успехом постоянно делаю, однако жить от этого легче не становится. Я просто, как и все, без конца множу боль даже не стараясь толком исправлять. Куда уж там до помощи. Я себе помочь не могу. Сама погрязла в куче собственных проблем. «Забухать может любой. Это не высшая математика». Так мне мама говорила. «Проще пареной репы». И то правда, вот только падать до уровня тупого скота, чисто морально не могу. Не хочу оскотиниться. Я не говорю, что каждый одинокий алкоголик погрязший в своих проблемах человек, просто… зачастую так оно и есть. Во всём виноваты сами люди. Люди. Никто иной. Ну не бывает «Просто так» или «Захотелось». Не бывает насильственных спаиваний без дула у виска или знахарских заговоров. Не бывает высших сил или божественного вмешательства. Есть только мы и больше никого. Есть только непреодолимая лень, детская беспомощность и обида. Обида что у тебя не всё как надо. Не так как у «нормальных» людей. Ну да… Депрессией отмахиваться каждый горазд… Да это я в депрессии всю свою жизнь живу и ничего. Кое-как справляюсь. Безусловно тяжело и горестно местами, но не настолько, чтобы сложить ручки и отправиться к праотцам… Всегда есть причина и у каждого она будет своя… Остаётся разве что… с нею смириться… Терпеть и превозмогать. Это всё, что нам уготовано. Вечно страдать… Как же мне от этого становится грустно… Тут уж обратно, как… повезёт…

Первое время действительно, стараешься не замечать случайные перепалки. Отчаянная ругань — это не моё. Со мной этого не случиться, а потом… проскочит как-то одно словечко. Потом два. Потом только и успевай от нападков матом отбиться. Лаешь как одичалая псина в ответ, а на тебя ещё свирепее орут. Опять буйный на твоём пути попался. Опять беда. Полностью подавленные в себе люди, ведут себя несколько иначе. Общая неопрятность ещё ничего, хотя полугодичный запой, уж 100% здоровью вредит. Рвота, кровоподтёки и засохшие на одежде экскременты, делу особо тоже не помогают. К ним просто… невозможно подойти. По-человечески обратиться. От них, извините, самому блевать хочется… Это уже совсем на обочине краха жизни. Они моментально выделяются на общем фоне толпы, так как наглухо глушат тягости и боль, не отходя от мусорной кассы… К сожалению, это довольно часто происходит, хотя и не в таких больших масштабах. В целом люди гибнут по одному… На задворках маленьких магазинов бесконечное число битого сырья. Либо там, либо в жилых закоулочках. Любая проблема может начаться с самого дорого бара, а закончиться в местных двориках, полностью загаженных в моче…

Кругом… очень плотный трафик, но даже так… я всегда мельком цепляю проблемных людей. Это нужно вообще слепым быть, чтобы очевидное кругом не замечать. Не распад общества конечно, однако опорожняться рядом на стену, некоторые индивиды без зазрения совести прекрасно могут быть. Я… я просто, видимо, не понимаю, какого это ловить кайф каждый день. Какой вообще смысл на секунду кайфануть, если проблемы после этого никуда не исчезнут? Их станет только больше. Это не ногти грызть, за что меня мама постоянно по рукам била. Это полный распад нервной системы. Это… пиздец… С нами столько… дерьма в жизни происходит, но, когда на твою жизнь посягают — это край. Вольности, бьют через края… Понятно… Тут у меня уже нет никакой жалости или сожаления. Обычные, обосранные оборванцы. Злые, недовольные, но кто же виноват? Точно не я. Не дай бог у тебя в кармане не окажется нужной монетки. Всё, считай беда. Готовы за лишнее слово на людях прибить. Та детская надежда и искренность, быстро перерастают в апатию и озлобу, если у тебя с собой ничего нет. Это не тот момент, когда трубы с опохмела горят. Тут конкретно просирается через уретру мозг. До основания расшатывается психика. Человек спустился на самое дно. Сил как таковых, больше нет. Желание измениться, видимо, то же…

Когда я вижу даже самый минимальный намёк — я кардинально перехожу на другую сторону. Делаю если надо круг, лишь бы напрямик не рисковать. Не дай бог ещё, что может случиться. Да, кругом всё ещё много людей, но даже так, всегда есть шанс нарваться на неприятности. Страшно каждый… долбанный раз. Толпа не даст разорвать тебя в клочья, однако, неумело пущенный под ребро нож, может очень быстро тебя… убить… Даже стабильный отлов толком не помогает. Всегда придёт на новое место кто-то ещё. Жизненные реалии стабильно готовят к потехам новых слуг.

Спроси меня ещё и о воспитании, я бы точно разразилась тирадой как минимум на несколько часов. Очередная больная точка на заражённом трупе. Распространённая категория недобросовестных людей. Заядлая кучка растущих матерщинников. Как же меня бесят эти сопливые придурки. Едва ли перешагнули за совершеннолетие, как уже моментально вошли в статус: «Дофига взрослые». Просто супер… У них мозг ещё со школьной скамьи толком не перестроился, а мнят и ведут себя как… законченное быдло. Да там зона по каждому через одного плачет. Осталось только… единожды обосраться и всё. Беды не миновать. Я их безусловно ещё жалею, просто… никто мне дорогу пока… толком не перешёл. Знают гады где ретироваться проще. Втихаря хулиганьё резвится. Гордится депортацией в не столь отдалённые места. Кичатся, хорохорятся, а как только поймал паршивца за руку — как обосранцы ведут себя. Милости просят. Ну-ну. На жалость всем своим видом давят. Грозятся разбитыми сердцами несчастных матерей. Вот уж кого действительно жалко, хотя опять же… в этом их вся вина. За все пороки детей будут отдуваться родители. Отвечать за свои последствия — самый наихудший итог.

Если всё же перебороть себя и сдать поганца, то через годик, а то и два, таки возвращается домой как шёлковый. Авторитет взрослых — больше не пустой звук. Не-е-ет. Ты больше не оглохнешь от хамоватого диалекта. Считай перед тобой стоит новый человек, хоть и частично обработанный. Местами даже сломленный. Покорный… Скрытые паводки может и остались, но теперь он трижды подумает, прежде чем взяться за былое. Вот так и погибают в зачатке начинающие борцы с дурманом. Банально страшно хотя бы… капельку в зубы взять. Доходит даже до того, что ассоциации с кормлением ребёнка молоком из бутылочки, моментально вызывают рефлекс. Чаще рвотный. Вот настолько они выдрессированы. Мозги ходят как по струночке. В мыслях гадость натворить и близко не появляется. Как только один такой опарыш становиться обратно человеком — весь мир кругом преображается. Снова чисты подъезды, площадки и дворовые лавочки. Нет больше свинушного срача под ногами. Наконец в мозгу начинает шевелиться хотя бы одна извилина. Затухает бойцовская кровь. Появляется желание… работать… жить… Даже… не знаю, насколько это оправдано звучит…

Хочу напоследок отметить ещё одну «условную» касту далеко не самых порядочных людей. Этакие… знаете ли… приставучие… Конкретно отдельный такой… мужской контингент. Мелкая прослойка ушлых доставал. Ещё те как оказываются любители познакомиться. Навязать себя. Обязательно под кайфом подкатить. Вот никто в здравом рассудке ума, не подходит на улице знакомиться. Это совершенно дурной тон. О какой такой порядочности может идти речь? Вот именно, никакой. Времена уже явно не те. И знаете, я права. Из десяти моих случаев, семь были ужратые, извините, в абсолютную говнину. Им на трезвую голову видите ли… стыдно подойди. Далеко не принцы конечно, но каждый второй мнит себя как минимум королём… Да уж… Всегда найдётся из десятка хотя бы один, который захочет утащить тебя в свою машину. Без таких видимо ну никак не обойтись. Ещё один попытается обольстить и втиснуться в доверие, а третий будет бесконечно преследовать и угрожать. Вот так мне в жизни «повезло». Либо со скрытым умыслом, либо душевнобольной, либо и того хуже… Маньяк. Все остальные нормальные люди — тихонько в сторонке стоят. У каждого своя личная жизнь и свои… мушки в голове.

Я-я-я.. правда стараюсь не отторгать новые лица. Честно. Я практически в любом случае даю людям шанс раскрыться, а там и… посмотрим… А вдруг реально повезёт? Вдруг случайное общение, поможет кому-то реализоваться в жизни? Даже если не совсем так, то хотя бы… надежда появиться. Надежда. Я в целом… снисходительно к таким нюансам отношусь, однако к сожалению, ничем хорошим подобные послабления не заканчиваются. Слишком заниженный у меня порог отказа. От этого я частенько страдаю. На меня всё чаще словесно давят и загоняют в угол. Уж лучше подыграть от безысходности, чем агрессивно вести себя. По крайней мере появится шанс запудрить мозги. Аккуратно улизнуть… Под каким только предлогом мне приходится увиливать от назойливых кавалеров. Бо-о-оже… Столько вранья, что прямо тошно слышать себя. Уж лучше так, чем стать очередной жертвой. Каждый раз обжигаюсь и снова иду на новый круг. Ненавижу себя за это. Ничего не могу поделать с собой…

Я бы и рада общаться только с нормальными людьми, однако со мной вечно знакомятся какие-то… аморальные уроды. По одному только виду из далека всё становится уже понятно. То, с каким предлогом ко мне подходят, чтобы завести разговор — честно говоря, вымораживает. И ладно бы только одна внешность… Оборот речи просто… на повал разит. Пошлятина и мат так и льётся с языка как опрокинутый чан… ссанины и дерьма… В такие моменты просто… оглохнуть хочется. Слушать не могу. Вот… честное слово. Это большая разница между сломанным голосом курящих пиздюков и матёрой бранью взрослых мужиков. Одни проскальзывают мимо. Другие чуть ли не дышат тебе в лицо. В общем и целом — ужратые в сопли, самоуверенные придурки. Каждый из них красавец, обольститель, победитель и что главное… лжец. В лучшем случае никудышный посыл. Грязный намёк. В худшем — отторгающая прямолинейность. Дай им случайно лишний повод не отстанут. До смерти замучают. До костей разгрызут.

Вот… перенаправить бы своё искромётное рвение в другое русло… каких тогда высот можно было бы достичь? Я думаю многих, но только не в этом месте. Не в этой реальности. В другой сказке. Конкретно эта жизнь, обстоит несколько по-другому… Тут похоть частенько затмевает и разум, и чувства. Глаза — горят. Губы невыносимо жаждут. Руки в койку желают поскорее уложить. Да чего уж там в койку… И за углом можно отблагодарить. Это ж какой оказывается царский подгон… В зубы лучше не смотреть, а то по ним и получишь. Отказ тут ну просто неуместен. Это своего рода… извращённая честь прогнуться под имбецильным уродом. В таких случаях, только побег может реально спасти. Плюс-минус крики. Крайне желательно горевать о пожаре. Больше шансов, что тебя люди услышат… захотят услышать, игнорируя пубертатный, девичий визг…

Я честно не знаю, что у людей таких на уме. Что-то там… остаточное барахтается в башке. На месте такого мужчины мне как минимум было бы… стыдно. Очень стыдно. Если совести у тебя нет, значит, можно позволить себе абсолютно всё. Этой стратегией данные индивиды видимо повально пользуются. Каждый раз про себя молюсь, когда по близости прохожу. Искреннее желаю, чтобы бы со мной всё было хорошо. Любые возгласы в спину ещё долго остаются висеть камнем на душе…

Я бы и не вспоминала про всё эти… обстоятельства, если бы на мне не была одета специфичная форма… кабаре. Даже лёгонький плащ поверх топика, толком не спасает от кривых взглядов. У меня просто… времени не было переодеться. К тому же этот звонок… банально застал врасплох. Прямо посреди работы вырвал.

Прохожие частенько посматривают на меня, когда иду в форме официантки. Некоторым даже не лень по несколько раз обернуться. С интересом пялятся назад. Наглецы даже не краснеют, хотя по правде говоря — нет ничего удивительного. Подобные дела обстоят очень даже привычно. Вопрос возникает лишь касательно моего возраста, хотя люди обращают внимание скорее на другое. Точнее сказать, на целый комплекс иных проблем. В таком наряде я выгляжу крайне… вульгарно. Стыдно… Очень даже, но местами не так сильно… К дурным привычкам довольно быстро привыкаешь, особенно когда они повально разят вокруг… Наряжаешься как игрушка, лишь бы себя прокормить. К этому моменту мне удалось в плинтус загнать самооценку. Ещё чуть-чуть и навсегда стану чей-то вещью…

Днём, скорее всего, мне никто не выскажет ничего плохого. Дедушки да бабушки немного разве что пожурят и возмущённо спросят: «Куда смотрят твои родители?». На этом как мне кажется, и всё… Другое дело наступающая ночь… Да-а-а… Тут совершенно другие возникают проблемы. Обращаются ко мне разве что… козлины. Им, наверное, кажется, что я ну просто обязана прямо на месте их обслужить. Вот… неважно за что. Хоть за выпивку. Хоть за сигаретку… Хоть за пошлый комплимент. Это крайне омерзительно. Они сравнивают меня с грязной девкой… Их похоть видна… издалека… Я уже говорила, что конкретно делаю при виде таких аборигенов. Не раздумываясь, перехожу на другую сторону проезжей части либо делаю круг с полным поворотом назад. В самом худшем положении приходится немного пробежаться. Снова приходится обидные словечки терпеть…

С моих слов может показаться, что обычных людей вечером практически нигде нет. Они как раз есть. Их что хорошо, абсолютное большинство, иначе бы весь социум давно развалился. Лично меня просто… в край достало, что ко мне без конца лезут какие-то… бесноватые придурки. Может я слишком критично ко всем отношусь, но на первый взгляд так всё и кажется. Выпивка, разлитая кругом. Брошенная еда. Окурки там же рядом на столе, а кое-где и битое стекло вместе с блевотиной под ногами… Последнее, что лично могу от себя добавить — как только уходишь от окраин подальше, весь этот бардак постепенно заканчивается. Чем ближе к центру, тем обстановка богаче, дороже и… цивилизованнее что ли. Я немного погорячилась, рассказывая про всё это, хотя… я и сама не нормальная, раз не единожды прихожу к примирению. Обратно видимо придётся… простить…

Жуткие, нескончаемые наплывы людей постепенно заканчиваются, как только вхожу в поворот по левой развилке. Большая часть пути осталась позади. Свежий воздух звучит как награда, после затхлых очередей. Только успеваешь обрадоваться, как обратно нужно ограничивать себя. Широкие, огроменные развилки проспекта, быстро сменяются простыми, узкими тротуарами стоит лишь свернуть не туда. На смену кочующего праздника приходят погруженные в ночной сон, пустующие офисы. Большинство лиц всё ещё стремиться к центру и только небольшие, малые группы, уходят вместе со мной пораньше. У всех нас есть одна единая цель — нужно нормально выспаться. Завтра придётся рано вставать. Я уже и сама чувствую, как хочется бесконечно зевать.

Место встречи с каждым шагом всё ближе. Мысли снова начинают путаться в голове. Вместо серьёзной, взрослой и продуманной до мелочей беседы, думаю, как бы за миг не сорваться и за одно единственное слово: «Извини» не простить. Теряется… вообще, как таковой смысл искупления. Зачем прилагать усилия, если эта дурочка и так идёт у тебя на поводу? С его стороны всё понятно. Ему крайне выгодно списать все свои ляпы на меня и на «вынужденные обстоятельства». Так нивелируются прошлые и будущие ошибки. Виноватой… всегда остаюсь я. Мне… невольно вспоминается наша самая первая встреча, лицом к лицу. Она буквально всплывает перед глазами, загораживая все мысли. Я могу думать только о нём…

Всё моё прошлое утыкано дырявыми планами… Нелепыми попытками случайно подкараулить и охмурить… Сначала, конечно же, пыталась застать его одного. Затея, изначально дурацкая. Он всегда был в кругу кого-то. Этого никак не изменить. Даже ненавязчивая попытка просто поговорить, постоянно каждый раз оборачивалась провалом. Вечно рядом с ним, кто-то да был. Мне банально не давали сделать и шагу. То один под боком крутиться. То… одна… У меня кровь в жилах стынет, когда подхожу к нему вплотную. Вот… бессменно вертится по близости какая-то… падла. Мне ни разу не удалось поговорить с ним наедине. Всё время кто-то да есть… Без конца снуёт повсюду вездесущая охрана. О боги… Как же хотелось их всех разом удавить.

Провал первых ошибок многое меняет. Либо остаёшься на прежнем уровне, либо прёшь как дура дальше напролом. Я вообразила себе совершенно… тупую, дурацкую идею… Начать полноценный разговор. Любой ценой. Вообще неважно как. Вообще… Естественно, сделала себе только хуже. Гораздо хуже, чем может показаться на первый взгляд. В голове всё идеально звучит, как отточенный годами план, а на деле — пф-ф-ф… пшик. Какая-то пустышка… Каждый раз молча за угол провожаю глазами. Это крайне бесит. Чуть ли не до истерики злит.

Неудачные попытки заговорить, разбавляются такими же неудачными кружками по интересам. Затея как оказалась тоже ерунда. Раньше мы хотя бы… вместе уходили. Следила по улице за ним. Осторожно. Издалека. А потом всё прекратилось. Стало как всегда только хуже. Я вообще лишилась свободного, послеурочного времени. Оказалась одна среди не пойми кого. Тут не то, что из знакомых никого даже не было, так ещё и обязательств целая гора. Одно только появление в музыкальном классе, неделями приковывало к месту. Надеялась и ждала. Он обязательно вернётся… Ну да… Его хватило разве что на один раз. Я же в свою очередь застряла там как заложник. Ели вырвалась по итогу. Чудом выперли. Посещения кружка до сих пор в кошмарах снится.

Поступать таким образом совершенно не красиво, хотя с другой стороны, зачем тогда насильственно держать? За какие такие заслуги меня терпели? И петь я не умела. И тембр грубоват. Из моих инструментальных навыков, только игра на ксилофоне более-менее терпимо звучала. В целом посредственна. Бесполезна во всём. Толку от меня ноль. И нот не знала, и гремела на всём подряд. Даже не представляю каким таким боком, глаза на мой «талант» закрывали. Скорее всего моя кандидатура была нужна чисто для отчётности. Для галочки. Ну, а для чего ещё терпеть? Спеть, не спою. Сыграть, не сыграю. Могу только таскать реквизит с одного места на другое и то в очень ограниченном варианте. Только сплошные хлопоты и больше ничего. Как финальный итог — желание постигать ну ни разу не возникло. Делала вид что училась. Маялась. В мыслях только как по быстрее слинять. В общем с божией помощью, выперли-таки промучав практически с целый месяц. Благодарности не занимать… Я действительно почувствовала себя счастливой за долгое время. Больше на такую уловку не попадусь… Ну да… Увы, но через некоторое время вляпалась… Опять…

Идея с кружками, изначально была глупа. Нет у меня столько храбрости, чтобы следовать за ним в каждый угол. И звучит тупо, и со стороны смотрится очень странно. Что-то на грани… преследования. Учитывая, что таких занятий не один и не два, было бы достаточно… жутковато находить мою тень в подобных местах. Очень даже хорошо, что страх пересилил дерзость. Будь всё немного по-другому… давно бы сумасшедшей нарекли. Вполне могли отправить в лечебницу, а то и вовсе перевести учится в другой раздел. Хорошо, что этого не случилось. Чуть было не подставила щеку под удар.

Помимо девочек хорового пения, были и другие вакансии на которые он иногда… обращал внимание. Честно, его прогулки, так и остались загадкой. Гиль посещал клубные мероприятия в поисках непонятно чего. Я так и не поняла. Либо искал занятие по душе, либо очередную… суточную девку. Очевидно, интерес тут быть может только один. Процентов… 80, везде превалировали девчонки. Цель ясна как солнечный день. Не понятно только одно: «Зачем заморачиваться, если всё есть?». «Зачем напрягаться, если и так всё дают?». Разнообразие. Наверное… И даже так, каждый неудачный заход, прекрасно щекотал неокрепшие нервишки. Я жить спокойно не могла. Всюду мерещились эти противные мегеры… Успевать за ним повсюду чисто этически нельзя, но и отпускать из виду тоже… не хочется. Вариант как всегда один. Аккуратно следить, чтобы не спалили. Приходилось по несколько часов в день караулить. То на улице за лавочкой. То за углом. Это всё, на что хватило фантазии и сил. Когда-нибудь этот бред всё же разъясниться.

Так или иначе, спустя очень много мучительных недель, результат всё же был. Из чуть более 10 различных мест, чаще всего он появлялся в бассейне. Около шести раз за месяц. Остальные превалировали в чуть меньшем количестве. Точно два раза в драмкружке. Я лично видела с улицы его силуэт. Окна в актовом зале одни из самых широких. Так же два раза на уроках искусства. В обоих случаях мелькали мольберты по живописи. Одно случайное знакомство по волейболу, куда его насильственно затащили и совершенно разовый случай в компьютерном отделе. Из последнего Гиль, кстати, вышел уже через пять минут. Выбор как по мне очевиден. Пришлось записаться в бассейн.

Именно из воды всё чаще объявлялась очередная подружка из женской команды по плаванию. Оно и понятно. Юные, подтянутые фигуры достаточно хороши. За мной данное место постепенно закрепилось, хотя побороть аллергию до конца я так и не смогла. Боже, какой на дворе век, а мы до сих пор хлоркой пользовались. Об ультразвуке можно было только мечтать. Ох уж жуткие эти… колики в животе. Пока кожа сушилась и страдала от перепада температур, боль в желудке доводила местами до немыслимой агонии. Это как… внезапное, острое чувство голода после дня без еды и воды. В жизни бы не подумала, что может такое случится. А вот случилось. Хлебнул водички разок, а через минутку кишки на кулак крутишь. Боль не то, что невыносимая, а скорее… противная. Режущая. Острая. Ешь как не в себе. Как будто никогда в жизни не ела. Пытаешься голод утопить в еде, хотя причина совершенно в другом. Хорошо, что пытки со временем ослабевают и оно как-то… уходит само по себе. Не хорошо другое. То, как советами пытаются излечить. «Не пей. Ты же не рыба» или «Рот и ноздри заткни». Действительно, жизненные советы. Вспоминаю и по сей день.

На тот момент я не была так хорошо знакома с Мирой, поэтому поход в её кабинет ознаменовал полную изоляцию от новых знакомых, хотя… Какие там знакомые. Даже спустя активных 3-х лет плавания, мне толком не удалось завести ни с кем минимальные, дружеские отношения. Чего уже говорить о первом дне. Самый первый поход в наш бассейн дал понять чётко и ясно. Конкуренция просто везде. В форме, в красоте. В исполнении навыков. Стресса в ближайшее время попросту не избежать. Захлебнёшься. Хуже себя на тот момент, я ну просто не испытывала. Лучше бы и вовсе не приходила. Ну да… Обилие восторженных лиц делали из меня незграбного тюленя на фоне спортивных фигур.

С горем по полам всё же приняли к себе с распростёртыми руками, однако осадочек остался… Девчонки, хоть и радужно улыбаются в приветствии, но при этом смотрят издалека как на откровенное дерьмо. Парни воспринимают тебя… скорее, как за обычную лохушку, которую в два счёта можно спокойно завалить. Тренера очень довольны притоку свежей крови, вот только в мыслях уже роится план. Какой именно затычкой ты сможешь послужить. Все цели, все амбиции — тут же моментально рушатся на глазах, когда борьба за местечковое внимание приобретает невиданный ранее размах. Нет ничего удивительного, почему Гиль так часто туда заходит. Столько концентрированной красоты в купальниках не увидишь больше ни где. Вот он свежий товар на лицо. Молодой. Без фальши и сопутствующей косметики. Нет… ничего удивительного что и тут не задалось. Ах, если бы поняла всё сразу… Состязаться с нуля на их фоне я банально не могла. Увы, осознание потраченного времени приходит несколько позже.

Как они не оправдывают твои ожидания, так и ровном счётом не оправдала их и ты. Люди не то, что постепенно теряют интерес, а вообще разочаровываются в тебе. Там одни сплошные работяги и победители. Никто не старается на интерес. Всем нужен результат, а у меня его нет. Я не хочу вспоминать о первом своём прыжке и позориться. Скажу так… Было стыдно, обидно и горестно… Что касательно синхронного плавания, сразу с порога так и сказали: «Сейчас мест нет, но, если будешь много стараться, то возможно, местечко мы тебе подыщем». Не то чтобы и обидно, просто… Просто такое отношение со всеми и во всём. Никто и близко ничего плохого в лицо не сказал. Нисколечко не задел. Ничего плохого не сделал. Со мной всегда были обходительны, как будто выполняли обязательную квоту. В любом составе должен быть свой гадкий утёнок. Некоторого бесконечно шпыняют, а держат лишь из жалости. Люди по отдельности не плохие, но сам в целом коллектив меня лично злит. Не будь никаких установок на медали, наконец бы нашлось подходящее место. Ага, щас. Опять попала в бесконечную петлю. Злится оставалось только на себя.

Знаете, а это ещё пол беды иметь просто стройную фигуру. Одной только фигуры в спорте крайне недостаточно. К сожалению, мы занимались именно… спортом. Отсюда такие требования. Для тебя бесконечно ставят новые планки и поголовно сравнивают со всеми. Вот уж где множится зависть и озлоба. Нужна и сильная, и умелая, и ловкая, и гибкая, и изящная, а тренировать с нуля, чтобы потом сбежала — мало кто хочет. Понимаю. Прекрасно их понимаю. По этим же критериям 100-метровые заплывы критически не подходят для меня. Остаётся выбор из двух. Прыгать бревном с трамплина в воду или получать через раз мячом по лицу. Я выбрала первое. Плескаться в лягушатнике можно только после всех кружковых дел. Время бы только на всё это найти.

Под самый конец выписки стало совсем уж худо. Я не продержалась и года, хотя держалась за своё место как могла. Вроде бы местами и поднаторела, но никаких весомых циферок не брала. Меня не то, что никуда больше не звали, а в прямом смысле открещивались. Пользы как таковой никому не приносила. Порою даже в известность банально не ставили. Ближайшие мероприятия, переносы и остальные прочие мелкие дела оставались банально в неведении. Как-то приду, а дверь в бассейн закрыта. Время тренировок перенесли. Хорошо. В иной раз там вообще плещется детвора. Дорожки основные открыты. Купайся сколько хочешь. Правда не понимаю, зачем нужно было вступать в команду, если кроме запаски больше ничего не светит? «Запаска»… Да-а-а-а… Так про меня за моей спиной говорили. «Заменить… крайне стрёмно. Тут не то, что очков не принесёт, так и ещё и дура пластом повалится с доски. Ненароком башку себе расшибёт. Отдувайся потом за неё». М-да. Вот так и продержали в резерве не дав выступить на публике ни разу. Считай… ради себя только и ходила. Ну да… Как на зло систему очистки поменяли после моего ухода.

Цикл всех неудач заканчивался коллективными отработками… Ни на йоту не помогло. Решение пропускать — оказалось самым наихудшим опытом в жизни. За мои прогулы по мимо меня отвечала лично… родная мать. Боже… Как же до сих пор за себя стыдно. Совершенно не то привлекла внимание. Не то. Буквально за два проступка, весь прошлый кредит доверия с концами исчез. Всё. Его нет. Стою в очереди на отчисление… Я… Я… Я просто поверить в это не могу… Ну не могу… Столько сил было потрачено… Времени… Надежд… И всё просрать одним разом… Нас с мамой чуть ли не насильно вели на расстрел. Условный хотя бы, что хорошо конечно, но самим падальщикам без разницы на чих костях пировать. Что особенно погано, вызвали в учительский холл. Уютным кабинетом директора тут и не пахло. Маленький такой кружок из коллегии учителей. Девять человек кольцом объединилось. Стыдно не то слово. Сволочи до истерики довели. До слёз… Будто я самый главный злодей школы. Кому-то прощают всё, а лично мне — сразу два выговора. За каждый из пропусков… Я не нашла в себе силы противостоять. Столько горечи, что невозможно проглотить солёным ком.

На момент сырости мозгов, хуже ощущения представить сложно. Всеобщее порицание вгоняет в такую таску и уныние, что толком не хочется даже жить. Мама ничего не говорит. Молчит. Только щёки краснеют. Кажется, вот-вот что-то скажет, но опять молчит. Вижу, как руки у неё за спиной чешутся. В очередной раз хочется дать мне по голове… Все нападки очень быстро заканчиваются, когда лицо полностью размыто в слезах. Наказание и исправление. В ближайшее время швабра и ведро мои лучшие друзья. Помощи ждать со стороны неоткуда. В очередной раз фактически одна. Рядом ходят разве что проверяющие… Мало что толком изменилось. Стало как всегда только хуже… Как же это наигранно звучит со слов подростка. Тем не менее ситуация сложилась… иначе.

* * *

Ветер с окраин становился чуточку сильнее. Хотя меня и защищал плащ, теплее не становилось. На открытой местности он особенно чувствителен, как нигде иначе. В привычном понимании порывы воздуха трудно назвать настоящим ветром, так как у нас скорее ощущаются лёгкие такие витки. Высокая влажность обманчиво создаёт благоприятную среду. С окраин без конца тянет сыростью. Её отголоски то и дело лениво пытаются поправить мою шапочку, однако сил в последний момент не хватает. Максимум на что способен местный штиль — помпончик поболтать… И в общем то да… Вязаная вещь ну ни капли не вяжется с общим… «стилем». Смотрится вычурно… Когда у мамы ещё были интересы и силы, она мне по одной такой шапочке в год на день рождения дарила. Целая коллекция на полочке собралась. Да, не особо подходит к наряду, за то прекрасно утепляет голову от местных холодов. Пусть и не самая красивая, за то любимая. Самая ценная вещь. Особенно ею дорожу.

Если взять в расчёт неожиданные холода, я бы без плаща окончательно замёрзла. Надо сказать, отлично прикрывает торс, хотя… общей длинны, всё же недостаточно. Как ни крути, низ едва ли прихватывал бёдра. Их ни капельки не спала коротенькая юбчонка. Озноб от самых пят до колен насквозь колотил. Сколько не окутывай себя, ноги всё равно останутся голыми. Сетчатые чулки не спасут. Нулевая польза. Крайне сомнительная красота. За них как ни странно, мне стыдливее всего. Они в первую очередь вызывали у людей плохую ассоциацию с другим родом деятельности. На работе может и ничего, но вот на улице… ну не могу всё ни как привыкнуть. Меня саму коробит, когда смотрю на сапожки сверху вниз. Один плюс — с обувью не прогадала. Если бы пошла в туфлях на шпильке, тогда бы окончательно закрепила стереотип.

Неровный ландшафт местности вечно упирается бугром в пятку. Шла через раз то криво, то оступаясь, то шатаясь, то перескакивая с кочки на кочку. Дорога просто отвратительная. Её считай и нет. Отголоски застройки утыканы повсюду, однако фундамента для очередного торгового центра пока ещё нет. Вперемешку валяются кучи стройматериалов и мелкой техники. Из некоторых, особо широких ям, кончиками торчат вкопанные столбы. Они особенно нагоняют неприятной жути. Под конец вечера смотрятся как хаотичные рядки дешёвых, надгробных плит. Там, где вчера ещё можно было нормально пройти, уже сегодня мешает гряда заборов. Где-то сплошные и увесистые. Где-то просто несколько наспех сколоченных досок. Приходится бесконечно юлить и протискиваться. Скакать вприсядку от одной тропинки к другой. Перспектив обходить кругом попусту нет. Ты по щиколотку утонешь в рыхлой земле. Если не грязь, то мусор оставит на тебе слизкий след. Времени почти не остаётся.

По сути, я находилась в огромном таком овраге, где выход на поверхность ознаменовался ближайшим пригорком ввысь. Место если подумать элитарное. По людским меркам в шаговой доступности от центра до близлежащих красот. Речка. Парк. Беговая дорожка. Детсад. Школа рядышком в пяти минутах ходьбы. Всё бы и ничего, но к сожалению… вся эта обстановка, осталась в далёком прошлом. Лет так… 20 с лишним уже прошло. Нынешние отголоски теперь повсюду под ногами валяются. Где-то сквозь пожёванную траву, небольшим кусочком асфальт торчит. Где-то рядом чахнет гниющий пенёк. Речку давно осушили. Лесной ландшафт прировняли к нулю. Теперь это место больше похоже на перепаханное поле. Если жизнь раньше была, то сейчас её нет. Я не знаю по каким причинам проект канул в небытие. Между красотой и пользой, всегда в споре побеждает бабло. Так было и так будет… Так есть.

Возможно, затея изначально была не столь перспективна, тогда какой смысл было вообще начинать? Минимальную инфраструктуру построили для жизни, а про человеческие подходы к объекту как-то… забыли? Либо спускайся в низину хрен знает где под мостом, либо прокладывай свой путь исключительно через центр. Всё. Больше безопасных спусков нет. Остаётся только сквозь кусты и заросли рисковать. Где-то выше. Где-то ниже. Один хрен овраг. Чтобы спустится приходится падать. Советую всем в быстрой попытке самоубиться… Нет.

Вот… честное слово не представляю, по каким таким конкретно причинам, строители не удосужились устранить хотя бы… минимальный риск. Ступеньки человеческие поставить. Да даже поручень временный хотя бы соорудить. Кругом же сплошная котловина. Хоть на карачках ползи ввысь. На заднице вниз катись. Круть одни словом… Я столько… шишек себе в детстве набила. Не счесть. Либо импульсивно рискуешь, либо монотонно идёшь в обход. Благо, у нас дом стоял на равнине и всё равно меня вечно тянуло в овраг. Куда все смелые детишки линяли? Правильно, в обрыв, чтобы няню при подсчёте детей инфаркт схватил. Забор примитивнейший. Только ленивый не проползёт. Ленивый скорее предпочтёт наш местный подкоп. Да-а-а… Были времена. Удивляюсь, как мы дружно не убились.

Хоть и всё детство, я практически всегда была паинькой, однако… в один дурацкий день, у меня всё-таки… прекрасно получилось расстроить родителей. Причём глубоко. Дело было так… После садика за мной обычно приходила мама, но в этот раз почему-то пришла не она, а отец. В общем не суть… Одна из главных претензий: «Почему ты не появляешься дома?» заострялась больше на мне, хотя венцом всех проблем, всегда считался он. Если бы его появления были гораздо чаще чем пару раз за месяц, то и мама бы сохранила свой… исхудалый остаток сил. Сколько… впустую потрачено нервных клеток. Сколько криков. Сколько нападков на меня. В конечном счёте весь конфликт… просто спускался в прорубь. С молчаливого согласия… отца… М-да… Отношения… просто супер. Оба гасятся друг об друга. Искры всюду летят. Только и успевай маневрировать, лишь бы самой не получить между делом по шапке. Положительных эмоций практический ни у кого нет. Неудивительно, что и окружающие… болеют нашей заразой тоже. Я начинаю со временем некоторые мелочи… подмечать…

Его случайное появление впервые, ставило некоторых людей в тупик. Няня по старше, лет так… приблизительно за 30, вообще кому попало деток в руки не давала. «Вон, мужик какой-то припёрся. Вы кто?». Тут либо словесно доказывай родство, либо документ имей на руках. Со стариками несколько проще, однако всяким… усатым дядькам, проход практически закрыт. Вот так зарождался очередной, бессмысленный конфликт. По моему лицу всё очевидно, но девушка крайне не хочет свою позицию сдавать. Это… так сказать… манипуляция ребёнком. Твоё мнение легко вкусняшкой заранее подкупить, а вот доказать кто из двоих взрослых псих, это нужно ещё постараться. Папа старается держать себя в руках. Естественно, ему это не удаётся. Тихо уходит со мной про себя матерясь. Не способность договориться ставит крест на таких местах.

Поговорим наконец о самом падении… Упала я… по его вине. Частично. Он настолько боялся старшую няню, что караулил меня у детсадовских ворот. Вот уж где действительно можно заподозрить неладное. Как минимум около часа прождал, так как забирали мой вялый труп чуть ли не последним. И то лишь благодаря тому, что я сама вместе в няней помладше вышла к калитке. Так бы он сам хрен зашёл. Маму бы пришлось вызывать… Всё бы и ничего, но тут обратно вскрывается очередная проблема. Желание угодить. Само по себе дело не шибко то плохое, лишь бы никому в ущерб. Урон, как и предполагается, я взяла на себя.

Я многое могу стерпеть, но, когда папа ввязывается в разговор — хочется, как минимум удавится. Это не просто вежливое общение. Нет. Это самое грязное подлизывание. Игра на людских страстях. Если не клиент, то хотя бы бесплатная рекламка. Настолько… сильно ему хочется угодить. Точнее определённую мысль в голову продавить. Ничего удивительного, что уши от его болтовни вечно вянут. Я хочу вырваться, а он как на зло держит меня при себе. «Это не вежливо. Не надо вести себя так». Ага… Ну да. Папа просто… не способен работу от жизни отделить. Самый худший пример назойливого маркетолога. Вежливость паскуда подкупает. Крайне… некрасиво отказать такому охламону. Этим и пользуется.

Шлёпнулась… Спиной прокатилась по горке вниз… Вместо того, чтобы зубы заговаривать, за ребёнком нужно… следить… И вот что странно… Я ну ни разу не падала до этого. Сколько раз удачно сбегала, но не падала, а тут… А тут просто захотелось на зло всем шлёпнутся с горы. Проверить так сказать, какового это. Лучше бы не проверяла. Чес слово. Можете даже не спрашивать, на что было похоже моё серебряное платьице. Порознь травы смешанная с разрыхлённой землей. Продольные полосы в длину всего тела. Эх-х-х… Крокодильи слёзы… Обидно просто… Не могу… Ссадины то заживут, а вот платьице нет. Хана ему. Досадно конечно, но это далеко не всё. По-прежнему ни черта не понятно, за что меня мама ремнём по заднице лупила. За порванное платье, за ушибы или за то, что дрянная копия отца? В прошлый раз мои проказы обошлись гораздо дешевле. Шлепком на сдачу прошлись по попе разочек и больше ничего, хотя на тот момент… я почти… утонула…

На самой верхушке холма печально горевала полуразваленная постройка. Красивое по-своему место, правда далеко в прошлом. Сейчас… скорее привычная на окраине разруха. Таких ветхих хибар не так много, поэтому каждая из них чётко впивается в память. За своё детство я видела примерно три. Садика… два и одна школа. Не знаю, о чём это говорит… Весь общий вид становится куда мрачнее, когда в округе исчезает последняя трава. Ни о какой растительности не идёт больше речи. Осушение и засуха сделали своё. Даже пожухлые корешки сорняков и те испарились. Никакого намёка на былой сад. Смех и радость детей представить себе крайне сложно. Обычная такая… свалка на скончании времён.

Малюсенькую улочку за холмом, где мы раньше жили, довольно быстро закатали. Вместо пяти домов, теперь стоит большой один. «Зелёная коробка». Так её негласно прозвали. Сама она не зелёная, но крыша и обильные по периметру заборы, достаточно едко выкрашены. Высоченные на столько, что видна лишь макушка здания. Уже от одного такого вида становится дурно. Дополнительной жути нагоняет другой факт. Кому именно пребывание здесь уготовано. Будущим уголовникам. Детям…

Прогуливаться по таким местам под вечер крайне не рекомендуется, но я пошла. На подходе к пригорку всё чаще мелькают пустые бутылки и упаковки из-под еды. Излюбленная точка молодёжи на отшибе. Ни на йоту атмосфера лучше не становится. Место с примирением вяжется всё меньше. Развалины сами за себя говорят. Неприятно становится настолько, что последний отрезок пути, я просто бегу к горе. Сердце бьётся в несколько раз чаще. Остаётся только взобраться по склону вверх.

В отличии от детства я буквально за секунд… пять покорила вершину. Перескочила первые кочки. Мигом пронеслась по протоптанной годами почве. Частая отдышка — это сущая ерунда в сравнении с запачканными сапожками. Вот уж где реально беда. Грязи особо нет, но вот подошва… Не будь в сумке салфеток, напрочь рехнулась бы. Между нами оставалось чуть меньше минуты ходьбы.

Не вижу никакого смысла заострять на площадке внимания. Крохотный пустырь без ничего. Вообще, хотя нет. Вру. Через тридцать шагов, в пригорок впаяны те самые, недостающие ступеньки. Действительно, то самое место, где они реально нужны… Наверняка весь бюджет садика разворовали, раз хватило всего на пять полос… До встречи оставалось секунд тридцать…

Гиль стоял на задворках разрушенного здания. Небольшое. Прямоугольное. Одноэтажное. Без особых излишеств и красот. Самая обычная постройка с той лишь разницей, что уничтожена добрая половина. Оно как бы разделено пополам. Грубо. Наискосок. С.. вывернутыми на изнанку «внутренностями». Складывается ощущение, что его били строительным шаром. Одну часть снесли, а другую почему-то забыли… Всюду разбросан кирпич разными кучками. Битое стекло утыкано под ногами. Из массивных плит торчит кривая арматура… Крыша провалилась. Окна все выбиты. Чернь, ползущая по стенам, смахивает на пожар. Обстановка складывается очень печально. Закрыть на беспорядок глаза можно, но чисто по-человечески трудно смотреть.

На фоне копоти и грязных кирпичей, Гиль… ничем таким специфическим не выделялся. Он как специально оделся во всё серое и чёрное. Понурый взгляд. Белые кроссовки. Подпинывает между делом разбросанный песок подошвой. Настроения явно нет. Осанка вся изогнута. Плечо частично опирается на ствол засохшего дерева. Его мне почему-то жалко больше всего. Оно просто… погибло со всем окружением. Сгнило. Растрескалось… Про листву и речи быть не могло. Я помню какое оно было высокое, пышное… Раза… в четыре точно превышало высоту школы, а теперь… А что теперь? Горелое бревно чуть выше человеческого роста. Когда-то нижние ветви с лёгкостью дотрагивались до крыши, но то было очень давно. Сейчас это очень массивный пенёк, который так до конца и не выкорчевали. Часть корней из-под земли угрюмо наружу торчит. Вся обстановка вызывает во мне сильное сожаление. Чувствую себя виновной во всём.

Только я стала вплотную подходить, как он в свою очередь очень медленно побрёл к качелям. Увы, но они тоже пострадали. Потеряли свой изначальный вид. Синий оттенок где-то затерялся под слоем ржавчины и угольной черноты. Более-менее… ценный инвентарь давно растаскали. Остался только ненужный хлам гнить. Последними, на сколько мне помниться, воровали игрушки. Немного… о них поговорим…

Первое время, точно помню, работал сторож. Лет… семь назад, ворота были ещё целы. Охранять по сути было уже нечего, однако каждую ночь там кто-то да копошился. И не, а бы какой щупленький, пожилой смотритель. Печати таинства срывал страшный… бугай. Так по крайней мере очевидцы говорили. Ага. Ну да. Какие ещё придурки попрутся на заброшку? Очевидно дети.

Слухи ходили разные. По большей части сплошная чушь. Единственная их заслуга — до нас даже доползли, а мы между прочем, чуть ли на другом конце города учились. Людям попросту заняться нечем. Вот они и генерируют днями очередной бред. Для ребёнка это целое событие посмотреть скажем… на горящий дом лишь бы не твой, но меня такое празднество… бесит. Глазеет на несчастье целая толпа. Некуда тупым зевакам деться. Стадный инстинкт к поглощению огня. Прямо аж… всю трясёт. Поколотить людей хочется. Подобные мероприятия напрочь игнорирую. Единственным исключением стал мой старый… дом…

Сейчас уже трудно сосчитать сколько раз нам предлагали сбегать в детский сад мальчишки. Их как магнитом на приключения тянуло. Сколько пустого трёпа. Сколько бесполезной болтовни. Это на языках они герои сражаться, а как пойти на дело, так сразу ссуться в штаны. И заняты, и некогда. Дела. Уговорить вообще хоть кого-то — практически бесполезное дело, поэтому… я всё организовала сама. Да, у меня есть некоторые… лидерские задатки. Выцепила двух самых яростных крикунов. Перед всем классом заставила себя после школы проводить. Все бури и нагнетания тут же утихли. Поймать на слове, это не ерунда. Слово «пацана» очень глупая замашка. Манипулировать неокрепшем мозгом проще не бывает. До конца дня как плюшевые себя вели. При всех опозориться наверняка страшнее смерти.

Самое главное в этой ситуации обозначить ключевые рамки. Не красть. Не шуметь. Идти быстро и в случае опасности так же быстро слинять. Пойти на отшиб в ночь — это уже совсем дебилом нужно быть. Мы договорились добраться хотя бы за вторую половину дня. И знаете, что… ничего. С пересадками конечно, но у нас всё получилось. Главная беда заключается в другом. Мальчишки — всегда остаются мальчишками. Возраст с каждым годом всё меньше помехой служит. То они тихие, будто готовые в любую секунду удрать, то опять резвые. Про уговоры вообще молчу. Как только увидели эту чёртову гору, всё. Башню напрочь снесло. Я им больше не нужна. Сопроводила и на том спасибо. И дура, и отвали, и: «Кто тебе вообще поверит?». Сложно на что-то большее претендовать, хотя, опять же, в свои 12, уже в полной мере помогала отцу. Как всегда, повезло далеко не всем.

Страх как по мне — один из главных двигателей прогресса. Каких только открытий и глупостей не делали люди в момент стресса. И у нас ровным счётом было так. Как бы детишки ни кичились друг перед другом, а без поддержки со стороны, обойтись ну ни как. Заходить на авось крайне стрёмно. Тут то как раз пригодилась и я… Мне досталось почётная роль: «На шухере стоять». Боже… как же это дико отстойно. Скучно не то слово, так и помощи от меня ровно ноль. В отличии от них, своё слово сдержала, правда делала всё… спустя рукава.

Вот честно, никогда не понимала, зачем нужно вообще воровать? Да, не от хорошей жизни. На пропитание. На бухло. Плюс ко всему — некоторые вещи можно реально за дорого продать. Для кого-то это доминантность и своего рода хобби. Для некоторых прямая возможность сесть за решётку, но главное… зачем? Зачем… вообще красть кислые яблоки? Ну правда, зачем? Это какая-то… повальная болезнь детства. Витаминов мало… Адреналина мало. От дворника с метлой хочется побегать. Ещё понимаю… спелую ягодку сорвать, но забивать кислятиной рюкзаки — это уже перебор. Красть чужие, старые игрушки, кстати тоже. Особенно в таком непонятном месте. Мелким раздолбаем было всё равно.

Не знаю, что конкретно случилось после нашего отъезда, но со временем наш район… полностью перестал быть… Это крайнее свинство разворовывать на почве людских трагедий. Вот… вообще не важно что. Чувствую, будь рядом захудалый ларёк и туда бы просочились слизкие ручонки. Гаражи палить — тоже подростковая затея. В карманы совать всё то, что на видном месте плохо лежит. Любая потеха заканчивается либо пакостью, либо провалом. Мальчишек всегда тянуло на не пойми, что. Моя работа ограничивалась собиранием камушков через решётку забора. Вот в принципе и всё…

Любой, даже «идеальный» план — обычно ничем хорошим не заканчивается. Всё быстро идёт наперекосяк. Наши ребята очень большие мастера влипать в передряги. Для большей продуктивности они к несчастью объединяются… То в больницу пойдут с использованными шприцами из мусорки играть. То внезапно попрутся на водоканал на гнилых поддонах плавать. То кого-то надоумят поджечь старый сарай, а кто-то вместо рыбалки на болоте, поранит себе ногу. Априори данные мероприятия не имеют положительного конца. Всегда хотя бы один мелкий засранец получает по жопе. Даже если удача не обходит стороной, она внезапно может закончиться на заборе. Кто-нибудь обязательно себе штаны порвёт. И ладно штаны. Самое худшее, что мне рассказывали — одному мальчику остриём распороло ногу. По самые мышцы на икре. С тех пор я откровенно… побаиваюсь остроконечных пик, а что касается игрушек — очередная, дурацкая идея. «Тут днём нет никого». «Чё ты ссышь?». Ну да… Детские визги и взрослый крик. Скорее мат. Одного кажется даже поймали. Желание ударится в ностальгию у меня сразу отняли. Больше я к такому покровительству и близко не прикасалась.

Гиль как специально не обращал никакого внимания. Очень даже хорошо. Вовремя удалось подсобраться. Поправила волосы. Выпрямила осанку. Счистила наконец грязь с подошвы, но что самое главное — выровняла шапочку. Она вечно у меня сползает с башки. Любой, вполне адекватный человек, даже за такой мелочный жест, как минимум бы дал похвалы. Даже самая скупая улыбка, уже бы с лихвой покрыла все затраты, но нет. Он этого не оценил. Нога поддерживала противный скрип. На каждую мою попытку сказать, движения становились ещё сильнее. Голос предательски продрог. Губы онемели. Не поднимая головы, первыми послышались его слова:

— (Угрюмо) Привет… — качнул ногой. — Нормально дошла?

Голос прозвучал явно подавленно. В такие моменты жалость усиливалась троекратно. Я крайне боялась за раз всё простить.

— (Неловко)…Гиль, ты это… Прости. Я не хотела заставлять тебя так долго ждать. Я слишком поздно вышла, а в такое время знаешь, транспорт очень плохо ходит… Вот и опоздала… Слегка… Можешь… не скрипеть пожалуйста?

— (Удручённо) Не важно, — остановил качели. — Ты не виновата… Мне не стоило тебя беспокоить. Извини… В следующий раз обещаю, место будет гораздо лучше… Какой-нибудь там… ресторан к примеру, или…

— Нет-нет, всё нормально, просто…

— Забудь. Я не сержусь на тебя. Я тут не так уж и долго стою… Было, знаешь… о чём подумать… Вспомнить кое-какие… вещи…

Гиль всё ещё стоял на своём месте. Голова всё ниже тяготела к земле. Ноги в свою очередь скользили под наклоном. Ствол дерева не давал нормально упасть. Он постепенно скатывался вниз. Действия неуклюже намекали, кто именно во всём виноват.

— (Неловко) Слушай… (Настойчиво) О чём ты хотел поговорить?

Как только слова хоть на немного, но стали жёстче — тут же преобразился. Распрямился внезапно. Лихо подобрел. Не стал больше никаких интриг таить и просто… обнял меня. Подошёл и обнял. Вот так просто. Обычно, это я за ним как прислуга вечно гоняюсь, а тут ему захотелось самому сделать шаг. Такая мелочь, но… дико приятно. Это не абы какой дружеский захват, а полноценные, любящие объятия. Внутри аж прямо всё… горит. Приятная дрожь пробегает по телу. Тепло и мурашки. Ощущение такое, будто снова повеяло любовью. Как в самый первый раз. Скомкано, неловко. Местами неуклюже, но за то так знакомо. Именно в такие моменты искренности готова… за раз всё простить… Последняя щепотка любви. Всё должно закончиться на этом месте…

— (Нежно) Знаешь… — ещё сильнее прижалась к груди, — ты совершенно по-другому ведёшь себя, когда мы одни… Поэтому ты мне нравишься. Поэтому я… люблю тебя, — прошептала мягким голосом в конце.

Вполне очевидный поцелуй ровно попал в губы, хотя ей пришлось самую малость привстать на носочки. Данный эффект никакой эмоции не выдал. Лицо парня каменным взглядом продолжало смотреть в тишину.

— Тебе не понравилось? — смущённо спросила счастливая.

— Нет, — поднял наконец глаза. — (Ухмыляясь) Ты как всегда была на высоте.

— (Возмущённо) Здесь нет ничего смешного. Я крайне не люблю, когда ты подшучиваешь надо мной… Тебе давно пора меняться… Задолбало… Ну правда…

Очередные морали мелкой рябью пробежали по мышцам лица. Ладони едва ли сдерживали себя лишь бы не подавать намёка. Самое обычное поглаживание постепенно перерастало в маниакальное стачивание мяса и костей. Становилось не сколько жарко, а скорее больно. Боль, нарастающая в плоскостях. От ключиц и лопаток, до рёбер и поясницы. Всё это он хотел разорвать. Потом сжечь. Столь опрометчивые мысли ограждало лишь юное тельце, дрожащее в руках. Всё могло сорваться. Искренняя улыбка за миг убедила, что это был своего рода массаж.

— (Неловко) Гиль, я.. всё понимаю, но это же на самом деле не так сложно. Ну что ты теряешь от этого? Что? Я всего-то прошу бросить эти дурацкие забавы. Ну хоть немного. Ну на капельку повзрослеть. Мне… — подняла голову, — правда, тяжело понять, почему ты стал агрессивнее, но прошу, — дотронулась пальчиками до щеки, — ради меня, изменись хотя бы чуточку. Я не прошу резких изменений, просто… просто стань более… человечным… И всё. Не нужно больше прибегать к насилию, правда. Я хочу обратно увидеть тебя прежним, — аккуратно поправила его волосы, — добрым мальчиком, которого я полюбила… (Улыбчиво) Мне бы ещё хотелось слегка подкорректировать твой стиль… хотя знаешь, это не важно. Тебе всё идёт. Лишь бы самому нравилось носить… Ну так что… Договорились?

— (Медленно) Ну-у-у-у… — неохотно помотал головой, — если ты так… настаиваешь, я могу измениться. Прямо сейчас… Нет смысла больше откладывать. Перед тобой, — вздохнул, — новый я…

— (Радостно) Так, о чём мы хотели поговорить, м-м? Я вся во внимании.

— (Устало) Как ни странно о нас… Об отношениях… Знаешь… — повертел головой, — а мы уже довольно долго встречаемся. Года так… три уже, наверное, прошло… И действительно, наша любовь вышла на новый уровень. Я правда хочу разделить этот праздник с тобой…

Если радость после услышанного переполняла её сердце, то у него внутри будто всё сдохло. Куча мыслей роилась в голове. Одна хуже предыдущей. Увы, но момент настал. Определяющее мысль слово. Кто-то собирается взлететь. Кто-то готовиться кануть вниз. Приятное томление в ожидании чуда, подстёгивает воображение и интерес. Считанные секунды прежде чем всё сотряхнётся.

— (Шёпотом) Я хочу, — наклонился ближе к уху, — чтобы мы трахнулись, прямо здесь, — поцеловал в мочку уха, — и сейчас.

Реакция не заставила себя долго ждать. Ошарашенная фигура отшатнулась чуточку в сторону. Удивительно, что вообще выпустил из рук. Человек буквально застыл в ступоре. Это совершенно не то, что хотелось услышать. По большей части понадобилось около 10 секунд, чтобы немного прийти в себя.

— (Растеряно) Гиль, я… я… Я конечно, всё понимаю, но я, ты… мы-мы-мы… Мы ещё не готовы к такому шагу. Это как-то… неправильно… Слишком быстро. Мы же ещё не… точнее, я всё ещё (смущённо) не женщина… Мне трудно делать этот шаг. Я несколько… боюсь…

— А чего тут трудного? — спокойно ответил. — Раздвинула ноги и вперёд. Это же не на скалу в сланцах взбираться. Сняла трусы и делов-то. За всё остальное — не переживай. (Довольно) Я охотно сделаю всё сам… Бля, — осмотрелся. — Был же недавно… диван… Вот же суки стащили… Ну ничего. Чего-нибудь сообразим…

— (Взволнованно) Не-не-не… — на шаг отступила назад. — Я сейчас просто не могу… У меня эти… ну дни…

— Ну и отлично, — улыбнулся. — Тогда и гандон не понадобится. С тобой ничего серьёзного не случится. Ну максимум в животе немножко поколет и всего. Поверь, — на шаг подошёл ближе, — ощущения стоят того. Один раз попробуешь и понравится на всю жизнь. Это же легальный кайф! Что тут такого? — развёл руками. — Этим все поголовно занимаются. Все. Только мы с тобой вечно буксуем на месте. Поверь, в этом нет ничего страшного, просто… в первый раз это нужно немного… распробовать… Перетерпеть… Тебе… очень понравится. Клянусь.

— (Неуверенно) Я-я-я… Я правда, не меньше твоего тоже этого хочу, но… не здесь… Не так… (Расстроено) Не так я себе это представляла…

— (Удивлённо) А как? Ну, а как? Извини меня конечно, но нахера ты как шлюшка оделась? — ткнул пальцем. — Я-то думал, ты в знак примирения, хотела меня прямо в писю отблагодарить… Я чего-то явно не понимаю… Ты что, больше не любишь меня?

— (Испуганно) Люблю! Ещё как люблю!

— Тогда в чём проблема? В чём? Я честно, нихуя не понимаю… Чего ждать то? Когда с неба упадёт звезда? Не хочешь трахаться на голой земле? Так не проблема, — расстегнул молнию. — Я куртку под жопу постелю. Будет очень даже удобно… Ну же, давай, — разложил на земле, — харэ ломаться. Будет норм, — хлопнул ладонью, — отвечаю.

— Я не… (Настойчиво) Я не хочу заниматься этим на голой земле среди рухляди и прочей ерунды… Я хочу в нормальной, человеческой обстановке… Как минимум в отеле, после вкусного ужина и… бокала вина… А ещё…

— Какие же мы капризные боже ты мой, — перебил. — Да это же романтично на природе, — руками обвёл вокруг себя. — Как ты не понимаешь. Тем более, скоро станет темно. Сияние звёзд… Да ложись ты, — ещё раз хлопнул по куртке, — а то я ща в майке околею… Первое время будет немного неудобно, но потом мы быстро разогреемся. Сама после нескольких толчков всё лишнее сбросишь. Ну же, давай, — махнул к себе, — не ломайся, а то я откровенно заебался тебе угождать.

— (Истерично) Я не буду!! — рьяно взмахнула руками. — НЕТ!!!

— Ладно, ладно, — испуганно встал, — ты главное не ори так сильно, а то жуть как раздражает. Я только, вот что не могу понять, — подошёл чуть ближе к фигуре, — если у нас схожие желания, тогда… зачем их отторгать? М-да, — осмотрелся по сторонам, — для первого раза… и правда не самое романтичное место. Малость перегнул, признаю, но за то… За то сколько воспоминаний! Какой вид! Мы же тут буквально выросли вместе! По мне так, это идеальное совпадение заняться любовью именно здесь, а обстановка, — пнул камушек в сторону, — ты на неё не смотри. Ты на меня смотри. Какая к чёрту разница где нам поебаться, если мы оба любим друг друга… (Нервно) Я сейчас немного на взводе, но давай, — поднял указательные пальцы, — давай первый наш полноценный секс будет именно здесь, — указал на куртку под ногами. — В следующий раз, выбирай место где захочешь. Хоть… дома, хоть на улице. Кино, ресторан, клуб, гостиница, казино — да мне насрать потом где. Главное — давай здесь и сейчас… Ну так что? — встал в позу. — Мы будем как-то решать этот инцидент или… нет?

— (Сипло) Я не могу так… — отошла немного назад. — Не могу…

— (Тяжело вздохнул) П-ф-ф-ф… (Скептически) Неужели ты так боишься слухов? Я что получается, недостаточно хорош для тебя? (Устало) Ясно… Всё с тобой ясно… Короче, хватит трепать мне нервы и просто скажи: «Нет». Мы в ту же секунду расстанемся… Вот же блять, — воткнул руки в бока. — Повезло так повезло… Всю душу в тебя вкладываю, а отдачи с гулькин хуй. Не хочешь, — поднял куртку, — как хочешь. Скажу за тебя… Мы расстаёмся. Я хожу.

— (Нервно) Нет! — вытянула руки. — Подожди! Я… Я…

— Что, я? (Раздражённо) Ну что блять… я?! Ты меня уже конкретно так… подзаебала своим «я», — встряхнул помятую ветровку. — Я хочу, — подошёл ближе, — нормальной, полноценной, человеческой любви. Ты же взамен, вечно кормишь меня своими… этими… бесконечными завтраками. Я… (Злостно) Я больше не могу чисто платонически тебя любить. Ну не могу! — скривился. — Тошнит! Чисто физически заебало. Я дохуя надарил тебе этой вашей бабской хуеты. (Отвращённо) Эти бесконечные туфельки, сумочки, кольца да серёжки, не считая тонны шмоток и прочего дерьма. (Недовольно) И что я получил взамен? Что? Ну что? Правильно, — щёлкнул пальцами, — нихуя. Даже на блядское день рождение, что я получил? Какой ты мне подарок подарила? (Разочарованно) Открытку с блядскими поцелуйчиками… Мда-а-а… Какой сюрприз… За то в прошлое день рождение — шампунька и носки. (Растеряно) Я… правда не знаю, прогресс это или спад. Вот честное слово, не один даже я замечаю, что в наших отношениях, вечно кто-то не доигрывает, хотя правильнее будет сказать — даже и не пытается… Если уже и близкие откровенно говоря замечают, то это как по мне полный… пиздец. Вместо нормальных отношений, почему-то вечно имеют меня… У меня знаешь, такое, — призадумался, — …паскудное чувство складывается, что я какая-то там… дойная корова. Ни личности, ни души. Только бабло… Лучше бы вместо моих мозгов, ты хотя бы периодически ебала мой хуй. Было бы хорошо… Ах, мечты…

— (Изумлённо) Я, — повертела по сторонам головой. — Я даже не знаю, что на это сказать… Ты меня сейчас серьёзно обидел… (Обидчиво) И унизил.

— (Недовольно) Ой, — отмахнулся рукой, — как удобно вечно обижаться и хмурится по пустякам. Так-то правильно. Подарков в два раза больше будет… Ты же сиротка. Вон там ни разу не была. Тут никогда в жизни не ела. С меня только что и надо, вечно плати, плати и плати… (Разочарованно) Мне лично кажется, что любовью тут и близко не пахнет… Ты меня дуришь. Я правда от тебя устал…

— (Обидчиво) Я никогда в жизни у тебя ничего не просила! Ты мне сам эти драные побрякушки… дарил!

— Ах да, точно, драные, — подошёл вплотную. — В чём-то, знаешь, ты правда права. На прямую, ты никогда не просишь, за то очень… явно намекаешь. Прямо до тошноты. «Как бы я в этом смотрелась». «А у неё как раз очень похожее то». С твоей, блядской жаждой интереса — мне удавиться хочется. Ты так заливаешь, что я хочу умереть. Хуй пойми кто ещё оказывается злодеем… Ты так… искренне ноешь по пустякам, что тебя… буквально записывают в касту святых мучеников. Вот только не ври мне. Скажи, что это не так. Ну скажи. Ох, — глубоко вздохнул, — как же меня заебали эти… осуждающие взгляды… Будто, я экономлю на тебе. Будто я… чего-то там не додал… Разве это так? Думаю, нет. Тогда… нахуя ты так играешь на публику? Хочешь… извести меня? Дурачком сделать хочешь?

— (Испуганно) Нет… Ни как нет…

— (Надрываясь) Что нет? Что?! Ты говоришь «нет», а один хуй делаешь по-своему. Сколько тебе не дари… Сколько тебя не цени… Толку ноль. Я в любом случае буду не прав… Пиздец… (Умеренно) Если честно — я уже не первый год терплю тебя… Буквально на горбу волоку нахуй никому не нужный крест. И, что я получаю взамен? Правильно, нихуя. Мне чисто… по-человечески, очень хочется равноценной любви, а то… получается, как-то неправильно. Я бесконечно даю, а ты нет. Несправедливо, не так ли? — поднёс пальцы к уху. — Возьмём к примеру эти серьги, — аккуратно коснулся пёрышка. — Те самые «уёбищные» которые ты так люто ненавидишь… Я в рот ебал сколько они мне стояли. Белое золото, инкрустированное кристаллами. Хоть внутри и не алмаз, — убрал руку, — но стоит всё равно дофига. И знаешь, что самое отстойное за них получить?.. Правильно, опять эти драные поцелуйчики. Ты даже сиську помять не дала. (Истерично) Я вообще хуею с тебя, — взялся руками за голову. — Я с тобой в реальном смысле обнищал. Я только от бати и слышу: «Куда ты опять проебал мои деньги?». Я буквально схожу с ума… (Сдержанно) А знаешь, — посмотрел на колготки, — девки до тебя отдавались и за более скромные услуги. За нижнее бельё к примеру. Чаще конечно за просто так. Ради интереса. Ты же бездонная прорва. Сколько денег не кидай, всё равно мало… Мало, блять, мало. Если… я не прав, то вразуми меня. Вразуми, вот только не забывай ещё и про твоё любимое колечко, ладно? — ненавязчиво ткнул пальцем. — За него знаешь, и почку продать можно… Ну это я так, к слову. Просто так…

— (Шокировано) Я… Я не этого хотела… Всё должно было произойти не так.

— Ну а как?! — топнул ногой со злости. — Как?! Что тебе в этой сука жизни не нравиться?! (Устало) Я… я устал тебе бесконечно угождать… — растёр пальцами глаза. — …Всё, хватит с меня. Я лучше пойду.

Гиль немного постоял, понервничал, ещё раз поднял ногой пыль и собрался уходить. Обстановка накалилась до предела. Если он уйдёт, то всё закончится прямо здесь. Мысли должны сорваться с языка. Последняя нота терпения умирает под наспех сказанные слова:

— У нас… никогда не было взаимопонимания… Ты в этом виноват. Не я…

— (Удивлённо)…Что-о-о? — обратно развернулся. — Чего-о блять?! Так это, — ткнул в себя пальцем, — я оказывается мудозвон, да? — (Истерично) Ну ни хуя себе!! У нас были отношения тварь… — скорчился от гнева, — были. Нормальные, как у людей, но ты… ты… (Злостно) Ты всё сука жадностью своей сгубила! Всего тебе мало. Обокрала меня своей безумной истерикой до нитки, а я ещё и виноват остался… А-а-а-а!! Бля-а-а-а… Не могу больше!! Не могу!! Ну бля… — схватился за голову, — бля-а-а-а… Когда же ты сука угомонишься!!… Денег тебе не хватает?! Денег?!! — согнулся в коленях. — На блядь! — вытащил из кармана кучку смятых купюр. — На! — кинул в лицо. — На блять, подавись!! Забирай эти конченные бумажки и вали нахуй! Вали! Бля-а-а-а, — медленно поднялся, держась за колени. — (Плачевно) Я сейчас сука умру, — схватился за сердце. — Какая же ты паскуда…

— (Шокировано) Я… Я…

— (Болезненно) У тебя даже слов подобрать мозга нету… — постепенно выпрямился, — курица… Вот скажи, чего ты хотела от меня? Ну, правда? Скажи мне хоть раз правду. Это что, так сложно для тебя? Ладно. Ну тогда… (Спокойно) Я думаю, это ни для кого не секрет, зачем девушки встречаются со мной… Им всегда что-то нужно, причём вечно в неограниченном размере… Может, и ты думала, что я предложу тебе руку и сердце? Так на, — протянул ладонь, — бери, вот только сердца там уже нет. Ты его нахуй разбила… Ах да, — усмехнулся, — может тебе и брак вместе с гражданством подавать? Так же? Вот только не надо носом кривить. Все бабы этого хотят. Всем хочется на халяве разжиться… (Злостно) Ты бы знала, сколько девок до тебя, вокруг меня крутилось… Да такие как ты — пачками без конца патрулировали чуть ли не каждый день. Разница лишь в том, что они соглашались за гораздо меньшие уступки. И время… В любом случае, когда мы расстанемся, не забывай, — угрожающе наставил палец, — ты мне сука по гроб жизни должна. Я заебался тебе помогать, выручать, ходить с тобой, водить тебя… Я дохуища бабла вбухал в тебя. Пора бы уже как следует… отблагодарить…

— Не надо! — попыталась отмахнуться. — Не трогай меня! Не трогай!!

— А я и не собираюсь, — встал рядом. — Ты сама мне прямо сейчас отдашься. По доброй воле. У тебя просто… другого выбора нет. Обычные уговоры на тебя вообще не действуют. Каторга в прямом смысле слова, благо всегда есть на ком поблизости отыграться… Я-то думал честно говоря, — почесал затылок, — уломаю тебя гораздо быстрее, чем всех своих предыдущих, но ты… Нет, ты не особенная. Нет. Ты просто ебанутая. Хер пойми каким чудом, ты продержалась дольше всех. Я называю это — разнообразие. Жить как по мне без дураков слишком скучно. Кто тебя будет развлекать? 1 из 10 всегда окажется долбаёбом. К этой роли как раз… — фыркнул, — примазалась ты. Пялить твоих подруг, не то, что необходимо, а сук… жизненно важно. Ты же падла… просто не даёшь. У тебя что, хуй болтается между ног? У тебя дырка размером с кулак? Тогда что? Ах да, деньги. Кинуть на деньги. Да-а-а… Они затмили твой взгляд… Я честно, даже особо не шифровался, когда ебал твоих подруг. Правда. К одной зашёл на «чай». Ко второй. Даже тупой бы уже заметил закономерность. Ты же у нас нарочито слепая. В принципе не хочешь очевидные вещи замечать. Носик в медок разок окунула, так целую банку сожрала. Хуй кто выгонит с насиженного места. Только я. Ну не плачь, — пальцем стёр слезу, — ещё не время. — Вот когда, ты заглотишь мой хуй по гланды… тогда да. Там и поговорим.

Пощёчина прилетела резкая. Гиль нарочито её ожидал толком не уклоняясь. Звучный шлепок больше отбил руку, чем причинил хоть сколько-то вреда. Едва ли поморщился сдерживая нахальную улыбку. Уже ничего не хотелось, разве что поскорее уйти.

— А хочешь, — мгновенно схватил за плечи, — расскажу по секрету, что мне отец сказал про тебя? Ну, в ту самую, первую вашу встречу? Да не рыпайся ты, — легонько встряхнул, — а то не услышишь самое интересное. Я сказал не рыпайся, — сильнее сдавил, — а то хуже будет.

— (Строго) Отпусти меня придурок! Больно же!

— Ещё раз рявкнешь на меня, — схватил ладонь, — все трухлявые косточки твои пересчитаю. Что тебе из сказанного непонятно? Ещё рано уходить домой. Самое интересное пропустишь. Лучше не порти нам обоим настроение, хотя… ты давно уже лично мне его испортила… В последний раз предупреждаю, — сжал чуть сильнее кисть, — дай мне спокойно договорить… Лады?

Лоя ничего не ответила. После сказанного одна рука убралась. Вторая всё ещё сдавливала плечо. Гиль несколько раз похлопал по плащу. Аккуратно растёр место шлепка. Разгладил складки. Это больше походило на вынужденную беседу среди «корешей». Как никогда мужская физиономия выглядела омерзительно. Слюни ели сдерживались, чтобы не попасть падонку в лицо. Диалог как ни в чём не бывало стартанул с предыдущей точки:

— Так вот… — чуть ближе наклонился, — что сказал мне про тебя батя: «Если вдруг женишься на этой оборванке, ты мне больше не сын. Понял?!». Ну это я так, вкратце. Не более того, — выпрямился. — Ебать, только не делай такой удивлённый вид. Я не собираюсь до утра байки для потехи травить. Я сейчас ставлю вопрос ребром. Если… ты всё ещё хочешь остаться у кормушки, то пора бы уже… лояльность проявлять. Я знаю, как исправить недочёты. Да, как такового доверия к тебе больше никогда не будет, но за то ты ещё некоторое время похлебаешь с нашего стола… Чем плохо? Для твоего положения думаю самое оно. Липку напоследок немного ободрать. Уйдёшь так сказать, красиво. Тебе всего-то надо попуститься гордостью которой и так нет… Давай, — размял шею, — давай мы всё сделаем по-хорошему? Обоюдно. По согласию. Будто бы по любви. Без насилия. Всё как ты любишь. Хоть в каком-то веке притворюсь уже… я.

— (Хмуро)…Ты жестокий.

— А то я и без тебя не знаю… Галактику блин открыла… Кароч, — вздохнул, — либо ты соглашаешься, либо ты тупо отрабатываешь вложенное в тебя бабло. Похуй как. Иди хоть… пиздой в подворотне торгуй. Мне лично насрать. Либо я твой царь и бог, либо пиздуй на улицу бомжевать… До тебя вообще доходит, в каком ты сейчас… охуительно бедственном положении? Смотри на меня, — взялся пальцами за подбородок. — А ну блять смотри, — легонько хлопнул второй рукой по щеке. — Сколько раз мне нужно повторить, чтобы до тебя наконец дошло? Перестань кота тянуть за яйца. Говори либо «Да», либо нахуй вали. Хватит бесить меня. Моё терпение не безгранично… Я могу и въебать… Мне что надо, раз…

Неожиданный пинок в пах практически удался. Как только Гиль отвлёкся на очередное философствование, колено почти проткнуло его главную червоточину. Если бы не сноровка и некоторое, спортивное мастерство, ему бы не удалось так вовремя отставить в сторону зад. Удар вскользь прошёлся по причиндалу, попав по прямой мышце живота. Голос рассвирепел:

— (Грозно) Ты что, — мельком осмотрелся, — совсем охуела мразь?!! — впился в плечи со всей силы. — Страх потеряла сука!? А?!!… Ну всё блять, — затащил в свои объятия, — больше никакой тебе нахуй любви. Буду ебать тебя по звонку колокольчика и только посмей не прийти! Дзинь-дзинь… шлюха. Дзинь-дзинь…

Слёзы слившись в солёный ручеёк, быстро стекали по шеи, местами капая не одежду, как перед началом дождя. Исковерканная улыбка тесно переплеталась с алчными глазами, жаждущих только мести. На исхудалые попытки вырваться, жвалы всё сильнее сдавливали чужую плоть. Раз за разом становилось тяжелее дышать. Жертва утопала в визге щенячьих соплей.

— (Возбуждённо) Ну и хули ты теперь молчишь, а?! — харкнул себе под ноги. — Говори блять! Говори!! — встряхнул пассию.

— (Хладнокровно) Ты… — пристально всмотрелась в глаза, — урод. Лучше бы ты никогда не родился!! Лучше бы ты в утробе своей мамаши… сдох!!!

— (Довольно) О, да-а-а-а, — неожиданно от себя отпихнул. — Мы к этому обязательно ещё вернемся, а пока…

В отличии от девичьего шлепка мужской имел гораздо иной посыл. Не сколько лицо разгорячить, а приструнить. С одного маху обесточить. Ему с этой задачей крайне повезло. Лоя настолько была унижена и оскоблена, что попросту не заметила пощёчины. Мозг буквально данную выходку как угрозу не оценил. Как итог — искры посыпались из глаз, а затем полный мрак. Эффект был успешен. Парень ели сдерживал себя в руках в попытке не затанцевать над околевшем трупом. С виду ничего такого, но в душе — всё сгнило. Истощённое тело валялось на таком же мёртвом грунте. Силы покинули её. Наглец набросился с верху.

— Фух-х-х… — поудобнее уселся. — Ну наконец. Теперь моя настала очередь ебать тебе мозги, — плотнее прижал сломленную к земле. — Бля, — вздохнул, — в который раз сука убеждаюсь, что все вы бабы одинаковые. За все блага мира готовы терпеть хуйню… Мда-а, — печально вздохнул, — ничем ты не отличаешься от других. Такая же беспонтовая вещь. (Улыбчиво) Моя ручная сучка… — двумя пальцами сжал щеки. — Глаза открой. (Грозно) Я сказал, глаза открой! — шлёпнул по щеке. — Вот, — снова улыбнулся, — другое дело. А теперь, внимательно слушай меня… Раз ты перешла в группу сливных унитазов, то и отношение к тебе другое. Теперь ты будешь прибегать каждый раз на звуки моего колокольчика… Как по команде будешь глотать мою кончу. Дзинь-дзинь, тварь… Дзинь-дзинь… Снимай портки пора ебаться.

Едва зрачки зацепились за оголённый пупок как в лицо шлёпнулся смачный харчок. Гиль нехотя зажмурился после чего совершенно спокойно произнёс:

— (Медленно) Не благодарная ты шлюха… — локтем наспех вытер лицо. — Ладно, сам всё сниму. Поверь, для твоего же блага лучше залететь от меня, чем от… Хотя и от бомжа я могу устроить. Вот будет потеха… (Строго) Если будешь и дальше рыпаться — выкину тебя возле притона спидозных наркоманов. Азбука гепатита — это меньшее на что ты можешь претендовать. Ладно, харэ трепаться. Будем тебя… — бегло осмотрелся, — раздевать…

— (Слезливо) Нет… Отпусти меня… (Панически) НЕ ХОЧУ!!! НЕ БУДУ!!!

— (Спокойно) Да, да, — помотал головой, — громче ори… (Надменно) Я великий нехочуха!.. Лучше смирно лежи, — сильнее сцепил руки, — пока хуже не стало… Очень… сексуальный на тебе корсет, — вцепился в область бюста. — Жалко будет его… на шматочки разорвать.

Аккуратненькие, крохотные шнурочки оторвались моментально, как только пальцы удобно за них взялись. Ткань со скрежетом всё отдала. Шматок мусора уже через секунду валялся где-то позади. Рука мгновенно вернулась обратно. Следующими незамедлительно слетели золотистые пуговички с цепочками, поперёк еле видимых застёжек. Их было не так много. Всего три. Тут он тоже не поленился. Начал срывать. Выкидывать одну за одной. Хоть и дешёвое, покрытое позолотой плетение, оно с лихвой выдержало натиск, однако некоторые пуговицы всё же подвели. Корсет местами смотрелся как простреленный дробью. Где-то дырочки поменьше. Где-то почти с палец. Гиль вырывал сплочённые куски выворачивая на изнанку пошив. Нитки, шнуровка, подложка, ремешки и даже бюск. В плане добраться до оголённого тела, есть способы и побыстрее. Гораздо проще изначально спустить вниз чашечки бюста и раскрыть грудь. Он же в свою очередь наоборот, так увлёкся изничтожением, что абсолютно полностью об этом забыл. Последним атрибутом корсета оставался бордовый бант на шее не считая юбки-пачки. Претензий к последнему пока нет. Как только похоть окончательно возьмёт своё, очередь дойдёт и до неё.

На душераздирающие вопли отзывалось разве что невзрачное шептание ветра. Не более того. Сквозь слёзы и еле дыша, Лоя чувствовала на себе с какой ненавистью рвётся крой. Невиданное наслаждение и злоба. Уничтожаются самые последние остатки доброй памяти. Ни намёка на сострадание. Вместо знакомого лица — изуродованная гримаса злодея. Всё плавно двигалось к печальному концу.

— (Плача) Остановись, умоляю… Не надо!!!

— (Кривляясь) Не надо, не надо. (Злостно) Надо. Ещё как надо. Да ты хоть… — запнулся. — Ты вообще ни черта не понимаешь. Ты хоть раз… задумывалась своим милипиздрическим мозгом, из-за чего с тобой люди… вообще общаются? — встряхнул за воротник. — Только благодаря мне. Ссылаются на то, что ты — моя. Без меня — ты вообще никто. Слышишь сука, — смахнул с головы шапку, — никто. Тебя никто, никогда не заметит… без меня… Я твой царь… и бог. Без меня — ты дешёвая рвань в обносках. Понимаешь? Это всего лишь (спокойно) небольшая плата за популярность. Особенно в последние годы. Лучше прими всё как есть… — запустил руку под юбку. — Не сопротивляйся. Хуже будет. Просто наслаждайся моментом… Ну так что скажешь? — задрал глаза вверх. — Согласна?

На вопрос не прозвучало ответа. Лицо спокойно отвернулось в сторону с полным безразличием. Подобный акт ни на шутку взбесил. Гробовое молчание очень сильно задело собственное самолюбие. Небывалая маниакальность и агрессия только закрепились. Внимание быстро перескочило с юбки на изящный плащ, который Лоя так безумно любила. За считанные секунды с него посыпались лоскутки. Это оказалось гораздо проще чем кажется на первый взгляд. Насилие не ограничилось порванной одеждой.

Ещё одна вещь, которая крайне была противна — упёртость. Где очередная куколка давно бы уже сломалась, Лоя почему-то держала удар. Не как боксёрская груша конечно, но слёз и выкриков в сравнении с остальными девицами, было гораздо меньше. В основном, тонущие в глуши стоны. Шлепки по щеке. По губам. Сущие мелочи в сравнении с ударами по животу и бёдрам. Его не заботила сохранность человеческой жизни. Он полностью окунулся в мир бескрайней жестокости. Сущая безнаказанность окончательно развязывала больные мысли.

Раскуроченный торс едва держался на центральных лямках. Гиль приложил максимум усилий, чтобы разорвать корсет по полам. Крохотные пряжки особо не помогли. Они напросто остались висеть на порванных ремешках. Момент сбежать давно упущен. Дать сдачи может только дело усугубить.

Бесполезная попытка выиграть немного времени, обернулась закономерным провалом. За лёгкий удар в подбородок ей прилетело раз в пять сильнее. Щека не то, что пульсировала. Она горела. Боль всё ещё терпимая, но не настолько, чтобы держать два хлёстких шлепка подряд. С этого места бедняжка по-настоящему взвыла. Теперь ничего не преграждало стянуть золотисто-бордовую юбку. Ворота к целомудрию приоткрылись.

На этот раз эксперименты пошли под нож. Пачка с лёгкостью расстегнулась сбоку. Дёрнул за молнию и стянул. Лоя не сопротивлялась, но и не содействовала. Гиль без задней мысли, спокойно ударил по бедру. Нога импульсивно отскочила коленом по горбу. Клубок из юбки намотанный на кулак, поставил мигом жирную точку. Ужасающий раздался крик. Всё только началось.

Бедняжка пуще прежнего захлёбывалась в слезах. Каждый последующий приём давался хуже предыдущего. Из неё буквально выбивали душу. Хаотично. Неуклюже. Стон тяжёлым отголоском проходил сквозь голову и выветривался обратно. Ему всё равно куда лупить, лишь бы выместить озлобу. В порыве ярости, когда в руке затерялась ткань, неожиданно в его ладони появился милый сапожок. Опрятный. Бежевый. Отчасти чистый. Он разом отправился на помойку в расход. Близнец же в свою очередь послужил бездумной битой. Гиль напросто продолжил им забористо лупить. Приложился каблуком об макушку. Боль терпимая. Обида невыносимая. Унизительно настолько, что хочется подохнуть. Сметая с лица грязные капельки пота, довольно произнёс:

— (Запыхавшись) Ну вот… — взглотнул, — теперь и ты похожа на свою преле-е-естную мамашу… Осталось разве что… немного деталей обновить, — посмотрел на чулки. — Здесь, — порвал пальцами область, — и здесь… А ещё тут… А ну ка, — дёрнул за локоть, — руки от лица убери… Сука, я сказал убери! — сильнее дёрнул. — Блядь, не беси меня, — замахнулся сапожком, — иначе я ебало твоё в мясо раскрою! А ну убери руки, сука! Убери!!

Лоя не уступила. Пришлось на секунду сдаться.

Печаль гадким способом пошатнула нервы. Ему ну очень хотелось ещё раз попасть по лбу каблуком, однако её розовые пакши всё испортили. Момент по факту испорчен. Эффект неожиданности пропал. Лицо больше никогда так глупо не исказится. Оно навсегда застынет в болезненной гримасе отвращения. Если уже и ломать, то ломать до конца. Сердце всё равно помято. Ему навряд ли получится самостоятельно сраститься. Вторая половинка обувки уныло болтается в руке, после чего летит в мусорную кучу. Рабочий, дедовский метод идёт в ход. Гиль напросто силой разъединил объятия. Серость мысли всё больше гнетёт.

Слёзы и мелкие кровоподтёки недостаточно размыли макияж. Харчок — это последствие, а не сама цель. Полупрозрачная, красно-чёрная слизь смешивается вместе c грязными песчинками. Гримм растирается по всей области скул и век. Особенно акцентированы самые яркие точки макияжа. Вместо губ — одно сплошное, малиновое пятно. Ресницы запачканы. Капилляры вздутые. Из носа бесконечно сопля течёт. Грязь всё глубже просачивается сквозь нижнее бельё. Ненавязчивый, мягкий цвет бегонии частично становится серым. Побледнел. То, к чему прикасаются руки, очень быстро превращается в дерьмо. Так же и с людьми. Осталось только с говном смешать. Ему почти это удалось.

— (Устало) Ну наконец-таки… — сорвал лямку бюстгальтера, — удалось… Ну и заебала же ты меня… — вытер ладонью пот со лба. — (Тихо) Ну ничего. Потерпи ещё немного. Боль скоро закончится… — ухмыльнулся. — Новая начнётся.

Гиль по какой-то причине не обнажил полностью грудь, хотя краюшек всё же проблёскивал из-за стянутой вниз бретельки. Обессилившая ничего не могла с этим поделать. Банально нечего противопоставить мужской силе. Остаётся только поддаться животному инстинкту в надежде не быть убитой. Самая отрицательная черта которой позволили остаться. Питаться. Расти. Год за годом толстеть в ширь. Если боль доставляет радость, то это диагноз. Буквально на глазах захлёбываться в агонии. Каждая выходка сопровождается дребезжащей слюной. Обезображенная тварь. Не человек. Когда мысли выплёскиваются на грани рассудка, всё живое внутри умирает. Внутренний голос подтачивает задушить.

— (Шёпотом) Да-а-а… То, что надо, — довольно ухмыльнулся. — Именно такой, ты мне нравишься… гора-а-аздо больше… Давай поцелуемся, как в первый раз? — приблизился к её губам. — На прощание.

— (Холодно) Делай что хочешь… Мне уже всё равно, сукин ты сын.

— (Импульсивно) Ах, ты блядь! — ударил кулаком в нос. — Ты вообще не понимаешь в какой ты хуёвой ситуации!!? А за мать, — схватился рукой за горло, — ты ответишь лично, сука!!! — Я придушу тебя тварь. Прямо на этом месте. Ты сука ответишь за такие слова…

Хватка стала ледяной. Кислород почти перестал поступать в лёгкие, так ещё и нахлынувшая кровь не давала нормально вздохнуть. Губы испуганно глотали ускользающий воздух. Ногти пытались разодрать едва ощутимую плоть. Грубые пальцы обидчика не ощутили особой разницы. Чуть больше приложить усилий взамен ничего. Инстинкт выживания подорван. Белок утопает юрко в капиллярах и слезах.

Ситуация могла за секунды решиться, но в какой-то момент забуксовала. Он что-то вокруг себя испуганно искал. Найдя искомое, с облегчением вздохнул:

— Вот ещё что… — поднял скомканные деньги. — НА СУКА!!! — впихнул в зубы несколько купюр. — НА ПАДЛА!! ЖРИ!!! — завернул ещё пару бумажек. — (Истерично) Подавись дрянь… — закрыл рот рукой. — ПОДАВИСЬ СУКА!!!

Укус за палец гораздо больше возымел эффект чем тактильные царапки, однако обернулся более худшей ситуацией. Гиль от ярости просто тупел. Все скрепы окончательно расшатались. Провалились в никуда. Он принялся обеими руками душить, попеременно вдалбливая голову то в грунт, то в грязь. Всё могло закончиться гораздо раньше, если бы не разбитая песочница, содержимое которой смягчало удар. Не на много, надо сказать. Парень активно её макушкой землю бурил. Первое время ничего, но после толчка второго, мягкий гравий внезапно закончился. Он то её и погубил. Уплотнённый на ровне с обычной почвой, не хуже соседской лужайки вправлял мозги. То была детская нелепость, хотя звук окружения исчезал ничуть не легче. Движения скованны. Некуда деться. Лишние попытки только тратили последнюю энергию впустую. Из недр последних сил, в её ладошке оказалась спасительная пригоршня песка.

Лоя попала не совсем точно, учитывая, что её бесконечно душили и трясли. Несколько секунд передышки стоили того. Жменька залетела за шиворот майки, осев пылью на губах. Частично пострадал нос и самую малость глаза. Поёжился, застыл, но пальцы с гортани так и не убрал. Мерзавец замер в сутулой позе, коленями сдавливая рёбра. Движения сократились. Теперь он бережно сдувал с себя по песчинке. Как только рот был снова чист, пальцы с небольшой задержкой надавили на кадык. Боль стала невыносимая. Вместе с муками тело обуревала невыносимая усталость. Дико хотелось спать. Фигура плавно погружалась в сон.

— (Медленно) Да ты… Да ты вообще… ничего… не понимаешь… дрянь ты… дешёвая!!!

На каждый обрывок реплики затылок всё глубже погружался в землю. К этому моменту сопротивления почти прекратились. Лишь изредка еле уловимые всхлипы выдавали, что человек всё ещё жив. На грани, но жив. Последние несколько толчков сопроводились соответствующей репликой:

— (Истерично) Всё из-за тебя… Из-за твоей блядской… мамаши!!!

После бесконечного удушья резкая свобода в горле, отразилась ничуть не меньшей пыткой чем раньше. Лоя не могла спокойно вдохнуть. Она в хлёстком кашле задыхалась. Частые вдохи и выдохи сопровождались обильными слезами со слюной. Бедняжка худо-бедно перевернулась на бочок и её разом прорвало. Пожёванная бумага вместе с кусочками пищи обильной рвотой сорвалась с губ на землю. Тошнота в судорогах сдавливала сердце равноценно, как и он. Боли в области груди стихали, но её бесконечно колотило и трясло. Яркая синева тяжёлым отпечатком легла на кожу. Холодные губы ничего не могли произнести изредка постанывая. Казалось — это излишняя отсрочка смерти. Девочка лежала в подвешенном состоянии. Хуже, ещё как могло произойти.

— Фу блять… — отвернул голову. — Омерзительно… — медленно встал.

Чаще всего лёгкий колотун настигает на ранней пробежке, а тут прямо всего растрясло. Зубы стучали так, что неоднократно прикусывал язык. Отдышка как на пятый круг. Глядя на неё, ему самому сблевать хочется. Тревога бьёт по нервам по самое не могу. Гиль так и не решился чего именно хочет сделать. Сбежать или всё же попытаться замять дело. Отсрочить поиски как можно дальше, пока тело в итоге не найдут. Чем дольше смотрит на пассию, тем сильнее ненавидит женский род. Конкретно, не сколько свою избранницу, а всех женщин в целом. Та, что молча согласилась и та, что предала. Чем чаще эта мысль барахталась в голове, тем быстрее парень задыхался. Слишком нелепое замечание, за то эффективное настолько, что самого прорвало. Вжался. Согнулся. Упал на колени. Две банки горького пива вышли легко. Обычно, его по пол часа в таких случаях трясёт. Если бы не дрожь пробивающая тело — сигаретка давно бы уже торчала в зубах.

Кашель постепенно становился всё громче. Неуместные потуги выжить вызывали ещё большую озлобу. Снова планирует обдурить. Выгоду пытается выжать. В голове не укладывается, сколько раз за всё время отношений, вокруг пальца обвели. То голова болит. То живот. Занята. Лень переться. «С работы не отпустили». «Дома готовить нужно обед». Завтра. Потом. На днях и так до самой бесконечности. Когда Лое что-то надо, Гиль всегда её выручал. Он же наоборот. Целыми днями не мог дождаться ответной реакции. Максимум, на что изредка приходилось рассчитывать — погулять. Непонятно, кто кого взял в оборот. Как только грубеют хоть на капельку эмоции, все планы тут же рушатся на корню. Чего не отнять, так это эмоции. Манипуляция. Очередной, взвинченный каприз в попытке досуха вытрясти душу. Сострадание. Жалость. Только чёрствый душой проблемы другого не поймёт. На это раз не получится избежать заслуженного наказания. Никакого раскаяния. Сожаления о содеянном то же нет.

Глядя на то, как понемногу начинает тельце двигаться, последние сомнения отпали напрочь. Едва плевок упал на землю, нога тут же пнула. По животу бить не стал. Лицо не хотелось дубасить то же. Испачкать кровью и блеватнёй белые кроссовки, абсолютно недопустимая в обществе вещь. Компромисс застрял где-то по середине. Гиль ударил по груди. Не в саму чашечку бюстгальтера, а скорее в её краешек. Правильнее будет отметить — подошвой поддел. В любом случае боль почувствовалась. Кругом всё замерло. Замер и он.

Прошло примерно с пол минуты молчания, прежде чем наконец дошло. Он стоит довольно давно. Дважды успело похолодать. Закат спрятался за тучи. Как бы всё не смахивало на очередную, хитрую манипуляцию. Прямой ответ валялся перед глазами. С виду человек больше не живёт. Стонов нет. Движений грудной клетки тоже. Нет вообще никаких признаков жизни в теле. Всё указывает на то, что «герой» победил. Немного подумал. Покемарил. Носочком дотронулся до ноги и сходу ринулся на утёк. Хрен знает, что бурлило сейчас в котелке. Причина, по которой так и не осмелился сбежать — снова страх. Такой обтекающий. Такой знакомый. Снова подумал. Постоял. Обратно вернулся к жертве. Вместо ноги, на этот раз кроссовок выбрал плечо. Девушка шлёпнулась на спину. Спасительный кашель разодрал гортань. Тихонький стон подавал признаки жизни.

— (Облегченно) Фу-у-х-х-х-х-х… — вытер холодный пот со лба, — ну и бля-я. Я уже гадал, куда придётся прятать твой труп… Тут же реально некуда хоронить… — осмотрелся. — Везде дерьмо. Быстро найдут. Вот же ж, — смахнул со лба вторую волну пота, — блять… Напугала… Обосраться можно, — согнулся в коленях.

Ответа не прозвучало. Разум понемногу затухал.

— (Нервно) А знаешь что, — взглотнул, — наверное, даже не плохо будет, если ты останешься жива… Да, точно… После всех твоих бесчинств самое правильное будет… ещё немного пострадать. Как раз пару слов о твоей мамаше… Ты же… хочешь знать? — нагнулся к ней. — Да кого я обманываю. Все и так о ней знают. Даже такой олух как я. А ну признавайся сука! — взял в кулак клочок волос. — Ты знала? Знала?!!

Ничего дельного так и не придумав, Гиль отпустил. Заново всего растрясло. Клокотали зубы в сотый раз. В таком положении дел невозможно стоять на месте. Руки чешутся придушить. Резвые махи и жестикуляция только подтверждают. Шаг за шагом нервная походка всё больше стремится дать под дых. Из стороны в сторону пляшет носок. Желание исповедаться расправу временит.

— (Нервно) Ладно… Ладно! — взъерошил собственные волосы. — (Заикаясь) П-подожди. Дай хотя бы… немного собраться… Давай… Д-давай хотя бы не будем врать друг другу? Лады? Т-т-ты изначально всё знала. Ты же с-с-с этой… крысой под боком живёшь. Я лично видел, сколько раз подряд… закрашено её имя. Она у вас прямо… л-л-легенда на целый этаж. Разве не так? А? А?!! — ударил подошвой об песок. — (Грозно) Не ври мне мразь! Не ври!!!

Затылок быстро оказался в чужих руках. На этот раз он достаточно близко прислонился лицом к лицу. Фыркнув капельками слюны, агрессивно произнёс:

— Ну и падла же ты, а?! Тебе лично не заебало прикрывать свою конченную мамашу? Нет? Хоть раз бы спросила, куда эта шлюха вечерами убегает. За какие такие услуги у вас холодильник хавкой забивается. Чё молчишь? — встряхнул. — Нечего сказать? Только не пизди, что вам соседи добрые еду приносят. Полный бред. Какой-нибудь… отсталый дед… Серёжа, с чужого огорода спизженную корзинку прёт. Разок дали, так теперь по доброй памяти каждый раз хуй стоит. А может… а может, ты тоже в тихаря пиздой подторговываешь? То-то я смотрю ты вечно доходишь до меня такой… заёбанной, — встряхнул. — Что, неправда хочешь сказать? Неправда?! Тогда в чём правда? — крепко сжал её щёки. — Хули ты меня вечно обворовываешь? (Надрывно) Что я тебе сделал, мразь? Что я сделал?!

— (Безжизненно) Ничего… — ели слышно прошептала.

— (Довольно) Вот и я о том же, — злорадно улыбнулся. — Справедливость наконец ворже… сторже… вала… Тьфу, кароч… Я победил. Осталось только на цепь посадить твою ебливую скотину. Весь дом её духами… обоссан… (Жалобно) Ненасытная паскуда… (Плаксиво) Она ебалась пока я спал, сука… СПАЛ!!! Т-ты даже не представляешь, насколько это унизительно прибираться за шлюхой! Вот же тварь подлая, — встал. — Мало ей всего, мало!! Теперь понятно, в кого ты такая пошла. Яблоко от яблони сука… Жри землю, — поднял клуб пыли. — Смотри не подавись…

Крохотный клочок пыли, достаточно прочно осел в лёгких, досаждая затяжным оттёком. Лоя кашляла и рыдала. Последнего он не слышал. Круг за кругом, грязь бесконечной кутерьмой въедалась в лицо.

— (Плаксиво) Я ненавижу вашу семью. Ненавижу! Это же… какими мразями нужно быть?!! Жалко, вы нахуй все вместе не сгорели!!! Да похуй на унижения. Похуй! Насрать на домашние аресты. Вообще, на всё насрать, — махнул рукой. — (Слезливо) Эта… грязная скотина… Тварь… Животное!!! Я же люблю… — упал на колени. — Я не заплачу, — обхватил голову, — я не за-апл-л-лач-чу-у-у-у!!!

Вся агрессия на глазах переросла в расточительную агонию. Гиль сам себя уничтожал. Завывая навзрыд как маленький ребёнок, от него можно ожидать чего угодно. Психика окончательно сошла на нет. Все болтики в разнобой посыпались. Даже полностью убитый горем, ничего не мешало выкинуть лютую дичь. Слюни, сопли, слёзы. Шепелявит пытаясь глотать. Образ до сих пор отталкивает какое бы призрачное сочувствие не пытается воссоздать. Жалкое зрелище наивного юнца. Сквозь натужные, полу-разборчивые слова, с трудом просачиваются стоны. Сердце щемит как не в себе. Впервые в жизни оно хотело выпрыгнуть в безумной конвульсии. В клочья порвать грудную клетку. Подохнуть на воле. Очередное, испорченное дитя. Только смерть поможет остановиться.

— (Плача) Я всё п-потерял… Всё-ё-ё.. — вытер рукавом нос. — Вы… вы обе разрушили мою жизнь… Вы забрали у меня всё… ВСЁ!!! — метнулся к Лое. — Отвечай мне! Скажи мне хоть что-нибудь!!! — схватил за плечи. — СКАЖИ!!!

— (Шёпотом) Иди…

— (Взволнованно) Что? — приблизился ухом. — Что ты сказала?

— (Шёпотом) Нахуй… иди…

— (Болезненно) Ой, бля-я-ять… Выебнуться перед смертью решила. Смешно блять… Ахуенно смешно… Я… убью тебя тварь… Просто… убью…

С небывалой ранее силой, голова маниакально стала заколачиваться в грунт.

— (Плача) Я один сука остался, — ударил. — Один! Я любой ценой отомщу, — повторно ударил. — Отомщу… отомщу-у-у…

Первые пять ударов прошли бодро. После десяти — пальцы онемели. Ещё через пять, руки окончательно отказывались подчиняться. Последние три раза и вовсе имитировались движения, поднимая то вверх, то опуская плечи вниз. Сил злиться попросту не осталось. Сидя на коленях, Гиль разрыдался в последний раз.

— (Жалостливо) Какой же я жалкий. Бля-я… Как же сука хочется подохнуть. У-у-у-у, сука-а-а-а… У-у-у-у-у-у… у-у-у-у-у-у…

Тишина не сразу легла на плечи. Она изрядно заставила помучаться.

Слабые порывы ветра насвистывали мелодию отрешённости. Так грустно, что жалостливо до жути. Пустые, грязные поля. Одна небольшая, разрушенная постройка. И двое. Дыхание перебивалось слезами навзрыд. Бесконечно сопли текли. Пачкался один за другим рукав. Размазывались липкие пятна по штанам. То с головой нахлестнёт волна, то постепенно отпустит. И так по кругу. Выжить удаётся с переменным успехом. То одна утопает, то один.

Когда уже и сил не оставалось реветь, то в ход шло самоистязание. Глаза, растёртые до красна, растирались ещё гуще лишь бы вызвать невыносимую боль и обратно слёзы. Зубы бесконечно раздирали плоть. В некоторых местах у дёсен успело немного накопиться сгустков крови. Лишь с окончанием безумного вопля характер немного улёгся. Остаточное действие как маятник гоняло то взад, то вперёд. Своими неуклюжими движениями, разве что нарушалась гармония. Ещё немного сопутствующих всхлипов. Тревожных завываний и голос замолк.

— (Сухо) Я-я-я, — встал, — сегодня достаточно настрадался. Когда вернёшься домой, передавай своей маме от меня привет… Надеюсь, она… скоро… умрёт…

* * *

Мы знали друг друга с самого детства. Симпатия пронизывала нас обоих, зарождая дружбу. Беды случается. Люди теряют друг друга. Просто… забывают о существовании. В таких случаях судьба может дать им ещё один шанс. Ещё одну попытку. Дружба может переродиться в нечто… более серьёзное, но даже так, не стоит слепо доверять любви. В мире грёз — всё заканчивается совершенно по-иному. Со счастливым концом. Девичьи мечты подпитывают и не дают особо тосковать. Очень скоро, желания непременно сбудутся. Наступит вечное счастье и любовь. Бесконечная и окрыляющая. Пускай хотя бы там, в мечтах, у нас всё будет… хорошо.

* * *

Кай сидел в углу своей комнаты на жёстком, прохладном полу рядом с лужицей. Он не мог толком вспомнить, когда именно успел проснуться: минуту назад, час или мается уже не первый день. Завораживающим тоном абсолютно голые стены, дымчатой рябью привлекали к себе. Буквально стопорили взгляд. Заманивали, будто предельно тихо что-то шепча. На них то и дело возникали абстрактные пейзажи прямиком из неоткуда. Полосы. Завитки. Пятна и круги. Из маленьких закорючек, неожиданно рельефом через стену, проявлялись где-то ранее знакомые образы. Мозг плясал в истерике. Секунду назад ничего подобного и близко в природе не было. Подумаешь, очередной дурацкий глюк. Каких только сюжетов ранее не встречалось. Одно дело плоские картинки. Совершенно другое — полноценный силуэт. Объём постепенно набирал человеческий вес.

Спустя несколько фрагментов, которые он упустил, возле стены сидел вполне живой человек. Ну как человек. Скорее его подобие. Неумелая копия из алебастра. Грязная. Блеклая. Серая. С неровностями и рваными краями. Качество материала дрянное, но сама модель нареканий не вызывает. Сделано всё по уму. Все пропорции тела совпадают. Голова. Руки. Торс. Нога. Есть вторая. Отдельные детали, такие как: нос, глаза, губы и пальцы страдают, однако в форме всё ещё угадывается человек. Мальчик. Недоделанный мальчик. Наспех сформированный образец. Видны объёмные грани плоти и грубые потёртости. Больше напоминает оживший рисунок карандашом. Обрубовка. Акцент смещён в сторону зарисовки. Общие габариты тонут в большом количестве песка и лжи. Подобное просто не могло существовать. Прямоугольные губы странника тихо шептали себе под нос. В отличии от остальных фигур на этой было меньше всего крови. Именно это его и привлекло.

Через некоторое время силуэт окончательно дорисовался. Из мёртвой кожи появились хлипкие лоскутки. Очень слабый намёк на одежу. Едва ли угадывается бумажный лист, обёрнутый вокруг кисти. Из четырёх составных частей выходит плоский рукав. Следом появляется воротник. Одна его половинка. Как только деталь усложняется складками, весь процесс замирает. Навсегда. Человек сидит в четвертинке пиджака из штукатурки. Будь ранее на стене обои, цвет персонажа окрасился бы в охристо-голубой.

Поза с течением времени ни капли не изменилась. Одна нога поджата под себя. Другая торчит вперёд. Уставшими на полу, валяются по сторонам руки. Осанка наклонена вниз, однако глаза, пронзительно смотрят вперёд. Вездесущие, песочные пятна не мешают. Выделяется лицо. Из носа бесконечным паводком текут кровавые песчинки. Изваяние грустит ни капельки не развлекая владельца. Взгляд пустой и каменный. Жизни как таковой нет. Интерес быстро испарился. Кая привлёк соседний персонаж в противоположном в углу.

В отличии от предыдущего, второй отличался более умиротворённой позой. Нижняя конечность прямо лежит. Другая согнута. На колене висит обрубок руки, а из-под ребра торчит кусок раскалённой арматуры. Из маленькой дырки сочится застывшая кровь. Лицо испачкано, однако не такое грустное. Безмятежное. Будто бы приняло свою вину. Помимо красных пятен, всюду утыканы гарь и ожоги. От лба до самих пят. Образ по-прежнему максимально упрощён. Местами даже хуже предыдущего. Некоторых элементов попросту нет. Нет пальцев. Волос тоже нет. Физиономия выглядит крайне пусто. Двери риски и два кружка. Точечки вместо носа. Рот заменяет кривая дуга. Фигура больше ощущается заготовкой. Этакой безликой болванкой, из которой ещё следует человека слепить. Если детали на визуализацию слабы, то сами раны их с лёгкостью перегоняют. Марионетка не должна страдать. Страдать обязаны люди.

Начиная с локтя и ниже, у нового спутника полностью раскурочена в мясо рука. Сломанная на пополам, представляет собой застывшее, кровавое месиво из плоти и костей. Реальное настолько, что попросту невозможно быть. Всё кажется сплошным бредом, хотя взять и проснутся несколько иллюзорно, особенно когда бодрствуешь. Звучит натянуто, но Кай, впрочем, пребывал в кое-каком сознании. Он мог заметить, как всё ещё струится свежая кровь по каналам из раны. Как она обрывается в точке разлома и как застывает в конце струёй. Логика времени напрочь отсутствует. Её нет. Ничего не работает. Всё умерло кроме капель крови. Они по-прежнему двигаются, хотя и стоят на месте. Не страшно, однако смотреть всё равно противно.

Грубейшие повреждения составных частей руки, перекрывают красным цвет штукатурки. Лучевая и локтевая кости сломаны поперёк и только маленький край кожицы, всё ещё удерживает на себе ошмётки. Там, где распорота свежая рана, по её краям обуглено смотрится исковерканная плоть, краплёная примесью расплавленного метала. Небольшие кусочки кучно впились в ткань конечности. Парочку даже пробили насквозь. Они не успели толком потухнуть и остудится. Витиеватый дымок от запечённой прожилки, в свою очередь тоже лениво течёт. Статично тянется к верху. Грудина с вырезкой идентично застряла в пространстве которого нет. Из окровавленных рёбер дымится опалённый кончик арматуры. Выпущенная мимо цели стрела. Взгляд в скором времени покидает пятно.

Под конец очень беглого осмотра, последней деталью бросалась уцелевшая часть руки. Ладошка. Очень громко сказано уцелевшая. Хоть и не обрубленная по полам, за то накалена до красна. Прожжённая вплоть до самих мышц. Грубая. Обгоревшая. Немного обугленная. Покрытая лопнувшими волдырями. Лежит себе спокойно и остывает на полу. Зрелище далеко не из самых приятных. Словно пережали на открытом огне и выбросили вон. Ни запаха, ни дыма от неё нет, за то вид малость напрягает. Дырявая. Плюс ко всему — сочетание несуществующих в реальности вещей. Живая, человеческая плоть, скрещённая с формой бездушной куклы. Из раны бесконечно вытекает кровь. Из-за того, что жидкость на коже поблёскивает, кажется, что рука шевелится. Крайне хотелось поскорее забыть.

В центре комнаты появился ещё один объект. Он моментально притягивал к себе внимание чисто своим появлением. Внезапно вырвался из пустоты. Секунда и человек лежит, погрязший в плоскости ровно на половину. Судя исключительно по тону кожи, становится кристально ясно откуда вылез этот чёрт. Обшарпанный, бистровый пол убитый сколами времён. Прожилки и потёртости пробивались сквозь старый кедр. Все неточности усыпаны по фигуре. Хуже всего то, что сама пластика упростилась до нельзя. Вместо разделения на шарниры и конечности, теперь сплошной силуэт. Градиентная заливка из двух цветов. Его практически невозможно нормально рассмотреть. Лишь объём выдаёт и несколько чёрных на шее полос. На этом всё. Больше узнать ничего не удаётся. Корпус бездыханно мёртвым грузом на досках лежит.

Кай старался держаться от всего как можно дальше, впрочем, кроме ближайшего угла, втискиваться больше некуда было. Сдавливал. Массировал виски. Пытался пробудить больной мозг. Выдавить хоть что-то вразумительное, а не искрящийся из головы бред. Увы, но лучше ни сколечко не становилось. Рядом из лужи показалась рука. На неё с потолка капала жидкость. Если крыша и протекала, то вероятнее всего его. Как всегда, просачивалась сквозь щели алая кровь. Всего фигур три, но по факту, частично появилась и четвёртая. Израненная культя, обтянутая тряпьём. Как и следовало ожидать из-под ткани торчали кости. Из кисти. Чем активнее приходилось пялиться в одну точку, тем скорее рассудок мутнел. Картинка становилась более чёрной. Союз сюрреалистичности фигуры и точности критических мер.

Определить, что именно происходит сложно. Это не в глазах, а в самой комнате резко потемнело без каких-либо на то причин. С каждым морганием всё меньше пространства и света. Через пару секунд уже невозможно установить, что находится в двух метрах от тебя. Крыша течёт. Давящий на сознание полумрак, изнемогает до тошноты восприятие. Напряжённая до изнеможения голова, могла заглохнуть в любой момент. Давление просто сводит с ума, не давая времени на передышку. Каждый шорох, каждое дуновение пылинки в комнате, писк за стенами дома — троекратно бьёт по ушам. Пытаясь заглушить сумасбродный шум, затылок в отчаянии бьётся об стену. Глупо, неразумно, но смерть — кажется уже не таким плохим решением. Куда лучше, чем нескончаемо мучится и в конечном счёте загнутся. Стена с каждой попыткой, казалась всё более мягкой, как обивка в камерах для умалишённых. Либо недостаточно смышлёный, либо недостаточно усердно бил себя.

В определённый момент жар стихает, когда уже в комнате не остаётся ничего. Пот струями течёт. Короткие всплески судорог изнемогают. Каждый раз катаешься по полу, пока силы не покидают в позе эмбриона. Как никогда хочется закрыть глаза и навечно уснуть. Радость от того, что под ногами ощущается пол не угасает. Последняя ухмылка ввергает в сон.

* * *

Жизнь — это не фальшь. По большому счёту это одна сплошная пиздёшь. Бесконечный мусор, который лезет с ярких экранов в глаза. Раздражает ничуть не меньше, чем обсосанные подъезды и прокуренные алкаши на лавках. У меня не было ни единой претензии, когда я жил в стороне один. Собственно, когда в это насильственно ввергли, в общество, тут то и начинается бескрайнее недовольство. Даже нет, озлоба. Личный, уютный мирок прямо на глазах рушиться, выпячивая гнилую опухоль народа. Она не так сильно воспалилась, но, когда лично вижу очаги, хочется кого-то убить. То, что давно испортилось, нужно выкинуть. То, что погрязло корнями старого пня в умах, проще выжечь.

Так далеко не везде и не во всём, иначе был кругом откровенный пиздец. Вся проблема, как и всегда, кроется в мелочах. Бесит скорее не сам человек, а его отношение. Безалаберность и халатность просто убивают. Алчность и зависть делают только злее. Добавь сюда ещё несколько личностных недугов и рецепт готов. Осталось только посолить обстоятельствами. Приправы других проблем исключительно по вкусу. Все нюансы зарождаются в раннем аду.

Самое, что ни на есть отвратительное — приходится очередной день в этом бедламе вариться, что определённо… ни капельку здоровью не помогает. Каждый подъём с кровати только вредит. Собственное расстройство как-нибудь… ближе к вечеру переживу. Остальным же вокруг… приходится гораздо сложнее… Может кому-то и ничего кругом всех обманывать, однако лично мне противно. Ненавижу натаскивать гримасу другого человека каждый сука день. Блин, да даже в выходные просто… не могу отлипнуть от себя. И не я такой один. Нас собралась огромная толпа врунишек. Так или иначе, обязательно всё скатится по пизде. Ну не бывает святых мучеников среди падальщиков и подлиз. Кто-то обязательно за большую пригоршню монет продастся. Рано или поздно, у всех трещит маска по швам. Сталкиваются упорные лбы удивлённых лицемеров. Сперва даёт трещину, а потом и на по полам. Противостояние никому не делает жизнь легче. Лучше более-менее подходить под общую гребёнку. Так делают остальные. Так делаю и я. Иначе по-другому просто не ужиться. Если каждый произнесёт то, что думает, будет маленький такой… пиздец. Расколется община, а жить то дальше нужно. Вот и приходится друг друга терпеть. Честно, не знаю, плохо это или хорошо. Так просто есть. Принцип лицемерия и торжества…

Всякий раз открывая глаза в постели, ложь автоматически наслаиваться поверх правды. Иначе просто не прожить. Думать, какой ты натуральный гандон — так помереть каждое утро хочется. Обычное проявление своих натуральных, искренних чувств, покажется чересчур убогим, низменным эффектом привлечь к себе жалкий интерес. Инфантильный дурачок. Больной. Жополиз с недостатком внимания. Словно плюгавый, сентиментальный червяк, который хочет достичь не сколько вершины горы обожания, а хотя бы добиться сочувствия, правда… что толку то. Сколько не сочувствуй беды просто так не уйдут. Самая бесполезная трата времени. Погоревать, погрустить. Вместе поныть и обратно вернутся в свой благостный мир — это тупо… Ну или не очень… Сострадание — это вещь, конечно, хорошая, хотя… хули толку молча глазеть нихера при этом полезного не делая. В реальности, мало кто станет напрягаться и рвать жопу ради случайного человека. Так это к сожалению, работает. У нас минимальная эмпатия к людям, не вхожим в наш круг общения. В этом плане лицемерить не буду. Просто пройду мимо… Мне насрать на случайных людей. Видеть низменность и проблемы других всё чаще коробит. Своих хватает, учитывая, что я гнусный червяк… Ну правда, что такого может червяк? Вот именно что… ничего… Поэтому и злит.

Бесчувствие и полная отрешённость порою звучат как идеальное прикрытие от назойливого недомогания. Противоречия душат. Угнетают, пока собственный кризис подпитывается в голове. Нескончаемая борьба самим с собой. Битва двух привычных для нас ипостасях: добро и зло, хорошее и плохое, радость и скука, где вечно доминирует одна сторона над второй. Ясно мне только одно — если мир перевернётся с ног на голову, я наконец-то стану «победителем». Осталось разве что дождаться того самого дня. Ах да… Всё уже произошло…

Очередной прожитый день кажется словно пустой. Что раньше. Что сейчас. Сменился только задний план декораций. Нет ни цели, ни желания что-либо менять, а чего именно хочется, давно уже забыл. Нет, я помню. Однозначно всё ещё что-то помню… но это уже слишком далёкое состояние от первоначальной формы. Первостепенная цель затерялась, однако в принципе… меня устраивает что осталось, хотя… если говорить честно — я крайне недоволен. Я всегда чем-то… недоволен. Всю свою сознательную жизнь я был частью непонятно чего. Чьих-то планов и бесконечных надежд. Желание создать именной свой мирок и разделить его с кем-то другим, казалось стояло на первом месте, но… и тут меня обманули. Подсунули то, чего нарочито ждут все и вся. Лишь гадкое «я» спасает от угнетения. Оно глумится надо мной и по сей день.

То самое, двуликое «я» со своими дебильными принципами и взглядом на мир — вечно вставляет палки в колёса заставляя страдать буквально ни с чего. К чему не притронься. С чего не начни. С кем не заговори. Оно всегда выпячивает свою безобразную рожу. Оно ничего не хочет. Ни перемен в личной жизни, ни дружбы, ни любви. Заставляет… буквально… отказываться от многих вещей в пользу нерушимых каких-то там правил. Какой дурак подобное сочинил? Я. Не оно, а я. Гораздо проще поддастся второму, ничего при этом не делая. Риск же отсутствует. Страх. Неудача. Поэтому и доминирует. Оно всегда боится познавать новое, желая остаться никем и в нигде, мотивируя попытку проявить себя громким провалом, где все окружающие с головы до пят обосрут. Эта двуликая гадина никогда не пойдёт на уступки… Вечно боится. Сцыкливое такое трепло. Вроде бы и соглашается. Иногда поддакивает, но как только дело доходит до пикового момента — на ходу трубит во всеоружии и обсирается: «Какой же ты долбаёб!». На удивление ему очень легко поддаться. Делать то при этом ничего не нужно. Я просто слабовольный и этого как раз предостаточно. К сожалению, весь мир из-за меня катится на дно… То, что породило от того и умрёт…

Проще всего данный инцидент можно обозвать нелепой борьбой с самим собой, где обычный я всегда в проигрыше. Всё что хорошо — не вариант. К нему нужно стремиться. Превозмогать, трудится. Да даже самое милипиздрическое усилие рушится на корню. Оно как специально хочет, чтобы без конца страдал, ссылаясь на непонятную хуйню. Не так-то просто делаются шаги против шторма. Идти в гору не очень-то и приятно, за то гораздо легче скатится в неподобающую муть. Погрязнуть так сказать в порчи самого себя. Как ни крути, гораздо проще поддаться. Проявить слабину. Для меня быть плохим не означает портить жизнь всем окружающим. Достаточно её испортить самому себе. Где запросто можно ответь: «Да», там дважды скажу: «Нет» и не потому что сложно сделать или не нравится. Последствия — вот в чём проблема. Последствия… гнетут…

Отличное слово «нет» обрывает действия на корню. За ним не устремляется цепочка неочевидных последствий. Ставлю жирную точку и заканчивается всё. Существует куча объяснений почему именно «так» или «эдак», однако смысла в этом особого нет. Познание проблемы не излечивает её. Работать над собой тупо сложно. Как ни крути, что не делай, но… моё второе «я», явно с преимуществом опережает первое. Кодекс, невнятное кредо, которому слепо следуешь всю свою жизнь, появляется из ничего. Хлопок из ниоткуда, а потом: «Пшик», «Брынь», «Бзынь» и всё. Что-то климануло и больше ни шаг не отступишь от цели. Оно каким-то убедительным чудом материализуется в голове. Образ существования, подражания. И вот что гадко — невозможно иначе переубедить. Я правда пытался перебороть себя. С определённым успехом даже немного удавалось, но… всегда возвращался в самое начало. Всегда. Всё потому, что сопротивляться больно в который раз. Менее болезненнее реально уступить.

Привычная жизнь в комфортном одиночестве, тоже, как и всё приедается, однако обосравшись на людях, резко хочется вернуться домой… Честно, я до сих пор не представляю, какой именно должен встретиться мне человек. Какой силой духа он должен обладать, чтобы смог меня переубедить в обратном. Тот, кто справится с депрессивным настроем либо тот, кто наоборот всецело к нему примкнёт. В любом из случаев практически невозможно. Затраты честно не стоят того. Ну не окупится желаемый исход. Этого никому не удавалась сделать, хотя… всё же один человек был. Один нюанс — вот именно что… был…

У всего есть свои плюсы, а их здесь прямо целая гора. Если ты один — ты соответственно никому не нужен. В тебе никто не нуждается, как в прочем и ты. Ты свободен практически от всего. Никто тебя не придаст, не обидит, не огорчит… Не причинит боль так как попросту… некому. Муки закончились. Не нужно больше страдать, переживать, заботиться. Нет. Ты принадлежишь только себе и больше никому. Тогда возможно… лучше будет оставить всё… как есть? Чем ты хуже остальных? Ну правда. Ты морально вырос. Тебе не нужно общество для удовлетворения социальных нужд. Ты прекрасно обходишься и без него. Ты просто… выше всего этого дерьма. Ты нашел… тот самый баланс в себе, без которого обычные люди не могут прожить и дня. Тебе больше не нужен этот дебильный социум. Там всегда происходит ругань. Люди нещадно плюют в души друг друга. Бесконечные перепалки, кутерьма, проблемы и так без конца. Это ещё плюс-минус допустимо, так как по-другому тупо не может быть. Не получается. Всегда какая-то сука жаждет конфликта. Во всём… всегда виноваты люди, как бы тупо это ни звучало. Не будь бы их на этой планете, не так бы сильно страдал и я.

Обычным смертным… всегда приходится кооперироваться для условного выживания. Если ты на голову не отбитый, то более-менее справишься и один. Вот представьте, какого это каждый день бороться с себе подобными? А чего тут представлять. В окно гляньте. Людям пиздецки как тяжело. Не всем безусловно, но те, кто наглухо попал в узы другого — напрямую зависит от него. В этом нет практически никакой пользы. То, что они подразумевают под словом: «Семья», «Друзья», «Любовь» — скудные оправдания нереализованных надеж. Это больше пережиток прошлого, успешно тонущий в реалиях современного дня. Не люди стали черствее. Времена изменились. Просто отпала острая нужда во всём этом бессмыслье. Живое общение заменяется искусственным. Это ни хорошо, ни плохо. Это факт. То же самое и касается всех прочих отношений. Если тебе никто не нужен — тебя не тяготит чужая воля и цепь. Ты ничем не жертвуешь и не идёшь на бескомпромиссные уступки во благо другого. Ты существуешь сам и ради себя, а эгоизм — это так. Становиться повседневной нормой. Нет больше смысла ставить потребности вровень или ниже других в надежде на взаимную отдачу. Каждый берёт своё. Не нравиться — уходит восвояси. Наслаждение здесь и сейчас затмевает перспективные инвестиции чувств в будущее. Никому не нравится ждать. Страдать. Мне тоже. Хочется получить всё и сразу. Я прекрасно понимаю, но делаю выбор в другую сторону. Объятия забвения и идентичной лжи.

Общение и знакомства — вечный нескончаемый фактор поиска человеческих объектов, хочешь ты того или нет. Именно внедрение в общество крайне… бесит. Делают это людишки конечно же по своей воле. Реже от безысходности. Едва ли жалкий процент отшельников скажет иначе. Как только скука и одиночество наглухо сдавит сердце, двуногий примат тут же ринется рыскать себе подобного. Возможность потешить своё самолюбие гораздо ценнее изоляции от внешнего мира. Как только выскакивает такой момент, целый пласт убеждений резко идёт ко дну. Не надо врать остальному миру. Врите хотя бы себе.

Люди всегда чему-то друг у друга учатся, узнавая, осмысляя и закрепляя полученный опыт. Так, ради спасения себя — объединяется хилая горстка людей. Складывается коммуна. Затем племя. Некое подобие общества. Первые шалаши. Хлипкие постройки. Охота и вытеснение с ареала обитания других. Потом более-менее скудная хибара. Появляется прочная крыша. Каркас. Как только строится вменяемый дом из камней или брёвен — тут же на тебе: города, многоуровневые конфликты, масштабная война. В общем и целом — мы начинаем истреблять друг друга нарастающим калибром. Кто хоть капельку думает иначе чем мы… тому попросту не жить. Так чем же эти ценности лучше? Конкретно вы этого не делали хотите сказать? Хорошо, так это сделает определённо кто-то другой или давно уже сделал причём не раз. Я не виню человечество в целом. Я его ненавижу. Пол жизни люди на своем пути вынуждены по сотню раз меняться, адаптироваться, привыкать, а потом «Бац!» и всё обратно по новой. А надо ли? Стоило ли? Если утрата приносит больше страданий чем первые мимолётные мгновения счастья… Стоило ли вообще начинать? Да, безусловно, разлука угнетает. Тебе не хочется быть снова обманутым. Ты отдаёшь всецело себя, а в ответ ничего. В худшем случае смачный плевок в душу. Внутренний мир окончательно разбит. Резонный встаёт вопрос: «За что? Почему именно я? В чём именно я провинился?». Ответ как всегда прост. Люди пидорасы и свиньи. Нечему тут удивляться. Осталось только дождаться, когда и ты уже вступишь в ряды потребителей жизни.

Всё опять скатывается к бесконечному, унылому поиску ответов… Ну сколько можно… Если бы всё так было просто… Ну невозможно заставить мозг работать как тебе хочется. Подбирать вездесущий мусор и выдавать его за правду. Он как ни крути рано или поздно взбунтуется. Отсюда сам собой напрашивается вывод — все проблемы в твоей сраной башке. Многие не смогут с этим смириться, фактически обвиняя в этом деле других. На деле же всё очень просто. Что те, что другие — никчёмные, обосранные людишки, погрязшие в говне личных пороках. Если в голове возникла идея примкнуть к изгоям — лучше не надо. Им суждено остаться непригодным биомусором в глазах остальных. Жизнь станет тяжёлой. Просто невыносимой. Полной грусти и нескончаемых обид. Самое паршивое — твои старания никак и нигде не окупится. Ты только усложнишь себе жизнь. Не имея ни сил, ни влияния, ни власти — твоё плебейское щебетание, так и останется на задворках кромешной пустоты…

Та земля, на которой мы живём, пропитана злобой и горечью. Люди каждый день убивают в себе человечность, теряя раз за разом маленькую дольку себя. Совершенно неправильно всех грести под одну гребенку. Я это знаю, понимаю… но, если смотреть на всё человечество в целом — тогда да. Всё сходится. Человек — существо далеко не идеальное. Частично иррациональное, базирующееся на своих чувствах, как на высоких, так и низменных. Оно способно как учредить полный разгром и хаос, так и без конца ваять памятники культуры. Посвятить себя во спасение всего живого на планете или погрязнуть в войне. Я не хочу жить в таком мире. Я не хочу каждый день наблюдать расплывчатую мораль, пропитанную мерзкой, сволочной душонкой. Там, где внешний облик выдают за идеал и предел мечтаний, внутренний мир откровенно обезображен. Воняет изнутри. Ах, если бы всё было так просто… Жить без трудностей, наверно, предельно скучно звучит.

Нам, как живым организмам, не свойственна изоляция от внешнего мира и противоположных особей. Мы всегда боремся с внутренним «я». Нас так и тянет друг к другу и какое «я» побеждает — то и решает, каков наш жизненный путь. Если «Да», то в целом всё понятно. Обычный исход продления жизни путём репродукции потомства, но… Но разве зарождение новой жизни, безусловно хорошо? Для чего именно хорошо? Ради собственной потехи? Для поддержания человечества хорошо? Как по мне, это нежеланный плод любовных сношений. Денег не было потратиться на гандон. Вот и конча внутри переродилась. Если бы дети в какой-то момент перестали рождаться, мужчинам в целом, было бы ничего. Меньше потом геморроя с абортами… Да похуй на эту планету. Похуй. Пусть она трижды в утробе загнётся просто… меня крайне вымораживает этот момент. Тот самый, внедрённый инстинкт выживания. Материнства. Неужели настолько всё плохо? Неужели он полностью затмевает умы? Ёбанная природа. Необходимость, чтобы цикл жизни и дальше существовал… У меня просто… не было выбора. Мне изначально не дали шанса остаться. В нигде. В пустоте. Я родился в очередной, грёбанной семье которая так хотела младенца. Воспитание, образование. Нахуя? Реализовать несбывшиеся мечты? Хочется понянчится? Хочется завести более продвинутого питомца? Хочу и… всё? Чушь. Не у всех такие… благие намерения. Встречаются эксперименты, которым тупо не повезло.

Если вместо плода, скажем вырос сорняк. Что тогда? Его плохо поливали? Не так кормили? А может, это вообще чужое зерно. Его на авось растили. По своему лику и подобию. Что тогда? Другим окружающим страдать? Достаточно одной упущенной детали и судьба может исказиться. Та ещё мамина «радость», будет людские судьбы ломать. Любой рождённый в этом мире, уже заранее обречён на страдание. Каким путём он пойдёт, чтобы это понять — сугубо личный выбор. Если вообще когда-нибудь поймёт в какую сторону нужно двигаться… Я таким людям, честно, завидую. Хотел бы, и я новую жизнь прожить… дурачком.

* * *

Нечто постепенно стало материализоваться в комнате. Кай почувствовал резкие изменения по странному, синеватому отблеску от поверхности пола. Глаза не слепит, но свечение явно отдаёт будоражащим холодком. Либо настолько продрог, валяясь на полу, либо его окончательно знобит от простуды. Вероятнее всего оба варианта, поскольку только в подобном бреду может померещиться такое. Свечение быстро погасло ровно так же, как и появилось. Вылетевшие из памяти секундные обрывки в скором времени дали о себе знать.

Тело ещё немного поёрзало, и отсыревшая половинка щеки оторвалась от земли. Раздражающий фактор на лицо. Сущность невозможно опознать. Понять по человеческим меркам сложно. Сотканное ничего из космоса обретает новый силуэт. Проглядывается вялый контур. Постепенно начинает искриться далёким сиянием планет.

Человеческий глаз не улавливает в темноте красоту. Он только и может, что оценивать глубину от тёмного до чёрного. Первое, что моментально всплывает в памяти, это — смерть. Любая её интерпретация и проявление. Одним словом — паскудство. Абстрактное. Непонятное. Карикатурное. На то он и бред.

Он или она, проще «оно» ни как себя не проявляло. Тусклые огоньки глаз. Больше ничего. Это даже не огоньки, а скорее ели читаемые точки лазури. Из пучин непроглядного дыма невидно практически ничего. Очередное выдуманное. Иллюзия воображения. Знакомые постулаты обличия смерти, если бы страшилки и сказки вдруг стали явью. Единственная оплошность — отсутствие самой фигуры и связующих костей. Это и рубит большинство домыслов на корню.

Оно ничего не говорит. Не издаёт никаких звуков. Не подаёт признаков не то что разума, а жизни. Огоньки горят. Блеклым контуром моргает оболочка. Ни характерных глаз, ни рта, ни лица нет. Только непроглядная пустота, наполненная дымкой космоса. Отовсюду тянет лёгкой изморозью. Оно нереально, хотя в своём мире, Кай точно так же смотрелся бы неким невнятным явлением.

Света вокруг как такового нет. Темно в сравнении с закрытыми глазами, где крупица искорки пробивается сквозь нарастающий дрём. Очертания предметов померкли. Пусто кругом. Словно сон, в котором ничего не снится. Только тьма. Под собой ощущается, разве что паркетная доска. Реальность, в которой явно кого-то надули. Обессиленный мозг делает последний вздох и затухает. Если эта и была кончина, то именно так он себе её и представлял.

Смерть если и была, то явно затеяла дурную шутку. С кончиной изначально как-то не задалось. То душит до потери сознания, то нежно ласкает холодком. Чувства одно за другим поэтапно сменяют друг друга, не давая желанного покоя. Жить или умереть. Ему нормально не удавалось ни то, ни другое.

Чем меньше воздуха поступало в лёгкие, тем лучше с каждой секундой почему-то становилось. Давление на грудь постепенно отступило. Жить стало гораздо легче. Наконец, Кай сумел расслабиться. Моргнуть одним глазом. Потом вторым. Чего-то не хватало. Сковывающая ранее тяжесть куда-то испарилась, как и весь, впрочем, пол. Первым, и самым очевидным знаком тревоги, послужило отсутствие поверхностей как таковых. Исчезли все вещи, а сковывающие участок блоки, полностью растворилось. Удивление и страх. Рядом напротив друг друга. Где-то повис в пустоте. Возможно лежал. Возможно пребывал стоя. Последний вздох относительно был давно.

Место, где очутился Кай, не поддавалось никакой логике. Темно. Ни жарко, ни холодно. Пусто. Невесомость и при всём при этом можно спокойно видеть сквозь чернь. Единственный минус — смотреть не на что. Кругом пустошь. Нет ничего. Совершенно по-другому представлялась гибель. По меркам религиозных верований душа имеет свойство парить, а он застрял, причём место нисколечко не поменялось. Всё та же по ощущениям комнатушка. От того и притупляются мысли. Чахнут эмоции. Происходит нечто невообразимое, но вполне ожидаемое.

То, чего раньше было не рассмотреть, пряталось под покровом кромешного мрака обрисовывая свой силуэт свечением лазури. Чем дольше сиял аквамарин, тем плотнее лучи обрисовывали его поверхность. Облик всё ещё угольно-чёрный, как и всё окружение вокруг, однако плотность частиц создаёт цвет. Этот цвет в пустоте и мерцает. Чётче. Детальнее и сильнее. Кардинальное расхождение с первичным образом. Таинство раскрыто. Проявились знакомые черты.

Бедность плоти ничего значимого не даёт. Есть подобие рук. Головы нет. Вместо неё огрызок плаща. Капюшон. Всё остальное тело по пояс скрыто в тенях. Из-за того, что фигура бесконечно мелькает, она то и дело прячется во мраке. До конца никак не удаётся понять. Только глаза не исчезают. Они нарочито горят.

Тихо и безветренно. Безнадёжно. Опять.

Сформированная сущность клочка эссенции воспалённого разума. Попытки пошевелиться ни к чему не привели. Сперва ногой. Потом рукой. Удалось дёрнуть головой и моргнуть одним глазом. На этом всё. Подвешенный в обездвиженном состоянии, Кай мог разве что смотреть вперёд и больше ничего. Даже ресницами шевелить перестал. Старые оковы никуда не делись, тем не менее ситуация изменилась. Незнакомец наконец, сделал свой шаг.

Зачастую, первые впечатления разнятся с конечным результатом. Здесь ровным счётом наоборот. Кошмары на то и существуют, чтобы пугать. Никакие благие намерения не окупаются. Логику сна порой невозможно переубедить, особенно когда не можешь проснуться. Обстановка выглядит опасно, хоть и не натурально. Проще развеять несуществующее рукой, но и тут ему это не удаётся. Фигура движется, как и весь космос на него. Давит со всех сторон. Не размахнуться. Две синие точки напрягают в конец. Балахон готовиться проткнуть собой насквозь. Чем ближе к жертве, тем ситуация критической остаётся.

Как бы ярко ни сиял контур, очертания формы не изменились. Чернильное пятно такое же чёрное, хоть и натыкано россыпью мелких звёзд. Есть условный капюшон, но лица под ним нет. Тела как такового тоже нет. Руки есть, но пальцев нет. Нижняя часть туловища отсутствует. Абрис всё больше напоминает прошлый опыт с оболочками, где каждый подопытный некоторую напасть из себя несёт. Движений нет, но тело движется. Пространство двигает вперёд или наоборот, Кай устремляется к своей погибели. Загорается третье пятно.

За мгновенье перед ударом, в нечеловеческой руке появляется человеческий меч, сотканный из идентичной ткани. Даже так полновесным орудием его трудно назвать. Некий обрубок лезвия из тёмной стали. Вертикальный взмах. Быстрый итог. Правая конечность онемела. По телу прокатился озноб. Субъект приобрёл личную боль. Две точки на секунду моргнули.

Никакого давления нет. Есть только скользкое воспоминание. Родное что-то отняли. Ощущение пустоты не покидает пределов мысли. Странные звуки. Смеси писка и галдежа, и ещё не понятной какой настающей дряни. Будильник, который забыли отключить. Оркестр раздражающего лязга по ушам. Набор адских пыток. Тяжело дышать. Хочется поскорее в бездну упасть. Увы, но прав попросту нету. Приходится дальше стоять.

Обстановка через мгновение пропадает. Снова виден пол. Видны предметы. Глубокую ночь кругом, пробивает яркий свет полной луны. Мальчик перестаёт дрожать на полу. Тени прибавляются.