Подлежит удалению

Евгений Леган, 2023

Данная история повествует о боли, степени риска и ответственности. Здесь нет героев, как и откровенно плохих людей. Сломаться или побороть. Обидеться или простить. Проблемы человека не меняются, но становятся сложнее в ограничении привычных вещей. Начало пути неизменчивых тем.

Глава 5. Обречённая

Глава 5

Обречённая

Удивительное утро. Никто за день так и не разбудил. Впервые она никому не понадобилась, что не могло не радовать. Учитывая местные требования и её специфику — всегда есть долька волнения и как никакая ответственность, даже в выходной день. После добротного сна попросту не хотелось вставать.

Перед глазами назойливо всплывает время, утверждая, что вот-вот наступит третий завтрак. Соня лениво игнорирует этот момент. Гораздо приятнее дремать и дальше в попытке снова провалится в сон. Незадача делает круг винтом. Второй раз в голове гудит будильник. Прыткая удача оставляет как ящерица хвост. Со второй попытки девушка нехотя приоткрывает глаза, умилительно высматривая по округе часы. Их нигде нет. Есть тумбочка. Есть рядом полотенце, но часов нет. Сознание получается обыграло. По-другому она навряд ли смогла сегодня встать.

С первых же секунд бодрствования, ощущается некая тяжесть в голове. Общие мысли путаются, однако самая важная нехотя приходит. Большую часть выходного, к сожалению проспала. Времени, конечно, жалко, однако после всех бесконечных суматох и будоражащих перипетий, сон действительно звучит как награда. Можно позволить себе ещё немножко понежиться в постели. Спустя несколько сладких минут ленивица встаёт.

Больше ни одна секунда не проходит бездарно. Лёгкое подтягивание с пятки на носок. Шейный сустав. Плечевой. Пальцы разминают вялые конечности. На очереди гибкая растяжка. Поза застынет стоя или лёжа на полу. Выбор сугубо предпочтений. Будет видно, когда настроение захочет позевать.

Если учесть, что к концу идёт вторая половина дня, то всё складывается несколько скверно. Весь построенный график смело плывёт ко дну. Выходные. Праздники. Крестины. Отпуска коллег. Дни рождения и прочая лабуда. Чётко знаешь, чего ожидать. Появляется смысл заранее обезопасить себя, откупившись от красного календаря подарком. Если не изменяет память — сегодня был чистый день. Самое худшее произошло вчера. Даже имея в распоряжении свой законный выходной, всё ещё жалко потратить его так бездарно. Проваляться в постели. Вспомнить забытое кино. В голове расписано куча важных дел, а она сладким недугам своим поддаётся. Виноград. Мороженное. Девушка на несколько секунд зависла на одной ноге. Ступор не давал разомкнуть из кисти элегантные пальчики стопы. Осознание полностью разбитого дня, дурные мысли за собой влечёт. Для начала следовало заглушить музыкальную крышку гроба. Ритм мелодии до сих пор приятным отзвуком рояля отдаётся. Хочется ещё.

Мышцы после затяжного сна добротно затекли. Даже спустя неделю не ахти каких тренировок, ничего не стоило провернуть привычный трюк. К растяжкам и боли давно уже попривыкла. Обязательно, если что-то не ноет, значит ты в целом не живёшь. Суставы ещё недостаточно пластичны, однако девушка продолжает как ни в чём не бывало. Попеременно меняет ногу. То выпрямляет вертикально, то запрокидывает за плечо. Аккуратно касается кончиком нежной ключицы. Каждое движение размеренно и плавно течёт. Отточенная годами техника даёт результаты ранее небывалых высот.

По манере обычного образа жизни — навряд ли кто-то замечал столь гибкую пластику фигуры. Стройность тела безусловно да, но не саму личность. Только оголённые ножки и небольшой вырез груди. Очень было бы странно трещать на округу о своём хобби. То, чем она увлекается сугубо личное. Каждый приём, как нырок в прошлое. Открыто перед всеми показушничать — стиль откровенно не для неё. Предпочтения оставить всё как есть — та самая отдушина. Остаться наедине с самим собой.

Мало бы кто подумал, с какой лёгкостью человек может запрокинуть ногу за спину. Две если делать лёжа. Мостиком встать и пролезть сквозь собственные коленки. Куда уж проще кульбита на месте в прыжке. Ещё несколько коротеньких выпадов с загибом на поясницу и всё. Можно смело идти в душ. Гимнастка не стала себя терзать. Три хороших минуты вместо монотонных десяти. Довольно изредка разминка превращалась в полу часовое истязание и то в основном после работы. После не самого удачного дня. С этим пока ничего не понятно. Банально нечего к нему применить.

Ванная со своей задачей справляется на отлично. Холодная вода полностью обновляет, после ночной неурядицы. Всего то что и нужно отдать несчастную минутку свободного времени. Поток быстро проносится по всему телу, создавая неприятное впечатление от лёгкой изморози по коже. До жути мёрзлая ночь. Всё бы и ничего, вот только домой возвращаться страшно одной, а холод — это так. Самую чуточку напрягает. Тут проблема скорее в другом. Человеческий фактор порою очень трудно предугадать. Невозможно с собою договориться. Ещё пару секунд и фигура выскакивает за полотенцем. Быстро окутывается. Растирает корни волос. На этот раз она не забыла снять нижнее бельё. Мимолётом сплывает повод купить личный автомобиль. То, как чужим взглядом раздевают её в салоне, делает ситуацию чуточку острее. Жалоб особо нет. Есть только немые претензии, почему человек голым не стоит. Давно уже стоит купить личный автомобиль.

Маленькая квартирка сама по себе не так неплоха. Местами даже уютно. Единственное, что её портит — находится чёрт знает где. В самом начале района «Югов». Не самое плохое место, касательно самой старой части города. Куда хуже выглядит на фоне, полностью отстроенное «Никрополье». Чистейшая вина застройщиков. Кладь заводов и производства всегда оставляют свой след. Первую полосу «Югов» буквально не отличить от колец центра, однако, чем реже попадаются привычные для мегаполиса высотки, тем яснее становиться суть.

На окраине люди живут в построенных на скорую руку домишках, плотно теснясь рядом друг с другом. Временное жильё оказалось вечным. Старый город — как бельмо на глазу, служит напоминаем с чего всё начиналось и к чему всё в итоге пришло. Не самая благоприятная часть, однако лучше, чем совсем ничего. По крайней мере человек чувствует себя уединённым, находясь вдалеке от скопления людей. Здесь особо нет никому до тебя дела. Хоть обнажённой по лестничной площадке ходи. За пределы «серых коробок» личная жизнь всё равно никуда не упрётся. Главное не нарушать общественный уклад, а то живо замнут.

Быстро накинув чистое бельё на слегка влажное тело, следовало тщательно всё взвесить. Нужно оперативно чем-то заняться иначе совесть пожрёт себя. Единственное, что сейчас сглаживает невзгоды — приятная свежесть из ванны. Окутывает лёгким веянием хозяйку. Климат кажется таким уютным, добрым и родным. Мягче становится обстановка. Помимо самого климата ванной комнаты, очень радует кресло-качалка, которое чудесным образом колесит из одного дома в другой. Необходимая память старых времён. Сидится удобно. Человек частенько любит вдумчиво разбирать свои мысли. Одну за одной. Плавно покачивается. Дрейфует. Буквально каждый такой промежуток готовит к предстоящему дню.

— (Шёпотом) А может… просто стоит… прогуляться? — втиснулась в нежные объятия. — Можно и прогуляться… Дома (вздохнула) мне не пришлось бы скучать.

Тон становится всё тише пока и вовсе не затухает. Грустная нота пробилась. Стало немного не по себе. Зябко не потому, что нечем заняться, а скорее монолог об упущенных возможностях. Остаться дома — значит ничего не сделать. Ничего. Провести досуг впустую лёжа пялясь в экран. Она попросту не может смириться. Жизненно-важно требовалось погулять. Сделать хоть что-то полезное, лишь бы не сидеть на попе ровно. Можно, конечно, наплевать на всё и просто закутаться в кресле, но это путь в никуда. Снова погрузиться в свои размышления лишний раз психике вредит. Полная изоляция от всего всё чаще даёт сбой. Общение с самим собой заставляет тосковать по любимым вещам. В её случае по родным местам. В таком положение дел, отдых только усугубляет настроение, скатываясь в полное уныние. Работа не спасает. Она заменяет. Требует своих обязательств и мер. Как себя ни настраивай, ни уговаривай — лучше становится всего на несколько дней, а потом опять. Тоска, печаль, рутина и так по новой. Дурные мысли мелкой мошкой копошатся в голове.

— (Вдумчиво) Нет уж, пожалуй… я лучше немного… пройдусь…

Самое трудное расстаться с креслом и встать. Удобное. Комфортное. Дико приятное. Обволакивающий запах пряников и топлёного молока. Бесконечно хочется нежиться в нём и греться. Не имеет особого смысла противится себе. Нескольких уютных покачиваний и довольно. С чувством выполненного долга бодро подскочила в конце. Осмотрелась. Заправила постель. Поправила тёплое полотенце на голове. Резво направилась в прихожую. Начинался процесс одёжки именно там. Всё новое складировалось, не отходя от входной двери. Победа лени ознаменовала свой путь.

На первый взгляд ничего необычного. Не меньше обуви, чем должно быть. Чуть выше среднего достатка. Примерно двадцать пар туфель. Цветные, матовые, блестящие. На каблуке и без. Закрытые, открытые. Сквозные. Высокие и низкие. Экзотические. Неформальные. Виниловые и дизайнерские из ограниченной серии. Смотришь на них и не можешь налюбоваться. Маленький такой сеанс, хоть на показ открывай. Личный уголок женского счастья. Приятная мелочь. Один только вид ещё сильнее бодрит.

Как ни крути, но обувь — никогда не выйдет из моды, даже если люди на руках начнут ходить. Если бы не всякого рода моральные устои, она бы точно одела на улицу только туфли. Из аксессуаров добавить широкополую шляпку и солнцезащитные очки. Образ готов. Звучит довольно просто, но только в голове. На деле же не пройдёт и минуты, прежде чем нехорошим словом окликнут. Через пару мгновений бусик с нарядом в свою покровитель заберёт.

Компактная ниша в стене, замещала собой ряд угловатых шкафов и полок. Каждое отдельное окошко как маленький пьедестал. Сцена со своей уникальной подсветкой. Все любят красивые и качественные вещи. С этим трудно поспорить. Вопрос как всегда в цене.

Пальчики приятно скользят между рядами. Важно ощущение. Впечатление. Поиск скорее второстепенная цель. Главное — наслаждение, а нужная пара сама себя в процессе найдёт. В некоторых пустующих окошках, на первых взгляд ещё вчера скучали одинокие флаконы с духами. Уже сегодня они на пару с любимой обувью стоят. Тоньше. Меньше. Округлой формы. Квадрат. Полый, а где-то и вовсе не вскрытая упаковка. Зацикливаться сейчас — непозволительная роскошь. Барышня берёт самые новые, купленные утром вчерашнего дня. Заводской запах не успел толком развеяться. Красивые, чёрные туфли на тонком каблуке. Спорное загляденье. Прежде, чем выйти в свет, следовало немного обходить.

Посмотрелась. Повернулась. Взгляд застрял на ещё одном пятне. Зеркало. Очередная напасть, в которой надолго можно провалиться. Вытянутое по ширине. Продольное. Метра два. Безупречное отражение молодости, всё больше льстит. Лёгким движением руки спало полотенце. Комфортно легло на выступ чуть ниже отражения. Кучно зазвенели крохотные пузырьки. Гели, лаки и прочие смеси. Волосы подсохли. Гребешок расправил длинные пряди пробором. Половинка. Вторая. Заморачиваться с причёской крайне не хотелось. Мусс для укладки закрепил объём. Оставалось немного подождать. Следующий акцент пал на лицо.

Скользящим движением по тонкому слою, палец подчеркнул только самые важные черты. Веки в отражении. Немножко брови. Самую чуточку румянец. Изящные губки. Подобрался нужный цвет и блеск. Можно было воспользоваться вчерашней маской, однако модница охотно не стала. Слишком противоречивый получился эффект. Стёрлась грань между внеземной божественностью и мирской красотой. Осталось лишь неприкрытая похабщина. Ноготок немного поюлозил по всплывшим бегункам меню. Через пару секунд отражение, окончательно застыло. Немного подправила там. Исправила здесь. Практически готово. Губы коснулись мягкой, кристаллической поверхности. Лицо кольнуло. Эффект закрепился. Ещё одна находка для современной женщины. Одним словом — графияж.

Когда средства приносят минимальную пользу, в доме появляется что-то на подобие того. Технология столь нова и очень ненадёжна. Для подпитки требуется аккумулятор, как маленький такой кирпич. Радиус охвата не больше полутора метров. Сумочку забудешь и эффект моментально спадёт. Именно для этой цели подобран подходящий на цепочке клатч. И пользу визуальную приносит, и в случае чего можно не хило так по лицу огреть. Очень дорого. Накладно. Местами увесисто и хлипко, но в действительности, мало кого волнует у кого есть деньги. Держится недостаточно долго, хотя на что не пойдёшь, чтобы потешить любимую себя. Покупка зеркала ценностью дорогой иномарки. Кажется, ей всё равно. Плюс ко всему — визуально можно подправить некоторые черты. Сделать внеземной. Божественной. То, что внешне не портит, крайне прельщает вид. Единственным и неизменным компонентом обворожительности, оставался как всегда натуральный запах духов. Ещё одна трата, которая с лихвой разоряла карман. Оно стоило того.

Ни один синтетический заменитель не сможет передать весь спектр аромата натуральных духов. Он будет выращен где-то в пробирке с жалкой примесью остатков молекул цветов, вырванной из своей среды обитания. Популярность, местами ниже чем у искусственных оппонентов, зато элитарность бренда прёт до безумных высот. Дешёвый оппонент, не выдерживает на фоне никакой критики. Либо длится мало, либо едрёной примесью несёт. Таким скудным оправданием, можно разве что, незаметно обрызгать в паре мест одежду. Наносить прямиком на кожу — сулит прямым неуважением к себе. Ещё одна вещь, к которой объективно данный человек имеет слабости. Пусть флакончиков и колпачков не так много, но вовремя найденный запах ценнее всего.

— Пару брызгав… — пожмякала губками перед зеркалом, — и никто не устоит.

Тонкий флакончик неподалёку, легонько спрыснул на запястье. Через пару мгновений запах закрепился на внутреннем сгибе локтя.

— (Аккуратно) Один… сюда. Другой… — распылила на вторую руку, — сюда. Немного на волосы, — лёгким нажатием оросила корни волос. — Пожалуй всё.

Последняя капелька духов, впиталась в кожу за мочкой уха. Как никогда хотелось выйти на улицу и всех ошеломить.

Учитывая бельё телесного цвета, из далека бы показалось, что человек идёт по тротуару совершенно голым. Ничего не стоит сорвать сотни изумлённых, зрительских взглядов. Легче простого, однако в реальности, не всё так просто. Опять же, выйти хотя бы в одних трусах — тут же заклеймят. Либо проститутка, либо алкаш. Испортить жизнь человеку дело то простое. Куда сложнее к примеру, платье подобрать. Не абы какое первое попавшееся, а достойное. Подходящее. Не согласовать низ с верхом — жуткая сумятица. Порою настолько критично, что в желудке от изжоги горчит. Чёрный цвет не спасает, если человек недолюбливает всё тёмное. В такие моменты спонтанный выбор особенно бесит и злит. Требуется живо вернуться назад в спальню. Наворотить, перебрать, откопать из бытия уйму нарядов и вещей. Всё вместе перемерить, а ещё дополнительно перерыть кучу аксессуаров. Модница в самом плохом её проявлении. Складировании. Если бы не узенький, незаметный шкафчик в прихожей, так тому и быть. Предположительно, он уместился в проём, где раньше напротив зеркала стояли напольные часы. Это её и спасло. Уникальность свежей вещи могло затмить придирчивый взгляд.

Экстренный случай наступает в тот момент, когда дорога назад перекрыта исчерпывающим недостатком времени. Своего рода «первый раз». Пятая попытка сломать на неделе свой мозг. То ли боится, то ли желания нет. То ли труп вялый внутри. То ли моль, зажравшаяся на полу, валяется. Навряд ли в чулане обитает злое приведение. Не велика потеря оставить всё как есть, но только не в этом случае. Больше нет никакого повода в надежде повременить. Мозг снова сбоит.

* * *

Необходимость лёгкой прогулки, могло снять напряжение за всю неделю. Сложившуюся идиллию, иногда разрушал шум от строительства, но это мелочи. Незначительные придирки, которые не бесят. Бесит скорее другое. Единственный атрибут, который частенько прельщал нервный взгляд — браслет, время которого неумолимо течёт вперёд. Спринтом бежит. В надежде, что ей позвонят, она ждёт обещанного звонка, но всё тихо. Молчит. Даже пару минут обычного общения, скрашивают прожитый день одиночества, но всё впустую. Ещё около часа назад и видеть никого не хотела. Теперь ситуация несколько другая. Хочется растворится в разговоре наедине. Найти себе собеседника и отдушину. Как можно скорее сбежать от дома подальше, сулит чистое благо, лишь бы по новой не влезать в старые путы. Хватило бы и жалкой минутки. Даже скупые тридцать секунд болтовни наведут на мысль, что о тебе помнят, но никто не спешит звонить. Кажется, мелочь, но её это злит. Браслет как на зло молчит.

Шаг за шагом взвинченная особа, быстро затопала по тротуару. Людям мало заметен такой ход настроения. Они сами погрязли в своих мелочах. Невольно повторяют те же самые ошибки. Сдержанный вид лукавства не выдаёт, однако всё чаще друг за дружкой хмурятся брови. В походке проблёскивают тени сомнения. Ещё один десяток шагов и эмоции вовремя затухают. Совершенно спокойным темпом фигура идёт. Ход сбавляется. Утихают мысли. Неторопливые движения. Ничего плохого. Беды как такой не случилось.

Рядом через дорогу остановка, а чуть дальше вдалеке автобусный парк. Из-за большой плотности домов, видны разве что кусочки специфической, арочной крыши. Толстые позолоты пластин чередуются со стеклом. Характерная форма усечённой стрелки. Несколько рядом лугов. Площадка для машин и рецепт готов. Идеально выделяется комплекс на фоне серых коробок. Специфика постройки как никогда манит к себе. Лестно смотреть, но не идти. Очень было бы приятно на чужих ручках дойти.

Чем скорее близится перекрёсток, тем очевиднее становятся проблемы. Захламлённость. Плотность зданий. Нагромождение инфраструктуры. Свободных мест практически нет. Что ни стройка, то ремонт. Камнеподобные высотки почти полностью поглощают пространство. Вид городского искусства затихает. Жирует брутализм. Местами однобоко и грустно, но не настолько чтобы страдать. Людей с каждой минутой становится всё больше. Каждый четвёртый, а то и третий, ненароком пускает мимолётный взгляд. То ли оценивает, то ли порицает. Интерес в любом случае не спадает до самого конца. В такие моменты вспоминается недавний случай.

Своё начало берёт странного рода мероприятие. Правильнее будет сказать юбилей. Никакие скоротечные события, не могли омрачить запланированный праздник. Приглашения носят знаменательный характер. Небольшой выбор среди избранных учителей. Скудный остаток добивает коллегия школьного заседания. В основном присутствуют только свои. Первое время всё действительно хорошо. Мероприятие не обещает явиться грандиозной помесью помпезного торжества и дорогой свадьбы. Тусовка в общих чертах проходит тихо. Спокойно явствуют. Вкушают вина. Приятная компания с отличными людьми. С более-менее людьми. Директор первое время держится, но потом, всё резко идёт наперекосяк. Из всех щелей начинает лезть в глаза вся эта вычурность. Событие начинает дрейфовать. То подпрыгивает вверх об потолок от перенасыщенного пафоса, то скатывается от стыда под низ стола. Всему виной несуразная тамада. Ему просто нравится, когда люди покланяются и всячески его развлекают. Актёрский абсурд и полная чушь орущей музыки, бьют морды друг другу за доминантность вечера. Здравый смысл постепенно угасал. Он умирал с каждым приподнятым бокалом в честь юбиляра. Откупоренный бочонок гедонизма истощён до дна. С ума сошли буквально все.

Если смотреть в целом, вечер для пьянки удался. Оркестровый ансамбль как никогда разряжает обстановку. Очень точечно сбивает ритм пьяных голосов. Без него — в салате можно удавиться. Прекрасное сочетание струнных и духовых. Попеременно спасают вечер. Очень схожее ощущение как в юности, когда тащат насильственно в филармонию. Мучаешься. Маешься. Через силу привыкаешь. Не просыхая сменяя стакан вдохновился. То была лишь скудна попытка понравиться. Сейчас же скорее лишний повод отвадить от себя нормальных людей. Выросли потребности, значит повысилась и доза алкоголя. Коротенькие, мамины юбчонки, стали ещё короче. Характер задеревенел. Первая, серьёзная попойка на работе, всё чаще переходит в повседневность только без помпезности и гламура. Годами проверенный способ топить стресс. Леди не ударила в грязь лицом. По крайней мере здесь. Вместе работали. Отдыхали тоже вместе. В подобных случаях всегда найдутся оговорки. Всегда найдутся персоны равнее других.

Конкретный человек частенько мелькает объектом любовных суждений и сплетен. Тянется подобная заморочка не первый год. Скрытое любование — уже не прельщает больше глаз. Оно лишь подпитывает к собственному эго интерес. Кто именно сохнет по ней. Сколько лет тянется ниточка вокруг. Сколько провальных попыток. Сколько бессмысленных и растоптанных надежд. Если смотать повсюду этот клубок — он с лёгкостью прошибёт чей-то череп. Если сплести общие судьбы за годы вокруг — он скатится с горы как валун.

Каждый второй за столиком или нет, норовится украсть девичий поцелуй. Максимум, что достаётся — озорная улыбка. Больше ничего. Рассеянное внимание. Находится в подвешенном состоянии как дрогой реквизит. Банально не хватает «щепотки» любви. Слепого обожания. Как взрослые пекутся над своими детьми. «Ты самая, самая… Самая, самая…». Идеальный момент погрязнуть в потоках воспоминания. Знакомые слова ласкают уши. Крепкий алкоголь делает характер мягче. Чуточку покладистее. Кто-то явно подбирает подходящий ключик в не удел.

В мыслях всплывал некий образ пиршества балов. Театральная постановка коих предвиделось не счесть. Мотив предельно знакомый. Всё как наяву.

Самые первые потуги познания искусства, сперва ограничивались детскими постановками кукольных сказок. Оно бы и не досаждало, если бы с возрастом спектакли плавно не внедрялись в детский ум. Она же их впитывала по несколько раз за неделю, причём не по своей воле. К разу 20, дитё не сколько знало всё наизусть, сколько портило впечатление остальным детям. Истерика, слёзы, крики. Помешательство не на хорошем, а на плохом. Более взрослые постановки после горького опыта ранних лет, воспринимались куда более агрессивно. С матом. С пренебрежением. Просто так идти не хотелось. Должна быть цель, ради которой требовалось страдать. Как гарант получить вознаграждение. Цель всё же нашлась.

Первые свои походы в более-менее сознательном возрасте, закрепились исключительно по меню блюд в знак «психической травмы». Чем длительнее и серьёзнее постановка, тем богаче и слаще будет итог. Еда в буфете моментально отпала. Антрактов мало, а из разнообразия почти ничего. Мелкие закуски. Не то, чтобы всецело нужда в еде, но как минимум хотелось разнообразия, особенно оправдывая свой поход. Так и закрепились самые ходовые жанры.

Прибыльнее всего отсидеть — трагедию. Тяжёлые времена. Тяжёлые судьбы. Тяжёлые нравы. Всегда после просмотра ком в горле. Суровая действительность. Острые конфликты. Подобное отсидеть всегда непросто. Актёрская игра зачастую перенасыщена эмоциями, местами неправдоподобно обыгрывая ситуации и быт. Важно не это. Важны темы, которые затрагиваются. Как остриём ножа проходят вдоль сердца. Разлука, бедность, семья. Болезни. Обман. Измена и предательство. Честь, беременность. Месть. Власть, любовь, война и всё непременно с летальным исходом. После такого не то что есть не хочется. Жить противно. Первые минуты после, зачастую трудно прийти в себя. Горе пронизывает тебя. Не личное, но предельно знакомое. Совершенно не грех обронить слезу. Мать девочки всегда внутрь пропускает увиденное. Дочка же ни разу на подобном не всплакнула, за то остаток вечера хотелось просидеть в тишине. Их совместный выбор как никогда совпадал. Самое тихое и непримечательное место. Поменьше света. Больше уюта и тепла.

Нет ничего удивительного, что не хочется никаких блюд. Карт-бланш открыт, но ощущение несправедливости и глубочайшего сочувствия персонажу пьесы, не позволяют насладиться хоть чем-то. Хочется просто вкусить чёрствую корочку хлеба и взгрустнуть. Максимум выпить чашку воды или в крайности чая. Закусить пресной лепёшкой. Всплакнуть. По-другому попросту ощущается, что ты его предаёшь. В редких случаях ей удавалось съесть что-нибудь вкусное, так как это напрямую зависело от главного героя или героини. Можно попытаться скушать приблизительно равноценное, если текущий фрукт не перечит голоду в произведении. Даже так, данный обход, ни коим образом не повышал аппетит. Люди приходят за эмоциями, а не за едой. Единственный жанр, с которым приходилось мириться. С остальными гораздо проще было.

Драма, как жанр, более-менее шла на ура. Тут реже встречался летальный исход без последствий. Смерть тем или иным образом затрагивала окружение людей. Даже самая душераздирающая концовка, чаще оставляла надежду на будущее. Полное мук и страданий, но всё же будущее. Всё не так однозначно плохо. Всё ещё дико плохо, но надежда есть. Напор страстей так же на высоте. Темы те же если не больше. Ещё сильнее упор на личную жизнь и социальные конфликты. История проблем приземлена. По меньше накалу со стороны знати. Больше личностных судеб со стороны обычных людей.

После увиденного, мать с дочкой не против в комфортном месте за столом поговорить. Они ни коим образом не насыщаются досыта, а лишь притупляют само желание поесть. Мама берёт в такие моменты бокал красного, сухого вина с персиком. Так цвет и вкус воспринимается ещё гуще. Доча акцентирует внимание на мороженном с апельсиновым соком. Вредно местами, но одного раза хватает, чтобы спокойно вечер пережить. Пока что не похоже на нормальную еду.

Замыкает слезливое противоборство мелодрама, где зачастую юношескому восприятию даётся сбой. Яркий всплеск эмоциональных решений в отрыве от реальности. Поверхностная трактовка героев на основе чёрного и белого. Добро и зло. Любовь и ненависть. Интриги. Прослеживается перо автора. После просмотра двух-трёх постановок, ничего больше не впечатляет. Предугадываются ходы. Меняются лишь декорации и лица. Суть остаётся та же — ненависть и любовь. В большинстве своём со счастливым концом. Трагедия, больше похожая на сказку. Этот жанр проходит мимо неё. Девчушка уплетает изысканные блюда стран мира: суп со специями — кимчхиччигэ. Рагу из баранины — чахохбили. Кюфта — фрикадельки. Лепёшка с зеленью — женгялов хац, а изумительные блины с мёдом — гваймакхш. Трдельника если хочется немного выпечки. Колбаски чевапчичи, а скландраусис — овощные пирожки. Пахлава звучит как похвала, вот только сделана из слоёного теста с сиропом. Бабагануш же выглядит как белое месиво из баклажанов. Обычно закуску намазывают на хлеб. Анчан — голубой чай. Только из-за цвета он и заполнился. Ничего особенного, разве что цвет. Какие названия блюд, ровно такого же характера и сами места. Красивые, пафосные и дорогие. Слёзы героев смело заедаются едой. Мать по-прежнему предпочитает бокал вина.

Последними плетутся фарс и комедия. Жанр шуток однозначно не для неё. Либо плохо понимает, почему люди на сцене ведут себя чрезмерно глупо, либо и вовсе отказывается вникать в суть. То, что происходит на площадке, не вяжется с образом познания окружающей среды. Девочка часто спрашивает у мамы: «Они правда раньше были настолько глупы?». Самые приближённые к повседневности комедии, не вызываю никаких чувств. «А с этими людьми проходиться кому-то жить… Я бы точно сбежала. Или повесилась». Исключительно из-за её поведения, они едят после просмотра как попало. Усвоила урок — хорошо, в ресторане. Если нет — на улице или в захудалом кафе. Ребёнка подобное ничуточку не страшит. Свою пиццу она получит везде. Так получилось, что разновидность начинки и теста, девчушка перепробовала больше всего. Экзотических на слух блюд по единице, а их около 30. Пятилетний курс яств оставил своё клеймо. Единственное — оперы и балета в их городе не было. Не было так же и в Ласко.

Комедию положений, ещё можно хоть как-то кривым боком приплести к реальности. Плюс-минус вменяемые люди из дрянных ситуаций. Половина нормальных. Половина на голову больных. На этом можно сделать ставку, если смешно обыгрываются курьёзы. Как и в любое другое жанровое событие, следует вникнуть в произведение. Соприкоснуться взглядом. Понять. Вычленить идею. Посыл автора. Актёры хотя бы похожи на реальных людей. Симпатия мельком даже пробегает, однако минус остаётся прежним. Концентрированная плотность надуманных проблем. Очень трудно представить случай в современном мире, где можно схлопотать за день 33 несчастья. Сложно поверить. Толком не удаётся принять. Девочка пол сеанса сидит с перекошенным лицом. Бред, в котором автор пытается тебя убедить.

Если первой проблемой ещё можно было предельно угловато проникнуться, то комедия характеров заходила хуже всего. Во главе всего — человек. Пороки, недостатки. Гипертрофированность. Уродливая однобокость всего. Почти всегда высмеиваются и задеваются чьи-то чувства. Фарс в этом плане выглядит в раза три хуже. Абсурд, который переходит за рамки дозволенного. Его и не нужно принимать. Главная цель расслабиться и смотреть. Конкретно эта задача у неё как раз и хромала. Абсолютно везде чудится подвох. На каждом углу. Фальшивость. Искусственность. Информация после сеанса напросто выветривается из головы. Уже с ранних лет индивид распрощался с комедией как с дурным сном. Так и не дали шанса понять. Последние её выходки, как раз и походили на тот самый, ненавистный ею жанр. Положение дел и характера в ситуации. Отвратительнее всего на лёгкое похмелье невзгоды вспоминать.

— (Про себя) Романтика, — неприятно вздрогнула. — Нужно прийти… в себя.

Молодая особа совершенно потерялась во времени. Автоматически перешла дорогу в неположенном месте. Благо машин рядом не оказалось. Что-то дёрнуло перейти за 20 метров до перехода. Запутанные мысли всему виной. Нарочито сбили с толку. Не так далеко от перекрёстка располагалась остановка.

Трудно не заметить стеклянный короб, который смахивает на цветочный магазин. Всему виной необычная пластика. Он всем своим видом выбивается из обстановки. Изящная форма исполнена в виде двух дуг. Белые листки бумаги с двух сторон, не закрепленные до конца между собой. Один пласт высится над другим. На листе пониже таится газон. Его наличие несколько удивляет. Ни сколько, что приходится кому-то стричь, а вообще вкрапление зелени в подобном виде. А ещё кому-то приходится поливать.

На всём пути не встретилось ни деревца, ни кустика, ни зелёной прожилки. Кругом дома, бордюры и серый асфальт. Естественно, что белоснежный козырёк так сильно выделяется на общем фоне. Ощущение складывается, словно вырвали из другой среды. С крыши медленно струится лазурная жидкость. Бесконечный поток орошает траву. Всё становится предельно ясно, когда подходишь ближе. Вместо настоящей зелени — иллюстрированная поверхность. Даже не имитация и не муляж. Обычная, цветная картинка. Со временем, и вода кажется иллюзией, но нет. Она стекает по тонкой, прозрачной поверхности. Всё остальные внешние грани конструкции выполнены из аквамаринового стекла. Окошки и поручни. Дверцы. Девушка медленно подходит и садится внутрь на молочную скамью. Вид пустого прямоугольника со скруглёнными краями. Сооружение хоть и выглядит красиво, однако ощущается несколько хрупким. Как сказочный мост из фарфора и хрусталя. Осталось только дождаться принца. Лечь костями и зарасти мхом.

Ввиду своей беспечности ожидание транспорта могло затянуться. Можно было не заморачиваться. Просто вызвать такси. Предпочтение пройтись, ставило точку на некоторых планах. Не на всех. Всё ещё актуальным оставался монолог наедине с собой. Беспокойство прервала собака.

Её внимание привлекла этакая собачонка, вяло плетущаяся по тротуару. Милая дворняжка чуть выше колена. Растрёпанная и чумазая. Мохнатая. Грязная немного по бокам. Со слипшимися клубками шерсти. Наверняка голодная. Ничего удивительного. Ползла бедняжка вперёд неохотно, вынюхивая под собой каждый метр. На самом деле вынюхивать нечего. Дорожка предельно чиста без намёков на хотя бы забитые объедками контейнеры. Кроме несъедобного мусора её всё равно ничего не ждёт. Учитывая не шибко удобную местность, магазинчики с едой не стояли на каждом углу. За то был торговый центр. Он как раз находился за спиной. В метрах 300. Собачке просто стоило повернуть в другую сторону, но она нарочита шла своей дорогой. Кроме банка и магазина поношенной одежды ничего особенного не ждало, разве что девушка под козырьком. Сторонние запахи вели вперёд. Дворняжка не спешила доверять глазам.

Искренняя любовь конкретной персоны к животным, ограничивалась лишь просмотром милых картинок из виртуальной сети. Такие же дела и с жалостью. В реальности осознание проблемы в разы хуже обстоит. Она не боится к бездомной животине подойти, но и не полыхает искренней любовью зажать в объятиях. Внешний вид частично обрывает все попытки на корню. Как бы ни взывала молча к мольбам собачонка, банально нечего предложить псу. Почесать за ухом и дать надежды может каждый, но вот взять к себе домой — скорее нет. Отпечаток улиц на морде оставил свой след. Дамочка просто не может в миг разразиться любовью и взять зверушку под своё крыло. Внешность к сожалению, была определяющим фактором, хотя и не единственным. Это проблема не только её. Будь всё немного иначе, «шарик» никогда бы не очутился на улице. Не прижился бы старый хозяин, то непременно нашёл кто-то другой. Пёсик увы разгуливал в одиночку. Он всё ближе подбирался вплотную к ней.

Не маловажным фактором неприязни к бездомным животным, играла забота, которая не могла разразиться в миг. Если не удаётся настроить свою личную жизнь, то и псина навряд ли станет катализатором от всех бед. Зная свой далеко не покладистый характер, пёсель не получит должной заботы и любви. У неё вообще в этом плане с живностью крайне туго. Чего уже говорить с людьми. Растения в этом плане лучшие домашние животные. Несколько раз полил за неделю и ничего. Не так радуют молча глаз конечно, но что главное — никто ни кричит, ни лает, ни мяукает. Не орёт. А ещё не гадит где не попадя. Не просит без конца еды. Не портит мебель. Не просится на ручки. Гораздо приятнее со стороны наблюдать немую красоту. Абсолютно на всём сказывается критерий внешности. За определённые изыски в целом, можно и потерпеть. Так же и с людьми.

Не будь притягательных и красивых лиц, выбор бы не существовал как таковой. Люди любили бы друг друга без задней мысли. В последствии сошла бы на нет и зависть, и ревность, и предательство, и боль. Только чистые эмоции. Возможно, проблемы характеров никуда бы и не делись, но уравнённые во всех ипостасях, находили бы большую выкладку в друг друге. В самих себе. Половина проблем таким образом улетучилась бы, но нет. Кто-то придумал красивых обезьян, явно желая остальных приматов позлить. Внимание к таким особам чаще всего. Всё, что остаётся противопоставить красоте — ум. На большее уповать не приходится. Физические качества ещё могут подстегнуть интерес, но гораздо охотнее заменяются звонкой монетой. Добродушие, нежность и ласка будут отдельно стоять в стороне. Пёс в этом случае, навряд ли возьмёт степень в научной области или хотя бы выучит человеческий язык. Он вероятнее отроет клад, нежели чем случится чудо. Ласка и мокрые от слюн руки, не та эмоция что хочется пережить. Хочется чего-то большего, а чего именно, она и сама не знает.

В памяти всплывают сразу два случая. Один просто неприятный. Другой до жути страшный. Первый — совокупление кабелей. Не в смысле проводов, а собак. Мальчиков. Это не самое шокирующее познание из детства, но одно из самых ею непонятных. «Зачем они это делают?». Главное не сам вопрос, а скорее реакция. То, что навсегда останется в голове жить. Ребёнок спокойно сидит на лавочке, а прямо за забором дело готовится к сношению. Два рядом стоящих пса. Жук и Джек. Один чёрный с белыми пятнышками на лапках и морде. Другой бежево-коричневый со светлой мордочкой и грудкой. Этих двух собак она знала давно. Их всегда подкармливали остатками еды после столовой школы. Были ещё и другие, однако они совсем уж изредка радовали ребятню. Бездомные собачки чаще передвигались мелкими стаями по 3–5 особей. В основном крутились по окраине. Чужаков девочка ни разу не видела, за то эти двое каждый день приходили кроме воскресенья. Выходной день. Ни игр, ни ласки. Кормить к тому же не кому. Наилучший выход ждать понедельника.

Эта парочка была исключением из правил. Единственное — ей никогда не удавалось погладить их шёрстку через решётку. Всегда издали смотрела на то, как другие ребятишки, просовывают пальцы. Как собаки старательно их вылизывают. Что-то было в этом смешное и забавное. Что-то не очень. И вот однажды, собачки случайно вместе сплелись. Публика. Представление. Выкрутасы.

По первым впечатлениям, ребёнок точно не понимал, что конкретно сейчас происходит. «Зачем один пёсик забрался на другого? Спинку животом почесать? Ему одиноко?». Если бы. Раздался собачий визг, будто лапу нечаянно придавили. На этот раз вместо детворы, неподалёку на газоне отдыхали старшеклассники. Самый осведомлённый из четвёрки очень вовремя закричал: «О, собаки ебутся! Пидары! Гомогеи!». Парень запомнился не только своим острым высказыванием. Его искромётная улыбка сочеталась с брызжущей в края харизмой. В верхнем ряду зубов красовалось дырочка, а язык не выговаривал «р». Сценка получилась незабываемой. До сих пор помнит. Он же их и распугал.

Если первое воспоминание оставляет немного неприятный осадок на душе, так как видела всю процессию и гениталии, то второй случай вполне мог стоить жизни. Её с матерью чуть ли не покусала одичавшая стая собак. Если бы не автомобиль, то возможно и загрызли б. Крайне не хочется подобное вспоминать, но конкретно этот вяло плетущийся пёсель вскользь напоминает, с чего конкретно всё началось. Начиналось дело обычно с самого простого. С жалости.

По неудачному стечению обстоятельств, один из родителей потерялся в окружности новостройки. Большая часть территории ограждена. Кругом слякоть и рвы. Самые свежие котлованы и вовсе не имеют забора. Опрометчиво брать на поиски с собой ребёнка, особенно когда вокруг темным-темно. За полуночь давно перевалило. Холодно. Хочется спать. Это не вдохновение в честь нового похода за пьесой. Тут мужа и отца ищут в одном лице. В самом разгаре бушует праздник, а уже через дорогу поиски чуть ли не вслепую идут. Фонарика нет под рукой. Телефон с собой даже не взяла. Хватило чуть больше часа, чтобы напиться в зюзю. Выйти подышать. Не вернуться. Из людей на улице вообще никого. Лёгкая изморозь по коже. Обе во всём лёгком и нарядном. Сущая темень. Кромешная грязь и внезапный собачий вой. Гавканье. Междоусобица. Визги. Оголодавшие и злые. Отчаянные. Способные убить.

Отличия между псинами небольшие. Этому бобику не хватает несколько дней абсолютно голодных скитаний. Скулёж быстро смениться на отчаянную агрессию. В стаю собьётся. Пути обратного практически нет. Одичалая борьба пока всех не переловят. Им не ласка нужна в первую очередь. Еда. Ласка только бы насторожила. Очередной претендент сделать больно. Вот и ей подумалось, что достаточно будет погладить, чтобы собачки успокоились. Насколько же наивно дитя в свои ранние годы. Немножко глупа. Самую малость рыка и лая, и всё. Всё хотение обрывается на корню. Мимика испуганных лиц лишний раз ситуацию усугубляет. Инстинктивно бросились бежать. Кругом опасное цоканье клыков возле кончиков пальцев. Впрыск адреналина заставляет сердце бить по мозгам.

Возвращаясь обратно в здешние реалии, ждать на этот раз не пришлось существенно долго. Транспорт уже подъехал к остановке идентично тому, как разогнал тогда стаю автомобильный гудок. Пёс тоже куда-то исчез. Отец вскоре нашёлся. Пьяный, мокрый. В грязи. Это не то, что хотелось обратно вспоминать. Хотелось поскорее всё забыть. Хозяйку одиноко дожидался двухъярусный гигант.

Своего рода грузовик, смахивает на этакую смесь дальнобойной машины и автобуса. Скорее передвижной штаб на колесах, нежели чем городской транспорт. Суть от этого не меняется. Махина выполняет все необходимые функции, только в удобстве. Концентрированном удобстве. Единственный минус — огромные габариты. Менее привычная езда для города. На качество поездки эта условность никак не влияла. Отдельно выделенная полоса движения, добавляла ещё больший комфорт для скоростной езды.

Нестандартная форма экспресса, моментально приковывает к себе взгляд. Уравновешенная листами металла под стать бронетранспортёру, махина больше склоняется в сторону военного потенциала, однако пластика формы твердит иначе. Гладкая поверхность. Мягкие переходы без острых углов. Гранёные выпуклости, плавно перетекающие в поверхность корпуса. Важен дизайн, а не способность к боевым действиям. Прочая атрибутика защиты тут ни к чему. На обе ноги хромает эргономика, но не это главное. Самое главное — реализуются конструкторские мечты. Стилизованный жук. Не тот «Жук», который являлся пассивом, а насекомое, вырванное из естественной среды. Четырёхметровый титан на колёсах. Один диск размером с половины девушки. И таких восемь штук. Вместе с панцирем высота кузова превышает 5. Колоритно смотрится на фоне серых коробок яркий исполин.

Красный цвет с золотистыми вставками как-никогда привлекает внимание. За счёт падающих лучей он будто жаром искрится. Подстать окончанию заката дня. Двери мягко распахиваются, приглашая во внутрь. Дама заходит. Механизм закрывается. С небольшой задержкой машина двинулась вперёд.

Не имея права больше утомлять, приятный, морозной свежести воздух, встречает гостью прямо с порога. Невидимый слой, нежно оседает на открытых плечиках. Приятный мандраж по всему телу. Отголосок современной сказки в домашнем уюте. Волшебная магия вчерашнего вечера продолжает свой путь.

Глаза каждый раз разбегаются по круге от разнообразия куда можно сесть. За всё время поездок так и не смогла привыкнуть. Убранство в несколько раз превосходящее её скудный быт. От того и приятно периодически кататься. Два с лишнем года прошло. Ни на каплю не приелось. Некоторые фрагменты интерьера, подчистую стёрлись из памяти. Много свободного места вызывало подозрение.

По краям у окон располагались кресла и диваны жемчужно-белого оттенка. Обивка крайне охотно гармонировала с кухонной мебелью примеси шоколада, а позолоченные элементы фурнитуры, лишний раз подчёркивали дорогой быт. Пол тёмного оттенка с прожилками крема. Светлый потолок и экспрессивный свет. Возвращение в родной дом, будто бы состоялось. Вернулся забытый праздник. Не хватало разве что дорогого бокала вина. Об этом она как раз забыла уточнить.

Все подобные ассоциации вызывали бурный аппетит. Всему виной торт, который никто не успел попробовать. Гости настолько быстро угандошились, что про него банально забыли. Добрая половина сдулась на первом часу. На третьем посыпались бывалые старожилы. К пяти часам утомительной попойки, молодёжь успела проблеваться, отрезветь и снова набухаться. Её данная участь обошла стороной. Последствия нулевые. Лишь на живот грешит, который без конца урчит. Стоило всё же предупредить, чтобы в холодильник еды положили. Завтрак и пропущенный обед. Атмосфера пустующего ужина наводит на лёгкий голод. Хочется поесть. Успокаивал голодовку дивный аромат внутри.

Ей всегда нравился подобающий запах присущий определённому событию или месту. «У каждой вещи должно быть своё место, в ровном счёте, как и у запаха. Не может салон пахнуть скошенной травой, а лужайке не присущ безвкусный запах автомобиля». Внешний ароматизатор может и пластмассовый, но внутри, чистейшие, эфирные масла. Повседневного пользования духи. Бодрость и приятный холодок. Расслабляют до полного изнеможения. Персону мало волнует нахождение морозной свежести воздуха внутри, если это не перечит минутному настроению. Настроение было. День окончательно не испорчен.

Выбор пал как всегда на центральное место за столиком. Смотрелось, а главное ощущалось прекрасно. Все сомнения отпали сами собой. Прочное и одновременно мягкое сиденье, полностью утопило в себе осанку. Ощущение, словно создано под тебя. После минутной релаксации не хочется никуда вставать. Хочется снова уснуть. Элегантно утопиться.

Девушка выборочно заостряла внимание на некоторые особенности вещей. Она не могла вспомнить какого цвета был старый дом, за то отлично помнила, с каким неуютным скрежетом открывалась дверь битого лифта. Могла на распутье тропинок забыть в какой стороне находиться выход из парка, однако прекрасно помнила возле какой скамейки в половину шестого вечера собирается молодёжь. Могла спутать собственное имя, но тем не менее наизусть знала подробный план строения здания. К собственным нюансам быстро привыкаешь. Одни не плохо так помогают. Другие дают боль. Повседневные мелочи перетирают друг друга. Что-то щёлкает в голове. Происходит замыкание. Сбой. На автомате, обычного рода вещи теряются в самый неподходящий момент. Забытая дома сумочка не самое худшее в жизни. Подобранная к платью и забытая хуже всего.

Взгляд устало ложится на прозрачный потолок. Глаза клонит обратно в сон. Как таковое ощущение от передвижения отсутствует напрочь. Это и убаюкивает. «Жук» можно сказать, бережно перебирает лапками по течению дороги. Изоляция шума и вибрации — выбивает из мира реальности. Ощущения стоят того. Дом на колёсах. Трейлер, в котором хочется жить. Главный минус — продолжительность поездки. Образ дворняги перед сном никак не может выйти из головы.

* * *

Автобус туго шёл по пригорку. Из-за центральной гармошки периодически покачивало салон. На треть забитый горсткой людей, кузов издавал каждый раз звучный скрежет метала, как только за несколько метров виднелось место для остановки. Не понятно кто виноват. Водитель или встрявшая где не попадя кочка. Кто-то спокойно посапывал на задних креслах, пока поручень не столкнулся со лбом. Автобус резко затормозил. Не самое приятное пробуждение. Спросони мутно кругом. Душно. Воздух не спёртый, но воняет местами примесью перегара и сигарет. Больше всего жаль не саму персону, а белейшее платье со складками почти в пол. Призвание подметать за собой грязь. Лёжа мирно в полудреме в самом дальнем ряду, пот охотно впивался в спинки потёртых сидений.

К фигуре неспешно подошли два незнакомца. Сперва, они издалека просто вели разговор, частенько поглядывая по сторонам. С каждым толчком движения транспорта парочка всё ближе подходила к цели, пока не оказалась на расстоянии вытянутой руки. От кого-то из двоих точно несло. Людей с каждой становилось всё меньше становилось. Освобождались места. Внутри оставалось почти никого. Разговор между собой быстро перешёл к действиям. Косой пересчёт. Пока один оценивает шансы, другой тихонько за руку берёт.

— Девушка, — внимательно осмотрел жертву, — с вами всё в порядке?

В ответ ничего не прозвучало. Реакции ноль.

Девичья рука аккуратно легла назад. Менее тревожное касание плеча, тоже реакции никакой не вызвало. Неразборчиво прошепелявила и всё. Больше ничего. Голова бездыханно упала на бок. Тело чуточку съехало. Каблук рефлексом попал по ботинку. Парень сморщился, но не придал этому особого значения. Тоненькая струйка слюны сорвалась с губ на мякотку сиденья. Второй улыбнулся:

— Смотри какая, — кивнул на неё, — деваха… Пьяненькая… Может этого? — подмигнул первому. — Того?

— (Шёпотом) Ты что, придурок? А вдруг она гражданка!? — взглядом окинул браслет. — Тебя на следующий же день за яйца… гнилые подвесят… И согласия твоего не спросят. И отправишься ты в…

— (Бормоча) Эй, ты чё! — пихнул коллегу в плечо. — Я же помочь даме хочу. Разуй глаза, — ткнул пальцем, — она никакая. Или ты предлагаешь бросить её здесь до конечки? Ну ты сам посуди, как назавтра человеку с утра будет плохо. Я всего-то, просто хочу приютить, на ночь то глядя… Отпоить, приласкать, накормить… Авось и перепадёт что по доброй милости.

— (Нервно) Ты… (Тихо) Ты ненормальный, — быстро шепнув, боязно отвернулся от собеседника.

— Да ладно тебе, ладно. (Шёпотом) Боишься сам, так помоги другому. Она гляди кобыла, — бегло осмотрел с головы до пят, — тяжело одному будет нести. Тем более на одну туфлю босяком… А то смотри, вдруг перехочешь, а потом уже поздно будет… Вот скажи мне, когда ещё выдастся такой момент? Такая деваха раз в жизни приходит. Плюс ко всему — она сейчас в самом соку. До кондиции добрые люди довели. Главное сейчас не сглазить, а потом…

— (Шёпотом) Я не буду помогать тебе в этом! Я не стану соучастником!

— (Шёпотом) Да… не ори ты так! Замолкни придурок! — пригрозил кулаком челюсти. — (Разочарованно)…Какого же ты ограниченного ума человек. Ты, хоть когда-нибудь голую сиську держал в руке? Так глядишь отсталым девственником и помрёшь, — презрительно осмотрел с ног до головы. — …Да не ссы ты! — обхватил локтем шею. — Это дело мы в миг исправим. Главное — будь мужиком! — чуточку сбавил силу. — Бабы любят смелых, напористых… Если ты и дальше будешь как ссыкло себя откровенно вести, до не одна девка тебе в жизни никогда не даст. Вон, — снова ткнул в неё пальцем, — твой единственный вариант. Бухущая в хламину. Бери не хочу. Она тебе ещё на утро спасибо скажет. У этих… как его там… сук из высшего общества, критический недоёб. Ей нормального мужика не хватает. Вот сто пудов! У её толстосумого папика пиписька и близко не встаёт. Вот она нажралась и сбежала, а тут как раз мы. Поверь… — взглотнул, — такой шанс выпадает один на миллион. — Больше такую красивую сучку, ты хрен где отыщешь… Особенно в таком положении… Как факт тебе говорю…

— (Неуверенно) Я… Я даже не знаю…

— (Тихо) А чего тут знать? Хули тут думать? Мы же не красть собираемся, а так, — покрутил ладонью, — грубо говоря помочь хотим… достойно в компании праздник провести, вот только оплата у нас… (кашлянул) натурой. — (Шёпотом) Пока она спит, — ближе наклонился, — у неё самый непривередливый характер. Главное — только донести, а там дело за малым. Ты пойми, она даже не поймёт кто ей вставил. Да, будет валяться как вялое бревно, но какая тебе нахуй разница. Ты в своей жизни пялил только свою руку. Эта блядь для тебя — богиня недостижимых высот. Если не воспользуешься моментом, — сжал локоть, — так и останешься дохлым червяком по жизни. Упустишь такой шанс — в жизни никогда себе не простишь… Тут дело техники. Вся подготовка за мной. Только помоги донести. Лишние глаза, — осмотрелся, — (медленно) нам ни к чему… Осталось пару слепых бабок и заёбанные работой мужики… Будем делать быстро, никто, ничего не поймёт… (Бодро) Ну ты как, собрался? Готов?

— (Стыдливо) А… точно всё тогда получится, а то потом… неудобно будет…

— Да всё будет пучком. Не ссы, — убрал с шеи руку. — Как минимум на утро проснётся с головной болью в чужой пастели. Про тебя она и не вспомнит. (Тихо) У меня опыта с такими «деловыми» дохуя, а тут даже и набухивать не придётся. Уже готовенькая. Я на такой случай после всех своих дел, натягивают всё бельё обратно и поверх майку свою. Спать конечно приходится на диване за то работает безотказно. Никто на утро не догадывается. Только благодарят, — улыбнулся, — что приютил… Забавно… Если ты так в портки ссышь, — чуть ближе приблизился к его уху, — у меня дома есть пару специальных таблеточек. Знакомый медик подогнал. Так вот, — бегло осмотрелся, — запихаешь ей в глотку одну и на утро память как отшибло. Дня три минимум котелок не будет варить. Понравиться — (похотливо) можно будет оставить ещё на потом. Пару дней подержать, — пихнул локтем в бок. — Рано или поздно, сама очухается. Свалит. Так что всё пучком. Всё, — бегло глянул в окно, — хватить тянуть время и трястись. Нам скоро пора выходить. (Шёпотом) Готовься по моей команде и раньше времени… не пались…

Молодой человек ничего не ответил. Он продолжал с виноватым лицом смотреть на девушку.

— (Шёпотом) Ой, ну ёб твою мать! Расплачься уже!.. Ты ничего не делаешь криминального, пока она не вспомнит, а она — не вспомнит. Уж я-то постараюсь. Лучше становись на позицию. Скоро выходить.

— (Нервно) А-а-а.. вдруг нас увидят? Что тогда? Она же вся в этом… в белом посмотри. Ты об этом подумал?! — ладонью указал на уставшую. — Да она вся светится в темноте! Нас живо на улице запалят… А ещё на нас какой-то… дед с бабкой вечно пялятся, — краем глаза посмотрел через плечо. — Они суки уже догадываются. Я на такое не пойду!

— (Стиснув зубы) Тише, тише, успокойся. Не нервничай твою мать, а то щас как переебу, так сразу полегчает. Ты своё ебло лучше прикрой. Если начнут докапываться, отвечу я. Мы ей вообще-то помогаем. Ты посмотри на неё. Она щас от качки сблеванёт если мы вовремя её не вытащим. А то гляди, вызовут медиков или полицию. Тогда считай всё. Проебали. Беда…

— (Нервно) А вдруг у неё муж есть? Ты об этом подумал? А что если…

— (Злобно) Заканчивай меня заёбывать, — шёпотом произнёс. — Не беси сука. Уймись! — хлопнул по плечу.

Собеседника от страха аж передернуло. Чуть ли от испуга не подпрыгнул. Дав немного очухаться, мужчина с абсолютной непричастностью продолжил:

— (Уверенно) Был бы у неё нормальный муж — никогда в жизни не оставил бы одну. Либо он есть, либо его нет. Либо он лох, либо она ему изменяет… Одно из двух… Так какая тогда разница с кем и где?.. Ну ладно тебе, чего нос то повесил? — хлопнул ещё раз друга по спине. — Ну же, приободрись. Чё сжался как дрыщ? Вон, щас выйдем. Воздухом свежим подышим. Потихоньку дотащим, а потом глядишь, вместе и посмакуем… В два смычка обыграем, так сказать.

— Я… — взглотнул, выпрямляя спину, — конечно не против, но как-то… неудобно обхаживать даму без сознания… Без её согласия…

— Ой, да какая она в жопу дама? Прошмандовка очередная. Блядина хоть и красивенькая на лицо. Молоденькая. Глупенькая, — облизнулся. — Самое то.

— (Устало) Неправильно всё это. Неправильно…

— Эх ты, — разочарованно произнёс, — ничего ты в женщинах не понимаешь. (Тихо) Нужно брать её пока ещё тёпленькая. Она на завтра ничего не вспомнит. Зуб даю, — ногтем поддел верхний резец. — Она в жопу бухущая, пойми. Упустить такой шанс в жизни… ну просто непростительно. Сам бог подкинул нам удачу. Эта сука лежит готовой на золотом блюдце. Бери не хочу… Эх ты-ы-ы… — тяжело вздохнул. — Жить тебе будет ой как пиздец не просто, — покачал головой. — Ты слишком отстал от жизни… Ты бы видел, что эти малолетки по пьяни вытворяют на хатах без родителей. Да там такие оргии творятся, что тебе и не снилось. А это, так, — лениво махнул рукой, — сущие пустяки. Очередная давалка, которая больше не в состоянии давать, но это не значит, что она не согласна. Будь она хотя бы на половину в сознании — вот сто пудов бы сама расчехлила рогатку. Да, непременно потребовалось бы… ещё что-то в неё влить, но это мелочи. Стакан сококовочки, и она твоя. Разумная цена за подобные услуги. Всё, харэ ныть, — мельком посмотрел в окно. — Через остановку выходим. Приготовься.

— (Боязливо) Я только помогу донести и сразу домой… И-и-и точка.

— (Спокойно) Ладно. Как хочешь. Не хочешь трапезу делить по полам, не буду надоедать. Дело твоё. Мне же больше достанется. Ты только выполни часть сделки и уёбывай нахер. На все четыре стороны.

— Хорошо, — кинул печальный взгляд на девушку.

— (Радостно) Да не дрейфи, — хлопнул по спине. — Слушай сюда: я хватаю её за ноги, а ты, — ткнул пальцем в плечо, — неси её филейную часть. Хоть на сиськи вблизи посмотришь… А ну блять, выпрямься! — ещё раз хлопнул. — Смотреть на тебя противно… Скукожился как сморчок херов.

— (Взволнованно) Если вдруг что всплывёт, — открестился руками, — я в этом не участвую.

— Пф-ф-ф, да без проблем.

— (Взволнованно) И смотри у меня… Если что с ней вдруг случиться — сдам тебя сразу ко всем чертям.

— (Скептически) Ой, как мы за секунду сука похрабрели. Стукнешь на меня, — схватил за воротник, — пойдёшь следом за мной как соучастник. Я сдам тебя со всеми потрохами. Лучше завали ебло и не пизди хуйню по сторонам. Дольше проживёшь… Ай, ну тебя, — безнадёжно отмахнулся. — Хули дауну объяснять. Всё равно ничего не поймёшь. Удивляюсь, как ты вообще до тридцатки дожил. Я в свои пятнадцать, столько баб переебал, а у меня хуй до сих пор колом стоит… Что сказать, профессионал. Зверь ненасытный… Мало всё ему. Мало… Хочешь дальше пялить свою руку? — грубо обратился. — Бог в помощь. Дрочи дальше… Я тебе предложил охуительней план. Ты как всегда на него насрал. Как говорится: «Шо поделать», — пожал плечами. — Не нассав в ботинки не замараешь руки…

Оба недовольно переглянулись и первый направился к выходу. Второй мужчина оставался на месте без конца поглядывая, проверяя насколько крепко уснула она. Облизывая потрескавшиеся, сухие губы, лёгкий сопот перебивался прелым дыханием изо рта. Потёртая переносица бесконечно чесалась. Он то и дело отдирал грубую корку засохшей крови. Транспорт вот-вот остановится. Напарник смотрит исключительно вперёд. В глубь всепоглощающей ночи. В задней части автобуса практически никого. Ближайший пассажир уснул на сиденье из середины. Им никто не может испортить конечный маршрут.

— (Спокойно) Не ссы и приготовься.

— Ага.

Едва в лучах появились очертания фонарного столба мужчина скомандовал:

— Давай, — быстро обхватил ноги жертвы.

Другой услышал, но никак не среагировал.

— (Тихо) Слышь, мудак блять. Тащи!

Автобус остановился. Как только приоткрылись на половину двери, парень буквально мигом выскочил вон, без оглядки в прыть удирая по полю как можно дальше. Другой и опомниться не успел как тотчас же остался стоять один.

— Эй! — возмущенно выкрикнул. — Эй!!… Вот же ж блять… Ёбаное ссыкло…

Наспех брошенная туфля. Раздражённая фигура выскочила вслед за ним.

* * *

Девушка вздрогнула. Вокруг никого. Очередной, дурацкий сон. Хорошо отрепетированный. Удивление как всегда подкрадывается с боку. Как с лёгкостью можно задремать, будто и вовсе всю ночь не спала. Остатки дурных мыслей постепенно выпадают с мелькающими картинками за стеклом. Лениво ворочается голова. Зевок. Тело вминается в приятную обивку кресла. Мрачные, серые стены ещё не успели покинуть окрестности «Югов», однако количество бездушных, гротескных построек, становится вдали гораздо меньше. Местами мелькают даже единичные деревья и неразборчивая растительность. Бесчисленные высотки не утихают в плоть до центрального моста. Бесшумная поездка мимоходом ввергает в очередной сон.

Резкий спад однотипных построек трактуется узким устьем реки условно деля город на несколько частей. Голубой водоём проносится чересчур быстро, не давая насладиться скоротечным моментом лазурной глади. Экспресс мчится сломя голову по выделенной полосе эстакады, так что его никто не тревожит. Ещё недавний мост остаётся позади. Мелкая речушка меркнет перед слоем дорог и их разветвлений. Не успел человек распрощаться с тонной каменных коробок, как уже встречаются новые, только красивые. Облегающая красота по большей части, мало кого волнует, лишь было где жить. Не отметить перенаселённость домов и затхлость дорог невозможно, особенно если живёшь как простой смертный. Это не самое худшее место в жизни, но могло быть и лучше. Или хуже. Крайне не хочется опять копаться в себе. В последние минутки взгляд уныло таращится в окно. Мелькающие типажи вяло отвлекают от напутствующих последствий.

Чем ближе транспорт подъезжает к центру, тем ярче и сочнее становятся краски домов. Своего рода визитная карточка любого города. Комплекс товаров и услуг. Громадное разнообразие всего, дающее возможность хорошо провести время. Едва заприметив краешком глаза «Красный Плавник», моментально в памяти оседают прошлые недели две. Красный цвет. Форма рыбьего плавника. Легко запоминается. Длинное здание. Перекрёсток остановки внешнего кольца. Ассоциации на удивление всплывают плохие. Жуткие траты транжирят девичьи глаза. Одно время, она плотно на это дело подсела. Попала в экстравагантную петлю. Мощнейший эффект бурной волны впечатлений. Там же и появились «новые друзья». Заслуга дырявого кошелька — это их цена.

Бесчисленные развлекательные зоны, популярные вечеринки, нескончаемые покупки — приводят в экстаз и бешеный восторг. В точности, как прямо в детстве, когда твои родители уважаемые господа. Приветливость, искренность, доброта. Самая лучшая подоплёка. Скрытые амбиции в тенях эмоций. Как никогда в жизни подкупает вежливость. За бесплатно разумеется, но учитывая грамотный расход. То, к чему она так сильно прикипела в прошлом — троекратно в настоящем било по мозгам. То самое обожание иссякло. Голодная свобода. Выбор существует только лишь в словах.

Вспоминается всё самое приятное: Веселье. Безответственность. Доброта. Всё то, что сейчас не хватает в реальной жизни. Перегорела, повзрослела. Дальше пошла. Проколотое лёгкое ухажёра зарастёт. Единственная ошибка — впустила в свою жизнь кого-то ещё. Дорога в «Плавник» отныне закрыта. Мысли постепенно притупляются. Грядёт новый сон.

Неожиданно машина остановилась. Как же не хотелось вставать. Очень приятное кресло. Приятнее разве что только кровать. Никто ей не запрещал лечь, но тогда и шансы встать абсолютно бы улетучились. Поёрзала, покривилась. Свернулась калачиком. Пошевелилась. Обратно вытянулась. Ножками подрыгала и спокойно встала. Пылкое настроение вернулось в миг. Внутреннее состояние выбешивало. На глазах бездарно заканчивается выходной. Это и помогло.

Первые секунды на свежем воздухе буквально стопорят на каждой мелочи взгляд. Прохожие, скамейка, бордюр. Крохотные слёзки на влажных ресничках и раздражающая кожу зевота. Меньшая плата из того, что могло быть. Только огромная, анимированная вывеска рекламы вернула равновесие. Хаотичные, кислотные цвета вытеснили из зоны комфорта заставляя проснуться. Очередной, дрянной опыт связанный с прошлым. У неё все подобные случаи были связанны с неприятными эмоциями. Они каждый раз заставляли идти подальше от личных проблем. Замкнуться внутри и побыстрее перебежать дорогу даже на красный свет. Этот навязанный случай был как раз, напротив. Она не стала вспоминать, а просто прошла мимо. Оказывается, можно было сделать и так. Больше никаких раздражителей не попадалось. Обратно замкнулась в себе.

В воскресный вечер довольствоваться приходиться немногим. Всё чаще обстановка ограничивается видом пустеющих улиц и полузакрытых окошек всё тех же витрин. Город неспешно готовится ко сну. Всё затихает. Движение плавно перетекает в тесные комнатушки. Активизируются особенные места. Похоть и обман прикрыты внешним видом ярких вывесок. Драйв и эпатаж. Классификация для особого клиента. Каждый пытается найти для себя что-то своё.

Отбив каблуки о гранёный тротуар — ничего дельного в итоге за целый час так и не нашлось. Ничего близкого по духу. Рабочие места практически через одно закрывались на глазах. Люди в спешке стремились домой. Только такие запоздалые гуляки как она, расхаживали по округе, наслаждаясь наступающим холодком. Урвать те обещанные себе сотни пар глаз не увенчалось успехом. От силы нашлось штук шесть или восемь за весь ход. Проходящие рядом особи с долей любопытства интересовались красотой, но потом быстро потухали. Кого-то дома ждала семья. Заботливые или не очень жёны. Скучная на завтра работа. Отягощающая ответственность и прочее такое. На этот раз всё прошло куда более скромнее обычного. Прочие маргинальные личности в счёт никогда не шли.

Шаги постепенно удалялись в глубь, оставляя позади скромный отголосок праздничных шествий. Ещё вчера, жизнь была до отвала забита отходами людей. Сегодня словно стартовала новая эпоха с чистого лица. Ни малейшего намёка на то, какой хаос может здесь твориться. Прежде чем покинуть засыпающий закуток, следовало найти причину, по которой ноги неустанно куда-то несутся. Нужна причина, чтобы двигаться. Причина всё-таки нашлась.

На одном из многочисленных перекрёстков попался пустырь, окружённый всеми видами возможных услуг. От приватного танца, до похоронного сервиса. Центральную площадь некрасиво называть пустырём, однако на самом деле так и есть. Мощёная плитами территория практически без ничего. С десяток лавочек по периметру. Фактически и всё. Большая часть места никак не используется. От центра к краю расположена квадратная платформа под будущий постамент, а на самом видном пятачке, прокат игрушечных машин для детей. Людей практически нет, тем не менее ответственный за товар человек, стоит до самого конца смены. Вдалеке, в углу, возле двух фонтанов, резвится остаточная ребятня. Довольные родители приятно вздыхают. Для них день как минимум прошёл не зря. Удался, чего не скажешь о ней. Девушка и дальше грустит по пустякам.

Если бы не ближайший, зелёный уголок из одного деревца, скамейки и кусочка травы, то выбор бы пал на что-то другое. Когда ноги особенно затекли, привереда замолкала напрочь. Оставалось дождаться светофора и перейти улицу. Крайне хотелось передохнуть.

Совсем крохотный участок земли представлял собой полоску в два метра. «Зелёные пяточки» — так подобные места называли и непонятно на какой слог падает ударение. Первый либо последний. Не сколько любимые людьми кусочки, а скорее вынужденные остановки. Очень редко где можно отдохнуть на лавочке пятиминутку. Будничная суета гражданина и вовсе не позволяет отпускать себе такие праздники. Привилегия сугубо стариков и неокрепшей молодёжи. Рабочий класс, как и подобает ответственному труженику, пыхтит в поте лица. Отсюда надобности в подобных излишках практически нет. По одному закутку на целый район. Даже так на самый маленький клочок земли, обязательно найдётся свой маленький спрос. Всегда отыщется страждущий, желая передохнуть. Ступни медленно волокли до самой близлежащей скамьи.

На половине пути, как западло, кто-то присел. Очередная бабка, которой в выходной день всё неймётся. Старик её в большей степени давно уже сгинул, а она в свою очередь всем своим видом, портит остальным кровь. Дело даже не в том, на кого именно уходят её налоги, а конкретно на соотношении. Подобных особей женского рода, встречается раза в три больше чем мужчин. Пока девушка шла по городу, в среднем расчёт близился к 23-м. 7 на 23. Неудивительно, почему мужских ласк не хватает. Их тупо на всех нет. Конкретно свою личину в этом доводе дамочка не учитывала. Она, как и солидарное большинство жён, соотносит себя в отдельную когорту людей. Ближайшая полянка окончательно прогорела. Бабка заняла позицию и не собирается её сдавать.

Гораздо ближе было дважды пересечь пешеходные дорожки и попасть на смежную площадь Свободы по соседству. Комфортно и без претензий усесться там. У главной был и фонтан длинной почти во всю выделенную площадку, и фигурные скамейки. По богаче убранство и зелени на порядок выше. Плюс ко всему притягательное здание «бублик» смотря с какой стороны посмотреть. Люди всегда охотнее к нему шли. При центральном ракурсе отчётливо мелькают черты стилизованного, бронзового чайника со стеклянной ручкой. Под нужным углом он частично превращался в гирю с той же округлой ручкой. Кто-то в нём угадывает огромную, сферическую серьгу, а для кого-то всплывают черты старой корзинки из лозы. В общем каждый видит что-то своё. Однозначно ответить не так просто. При дневном свете цвет смотрится приглушённо, не броско, за то при ночном освещении, форма играет насыщенными цветами тёмно-оранжевого и небесно-голубого. Чайная называлась — «Игольное Ушко». Странной формы игла. Определённо с местом отдыха прогадала. Весь народ стремился туда.

Ничего не оставалось. Следовало развернуться и уйти. Только посетила голову эта раздражающая мысль, как отдохнувшая бабушка встала и направилась куда-то по своим делам. Бог услышал её молитвы. Медлить больше было нельзя. Подойдёт вообще всё, даже обычная деревянная скамья, явно притянутая откуда-то из сквера. Уже всё равно на чём сидеть. Дряблая поверхность через мгновение издаёт с набега истошный скрип. Как только платье соприкоснулось с балками, туфли моментально слетели с ног. Пальчики почувствовали облегчение. Трава приятно ласкала кожу. Свежие мозоли больше кожу не жгли. Она бы многое отдала за пластырь. Сумочка посмеивается над ней в отместку забытая дома. Ноги выпрямились. Голова легла на самый край спинки. Волосы расправились за спиной. Мирно на колени сложились ручонки. Оставалось разве что насладится закатом уходящего дня.

Мысли постепенно ускользают, рассеиваются. Остаёшься наедине с заходом солнца. Рядом никого. Расслабленное в края тело, местами трудно после праздников привести в рабочую форму. Нужно проветрить голову. Попытаться разложить всё по полочкам. Выиграть наконец войну с самим собой, иначе если себе проиграть — другому ты, уже не так эффективно поможешь. Если вникнуть неподготовленной в проблемы других — своих же потом по горло не оберёшься. Никому нормально не сможешь помочь, если не будешь ментально здорова сама. Таким образом личный день, полностью проходит в приятных заботах о самой себе, просто на этот раз неудачно получилось. И такое бывает. Везёт не всегда.

Отдых под частичками алого солнца даёт свои плоды. Кожа впитывает каждый миг ускользающей свободы. Завтра всё обратно начнётся с чистого листа. Каждый новый день — это надежда на более лучший исход нежели предыдущий. Сушит горло. Ранка ноет. Щемит спину, что аж хочется кричать. Вот какое наследие оставила ей бабушка. Неудивительно, почему она так быстро ушла. Минутный отдых превратился в пытку. Следовало сбегать.

Последние секунды на лавочке перебивались лёгкой разминкой. Доставучая боль сковывала движения. Каждый угол пытался просочиться в ребро. Легонько разомнёт кости. Лодыжки погладит со всех сторон. Шея похрустит. Поясница. Следом вызовет такси и отправиться домой. Больше мучать себя не имеет никакого смысла. Идиллию разрушил лязг метала.

Звук получился настолько внезапным, ошеломительным и сильным, что перебил собой шуршание покрышек проезжающих рядом машин. Машинально обернулась через плечо. На другой стороне возле бара в метрах 30, стоял человек. Чёрная косуха. Моднявая. Тёмные штаны. Фигура что-то пнула и направилась расхаживать в конец полупустых, парковочных мест возле угловой части здания. Издалека сложно разобрать внятные очертания, но с виду ничего особенного нет. Обычный такой паренёк, который слоняется всюду без дела. Ходит по небольшой террасе пиная всё подряд. Первый раз девушка не обратила должного внимания, но, когда раздался грохот почти что на всю улицу — рефлекторно подскочила со скамьи. В резких, размашистых движениях, читалась агрессия. Его не волновали окружающие. Нет никакой нужды разбираться. Очередной болван. Полупьяный шатается, не в силах сесть за своё дырявое ведро с гайками. Взгляд ненавязчиво отпадает в сторону. Интерес угас. Прежде, чем полностью раствориться в чём-то другом, она приметила последние черты. Карман. Телефон. Звонок. Через пару секунд из боковой двери выбегает девушка из персонала. Малиновое пятно.

Интерес частично заострялся на просторах дорог. Единичные автомобили и вовсе не интересовали. Особа искала непонятно что. Возможно, ей хотелось ненавязчиво раствориться в округе, чтобы краем глаза увидеть разговор. Мысли получше банально не было. Кругом одна скукота. Уставшие люди; тихий, вяло плетущийся транспорт; самую малость криков детворы. Пожалуй, всё. Статичные дома и яркие объекты вгоняли в очередной сон. Глаза ненавязчиво возвращаются обратно. Сценка из жизни воспринимается интереснее всего.

К этому времени парочка уже успела разговориться. Его голос в отличии от её, звучал на тон выше. Угадывались нотки распития алкоголя. Теперь понятно, почему не торопливый силуэт официантки так медленно перебирал ногами. До цели приблизительно метров пять, а шла незнакомка как будто впереди целая миля. Нехотя и измождённо. Голова вместе с настроением уходила в землю. Что-то было в этом пятне знакомое, но конкретно что не задевало пределов мысли.

Контур постепенно становился отчётливее. Наконец сблизились. Завязался контактный разговор. Глядя издалека, всё ещё невозможно вспомнить. Мешают не сколько умело спадающие локоны с лица, а парень. Он всюду маячит как ягоза. В заднице шило застряло. Закрывает негодник нормальный обзор. Мелькает за ним разве что коричневый плащ, под которым скрывается женская фигура. Что-то нашёптывает вблизи и сразу же отходит вон. Обратно возвращается на старую позицию и так по кругу. Молчунья просто слушает и стоит. Руки порою пытаются к талии прикоснуться, но оппонент даёт явный отпор. Грубый голос с каждым тактом звучит гораздо активнее. Громче. Крепче. Резче. Так горланить мог только выпивший в драбадан долбаёб. Никакие мягкие лучи солнца не могли воссоздать приятную идиллию. Интрига разгоралась с каждым грубо сплёванным словом. Ей точно не устоять на месте. Готовиться на завтра выдержка из свежих сплетен.

В какой-то момент в разгаре яркого монолога слушатель просто направился к двери. Чего-чего, но этого стоило ожидать. Есть только одно, но — наглец не собирался отпускать. Очередной мудак возомнил себя принцем голубых кровей. Там с пасти тройным перегаром несёт. Лицо полностью ушатано в зюзю. Напрочь отсутствует интеллект. Только превалируют инстинкты. Хватать. Тащить к себе. Лапать. Пытаться облобызать. Неразборчивый шёпот старается воедино связать хоть парочку мучительных слов, после чего получает ошибку. В лицо прилетает затрещина. Второй исход, который следовало ожидать.

Мелкая ссора постепенно застыла, когда уже его лаптя полезла к штанам. Мелькнула вещица. Насильственно легла в её разжатый кулак. Сколько бы ни прилагалось усилий, условный подарок кочевал из стороны в сторону. То она отметёт, то надавит он. Наконец, после десятка нелепых событий, поганец устал. Дал слабину. Отошёл. Встал в позу. Прогнул спину. Развёл руки. Истошно закинул голову назад. Очередное недопонимание. Игрище в неразумных словах.

Не зная точного контекста, любовные игры казались вечным. Смотреть на молодых — откровенно скучно. Моментально всплывает тонна других историй из жизни. То орут как резанные под окнами, то в голосину признаются в любви. Романтика. Кривая роспись баллончиком по асфальту — не самая креативная идея. Неокрепшая любовь закончится. Наступит стыд. Песня для любимой под стать её имени, не делает кавалера особенным. Отнюдь. Игрища, перепелки, догонялки, драки — всё смешалось в одном тазу. Ничего нового здесь она не увидит. Урывки фраз и обрывки слогов. Трава щекотала пальцы ног.

Так и не дождавшись полноценной развязки, ножка аккуратно легла на туфлю. Потом вторая. Мельком оглянулась и пошла по своим делам. Неизвестно сколько ещё пройдёт времени, прежде чем концерт успеет закончиться. Метр за метром боль нарастала в ступнях.

Раздался слабый, приглушённый в момент крик. Сердце содрогнулось. Ёкнуло не на шутку. Замерло. Всё, что мельком удалось уцепить — его. Прежде, чем полостью скрыться, отягощающий взгляд пал на неё. Внутри стало необычно тяжело, будто на плечи скинули мешок с мукой. Она не стала допытывать себя разбирая многочисленные теории. Ошибка или угрызение совести, не знал никто. Улепётывать пришлось на каблуках.

Глупо сейчас проводить параллели, однако мысли по поводу дурные гнетут. Тут и нож из-за пазухи возле горла гуляет. Обычное удушье никто не отменял. Да банально дать кулаком неудачно по голове — можно и вовсе потом не проснутся. Ситуаций целая гора. Одна хуже предыдущей. Можно бесконечно корить себя за невнимательность и трусость. Можно было бы и закричать. Попытаться спугнуть мерзавца, но нет. Она выбрала бежать. Ситуация всё ближе наталкивает на мысль, стать случайным свидетелем. Волокит потом не оберёшься. Излишнее внимание тут ни к чему. Треклятые новости. Только компостируют нервы. Общественность. Интервью. Любой инфоповод — трижды вымученная вода, но прежде всего надо заявить глупость. Лучше всего получается убеждать не других, а себя.

В мгновении ока пару туфель оказались в одной руке, а подол одёжки в другой. Трудно представить, чем может дама помочь в вечернем платье на босую ногу, но она об этом как-то не думала. Ей следовало успеть.

Из-за угла ресторана промелькнула сутулая фигура, от чего в ещё большем темпе сломя голову, ринулась на переход. Светофор не горел зелёным. Ещё одна напасть. Чудом удалось пробежать сквозь активный поток, улавливая спиной возмущённые гудки машин. Тем же чудом выстояла на ногах, не ляпнувшись в конце об бордюр. Тело пробирало не сколько боль, а дрожь. В самом худшем случае придётся держать ответственность за человеческую жизнь. Дольше медлить было нельзя.

В аккурат быстрые шаги, придерживались близ чреды зданий. Изредка приходилось отталкиваться от стены. Слегка потянутая лодыжка и пораненные ступни, заставляли двигаться хромоножкой. Неспешно. Через рывки.

Подросток наклонила голову, поднеся пальцы к лицу. Небольшой вырвался клочок дыма. Горечь в первые секунды затяжки, вместе со слюной и громким кашлем, вышла наружу горло продрав. Из-за волнистых рыжих волос, свисающих чуть ниже талии, лица не было видно. Она смотрела на землю и на собственный мир под ногами. В тонкой руке торчала палёная самокрутка, купленная в долг. Пальцы немного перестали дрожать. Бедняжка не намерена отпускать последний глоток. Накинутый на плечи поверх платьица плащ, не помогает согреться. Никак. Озноб изрядно колотит в последний день вечера, видно желая смерти. Выглядит девочка откровенно говоря плохо. То ли от недосыпа, то ли ела в последний раз несколько дней назад, а может пропиталась уже этой вонью. Жизнь за последние сутки опротивела точно. Хотелось впервые за долгое время умереть.

Наконец мученица проковыляла полупустую парковку и вышла к торцу здания. Каково было удивление, когда вместо погибающей жертвы, стояла вполне живая детина. Потрёпанная, помятая, живая, но что самое главное — знакомая. Со злости на голые раны обратно налезли туфли. Взгляд медленно пожирал ни в чём не повинную цель. Ещё одна трудная мишень.

С первых секунд встречи всё понятно. Разозлилась. Стала про себя кричать. Перемирием тут и не пахло. По большей части, было уже плевать. Окурок охотно коснулся губ. Сквозь зубы просочилась сочная затяжка. Лёгкие поперхнулись. Яд выпал вместе с кусочком едкой слюны. Тщетно отвергать дозировку, когда организм привык и хочет ещё. Безразличие, окончательно её взбесило. Плевать на то, что случится потом.

— (Злобно) Как дела… — сделала шаг на встречу, — Лоя?

Внезапный голос Миры дико опешил. Звук скрипки нарастающий по битью металла. Его сложно с чем-то другим спутать. Такой подставы она не ожидала. Нервы взяли своё. Дико дрожащая фигура, быстро выронила окурок позади себя. Притоптала пяткой. Собралась бежать. Ей почти удалось уговорить себя, однако суть происходящего приковывала к месту. Лишние глаза ни к чему. Экзекуции не избежать. Взгляд нерушимо упирался в землю. Ей нечего было сказать.

— (Недовольно) Далеко собралась? — на шаг подступила ближе. — Это так ты, — посмотрела под ноги, — проводишь свой досуг, да?

Тон слегка спал, хотя дай только повод. Девочка не испугалась и ответила:

— (Безразлично) Нет… Мне вообще-то… уже… пора, — посмотрела косо на руку. — У меня смена вот-вот начнётся… Перекур закончился… (Тихо) Блин…

Они стояли где-то в подворотни. Узкий проём. Вокруг давящие стены коробки. Позади мусорные контейнеры и кабина малого погрузчика. Сырость под ногами. Разговор предстоит не из лёгких. Мира подошла чуточку ближе, хотя до цели всё ещё было далеко.

— (Надменно) М-м-м… интересно… А скажи-ка мне лучше, чем ты тогда… здесь занимаешься… на перерыве? Травку… покуриваешь? М-м-м?

Врач хотела сорваться, но в последний момент сдержалась. Её изнутри всю рвало. Ногти пытались продавить кожу. Хорошо, что не наглядно. За спиной.

— (Отчуждённо) Вы же сами всё видели… Да и какая вам разница. Идите куда шли… Нечего (тихо) нос в чужие дела совать…

— (Повышено) Милочка, ты и близко не достигла того возраста, чтобы меня посылать. Я твой…

— Вы мне даже не учитель! — внезапно перебила. — Вы для меня по факту — никто. Идите куда шли… Это не ваше дело…

— (Сдержанно) Не-ет… — покачала головой, — нет. Как раз токи, моё дело. Моё. Уже моё… Да, я не учитель… но это не значит, что ответственности за вас никакой не несу. Я — врач, а то, что ты делаешь с собой, — указала на неё ладонью, — противоречит общему кодексу жизни. Ты что, хочешь всего лишиться? Хочешь, в трудовой лагерь загреметь?

— Ох, — улыбнулась, — (отрешённо) можете не распинаться тут на радостях. Директора рядом нет… Хватит бесполезных моралей и лекций… Хватит в пустую глагольствовать… Мне эти… ваши пафосные угрозы, откровенно до жопы. Я сыта вашими рассказиками о великом… (Обиженно) Хватит гнать чушь… В жизни всё совершенно не так!

Дрожащий голос действовал, не поднимая головы. Лоя концентрировалась на точке в земле.

— (Удивлённо) Что, смелости набралась? Или наглости? Думаешь если под кайфом, то тебе на всё пофиг? Можно на всё наплевать? Раз уж так, то давай, подымай свою голову. Хочу лично посмотреть в твои наглые глаза.

Провокация не удалась. Нулевая реакция лишь взбесила.

— (Разочарованно) Мда-а-а… — тяжело выдохнула. — Смелости и правда с ноготок. Ну раз та-ак, — прислонила пальцы к подбородку, — если не хочешь по-хорошему… ладно. И так с тобой поговорим, бунтарка малолетняя.

Последние барьеры окончательно сняты. Врач приготовилась выпотрошить свой «медицинский» патронташ. Наконец можно разоткровенничаться на чистоту.

— (Цинично) Раз ты не ценишь, ни себя, ни окружающих… Чтож-ж-ж.. — пожала плечами. — Придётся принимать меры… А что мне ещё остаётся делать? Вот что? Что? На контакт ты не идёшь, — загнула палец. — Слов человеческих не понимаешь, — загнула второй. — Взрослым к тому же дерзишь… — третий. — Я уже молчу о твоём безнравственном поступке, — пошёл на очередь четвёртый, — и, — неприятно посмотрела на боковую вывеску здания, — хотелось бы поговорить об этом… (Разочарованно) Честно сказать, я удивлена. Приятного здесь крайне мало. Точнее его вообще нет. Я… просто шокирована тобою… У меня просто слов нет, — подошла на шаг ближе. — Как же мне жаль… твою маму, — скорчила трагическое лицо. — Если она узнает… считай всё… Беды не миновать.

— (Рьяно) Не трогайте… мою маму! Она здесь не причём!!

Подросток отступил на два шага дальше, как только взрослый сделал один.

— Как ни причём? Разве не она тебя растила? Может, стая диких собак?

Не её одну коробило от сказанного. Мира прекрасно понимала на сколько плохо сглупила, поддавшись на миг эмоциям, благо девчушка молча. От части ей самой уже хотелось пойти на компромисс, но бойкая прыть характера не утихала. И словом. И видом. Жертва спряталась внутрь себя, забившись в уголок. Легче от этого никому не стало. Ребёнок казался агрессивнее. Злее. Отступать уже некуда. Тишина больнее слов давила на восприятие. Требовалось дожать.

— (Чувственно) Мне крайне… жаль… Жаль, что так вышло… Так запустить дочку, — неодобрительно покачала головой. — Это надо… уметь… Она вообще, занимается твоим воспитанием? Видимо нет, раз ты так храбро дерзишь людям… Взрослой считаешь себя, м-м-м? Что ж тогда, похвально… Похвально… На работу устроилась… Работаешь значит, — обратно посмотрела на вывеску. — …Может, и учёба тебе не нужна? Наверняка приелась, да? Понимаю… Прекрасно понимаю… Думаю, тебе будет не так обидно, если ты уделишь своей «работе» чуть больше свободного времени и скажем… недоучишься? Какая тебе уже разница…

— Нет!! — попыталась сорваться с места.

— Что значит нет? Да, и ещё раз да моя дорогуша. А как ты хотела? Курить травку и радоваться жизни? Нет, нужно что-то выбирать. Либо престижная учёба, — выдвинула ладонь на уровне плеча, — либо ловить кайф до поры, до времени в, — отвратно посмотрела на здание. — …И ты ещё работаешь… — печально вздохнула, — здесь… Точно добра не жди… Так и знала…

После коротенькой паузы врач продолжила:

— Что мы будем делать с тобой? Может… ты мне подскажешь?

— Ничего… — расстроенном голосом, выжала из себя.

— Послушай, Лоя, — подошла ещё ближе, — это не шутки. Я серьезно. Ты сейчас стоишь на распутье дорог и поверь, я реально влияю на судьбы людей. Ты не думай, что: «Какая-то там… драная врачиха ничего не решает». Решаю. И ещё как решаю. Я не могу позволить тебе разнести эту заразу по школе. Я не могу допустить тебя до других учеников. Я просто не имею права на эту (отвращённо) мерзость закрыть глаза, — пальцем ткнула в окурок. — Мне совесть не позволяет… А вдруг, кто-то узнает про твоё хобби покумарить? Что тогда произойдёт? А я скажу, что будет. Десятки, если не сотни нормальных, разгневанных матерей. На тебя спишут все заразы… и на твою мать, — ткнула рукой в сторону. — Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы нормальной жизни решили? Престиж школы не упадёт, а вот ваше финансовое состояние — просто рухнет… Хочешь по горло очутиться в долгах? На улице остаться хочешь?

Девочка закрыла лицо руками. Оборона постепенно давала течь.

— Что, теперь стыдно стало? Стыдно? Ну и какой ты пример сверстникам показываешь? (Болезненно) Как ты могла так низко… пасть…

— (Дрожа) Да что вы пристали ко мне!.. Не в травке же дело!..

— Пф-ф-ф, — вздохнула, — как же тяжело с вами… Самой хочется убиться…

Даже долгая пауза в пол минуты, не давала надёжного плана что дальше делать. Руки всучились в бока. Голова так и норовилась оторваться от шеи. Пыл разъедал мозг похлеще в адрес выпущенной желчи.

— (Злобно) Ну чтож-ж-ж.. — скрепя зубами ели сдержалась. — Я… (медленно) могу-у-у конечно, так и дальше вести бессмысленный монолог, но как видишь… — осмотрелась, — ни к чему хорошему наша беседа с тобой не ведёт… Неужели ты хочешь… чтобы так всё закончилось? Разве тебя устраивает такой образ жизни?

Лоя может и хотела возразить, правда застрявший ком в горле, не давал этого сделать. Хмурые бровки продолжили атаку:

— Честно скажу… — выдержала короткую паузу. — Я… крайне недовольна твоим поведением. Ты лично оскорбляешь меня как собеседника, да и вообще, как человека в целом. (Взволнованно) Я хочу увидеть раскаяние. Я хочу посмотреть в твоё лицо, как бы ни было тебе сейчас стыдно. Возможно, тогда-а-а.. тебе удастся частично избежать своей участи. Всё зависит от тебя… Ну, и как мы поступим?

— (Хмуро) А мне и не стыдно… Я ничего плохого не сделала.

Каблучок ускорил темп стирания о поверхность парковки.

— Всё понятно с тобой, — печально вздохнула. — Опять всё по новой… Вижу, ты не хочешь идти на контакт. Ну чтож-ж-ж… Право твоё, — развела руки. — Тогда придётся принять действительно крайние меры, — снова разочарованным голосом произнесла. — (Серьёзно) Теперь выслушай меня, пожалуйста, очень внимательно. Не перебивай. Второго раза не будет. У меня нет другого выбора… как… — призадумалась. — Сперва придётся отправить жалобу твоему нанимателю, а там и посмотрим, как дальше дело пойдёт…

— (Взволнованно) Что?! Нет!!

— Ни «нет», а «да» милочка. Да. Сейчас идти и разбираться, у меня нет ни сил, ни желания, так что на завтра, он обязательно получит своё уведомление. Не знаю, что эта за «работёнка» у тебя там такая… но даже здесь никто не любит торчков. За такие проступки — здесь явно не поощряют. Репутация гораздо дороже одного заносчивого сотрудника, особенно учитывая кто заказчик, — недовольно фыркнула. — Уверяю, для тебя ничего не закончится. Поверь мне, — наклонилась чуточку вперёд, — это ещё только начало. Хоть ты всё ещё несовершеннолетняя и являешься представителем нашей академии, (строго) ты всё равно несёшь прямую ответственность за свои совершённые дела. Не важно где. В её стенах или за её пределами. Пускай и не в полную силу, но возраст помехой не будет. Когда руководство узнает — на долго ты и здесь не задержишься… Тебя вышвырнут как мерзавку… Известие получит в первую очередь директор… Нанимателю отошлём одно… Обязательно ещё один дубликат, я лично отнесу твоей матери. Уж она то точно обрадуется такому «подарку»… Поверь, мы очень быстро решим вопрос о твоём досрочном окончании. За то без экзаменов. Как тебе такой компромисс? М?

— (Жалостливо) Вы не имеете право… Что я вам сделала?

— Мне? Пока ничего, но я боюсь того, что ты совершишь в будущем. Сначала вон это, — кивком пригрозила на окурок, — а потом что? Ударишься в ещё большие дела? Я так понимаю, своё место в жизни ты уже кое-как… нашла. Чтож, полагаю обучение тебе больше не нужно. Оно только тяготит. Отвлекает от более мирских забот…

— (Обиженно) Нет… Вы ничего не понимаете…

— А чего тут понимать? Чего? Если всё не так — так… объясни мне обратное тогда. Пожалуйста, вперёд… В чём же я по-твоему не права? Объясни мне. Я жду.

Руки застыли в локтях. У Миры отнимали драгоценное время, так ещё и в открытую дерзили. Хотелось всё бросить и уйти. Ответа не последовало.

— Вот… стоишь ты, молчишь. Отказываешься говорить правду… А знаешь, — наклонила немного на бок голову, — это и есть вся правда. Вся правда кроется перед глазами… Пока ты молча пинаешь землю и выдумываешь своё оправдание, лучше от этого никому не становится. Ты тратишь моё и своё время впустую играя в эту дурацкую молчанку. Лично мне — надоело. В следующий раз мы встретимся только в кабинете директора и моли бога, чтобы дело закрылось тихо по мирному… Всё, хватит с меня. Я… ухожу…

Мира устала без умолку трещать. Замолчала. И на этот раз реакции не последовало. Напоследок, прежде чем уйти, прозвучал последний вопрос:

— Тебе… действительно наплевать, что с тобой будет? Действительно?

— (Отречённо) Делайте со мной что хотите… Плевать.

Сжимая трясущиеся кулаки, Лоя оборвала конец диалога сиплым голоском.

— Ну, раз так, — пожала плечами, — мне не о чем с тобой больше говорить…

Давление оказало нужное воздействие. Пробило. Слёзы гурьбой покатились навзрыд. Их не так просто унять. Уже не унять. Стараясь прикрыть растерзанное лицо ладонями, Лоя оступилась. Ослабленные ноги в момент подкосились. Подвели. Колени рухнули о твёрдую гладь плиты. Свежие ранки лишь слегка потрепали кожицу. Слабая корка, приняла на себя весь урон. Состояние трясёт. Изнутри всё рвёт прямо наружу. Сердцу невыносимо больно. Трепещет в захлёб.

Косвенно сработал материнский инстинкт. Способность творить хоть что-то помимо сочувствия. Мира безоговорочно ринулась спасать ситуацию:

— (Ласково) Извини меня… — присела рядом. — Я… я не хотела, чтобы так всё закончилось. Прошу, — дотронулась до девичьего плечика, — прошу, посмотри мне в глаза, и я обещаю, всё… пройдёт…

Нежный, мягкий голосок, раздался именно таким образом, каким любящая мать заботится о своём ребёнке. Когда слово может помочь. Способно утешить мятежный дух. Когда ласка пригреет сердце. Когда любовь спасёт бескорыстно отчаянное дитя.

Лоя противилась. Лицо всячески старалось увернуться, спрятаться, лишь бы никто, ничего не заметил. Тут то и вскрылась вся правда. Поняла. Немного сбавила темп, но поглаживать волосы так и не перестала. Спокойно. По плечам и головке. По спине. Хотелось искупить хотя бы малую часть вины. Если удастся самую чуточку сбавить горечь, значит всё было не зря.

Пальчики аккуратно разглаживали длинные, гладкие пряди вдоль позвонков спины. Первые секунды не нравились никому. Словно кошку вздумали чесать против шерсти наэлектризованной рукой. Попытка дрянная, но потом — ничего. Даже чуточку свыклась. Всё ещё нервничает, трясётся и рыдает, однако ласки принимает. Становится чуточку теплее. Простыми поглаживаниями невозможно унять чью-то обиду и боль, тем не менее попытки принимаются. Гораздо лучше, чем вообще не делать ничего. Лучше, чем просто стоять на одном месте. Молча сопереживать. Добиться правды любой ценой, иначе вечером снова не спать.

Каждый раз вздрагивая от малейшего прикосновения, скорбь самую каплю утихала, правда ситуация складывалась не так замечательно просто. Рукав всё ещё вытирал мокрые от слёз глаза. Стоило случайно задеть локоны у лица, свисавшие вплоть до самых плеч, как девчушка почти вслепую, разгоняла ладонью воздух. Каждая последующая попытка звучала всё менее напористее.

Лёгкое сопение после тяжелого плача выдавало глубину подростковых мук. Руки со временем сползли вниз, почти не цепляясь за ткань воротничка. Уставшие ладони упали на подранные коленки. Это был знак.

С молчаливого согласия, Мира собрала несколько прядей волос у щеки и осторожно завернула за ушко. Подбородок приподнялся чуть выше, приоткрывая ту суть правды, которую так сильно добивалась она. Ужас не заставил долго себя ждать. Эмоции еле держались в собственных же руках.

Ужасно. Трагично. Бесцеремонно. Трудно поверить, что кто-то способен на откровенное зверство в отношении человека. Все эти драматические истории и криминальные сводки, звучат больше как издёвки в сторону действующей власти. Мира едва ли могла припомнить хотя бы одно убийство или попытку избиения до смерти. Всё настолько тихо, что буквально любой даже незначительный инцидент вызывает шок. Кто-то до сих пор на такое способен. Только аморальный урод может причинить вред. Злость объяла. Хотелось схватиться за отцовское ружьё.

С каждой секундой становится всё труднее глотать воздух. Невозможно спокойно дышать. Мелкие ссадины по лицу ещё ничего, но вот всё остальное — больше походит на дурной сон или сценку из дрянных ужасов. Их не так много и разбросаны в частности по краю лица, но общий вид удручает. Ужасает. Помимо царапин, были ещё и потемневшие пятнышки. У виска. Над бровью. Самое тёмное в устье губы, берущее охват до половины подбородка. Не хилый синяк. Там же, у края нижней губы, отчётливо виднелся бугорок воспалённой кожи с засохшей, тёмной кровью внутри. Разбитая губа оказалась не самым страшным увечьем. Мира правильно предчувствовала. Это ещё далеко не конец. Ей не хотелось излишне тревожить, но что-то внутри подтачивало вперёд.

Очаровательные глазки закрылись от внешнего мира. Им не хотелось видеть чужую боль и собственные страдания. Порою с них по привычке ещё скатывалась слеза. Становилось чуточку легче. Не на много. Оставалось только сигнала ждать.

Лоя не стала долго тянуть, и сама завернула за ухо последний пучок волос. Вторая половинка лица смотрелась куда более ужасающее. То, что казалось раньше — ни в какое сравнение не шло с этим порезом. Ещё более жутким, глубоким и цвет. Цвет застывшей крови. Само наличие увечья, наводит страх от осознания. Это мог сделать лишь человек. Взять лезвие. Насильственно порезать чужую плоть. Сердцу стало ещё больнее, словно и до него добралось острие ножа. От краюшки носа вплоть до самого уха виднелась приглушённая ранка, неуклюже замаскированная кремовой смесью под тон кожи. Перебить до конца грубую корку, к счастью не удалось. Не хватало ещё в добавок заражения. Как будто в недостатке проблем, в довесок ко всему, прилагался огромный синяк на всюду область вокруг скулы, в плотную прилегающий к самому глазу. Вместе с разрезом, через него, будто бы проступала синяя плоть выглядывая наружу. Крайне удручающе зрелище. Сердце мучительно жмётся, умирая в груди. От боли трепещет. Щемит так сильно, что хочется реветь навзрыд. Мира еле держалась.

Когда наконец открылись глаза — взгляд оказался настолько измождённым, потухшим, убитый горем и расстройствами, что врач попросту не смогла. Не смогла подобрать ни единого слова. Онемела. Вся людская скорбь и сочувствие выражались чистыми эмоциями на лице. Ещё тяжелее стало смотреть в ответ. На женщину понуро поглядывали две обессиленные точки, утратившее надежду и любовь. Переполненные океаны горечью слёз. Она как никто другой, нуждалась сейчас в поддержке. Красивые, не повинные глазки, познавшие жестокость, не давали успокоения. Одно сплошное страдание. Возникло то знакомое, противное чувство вины. Именно её вины. Не досмотрела. Упустила. Не предотвратила. Не дала нужный совет. Не защитила. Держаться дольше нету сил.

Ручонки крепко обхватили бедняжку. Прижали плотно к груди, словно родню. Слёзы хлынули потоком навзрыд. Бушующий шквал эмоций, копившийся внутри, бурным шквалом, размыл слезные каналы. Всё в один миг прорвалось наружу. Самая обычная жизнь. Не щадит ни взрослых, ни детей. Никого. Как трудно порой родиться, выжить, вырасти и не сломаться по пути. Как никто другая, Мира понимала и искренне сочувствовала чужой горести, воспринимая обстоятельства на свой счёт. Словно в очередной раз проходит данный путь сама.

Обе бедняжки сидели обнявшись, и рыдали. Никто не мог остановиться. Боль, как иголками, пронизывала всё. Тело, душу, а осознание того, кто бы мог подобное сделать, постепенно сменяло горесть на праведный гнев. Становилось только хуже. Невыносимо тягостно смотреть на незаслуженное страдание, а исхудалый, израненный лик — постепенно разжигал в Мире злость. Не на себя. Не на кого-то другого. На всё человечество в целом. Впервые за долгое время хотелось реально убить. Покарать негодяя, казалось слишком простым решением дела. Следовало прежде избить. Немного изувечить ножом. Постепенно содрать кожу лоскутком друг за дружкой. Заставить ощутить вес отмщения и тяжёлого молотка по раздробленным костям. Слишком мягкой благодарностью будет оправдана заслуга злодея.

* * *

Закат на удивление выдался спокойным. Ветра почти не ощущалось. Со спины прохладный воздух подмораживал поясницу и открытые места платья, от чего лёгкая дрожь перерастала в настырный озноб. Вроде и ничего, можно и потерпеть, однако сил уже толком не осталось. Мира явно не думала по какой из причин ей придётся сегодня мёрзнуть на полу.

Блаженная безмятежность с упоением ласкала душу и тело, как знак свыше. Зелёная травка. Мягкий грунт. Куда предпочтительнее, чем сидеть на голой земле. Вместо этого холод насквозь продирал кости от дорожной плиты. Краснеющий кончик крохотного носа на фоне бледного лица, выдавал дискомфорт. Плюс, губы оттенка синевы и только отдельным частям, всё ещё было тепло. Сторонние ласки пытались согреть и до того озябшее тельце. Без остатка горечь ушла в слезах. Всё ещё противно, но не так тяжело на душе. Вместо страданий и ненависти, пришло — смирение.

Плач лишь слегка пробивается наружу и то в малых дозах. В основном тихо, спокойно. Без всхлипов. Девочка постепенно сползает вниз, покуда полностью не ложиться на руки. Лобик упирается в предплечье. Постепенно успокаивается. Сопит. Все проблемы кажутся позади.

Вместе с успокоением ноги окончательно затекли. Холод больше не сковывал конечности. Она просто не ощущала их. Будить только что заснувшего ребёнка, крайне не хотелось. Дитя уютно спало. Оставалось только терпеть.

Компромисс так или иначе быстро настал. Если самой сейчас не встать, то подымать придётся наоборот. Приходилось придерживать человечка и вставать самой. Ступни болят. Колени трясутся. Сырость сковывает мышцы на большом каблуке. Поясница ели-ели держит на себе девичий вес:

— (Устало) Слушай… — подтянула соню за ручки. — Давай может… присядем к скамье? Ты как… Не против?

Ничего не прозвучало, только сонный кивок в ответ.

Вместе они кое-как с трудом поднялись. Лоя чуточку приоткрыла глаза. Полностью упала на плечо. Даже незначительная дрёма, истощала ориентацию по округе. То ли думает, что спит, то ли начинает попытку во сне шагать. Походка в большей степени аморфная, пока Мира за двоих старается шагать. Их то и дело шатает по сторонам. Пока одна изо всех сил на горбу тащит, вторая через каждый шаг норовится запутаться и под ноги упасть. Еле-еле врач находит баланс в себе. Даже пробуждение девочки, особо делу не помогает. С разодранными коленками всё ещё трудно двигаться. Ссадины свежие. Набухает кровь.

— (Улыбчиво) Давай… немного… — покрепче подхватила, — поосторожнее…

— Я (Расстроенно) такая… неуклюжая…

Лёгкое замечание в адрес собеседницы, чуть ли не вызвала у той слезу.

— Ну ладно тебе, ладно. Потерпи ещё немного. Мы почти уже дошли.

— (Грустно) Хорошо…

Далеко идти почти не пришлось. Парочка уселась прямиком у магазинчика по соседству. Чуть менее 30 шагов. Твёрдые брусочки ещё с прошлого раза оставили не столь впечатлительный след, однако выбирать не приходиться. Выбирай что дают. С облегчением выпрямилась спина. Груз спал. Поначалу хотелось и самой присесть, впрочем, бойкое предчувствие, что побоями на лице конфликт не исчерпан, сопровождало ещё с первого откровения. Если сядет, то навряд ли уже встанет опять. Придётся ещё раз потерпеть.

Лоя сидела тихо, не издавая и писка. Согнутая осанка. Ладони под рёбра. Потерянные глаза. Чувствовалась вина. Она выискивала всякую мелочь, стараясь то ли утешить боль, то ли привлечь чужое внимание. История повторялась.

— (Виновато) Послушай… — немного наклонилась к девочке.

— (Устало) У меня… на лице всё написано, — подняла глаза, — да?

Страх немного сковывал движения. Противиться дольше не имело смысла.

— Я обещаю, — мило улыбнулась. — Тебе не будет особо больно… Только самую малость, — образно сомкнула пальцы. — Чуть-чуть.

— (Устало) И всего-то?..

— (Приятно) Да. Ни больше, ни меньше. Поверь, ничего страшного уже не произойдёт… Ты храбрая девочка, — присела на одно колено. — Только потерпи.

— Угу… — помотала головой.

Досмотр моментально начался. Первым делом, что сделала Мира — оторвала кусок платья. Изящная ткань с одного маху пошла под откос, грубым швом разрывая соединения между волокнами. На вид — ничего хорошего. Сомнительная польза. Вусмерть стоять, идти, сидеть. Узкое в талии и бёдрах. Невозможно чуть выше нормы передвигаться и при этом дышать. Движения сковывают чуть выше коленей, от чего местами хочется на зло упасть. Окружающая обстановка лишний раз способствует ещё большей ненависти к тряпке. Решение проблемы нашло мгновенный отклик, стоило лишь вскользь напомнить о себе.

Одно из колен выглядело хуже всего. Загустевшая кровь подсохла, хотя местами казалось, что до сих пор кровоточит. Оторванный шматок ткани, изящно лёг на поверхность. Врач аккуратно стала обматывать правую чашечку ноги.

— (Хрипло) Ничего себе… — удивлённо отреагировала. — А с виду так и не скажешь… А вы… сильная… женщина. Вам платья то… не жалко?

— (Заботливо) Тише деточка, — прикоснулась пальцами к ладошке, — тише. Не надо только обратно реветь. Это всего лишь чёрная тряпка. У меня такой дряни дома полным-полно. Ничего страшного. Не убудет. Не переживай.

— Угу, — грустно всхлипнула.

— Вот и хорошо, — отпустила ручонку. — Потерпи ещё немного. Осталось совсем… — легонько затянула, — ничего… (Задумчиво) Оно так-то смотрится даже лучше, — краешком глаза зацепила грубо оторванный край. — Го-раз-до… лучше… М-да, — с сожалением вздохнула.

— (Грустно) Ага…

— Слушай… — напрямую обратилась. — Сейчас я затяну покрепче. Будет немного неприятно. Приготовься, — зафиксировала сжатием узел.

Лоя зажмурилась. Звука не было. Лишь едва различимый писк.

Перевязка колена открыла целую россыпь опасных мелочей. От голени до бедра тянулся шлейф из пятнышек фиолетового оттенка. Лишний раз подмечается проблема. То, к чему всё идёт. Договорённости молча сползают с девичьего лица.

— (Нежно) Дай мне, пожалуйста, посмотреть, — легонько прикоснулась к ноге. — Я должна всё увидеть… Не делай, пожалуйста, себе хуже… И мне…

Ладошки неохотно, но оттянули чуть выше край юбки, оголив тем самым область вплоть до края ягодиц. Предпосылки полностью оправдались. Обильное, тёмное пятно в верхней части таза. Пальчики бережно прощупывали место удара.

— (Осторожно) Так… больно? — едва прикоснулась. — А-а-а.. так? — надавила чуточку сильнее.

— (Неприятно) Вот сейчас… — зажмурилась, — было больно… Даже очень.

–…Терпимо, — устало вздохнула. — Ушиб со временем рассосётся сам, но лучше будет, если помазать очаг воспаления. Тут незачем рисковать впустую. Не хватало ещё из-за глупости, лишить себя простых, человеческих мелочей, — серьёзно нахмурила лицо. — …Будет болеть ещё несколько дней, так что… лучше приходи ко мне завтра сразу же в кабинет. Не тяни. Так надёжнее будет. Не стоит рисковать за зря, а если тебе кажется, что всё само собой пройдёт, то…

Мира еле остановилась. Чуть больше себя, она не выносила порой свою назойливую болтовню, которая из простого разговора, заканчивалась иногда не пойми, чем. Угрозы из простой дружеской беседы либо необоснованные выходки. Меньше всего хотелось выкинуть чего-нибудь бы «этакого». Выпустить наружу своё гадкое «я». Всё испортить. Закопать годы репутации за зря.

— (Растеряно) Ты это… не злись на меня. Я просто хочу помочь… и только.

— Спасибо… Вы уже мне помогли…

Неловкое затишье могло продлиться чуть дольше неприятной беседы, если бы не характерные сигналы. Молчание перебивалось лёгкими ужимками девочки. То ладони натрёт, то локти. Смотрит по сторонам. Оглядывается. Глаза и вовсе падают ниже обычного, намекая на неприятный исход. Волнение в очередной раз подбирается к горлу. Ручонки сжали края платья. До финала ещё далеко.

— (Настороженно) Наверное, — взглотнула, — есть… ещё что-то, что я должна знать? Я.. права?

— (Неуверенно) Я… Знаете… я… Мне так… неловко вас… просить…

— (Ласково) Ну что ты такое говоришь, — дотронулась до плечика. — Я же не посторонний тебе человек, я.. — замялась.

— Знаю… Знаю, но… (грустно) всё же…

Лоя в конечном счёте доверилась. Пальчики потихоньку стали расстёгивать пуговицы громоздкого плаща. Мира затаилась.

Первое, что стало максимально очевидно — вещь висела не по фигуре. Сложилось довольно странное ощущение, словно лисёнок скинул складчатую кожу бегемота. Поношенный и неопрятный плащ упал с плеч на спинку сиденья. Проступила спортивная курточка с обширной горловиной. Малиновым пятном и не пахло. Всему виной та дурацкая вывеска, вынуждая ставить заранее на людей крест. Мира про себя злостно поперхнулась. Хотелось удавиться.

После пуговиц крайне неохотно пробежала вниз застёжка змейки. Следы от удушья — это минимум, на что стоило уповать. Симптомы подтвердились. Оттёки отчётливо видны. Уж лучше бы это была россыпь засосов, но нет. Очевидные пятна не спутать ни с чем. Свежие отпечатки рук. Хочется убивать. Озлобленная особа уже представляет, как самолично подносит лезвие ножа к глотке злодея. Как режет связки при забойстве скота. Очередной, отцовский урок, всему научил.

После оголённой шеи лёгкие ушибы по рукам воспринимались не так сильно, хотя всё равно было не по себе. Мастерка легла на кожаный ковёр сверху. Далее ожидал знакомого цвета удушающий корсет. Правда неприятным образом могла раскрыться снова. Врач ели сдерживала себя в руках.

Зацикливаться на очередной поступи девочка не стала. Быстро сняла свежие застёжки и скинула с себя на скамью. Одна рука держалась за деревяшки, а другая стеснительно прикрывала бюстгальтер. Так открылось ещё одно не менее тяжкое увечье. Образ увиденного снова всколыхнул. Сострадание и жуткая ненависть. Злость. Крайне гнетущая обстановка. Гнев. Ярость. Бешенство. Первобытное зло. Общество, порождённое из дерьма. Праведная расплата — крайний минимум, что обязан сделать человек. Мира готовится совершить ещё одну глупость.

— (Сдержанно) Спокойно милая… Спокойно… — сжала зубы. — Я живенько всё осмотрю. Ты даже не заметишь… Как комарик укусит…

Врач отложила тесную шнуровку в сторону. Бедняжка осторожно села боком. Тёмное, густое пятно. Гораздо темнее и насыщеннее всех предыдущих. Вдоль поясницы до половины рёбер. Куда серьёзнее травма повреждения плоти. Искренняя надежа, что ей не успели ничего отбить. Ситуация окончательно стала ясна. Осталось подтвердить только имя. Кто посмел совершить данное злодеяние, не имел больше права на жизнь. Последней помощью оставалась скорая.

— (Суетливо) Послушай, — ещё раз бегло осмотрела подростка по сторонам. — Тебя очень срочно нужно госпитализировать. У тебя жар может быть, — быстро прикоснулась ко лбу. — Не дай бог ещё заражение… Всё, — убрала ладонь, — я вызываю скорою. Больше медлить нельзя!

— Никуда я не поеду! — выскочила из рук.

— (Настойчиво) Послушай… меня… Нужно срочно провести анализ тканей. Вдруг слизистая почки серьёзно повреждена, а если… А если всё оставить как есть… (Разгневанно) Ты можешь остаться калекой или даже… умереть!

— (Отречённо) Люди и с одной неплохо живут…

— (Гневно) Да как ты… не понимаешь?! — резво подскочила. — Нужно живо… спешить! Мне твоё «всё равно» до лампочки! Пока ты будешь страдать, этого урода, — ткнула пальцем в сторону, — десять врачей на дому будут обхаживать. Жопу этому неучу подтирать. Он себя ещё и жертвой перед публикой выставит. Ух! — сжала кулаки. — Как же я хочу грохнуть этого урода… Боженька, — подняла вверх голову, — дай только сил…

Едва до конца дошла фраза, как ребёнок стоял у самого края скамьи. Лицо Миры до неузнаваемости исказилось.

— (Любезно) Лоя, — взяла в руки курточку, — прошу, подойди сюда. У тебя сейчас ослабленный иммунитет. Не хватало нам ещё… простудится…

— (Надрывно) Я вас прошу, не надо! Только не трогайте его! Он…

— Ох, — размяла ноготками шею, — ты только что подтвердила мою догадку. Это и есть тот мерзавец, — цвиркнула глазёнками. — Ну ничего. И до этого козла доберёмся. Вот вызову не него пару парней в чёрных масках, так те его досуха обдерут. Живого места на теле не оставят. Будет ему наука как людей хороших обижать. (Спокойно) Ты главное не переживай, — сделала шаг навстречу. — Всё будет хорошо. Про него все быстро забудут. Даже тела никто не найдёт.

— (Испуганно) Но… н-н-н-н-но-о… вы же… сейчас… в понарошку… Да? Вы же не серьезно?

— Серьёзно. Ещё как серьёзно. Я просто возьму… — нервно осмотрелась, — найду какую-нибудь… палку и просто до смерти забью. Возьму такой… обычный кусок трубы, — свернула куртку в руках, — и переломаю этому гадёнышу хребет. Хочу бы он остаток жизни на коляске ездил и под себя сцал. (Злостно) Уж я-то ему устрою… Ещё как устрою… Он у меня попляшет сидя на трубе…

— (Испуганно) Нет! Не надо! Не надо!! — шагнула назад. — Не убивайте его, пожалуйста!! Он не виноват! Не виноват!!

— (Обеспокоенно) Тише, девочка, тише, — чуточку продвинулась. — Не надо кричать. Не нужно привлекать внимания. Излишние проблемы совершенно ни к чему сейчас. Я всего лишь… хочу помочь. Правда. Это моя личная обязанность как врача… (сдержанно) убивать заразу. Искоренять на ранних стадиях… зло.

— (Испуганно) Не подходите! Пожалуйста, не подходите! Я буду кричать! Кричать!!

— (Раздражённо) Я не могу тебе обещать, — остановилась. — Этот… Гиль — мерзкий подлец… Он мне сразу не понравился. Он просто заслуживает наказания, и ты это прекрасно знаешь… (Мягко) Надень пожалуйста курточку, — протянула ручонки. — Простудишься… Не губи себя.

— (Испуганно) Я… — повертела головой, — я… Я тогда… Я не вернусь домой… Да… Пойду прямо так… гулять. (Слезливо) Пускай меня в подворотне изнасилуют… (Поникши) Мне уже всё равно…

— (Испуганно) Ну ладно тебе милочка. Извини, — сомкнула ладоши. — Ну извини ты старую, тупую бабку. Я не хотела тебя пугать. Давай о нём забудем. Ладно? Ну прошу, ну одень кофточку. Ты же заболеешь. У тебя сейчас иммунитет ослабленный. Ну не губи ты себя. (Жалостливо) Прошу…

— (Слезливо) Я всё равно с вами никуда не пойду…

Человечек совершенно поник. Вжался в себя. Застыл. Глаза постепенно становились мокрыми.

— (Нервно) Лоя, пожалуйста… Просто… выслушай меня, хорошо? Я не буду к тебе подходить. Просто… послушай, что я скажу… В общем… Тебе… не стоит боятся врачей. Особенно больницы. Мы найдём тебе самое лучше место. Ты просто не знаешь, как там хорошо, как знаю я. Я же врач. Мне виднее. Я была во многих лечебницах этого города и ничего страшного в них нет. Во беда, немного подлечится в больничке. Никто насильственно тебя не запирает в комнате… Тебе дают заслуженный отдых, лечение, пищу и досуг. Надоело лежать — иди погуляй. Скучно стало? Тебе обязательно что-нибудь включат. Тем более, если всё хорошо, тебя даже держать долго не будут. Пару суток сущая ерунда. Не умрёшь. Мир не развалиться без тебя. Как сразу встанешь на ноги — вперёд, домой… Возможно, ничего серьёзного нет. Вечерком проверят и на утро отпустят. Я вообще не вижу никаких проблем… (Уверенно) Ну так что, пойдём вместе? — протянула руку. — Поможешь мне и-и-и… себе?

— (Озлобленно) Вы что думаете… — подняла голову, — я дура?! Ничего не понимаю?! Да как бы не так! — огрызнулась. — Я давно уже вкусила жизнь всех этих… низов. Мне… заебало падать с каждым разом всё ниже (горестно) и ниже… — обняла плечи. — Мне прекрасно известно, как на самом деле устроен наш мир! Ни хрена он не состоит из ваших рассказиков… Ни хрена!

Пылкая агрессия застала врасплох. Темп повествования очень быстро спал на нет, оставляя за собой горесть отчаяния. Бескрайнее унынье. Снова не по себе.

— Здесь… и так всё понятно… (Обидчиво) У нас скверное положение… Денег… мало… Пиздецки мало. Хватает в лучшем случае на еду. Биологическое существование… (Злобно) О чем тут ещё говорить?! О чём?!! Выплати за жильё, учебу. Раздай долги… Купи сраной еды, чтобы назавтра в толчке всё смыть! (Слезливо) А голодной то… быть не хочется… Больно! Нам лишь бы не подохнуть как… крысы! Ну да… — сморкнула, — да… Всё как раз токи и упирается в эти грязные, вонючие деньги! (Тихо) Я вынуждена работать… (Жалостливо) Меня заставляют… — всплакнула, — пусть и не в самом лучшем месте, но за то хотя бы платят. Хоть что-то!.. Вонючие гроши!.. Лучше, чем… вообще ничего… но этого мало… Очень мало… Как же… тяжело…

Голос настолько ослаб, что готов был вот-вот сорваться.

— (Жалостливо) Я же не могу разорваться… Не могу-у-у…

Настроение скверное. Напряженность каждой мышцы и нагрузка из вне — выбивают последнюю почву из-под ног. Боли нет ни конца, ни краю. Измученная, может и хочет продолжить, правда вновь обременять чужими проблемами, ни к чему. С другой стороны, остаться неуслышанной — явно ни к чему хорошему не приведёт. И да, и нет. Когда нужная мысль приходит в голову, сорваться с губ мешает только она сама. Ненависть порождает упёртую черту характера. Мира прекрасно всё понимая, спокойно ждёт.

Холодало. Можно было до бесконечности злиться на саму себя, однако боль, всё-таки взяла своё. И телесное, и душевное. Принять заботу не зазорно, особенно если условно спасают жизнь. Само понятие жизни. Подойдёт. Обогреет. Поможет. Надежду даст. Перестанет наседать. Предоставит возможности выбора. Стоят рядом молча и смотрят друг другу в глаза. По крайней мере словесно не пинаются. Выбор есть всегда. Мира ненавязчиво намекает на скамейку. Девочка с её позволения возвращается обратно. Садиться. Врач следует за хозяйкой как отросток хвоста.

Плоскость делиться ровно пополам. Одна на один край. Вторая на другой. Пожухлая, сиреневая ветровка отчасти помогает согреться, правда оголённые плечики, короткие рукава и низ живота, напрочь промерзают еле ощутимым дуновением ветра. Волевая не трясётся и не жалуется. Только сопли жуёт. Отчуждённые смотрят куда хотят. Эмоции бурлят.

— (Ласково) Ложись… — внезапно произнесла Мира. — Я тебе сделаю легкий массажик… Не бойся, тебе обязательно понравиться… Полегчает… Слово даю.

Ласка, как и вежливость, подкупает. Согласие сделало обеим легче.

Кое-как больная на коленки улеглась. Умеренный стон. Мира специально стащила под спинку рваный край платья, лишь бы лежалось полегче. Закрыть мяготкой угловатые дощечки древесины не получится отнюдь. Плащ своего рода служит одеялом. Лучше, чем вообще ничего.

В первую очередь берутся пряди волос. Расправляются. Аккуратно ложатся полосками по общей длине. Кончики достигают пределов талии. Сравнение ненароком приходит к себе. Не особо обидно, но растить длинную шевелюру тот ещё геморрой. Свои едва ли достигают плеч. Мысль закрадывается о каре.

Точь-в-точь повторяется прошлый опыт. Противиться, а потом постепенно сдаёт. Понять ребёнка тоже можно. Она буквально чувствует себя обнажённой, лёжа в чужих руках. Сторонние мысли постепенно потухают от притока тепла и ласки. Глубокий вздох тянет за собой тяжелые мысли повседневных вещей:

— (Тяжело) Знаете… Мне… правда надоело быть хорошей девочкой, когда всякие… мрази… ноги вытирают… об меня…

Едва слова натужно произнеслись, как кончики пальцев легонько коснулись подбородка. Медленный пошёл массаж. Голос немного подобрел:

— (Болезненно) Мне-е-е… достало всё это… Задрало… Уж лучше быть… как они… Гадкой, сволочной дрянью… Бесчувственной… Жадной… Эгоистичной… Возможно тогда от меня наконец отстанут… Как же опротивели эти… людишки…

Ещё один эмоциональный всплеск, помог усмирить пламенный жест. Пальцы легли чуть ниже области шеи. Обхватили ключицы. Плавно пошли гладить кожу от центра к плечам. Мученица останавливаться пока не собиралась. Хотелось выговориться за скудалые остатки сил:

— Вы правы… — глубоко вздохнула. — …Бесплатные клиники есть, но далеко не для всех нас. Мы, знаете, — задумалась, — как… низший слой торта. Всё на нас опирается, но главенствует лишь вишенка на макушке. Все хотят на верхушку. Все хотят её съесть… Хочется хотя бы… попытаться приблизиться. Хотя бы… издалека посмотреть, но судьба твердит обратное. Остаёмся подранной подошвой.

Ладони плавно разминают болезненную область. Периодически подушечки возвращаются обратно к горлу. Продолжают ласкать. Прошлый опыт невозможно ни с чем спутать. Очередной, обездоленный котёнок. Помощь помогает мягким лапкам согреться. Напряжение постепенно уйдёт. Ожидание стоило того.

–…Если меня госпитализируют, то продержат как минимум неделю, за то потом, — усмехнулась, — выпишут месячный счёт… Выгодно… — подняла взгляд. — Мы не можем позволить себе такое, понимаете? Мы и так ели-ели справляемся с долгами. Ели сводим концы с концами, а тут ещё и эта… беда. Я не могу, поймите, просто не могу… Я не могу оставить маму одну… Был бы у меня другой выбор, но его попросту нет. Я не могу пойти в больницу, честно. Вы тоже поймите меня.

Щёчки немного подрумянились. Приятное тепло, вернуло обратно кровь.

— (Вдумчиво) Тогда… Давай поступим… Так…

Лёгкое прикосновение. Мочка. Внутренняя раковина уха. Помассировала. Следом чуть выше к вискам и лбу. Точечный массаж. Проблемы окончательно раскрепостились в ужимках. Приятные на ощупь пальчики, делали своё.

–…Сейчас… я вызову нам такси, и мы отвезём тебя прямиком домой, но, — сделала акцент, — мы обязательно, слышишь, обязательно заедем ко мне. Это даже не обговаривается. Я дам тебе всё нужное. Только самое необходимое лекарство. Безвозмездно. Безвозмездно, — настойчиво повторила, — и не дай бог ты найдёшь мне ещё хотя бы одну причину отнекиваться и продолжать всё в том же духе страдать как умирающий лебедь. (Чутко) Это не шутки. Пожалуйста, пойми…

После коротенькой паузы Мира облегчённо вздохнула.

— А на завтра… — приятно улыбнулась, — в обязательном порядке, приходи ко мне на приём с утра, но только срок в срок. Не минутой позже и пожалуйста, не задерживайся. У меня дел в невпроворот. Рабочий график расписан чуть ли не поминутно, — ещё раз улыбнулась. — Ну как? Чуточку полегчало?

— Угу. Очень… приятно, — стеснительно произнесла.

— Тебе всё ещё… холодно… Я чувствую… Ты немного… дрожишь. Тебя не знобит? — прикоснулась ладошкой ко лбу.

— Нет… Это всё… нервы, хотя и вправду… похолодало… Немножко.

— Слушай, а давай ты… сядешь ко мне на коленки? Я как видишь сама, — пробежалась глазками по своей одёжке, — не лучше твоего одета. Насквозь чуть ли не промёрзла. Всё тело до ужаса знобит. Руки особенно озябли, — постаралась разогреть предплечья ладонями. — И куда я смотрела прежде чем выйти… — печально вздохнула. — Конечно, если тебе не хочется, то можно и так… посидеть…

— (Взволнованно) Нет, ну что вы, — тихонько приподнялась. — Я абсолютно не против. Нет, просто… мне так… не удобно перед вами… Вы мне так стараетесь помочь изо всех сил, а я — (нервно) всё отвергаю как дура…

— Тише, тише, — быстро погладила по головке. — Не начинай только снова. Успокойся. Успокойся. Иди ко мне на ручки, — распахнула объятия. — Вместе нам будет гораздо теплее. Твой плащик нам в этом прекрасно поможет.

Зашуршали. Перестроились. Кое-как уселись. Кое-как запутались плащом. Конкретно на двоих, он прекрасно в самую пору подходил. Всё ещё неудобно в плане комфорта, за то более-менее тепло. В случае близости малознакомого человека трудно пойти на такой компромисс, однако слово «чужая» в отношении к Мире, постепенно сходило на нет. Стоило лишь слегка приоткрыть свой мир.

— Ну как, удобно устроилась?

— Да, но… — немного поёрзала на коленях.

— Не стесняйся. Можешь подвинуться чуть ближе. В плотную. В этом нет ничего зазорного, если только ты не считаешь…

— Нет, всё хорошо.

Лоя прижалась в плотную почти что калачиком, не дав договорить.

— (Тихо)…Спасибо… Большое…

— Всё будет хорошо, — нежно коснулась щечки. — Я обещаю… (Вдумчиво) А знаешь, — осмотрелась по бокам, — из далека он не выглядит таким уж огромным. Тебе удобно в нём ходить? Не сползает?

— Сползает, но он всё ещё… хорош… — грустно вздохнула. — Это папин плащ. Я изредка в особых случаях его ношу.

С ноткой горечи голова легла на предплечье.

— Понятно…

— Можно задать… глупый вопрос?

Мира на секунду отвлеклась, потеряв свой взгляд где-то в области шеи.

— Так можно?.. Вопрос задать?

— Да, да, конечно. Задавай.

— Скажите честно… Вот только честно… (Стеснительно) Кому в последний раз, вы делали такой массаж?

Подумала сперва, вспомнила, и только после ответила:

— Своему коту. А тебе разве…

— Нет, нет, всё отлично. Прекрасно даже, просто у вас так… всё получается. Удивительно хорошо получается… За что не возьмись… Вот я и подумала, что есть на ком… тренироваться может… (Тихо) Глупо звучит…

Не этим ей хотелось завершить фразу, но всё же произнесла. Взгляд неловко пропал в стороне.

— (Вздыхая) Было на ком по крайней мере… Года так… три назад примерно, от меня сбежал последний кавалер. Надеюсь, сейчас с ним всё в порядке… Воля, куда слаще любого корма. Хоть с ладони корми, хоть на руках носи… (Шёпотом) Нужно было действовать, но я спустила всё на тормоза. Совсем глупая была… — печально вздохнула. — Дело не в возрасте. Дело в согласии… И любви.

— (Грустно)…Мне так жаль.

— Мне… — вздыхая, — тоже…

Самая главная, навязчивая мысль, продолжала нещадно коробить душу, не давая спокойно дышать. Как только с духом собиралась спросить — на корню обрывала затею, не желая лишний раз напрягать впустую несчастного ребёнка. Остаться без ответа нельзя. Гад обязан быть наказан. Имя его на 99,9% оправдано звучит, но всё же Мира на одну дольку надеется, что конкретно этот подлец не он. Надеется, что не он, правда в глубине души всё понятно. Необходимо лишь её подтверждение и всё. Можно без задней мысли строить планы. Мочить. Остаётся лишь подтолкнуть клубок правды. Окончательно его развязать. Когда последний кончик мотка окажется у неё в руке — всё будет кончено. Для него. Секреты больше не казались такими уж заоблачными.

— (Тихо) Я-я-я.. знаю, о чём вы хотите меня спросить. Если я вам расскажу, то… — с надеждой приподняла голову вверх, — ничего же не изменится, правда? Прошу, не судите его строго… Он… Я… Я не знаю кто виноват… Честно…

— (Сдержанно) Я… — вдохнула поглубже, — не могу до конца тебе обещать… Даже если он не виноват, а он… виноват… я… Я (настойчиво) гарантирую, что ничего страшного с ним в ближайшее время не случиться. П-просто подтверди его имя и всё. Всё. Всё, что ты мне расскажешь, останется только между нами и поверь — (спокойно) я умею хранить секреты какими бы они ни были страшными или глупыми… Или… ещё не понять… какими… Это будет наша с тобой маленькая тайна, которую будем знать только мы. Ну так что, идёт? По рукам? Я клянусь, никто не пострадает. Зуб на отсечение даю. Мне нужен только здравый диалог. Больше… ничего… Я просто… хочу… поговорить…

Дыхание затаилось. С ожиданием заветные слова всё же произнеслись:

— (Грустно) Это был……… Это был Гиль… Вы очень расстроились, да?

— (Сдержанно) Ну-у-у… Правильнее будет сказать… Слегка… Конечно же я зла на него. Просто безумно, но убивать я его пока не стану… Пока…

— Но вы же это в шутку? Да? Это же не серьёзно?

— Конечно не серьёзно милочка. Не серьёзно, — пригладила волосы на головке. — Мне просто нужно немного успокоиться и всё придёт в норму. Избивать его, я конечно не стану, но он всё равно должен ответить за свою выходку. (Вдумчиво) Нужно грамотно всё обдумать…

К сожалению, всё сошлось. Годом ранее, он выпал бы из всех её списков. За полугодие занял бы последнее место из высот. Осмелился-таки наглец. Мальчик с серебряной ложкой в жопе. Избалованный подлец. Ошибка как всегда крылась в недостоверной информации. Личность, уж слишком резко исказилась. Морально обезличилась до конца.

Мира так-то давно уже привыкла разгребать чужое бельё. По десять раз то сходятся, то расходятся. То морды бьют за внимание и любовь. Этот же придурок, всегда где-то с боку от всех шатается. У него скорее по новой девушке на неделю. Превышает количество стабильный отток. С лёгкой головой бросает девочек, не извещая их об этом. Местами даже и ничего. Лучше сразу быть отсеянным, чем после понять. С тобой обошлись не хорошо.

Гнусное отношение в не семьи объяснимо. Подобный выводок изначально испорчен повадками своих родителей. Нездоровый взгляд на мир. Не так растили. Не так по жизни за ручку вели. Воспроизводит в окружающей среде досконально схожий образ жизни. Не редко подобный индивид искажает полученный опыт, преобразуя всё вокруг себя в абсолют. Низшие желания породистой твари. Проще закрыть на своё чадо глаза. Куда предпочтительнее заниматься более весомыми вещами. Именно в такие моменты, Мира готова лично сама натворить кучу бед, без лишней мысли и намёка на совесть. Ситуация становится куда яснее. Гораздо понятнее. Как итог — удары по всему телу, порезы, удушье. Видимо, отец отлично натаскал своего сынишку. Видна рука мастера. Тот ещё получился выродок.

В Мире закипал котёл злости. Ни малейшего признака негодования на лицо. Просто гладит волосы и всё. Хорошо, что в руке были только волосы. Был бы скажем в руке нож, кто знает на сколько, далёко увели бы её гадкие мысли. Врач уже на автомате гладила, погружаясь в сон.

— Вчера вечером… мы встретились возле заброшенного садика… Там то всё и произошло.

Эти слова отдёрнули обратно в мир живой.

— (Неловко) Он… пытался тебя, да? Я-я-я… я всё пойму, — нервно потрясла головой. — Не имею права больше настаивать. Если хочешь прерваться…

— Нет, всё нормально, просто… выслушайте меня как есть, а то мне опять станет паскудно, и я… замкнусь…

Молчаливый кивок. После короткой паузы рассказ возобновился.

Весьма печальная и грустная получалась история, хотя нет. Больше зверская и аморальная. Так поступить с человеком, может только законченный мерзавец. Ублюдок воспитанный в стае дикарей. Законченная мразь и блядота. Этому нет никакого оправдания. В этот момент она бы с радостью надломила паскудную шею одному из родителей. В общей сложности следовало навалять троим.

Местами неуклюже и скомкано, Лоя будто вела монолог с собой, пытаясь в чём-то себя убедить. В умеренных чертах сглаживались углы там, где не нужно. Девочка всё ещё пыталась обелить урода, находя позитив там, где изначально его нет. Мысли о плохом с каждым поведанным словом вгоняли в большее раздумье. Речь постепенно становилась спокойной. Непринужденной, описывая, будто бы сериальную картинку с экрана. Голос не вздрогнул даже тогда, когда расписывал в деталях избиение, не чураясь в правдивых высказываниях со стороны обидчика. Жалостью здесь и не пахло. Возможно, так Лоя хотела показать свою стойкость перед проблемой и лишний раз убедить собеседника в том, что она, давно уже взрослая. Как никто другой сможет пережить всё и вся, чего бы ей того ни стоило. Последствия безысходности, лжи и прощения. Остатки растоптанной любви.

В конечном счёте агрессия спала на капельку с глупого мальчишки, но это не означало, что Мира так запросто забудет и простит. Нет. Конечно же нет. Его поступку не было никаких оправданий и не важно кто он. У каждого в голове случаются проблемы, но это не повод вымещать на ком-то злость. С каждым её словом приходилось задумываться гораздо чаще, чем того хотелось. Бесконечное множество несчастных детей. Страдающие люди из-за чужих амбиций. Глупые ошибки морально необразованного сброда. Врач всё глубже задумывалась, что простыми словами ситуацию не решить. Требовалось наличие крайних мер.

Повествование неожиданно подошло к концу. Почти сразу же внимание перебило мерцание браслета. Знакомое сообщение. Скоро прибудет такси.

— (Сухо) Такси… — еле вымолвила Мира. — Пару минут…

После всего услышанного, язык поворачивался с трудом. Не получалось сказать то, чего именно хотелось.

— Знаете…

Открыв рот, Лоя призадумалась, прежде чем окончательно сказать.

— (Вдумчиво) Вы… Мне кажется… Вы пахнете как-то по-другому… Раньше я не замечала, но теперь, — вдохнула, — действительно по-другому… Чувствуется знаете… запах, — призадумалась, — ванили… Ненавязчивый такой. Блеклый. Смесь лайма и… — принюхалась, — яблок, наверное… А сверху, как будто бы… покрыто тончайшим слоем… карамели…

— Ты случайно не проголодалась?

Мира верно подхватила настрой, от чего самой захотелось вновь кушать.

— Немножко, но не особо.

— Если тебе так… понравился запах… хочешь, я тебе флакончик подарю?

— (Изумлённо) Правда?

— Правда, — улыбнулась, — только напомнить не забудь.

— (Радостно) Спасибо, — сильнее вжалась. — А вам так лучше идёт. Ну, то есть, без всего. Только духи. Без косметики.

— Ага… — поникши улыбнулась. — Спасибо… Хоть кто-то видит во мне не пойми, что…

— Да ладно вам, — немного привстала. — У вас же всё хорошо. По вам только и сохнут наши парни. Столько похабных шуточек, что… (неловко) жуть…

— Лоя, — поправила волосы на чёлке, — когда ты сама немного подрастёшь, ты прекрасно всё поймёшь. Это сейчас у тебя золотые годы в не конкуренции. Как только выйдешь за пределы школьных ворот — проблем хоть отбавляй. Если не накрасишься — не заметят. Не спрячешь морщины и прыщи — знакомится не подойдут. Хочешь парню понравиться — усилить нужно эффект. Затмить соперниц и охмурить цель. Косметика, реально коварная вещь. Уродует и украшает в одном лице. Переборщишь — нехорошим словом назовут. Не дашь силы — обзовут серой мышкой. Не попадёшь в тон — погоняло непонятное дадут. В общем куча нюансов и мелочей. За всем нужно следить. Не переборщить. Дать волю и креатив. В какой день? С кем? Куда? Для чего? В общем… много всего… и везде нужно как-то… варьировать… Молодость, она же не вечна. Рано или поздно красота природная спадёт. А если, её изначально нет? Обделили? Когда в ответ из зеркала таращится непонятный зверь. Косметичка только и спасает. Загораживает целый комплекс внутренних проблем. Появляется хотя бы шанс попасть… в мишень…

Лоя немножко поникла. Мира тотчас же поспешила её разубедить.

— Знаешь, в твоём случае, — взяла её прядь волос, — я бы не спешила особо наседать… Честно, оно тебе и не нужно. Ты прекрасно со всем справишься, а-а-а.. что касается ваших мальчиков — я им не нужна. Им нужен повод, кичится перед друг другом. Им ты нужна… Могу предположить, что некоторые парни… и правда хотят оказаться со мной наедине. Это по большей части подростковые фантазии. Гормоны. Порывы неокрепшего ума. Это не нормально заигрывать с учениками, если только… не влюбилась ты… сама…

— (Заинтересованно) Так у вас что… кто-то… — заиграла глазками, — есть? Я клянусь! — сомкнула ладошки. — Я никому, ничего не скажу.

— (Раздосадовано) Нет… Скорее нет… Не знаю… Меня эти ухажёры, честно, задрали. Завоевали тебя как трофей и поставили на полку. Ленью можно обрасти. Животом. То он шапочку готов связать для тебя, то гогочет во всё горло, как ты моешь полы…

Улыбка постепенно сползла на нет. Ситуация не идентична, но некоторые её аспекты в точности повторяются. Пренебрежение и лень.

Чувство голода задаёт настроению общий тон. Журчит не только её живот. Хочется перекусить, но в округе, маячит только единственный бар. Он перечит всем своим существованием, ввергая в унынье окружающую обстановку. Словно оторванный кусок глянцевой иллюстрации, случайно всунутый посреди чертежей обычных домов. Россыпь маленьких магазинчиков и «это». Его невозможно игнорировать, оставаясь в стороне безучастным, особенно если видишь в первый раз. Он манит всем своим видом, обещая впустить и выпотрошить твои карманы без остатка. Чем ближе наступление ночи, тем апофеознее становится суть.

Вечер плавно подходит к своему завершению, а есть всё хочется сильнее. Парочка маломальских закусочных давно закрыта. Кроме назойливой, искрящей вывески — ничего кругом нет. Одно только упоминание вызывает отвращение, ибо за ширмой ресторана, творятся порою похабные вещи. Мира тут же забывает про голод, когда всплывает воспоминание. Крайне не хочется данную тему подымать. Молчит. Анализирует. Сопоставляет известные факты друг с другом. Неожиданно девочка прервала мысли:

— Знаете… Мне, честно говоря, давно не удавалось так поговорить… Самый, наверное, необычный способ в моей жизни. Мне… (тяжело) частенько приходится получать взбучку от мамы, и самое обидное… (слезливо) я даже не знаю за что и почему. За… просто так видимо, от чего, ещё поскуднее становиться на душе. Я из кожи вон лезу чтобы всем угодить, а получается… А получается совсем наоборот. Всё как всегда… Так… обидно… Я не понимаю, чем именно вызываю гнев и злобу у людей. Всё чаще кажется, что окружающие просто… ненавидят меня без какой-либо причины. Вот просто так… Как будто, так и надо. На роду написано. На лбу высечено и… и… всё тут… Хоть ты тресни!

Лоя ещё больше прижалась, от чего Мире стало немного душно.

— (Жалостливо) Я-я-я… я боюсь поворачиваться к ним спиной… Боюсь… представить, что говорят обо мне… Мне даже… не с кем поделиться своими мыслями, чего уже говорить о чувствах… Как же хочется нужной… быть…

— Ну не говори так, — нежно стала гладить по головке. — Ты не одна в этом мире. У тебя же в конце концов есть… — замялась, — я… которая, всегда поймёт. (Неловко) И-и-и поддержит… Тебе стоит лишь всего-то там… хотя бы намекнуть. Даже не обязательно говорить… Мы можем и-и-и.. а знаешь, — остановилась, — у меня тоже не особо то… и много друзей. Один всего. Да и к тому же… если тебе захочется, скажем… поговорить в не стен кабинета, я только за. Я… Я всегда тебя выслушаю… Заодно и прогуляемся… Свежий воздух как ни как кстати… И не важно о чём идёт речь. Я хороший собеседник. Правда. Я буду рада лишний раз поболтать о том, о сём. Да и вообще не обязательно бесконечно болтать и болтать. В конце то концов есть же фильмы, галереи… там… В общем ты меня поняла…

Начиная где-то с середины, словесный осадок дал о себе знать. Глупо. Мира чувствовала себя крайне глупо. Если сейчас всё на глазах рухнет, она напросто сгорит от стыда. Лоя оторвалась от груди и со щенячьими глазками, бросилась на шею в объятия. Подобная реакция не на шутку удивила. Обезопасила себя.

— Конечно! Я-я-я, — помотала головой, — буду только рада!!

От радости глаза как никогда сияли. Слёзы снова наворачивались.

— Я тоже, — в ответ заботливо обняла за спинку. — Я тоже… Давай только, пожалуйста, без слёз сейчас, хорошо?

— (Слезливо) Угу…

— (Ласково) Вот и хорошо моя девочка… Хорошо… В любой другой раз, но не сегодня. На сегодня нам с полной хватит… Ну ты как? — похлопала по плечику. — Пришла немного в себя?

— Угу… — растёрла пальчиками слезинки.

— Вот и хорошо моя милочка… Хорошо… А какие приятные на ощупь у тебя волосики, — взяла в ладонь небольшую прядь. — Хороший цвет… Натуральный?

— Ага, — немного всхлипнула. — Поблёкший и-и-и… довольно… тусклый…

Неловкость и тревожность били блеклой слезой по лицу, но заботливая рука вновь исправляла чужие ошибки. Мягкое прикосновение. Розовые щёчки. За ушко элегантно лёг локон рыжих волос.

— Красивый цвет… Лично мне нравится, чтобы ты ни говорила… Не чурайся своей внешности… Ты — частичка этой природы. Её маленькое чудо, выращенное среди множества пустышек… Ты такая одна. Ты — уникальная… Моё маленькое чудо… А на счёт этих шрамов, — аккуратно провела пальцем рядом с порезом, — не бойся. Завтра мы этот недуг за два счёта исправим. И следа не останется. Клянусь.

— (Слезливо) Это… правда?! Честно, честно?!!

Трепетные ручонки схватились за её кисть. Испуганные глаза. Всем своим видом бедняжка взывала о помощи. Врач никоим образом отказать не могла.

— Ну конечно, — улыбнулась. — Честно-пречестно. Никогда в жизни, я бы не стала тебя обманывать или давать ложную надежду. Я сделаю, — поцеловала пальчики, — всё возможное. Я не брошу тебя… Клянусь…

— Спасибо вам!! (Пискливо) Огромное спасибо!!

Лоя ещё больше вжалась в талию, обнимая единственный лучик надежды.

— Тише, деточка, тише. Ослабь немного хватку, а то мне нечем… дышать.

Девочка хоть и послушалась, но до конца отпускать так и не стала. Нежные поглаживания внушали надежду. Мученица в который раз обрела покой.

— (Тихо) Ты… — посмотрела в глаза, — мой маленький цветочек, который все так и жаждут сорвать. Ты ещё толком не распустилась, хотя твой бутон, уже манит всех своим ароматом. Пройдёт время, и ты обязательно встретишь того, кто заслуживает тебя, а пока — наслаждайся жизнью. Повзрослеть ты успеешь всегда.

Искренно жаль милое дитя. Всё это время не покидает чувство, насколько одиноко бывает всем. Даже будучи дома в кругу семьи и родных, не всегда порой удаётся уделить внимание простым мелочам. Придать больше ценности ласкам и приятным вещам.

— (Устало) У меня… день сегодня не задался… с утра. После ночи всё тело ломит, да и поспать особо не удалось… Просыпалась кажется… каждые пол часа… Дойти до работы — пол беды, а вот… не получить рабочие часы — это… скверно…

— Но… — посмотрела через плечо на вывеску, — ты же сейчас работала, так?

— Да, — устало зевнула, — но это была не совсем та работа. Не та, на которой действительно… зарабатывают деньги. Видите ли…

Подросток легла чуть поудобнее, чтобы можно было говорить не впритык с животом. Раскрепощённость диалога внушала силы.

–…Сотрудники нашего бара — его визитная карточка. Самое главное — это лицо, а у меня с этим и так худо, а сегодня… особенно… (Опечаленно) Сюда не реально тяжело на работу поступить… Ужас сплошной чуть ли не каждый день. А стресс то какой. Сплошные критерии и обязанности… Знаете, сколько красивых девочек пролетело вместо меня? — подняла голову повыше. — Много. Да дохрена, — повысила голос. — Гораздо красивее чем я. В сотню раз, а мы всего-то и метим в официантки. Не более того… Будь я чуточку грациознее, могли бы взять… скажем в танцовщицы, но мои кривые пальцы и ноги… — опустила взгляд вниз. — Да кого я обманываю. Я не умею танцевать… (Рассержено) И здесь не пригодилось тупое… плавание…

— Ну ладно тебе. Не злись. Ты всё сможешь. Главное только захотеть.

— Ага… — недовольно причмокнула, — ну да… — У меня нет ни техники, — загнула пальчик, — ни грации. Ни сисек, вываливающихся из декольте, а за тощую жопу чаевых, извините, денег не дают. Вот и остаются извращенцы да старики… Они-то хотя бы… платят…

— Погоди, погоди… — резво перебила. — (Недовольно) Какие ещё старики? Какие танцы? Лоя, чем ты там занимаешься?

— (Удивлённо) Я? Официантка… Ну-у-у-у… С небольшими услугами…

— (Недовольно) С какими-такими ещё услугами? На шесте крутится? Танец приватный станцевать?! Наедине… клиента ублажать?!

— (Возмущённо) Нет. Конечно же нет… Никакого шеста на сцене нет, а поболтать лично с клиентом — стоит того. Можно неплохо так… подзаработать.

— (Скептически) Вот, просто поболтать? Без ничего?

— Просто… поболтать. У нас не подвид эскорта и тайных услуг. Ну-у-у… я бы особо не придиралась на мелкие прихоти клиента, но… Одни любят на свежую голову поговорить. Другим скажем… нужно один-другой бокальчик пригубить. Развязать так сказать… язык… К нам люди приходят не только поесть. Хочется иногда и поглазеть. Соприкоснуться с прекрасным… Выпивка и еда, скорее так… — отмахнулась, — дело смежное. Повод к себе официантку приманить. Я так почти все блюда из меню и попробовала. Когда в общем зале приходится обслуживать — люди в целом скупы. Как только наедине — тут тебе и зайка, и лапочка. Милочка. Душечка и сестричка. (Воодушевлённо) Самое странное как по мне, — задумалась, — когда меня чужим именем зовут… Иногда… любят понянчиться со мной. Говорят, милости. Комплементы. Общаются как… с ребёнком… Просят плечи размять. На коленках посидеть. Волосы расчесать… В целом, пообщаться… Иногда, конечно, бывают уникальные случаи. К примеру, меня однажды клиент попросил поменять лампочки в вип-зоне. Освещение видите ли не нравится. Мерцает свет. То яркий, то приглушённый. То тёплый, то холодный. У нас там комнатки маленькие. Уютные. Специфические. Освещения специально мало, а этому гаду ни одно, ни второе. Задрал он тогда вусмерть меня… Пока я разобралась… Пока я всё достала… Пока всё перемерила — а он гад, слинял. Деньги хотя бы оставил, правда… так ничего и не заказал… За то пол за собой заляпал. То ли насморк у него был. То ли что… Помню, то ли кряхтел, то ли посапывал за спиной. Кучка разбросанных салфеток, и я практически вся впотьмах стаю… Не очень-то и удобно… Я просто… злюсь из-за того, что проще было электрика позвать. На крайний случай любого из наших парней. Я в этой ерунде не разбираюсь… Я только нервы себе трачу… Не берегу.

— А я смотрю… ты действительно… поднаторела… В некоторых вещах… Лоя, — сделала несколько глубоких вдохов, — (обеспокоенно)…ты же понимаешь, что это несколько… ненормально там работать? Ты же ещё учишься, а там…

— (Настойчиво) Нет… Мы просто… стараемся хорошо провести время. И всё. Всё. Да, местами люди хотят немного большего. Выпить вместе. Посплетничать. Пошалить, но дальше поцелуя, ничем дело не заканчивается. Меня благодарят и уходят… Я никого не гружу. Выслушать — не проблема. Дать нужный совет — да легко. Главное — поддержать в трудный период жизни, лишь бы человеку было… хоть немного хорошо. Вернулось… п-позитивное настроение… Вот… плохо ему. С женой готовится развод… Туго с детьми или родителями. Никто его не понимает. Бесят коллеги по работе, а тут вдруг — ты, вся такая… сочувствующая и милая. Хлопаешь глазками… Красиво улыбаешься… — коснулась пальчиком пореза. — (Грустно) За моё место… в буквальном смысле бьются, ради… даже такой нелепой возможности, а я с синяками… и таким лицом… Вы же не станете меня осуждать, правда? — подняла глазки вверх. — (Испуганно) Я клянусь! Я ни с кем не пила! Эта сигарета была не моя! Не моя! Я нормальная! Правда… (слезливо) нормальная…

Голос опять задрожал. Мира в спешке постаралась утешить.

— (Слезливо) Моё место теперь на кухне. На кухне… Я такая неумеха… Всё вечно падает из рук. Летит, валится… Ломается! Ни черта я не умею… Если так пойдёт и дальше… меня… уволят! — взвыла. — Насовсем!

— Боже мой, деточка, — прижала к груди, — прошу, не терзай больше мою измученную душу. Пожалей меня. Я уже больше не могу. Не могу-у-у…

Сердце изнывало и рвалось от каждого грустного слова, что так беспристрастно тиранило душу. Она и сама в любой момент готова пуститься в страдания хоть отбавляй. Вот-вот Мира, в слух заревёт.

— (Болезненно)…Прошу, не нужно больше сегодня о плохом. Я серьезно… Прошу… Я… Я, просто… уже не могу видеть твоё заплаканное личико… Неужели ли с тобой вообще ничего хорошего не случается? Я не верю… Просто не верю, — вытерла слезинку. — А на счёт твоего шрамика — не переживай. Он обязательно исчезнет. Даю слово. Не останется и следа. Завтра вернёшься домой… здоровой.

— (Плаксиво) Вы… правда можете всё исправить? Правда?

— Ну конечно, — в слезах улыбнулась. — Всё будет хорошо… Не переживай.

Лоя прикрыла ладонью рот. Рука затряслась ели удерживая наплыв.

— (Измученно) Прошу, милая… Только не начинай… У меня больше нет сил реветь на пару с тобой… Пощади меня… Прошу…

Молчаливый кивок в ответ. На плечи погрузилась тишина.

Пара всё ещё продолжала сидеть тихо, укрывшись под тонким плащом. Ноги давно уже онемели и успели намертво прилипнуть к скамье, но не это самое главное. Весь акцент смещался далеко в высь и не важно, что сейчас творится на земле. Затухающий закат. Кровавое небо, разбитое на сотни блуждающих рядом, пепельных туч. Редко, когда получается застать именной такой зрительный ряд. Местами становится не по себе. В этом нет плохого, странного или безумного. Это своего рода догадки, которые строятся на обычных домыслах, размышляя, кто же именно на скатерть пролил вишнево-ягодный пунш.

Время шло. Становилось действительно холодно. Больше не ощущалось той приятной прохлады под вечер, в то время как озноб пробирался сквозь легонькую накидочку. Такси было не видать. Не важно, сколько придётся ещё сидеть, лишь бы не затянулось дело до глубокой ночи. Лёгкое сопение перебивалось паром изо рта, словно пригретый на груди потерянный щеночек. Его хотелось гладить. Умиляться и радоваться с ним, но никак не отдавать в чужие руки. Особенно в сугубо плохие. Невинное, безмятежное создание как дар с выше. Его не хочется отпускать.

— (Шёпотом) Вы мне очень напоминаете маму… когда-то давно… Ей тоже было ради кого наряжаться… духами…

Звуки тишины развеял из ни откуда взявшийся гудок автомобиля. Мира с перепугу чуть ли не подскочила. Измождённая, ели приоткрыла глаза. Тут же их и закрыла.

— (Нежно) Милочка, нам пора. За нами приехали… Лоя, вставай, — легонечко потеребила за плечико. — Нас люди ждут. Некрасиво так поступать.

— (Ели разборчиво) Ну естё… Совсем немноско…

Соня бороздила носом по всей области предплечья и груди, изрядно натирая щеку. Становилось только щекотное и смешнее.

— Ну хватит дурачиться. Просыпайся.

Второго раза оказалось недостаточно. Следующий как следует взбодрил.

Ущипнув за бочок, спящая красавица, мигом оправилась. Сон как рукой сняло. Чуть с колен не рухнула, в последний момент ухватившись за рукав.

— (Взволнованно) Тише, тише, — придержала за поясницу. — Ты меня так не пугай, — вернула обратно к себе, — а то этого… душу отдать можно…

— Ух, спасибо.

Прозвучал настойчивый гудок. На этот раз услышали все. Мира не успела толком то и обмолвиться, как уже через секунду, могла ощутить приятный приток свободы, лёгкость мышц и последнее дуновение вечера. Постепенно, не сразу, но всё же встала и сама. Ноги побаливали. Юнец далеко не пушинка. Лоя подхватила её под руку, и они вместе подошли к автомобилю. Двери услужливо заранее открылись. После деревяшек скамейки простые чёрные сиденья казались как знак свыше. Водитель не дожидаясь спросил:

— (Довольно) Куда едем то?

— Нам… — поудобнее уселась на заднем кресле, — нужно в конец «Югов».

— Ла-адне-енько, — бегло осмотрел пассажиров, — …но стоить это будет в два раза дороже.

— (Возмущённо) Чего?! — посмотрела на браслет. — Ещё же только начало восьмого. До девяти уйма времени ещё!

— Вот и я говорю, по двойному тарифу. Вы правила нашей конторы читали?

— (Недовольно) Нет.

— Увы, — пожал плечами. — Ничего не могу поделать… Таковы правила… Ну так что… Ехать будем?

— (Недовольно) Вместо того, чтобы без толку трепаться, лучше бы машину уже вели. Времени до 9 ещё полным-полно.

— Как скажете…

Захлопнулись дверцы. Машина тотчас тронулась с места.

Ничего примечательного на глаза попадалось. Обычное, чёрное авто. Как внутри, так и с наружи. Бюджетные, тканевые кресла и пластиковые, шершавые панели. Скошенное зеркало заднего вида и встроенный в приборную панель экран. Туда-то шофёр в первую очередь и смотрел. Возможно, всё бы и ничего, если бы не резкий запах. Эту тошнотворную блевотину, увы ни с чем не спутать. Надоедливый. Отвратительный. Душный. Запах ёлочки. Даже хорошо, что Мире так и не удалось поесть. Она слишком поздно одумалась, вспоминая каким может быть плачевным эффект.

Первую треть пути девушки ехали почти что в тишине. После бурного дня, казалось все самые важные темы, были полностью исчерпаны. Плюс, при шофёре, не хотелось и вовсе беседу начинать. Водитель с азартом, краем глаза улавливал крошечный монитор, вперемешку косясь на проезжую часть. Местами издавался подавленный тон. Тихий, достаточно продолжительный путь шутки. Пассажиры в какой-то мере тоже улавливали её суть. Кривляние на экране вызывало у таксиста одобрительный смех.

Больше приходилось слушать и ждать, чем реально ехать. Эфир постепенно набирал обороты. Стали отчётливо слышны голоса. Кто-то орёт, выдавливая из себя харизму. Главное, эффект работает. Зал во всю глотку хохочет. Вся подача комика заправляется дегенеративными, не смешными шутками. Плоский юмор. Стереотипы. Оскорбления. Жопы, маты, сиськи и хвосты. Становиться не сколько дурно, а скорее стыдно. Стыдно, что до сих пор существует такой формат. Юмор вычурной повседневности. Очень злой юмор. Чёрный. Суть проблемы остаётся та же — им не смешно. Только подвид мужского контингента угорает с комиков.

Мира сосредотачивает внимание на актёров сцены. Постепенно становится ясно. Банальная деревенщина без претензии на хоть какой-либо вкус. Шутки про говно в край осточертели. Гипертрофированные эмоции — дешёвое баловство. Низкосортное переигрывание и нелепые ужимки. Очередная, гнусная пародия. Выпустили из цирка двух обезьян. Один иллюзорно сжирает миску по-видимому с фекалиями. Другой наслаждается запахам мочи. Если подобное делают — значит многим это действительно нравится. По душе. Если спрос есть, значит конвейер никогда не остановится. Казалось бы, ну куда уже падать ниже морской впадины. Дно давно уже настигнуто. На удивление есть куда. Теперь оно пробивается с обратной стороны на поверхность, выплывая огромной, воняющей кучей дерьма. Стараться что-то качественное создать смысла никакого нету. Люди и так хавают. С головами явно беда.

Таксист периодически посмеивается, странно при этом кряхтя. Врач скорее наоборот. Скупо кривится, ожидая мучительную кончину от ёлочки и комедии в целом. Мёртвый жанр на лицо. За счёт громких «сюжетов» и «качественных» диалогов, его всего всасывает внутрь почти без остатка. Опьяненный иллюзией, с радостью не замечает движения вокруг. Ему без разницы, хоть в затылок туфлю пусти, хоть излейся прямо на голову. Дурацкий, невыносимый ржач, достигает планку дозволенного терпения. Конфликта не избежать.

Лоя тем временем спокойно смотрит на свои ладони, не придавая должного внимания нарастающей обстановке. Между делом назревает личный вопрос. Ни с того, ни с сего разворачивается резко к соседке. Застаёт врасплох. Все амбиции нашкодить с треском провалились. Мгновенно утешение пришло. Милая девочка — вновь открытая панацея. С этого момента возобновился диалог у скамьи. Мира старалась не обращать внимание на голую мимику опустевшего лица.

Это не были глобальные темы, а скорее так, простые рассказы и истории из жизни. Обсуждение местных слухов. Хобби, развлечения и походы в магазины. Следом, более конкретные вопросы. Одежда. Погода. Учёба и кино. Несколько нестандартных вещей из беседы, каждая отдельно подчеркнула сама для себя.

Несомненно, первое, что врезалось в память Миры — кораллы. Причём здесь именно кораллы? Даже не подводный мир в целом, а конкретно они. Кораллы. Если верить её словам, то она не помнит где впервые их увидела. Точно не на дне морских рифов… В журнале, на экране, но на вряд ли в живую. Она так и не дала чёткого ответа. Все познания о фауне и ареале распространения, ограничивались лишь голубым фоном, пляжем и изображением кораллов на рояле. Прямо-таки постер рекламы туалетной воды. Возможно, именно этот факт подтолкнул её к увлечению плаванием. Пускай бассейн не океан, но всё же. Вышла своеобразная замена, но желание воочию увидеть лично самой никуда не делось. Не так сильно, как в детстве, но точно попадает в верхнюю строчку желаний. Что бы Лоя не упоминала, мельком хоть где-то проскальзывали именно они. Эти кораллы. Цвет. Форма. Чувствуя, как человек может без остановки рассказывать обо всём и ни о чём, разговор плавно утёк в иное русло. Приятные ассоциации грели душу.

Второй особенностью стала одежда, а точнее только самая верхняя её часть. Милые дамские шапочки. Тут явно было о чём поговорить. Необыкновенных форм, размера и цвета в сочетании с повседневной одеждой, делали женский образ гораздо разнообразнее, колоритнее и не только. Единственное, что говорит: «Я давно собрала свою коллекцию. Нет смысла их больше искать». Одевать их она, почему-то вообще не любила. «Они милые, но глупые. Я не стала бы носить курицу из духовки на голове». Мира представила подобную шапочку и легонько улыбнулась. Все остальные образы, теперь крутились возле подобной концепции. Непонятная вещь в виде шапочки. Тостер, часы. Ананас или арбуз. Более привычный улей или гнездо. Отчасти, стало понятнее, почему Лоя лишь изредка могла достать с верхней полки подобный атрибут.

Одна из главных целей жизни — избежать одинаковости и однообразия во всём. К чему только не прикоснись. В случае с кораллами и шапочками, ей уже удалось. Попытки что-то подобное привнести, касалось и повседневной одежды. Если строги обязательства внешней формы, то там непременно найдётся парочку аксессуаров, способные разбавить унылый по всем фронтам вид. Как говорит она: «Разный подход люблю. Люблю участие в общественной жизни. Много на самом деле, чего люблю. Да, выглядишь как всё. Как сплошное пятно, однако в этом есть некий шарм. Сплочённость. Предназначение. Обязанности и порядки… У нас везде контроль куда нос не сунь…».

Любое общество без проблем, не может существовать. Даже самые, слабые стороны, и то полюбилось. Люди. Наполнение разношёрстых людей. Оно само, может и не нравиться в целом, но нахождении в его группах, делает её чуточку активнее. Устойчивее. Сильнее. Лоя состоит в различных коллективах социума и как раз токи, сама форма является неотъемлемой её частью. Строгой. Навязчивой и безупречной. Подросток вынужден адаптироваться под выбранный класс. Это — норма. Ценный, жизненный урок. Подстраивайся под данное общество. Иначе, навряд ли получится нормально жить. «Лучше уж… абы как, чем быть непонятым изгоем». Вот и приходится быть как все. Плюс-минус. Из всего перечисленного, чаще в разговоре упоминается школа, потом плавание, и щепотку кабаре. И везде ко всему нужен свой подход.

Внезапно, между строк проскальзывают ещё парочку других занятий, про которые девочка прежде ничего не говорила. Она бы и не вспомнила их, если бы не стала запутываться в своих же словах. Если первая пара занятий лежала на поверхности, то последние два оставались загадкой. Вскользь упоминались слова, что ей иногда приходиться убираться, но ни место, ни специфика работы не упоминались. Так, ерунда. Считай оговорилась. То ли одноразовое мероприятие, то ли выдумка. Последнее и вовсе не считалась работой, а скорее разнообразием на открытом воздухе. Кучка не пойми-кого. Вместе изредка сходились. Вместе чем-то занимались. Больше Мира не выпытывала. Последними стали надрывные слова: «Я готова быть где угодно лишь бы как можно позднее возвращаться домой». Все догадки отпали замертво. Становилось вновь неприятно на душе.

Человек одновременно говорил правду и противоречил себе. Местами, ей не хотелось отягощать своими проблемами, хотя иногда прорывалось словцо. Если минуту назад, что-то дико не нравилось, что аж прям трясёт, то секунду спустя, ситуация раскрывалась под другим углом. Это как проблему с другой стороны рассмотреть. Альтернативное мнение. Усердно работаешь — закрепляешь умения и выносливость. Вынужденное общение — новые знакомства. Различные профили — адаптивность. Одна, и та же картинка, может восприниматься совершенно по-другому. Голос постепенно становится прежнем. Обиды уходят в сторону. Спустя некоторое время кажется, что просто не хочется лишний раз тревожить человека. Эмоции затихают. Речь ровнее звучит. Спокойнее. Тише. Финальный приговор звучит так: «Мне нравится, когда ты делаешь что-то для людей. Так хотя бы кажется, что в тебе нуждаются». Именно эта фраза, и обобщает всё ею сказанное.

Звук становится невыносимо громким, от чего разговор переходит чуть ли в не перекрикивание. Мира пытается разобрать слабый голосок.

— (Неловко) Я уже говорила сегодня… Я слегка неуклюжая, но если бы это касалось только походки, то всё было бы… хорошо…

Соседка едва улавливала её слова.

— (Громко) Я и сама в твои годы была невнимательной…

— Нет. Это совсем не то!

Бойкие перипетии заставили шофёра объявить взор. Звук стал по тише.

— Девушки, — удручённо вздохнул. — Ах, ёптыж… — посмотрел на Миру.

Врач недовольно скорчилась. Только через несколько секунд вернулись в голову мысли. С прерванной точки возобновился разговор:

— (Боязливо) М-Можно… (Увереннее) Можно немного по тише, а? Я тут, — ткнул рукой в экран, — понимаете ли, стараюсь вникнуть. Такой сюжет… Прям… периферии, а вы… — махнул рукой. — Ай ладно…

— (Недовольно) Вы бы лучше за дорогой следили, а то мы половину пути почти-что стоим.

— Слушайте, женщина, — вздохнул. — Я устал, вы устали, другие люди вон тоже устали, — указал ладонью в окно. — Не одни вы хотите попасть домой, но от этого машина ехать быстрее не станет, уверяю вас точно. Если вы будете мне мешать, то я с радостью, — убрал руки с руля, — могу в принципе и подождать. Оставлю машину как есть. Где-то, — посмотрел на наручные часы, — на пол часа. Я не против подождать пока вы полностью не выговоритесь и не угомонитесь… (Сдержанно) Дайте хоть… пять минут прожить без ваших раздражающих криков, хорошо? А то ни черта не понятно, — повернулся обратно к рулю. — Вам решать.

Машина остановилась на перекрестке, мешая потоку следовать позади.

— (Недовольно) Езжайте… Уяснили…

— Вот и хорошо.

Через небольшой промежуток движение возобновилось вновь.

Следующая часть пути прошла молча. И писка не издавалось со стороны. За предыдущие диалоги, Лое так и не удалось выцепить хоть что-то вменяемое из жизни Миры. Фрагментик. Коротенькую историю. Да хотя бы любимый цвет или место для отдыха. Ничего. Вообще. Расплывчатые фразы и формулировки. Либо отнекивается, либо нелепые шутки в ответ. Обрывочная речь больше путает, чем даёт реальный контекст. Мелкие слова и сумятица. Объясняют многое, но не дают суть. Мимолётная загадка, сказанная не совсем в радостном тоне. Результата как такового не понять.

Звук передачи и мелькающие картинки, нескончаемо насилуют твой мозг. Эксплуатация гэгов и бесконечные клише. Про мамаш. Про батю. Про девушек и несчастных их парней. Про тупых качков и тупых как пробка силиконовых модниц. Про внешность, соцгруппу и битьё между двух полов. Про священников и полицейских. Про шалав и в целом, про тупое бабьё. В одном углу отношения, а в другом теракты в метро. Сортирные шутки встречаются реже. Китч превалирует ещё. Сама подача на косую ногу вечно хромает. Интонация кряхтит, не говоря уже о содержании. Яркая обёртка внешности, может реально отвратить. Всё бы и ничего, но главная проблема — редактура. Верхушка боссов, которые намеренно пытаются данный кал в массы продавить. Даже если смениться не одно поколение, то всё равно найдется горстка ленивых и жадных упырей, желающие сделать подделку на скорую руку. Подобное никогда не достигнет успеха у нормальных людей. Мира просто отстала от жизни.

Много пустого времени уходило на бесцельное ожидание. Время шло, а они в лучшем случае покидали внешнее кольцо центра. Заняться особо нечем было. Спереди сидел напущенный хмырь, не желающий иметь дела ни с кем кроме себя. С боку «неуклюжая» девчушка. Совсем рядом, подпортившая себе настроение врач. Подросток, как и полагается, чувствовал себя хуже остальных. Голова ни разу не поднималась выше спинки сидений. В руках бесконечно теребился кончик волос. Губы двигались неспешно, однако молча этого не разобрать.

Как только таксист покинул кольцевую, дело мигом пошло. Прямая дорога не имела практически никаких нареканий. Короткие передышки. После светофора — быстро мчатся вперёд. До спальных районов оставалось совсем ничего.

На очередном перекрёстке показалось ключевое, двухэтажное здание из красного кирпича и белого, приподнятого вверх козырька. Его трудно не заметить даже под высоким забором. Вытянутая, продольная форма. Острые бока и углы. Разноуровневая высота секций. Где-то выше платформа. Где-то ниже. Где-то есть с обоих сторон. Ромбы в виде окон встречаются чаще, чем квадрат, однако круг в одном месте всё же используется. В ключевом. Фасад здания. Самое большое по меркам жилого строя стекло. Кусочки геометрии сплелись вместе словно взятые с листка бумаги. Девушка указала пальцем:

— Остановитесь возле серого дома.

— Напротив Бригантины? — кивнул в сторону.

— Да, только заедьте (устало) пожалуйста во двор. Нужно кое-что передать.

— Не вопрос… А его ещё как, — присмотрелся, — не отремонтировали?

— Нет… хотя какая разница. Будет очередной магазин…

Через пол минуты машина зигзагом выехала во внутренний двор минуя несколько преград. Колёса остановилась возле стильного домика, рассчитанного на 16 семей по четыре квартиры в ряд на этаж. Обычный прямоугольник, правда отреставрированный. Форма проста и не замысловата, за то окрас вновь придаёт постройке жизнь. Серая основа. Красные балконы. Кирпичные на земле стенки и борта. В каждой лунке своё миниатюрное деревце и маленький сад. Ритмический подход ощущается во всём. Чередование от малых, до больших черт. Размер окон. Объём площадки для зелени наверху и подобных зданий кругом целая плеяда. Из 12 мелких домов образуется квадрат. В центре — огроменная, детская площадка, облагороженная целым комплексом приблуд для детей. По краям периметра парковки. Кругом лавочки под деревьями и фонарные столбы. Ночью можно без проблем устроить выгул ребёнка на площадку, вот только за частую собирается там отнюдь не детвора. Молодёжь. Нашли себе время для отдыха. Культурные, ночные сволочи. Из-за их воплей порою нормально не поспать.

Мира не стала зря терять времени и сразу же потянулась к ручке двери. На удивление, дверца никак не отреагировала. Данная выходка крайне возмутила.

— (Нервно) Что за ерунда? — ещё раз дёрнула. — Я хочу выйти!

— Тише, тише. Не так быстро.

Неосторожные слова за раз взбесили спутницу, стоило лишь открыть рот.

— Ну что ещё?! — неприятно огрызнулась.

— А платить то, кто будет? — кивнул в сторону другой спутницы. — Она?

— Всё нормально, — протянула запястье. — У меня есть…

— Не надо деточка, — опустила её руку, — не надо. Я сейчас всё оплачу, — злобно посмотрела на шофёра. — Секундочку…

— Я так и думал.

Из кармана рубашки показался ручной сканер, чуть длиннее самой обычной шариковой ручки. Гранёный. Чёрный. Больше похожий на футляр для трубочки. Тонкая коробочка от зубной щётки. Сейчас нужды в нём не было, но он всё равно крутился в руках. Водитель даме не доверял. Он дожидался характерного писка аппаратуры. Край глаза то и дело косился на монитор. Сигнал прозвучал.

–…Оплачено, — приятно вздохнул. — Наконец, — убрал прибор обратно в карман. — Вот теперь, хоть куда угодно. Прошу, — убрал защёлки.

Щелчок, и двери сами распахнулись.

— Подожди меня, — поправила браслет, — я скоро вернусь.

— Хорошо… Я подожду.

Идти благо не так далеко пришлось, за то пришлось подниматься аж на 4 этаж. Коротенький, лестничный пролёт сопровождался глухим цоканьем резвых каблуков. Спешила, как только могла. Ноги ныли. Даже в её родном доме был лифт. Здесь же его и подавно не было. Злость и терпение. Терпение и злость.

Меньше чем за минуту дверь на спех открылась. Уютная атмосфера уже не казалась такой безупречной. Настроения не было. Белый цвет голых стен бил по глазам. Первом делом — слетели оковы постиндустриальной моды. Послабление за вечер. Просто прохладный пол. Разбросанные по отдельности туфли мало с чем сочетались. Это на первый взгляд. На второй же, кое-где проступали мелочи, но это скорее невольно взятые в оборот привычки, ставшие допустимыми в потуге работы. Повсюду наклёвывались баночки с таблетками. Их было не так много по меркам процедурного кабинета, но они были почти везде.

Одна упаковка возле зеркала. Баночка микстуры среди духов. Обязательно возле туфелек найдётся пластинка таблеток. На тумбочке. Внутри шкафчика. На полочке. По беглым подсчётам, в одной только прихожей, медикаментов было что-то около 8–11 штук. Первая ёмкость с тумбы оказалась безнадёжно пуста. Отсутствие звука внутри, отправило её в скоротечное путешествие. Последующие две возле зеркала на подложке — на половину и треть пусты. К их надобности Мира прибегала в последний момент, когда отчаяние, казалось бы, берёт вверх.

Губа перед зеркалом ненароком прокушена. Отражение показывает лишь суть. Весь графияж давно спал. Его изначально не было. Она видела уставшее, бледноватое лицо и морщины. Заспанные глаза. Хуже всего на ощупь ощущалась кожа. Сухость и покалывание. Как будто после электрических ванн. Весь шарм куда-то исчез. Отягощающий вид. Жалкий. Мелкий промежуток бодрствования после долгого сна. Зацикливаться на своём отражении врач не стала. Дала себе пару пощёчин и отправилась прямиком в спальню.

По всей квартире то тут, то там, можно много чего найти. Особенно что-нибудь из смежных медикаментов. То, что попадалось на глаза: треть составляли витаминки. Отдельно для глаз. Для волос. Для кожи. Местами обычный комплекс минералов. Иногда пьёт. Иногда нет. Иногда и вовсе забывает на полгода. Кое-где всё ещё утыканы блюдца со сладостями. И в кусочке шоколада можно полезное найти. Остальные две трети — антибиотики, которые она в жизни едва ли хоть раз открывала. Большая часть попросту запакована. Превалируют белые этикетки. Реже жёлтые встречаются. Голубые — практически никогда. Безусловно, можно всё красиво облагородить. То ли морально не созрела, то ли лень по тумбочкам убрать. Максимум, что приходилось пить — таблетки от головной боли и то раз в пару месяцев. То, что оставалось на виду не несло за собой большой угрозы.

Последние 10% — антидепрессанты, если в жизни настал полный пиздец. Как раз эти капсулы активнее всего расходуются. Их жалкий процент за месяц значительно подрос. Когда оказывается пуста ёмкость, руки понемногу начинает трясти. Отголоски дешёвого кофеина, который убаюкивал по прибытию в Ласко. Самое важное, как и полагается, хранилось в удалённом от простых глаз месте.

Мира быстро вошла в спальню. Беглый осмотр по комнате ничего не дал. То же самое, что и в прихожей только другой марки. Выбор моментально пал на шкаф. Дверца открывает богатейший выбор одежды и других украшений. Платья. Обратно туфли. Сорочки. Брюки. Джинсы к большому удивлению. Грецкий орех. Пиджачки. Маечки и юбки. Галстуки. Рубашки. Парочку халатов в самый притык. Плюс ко всему, две выделенные полки под сумочки и клатчи. Там же ожерелья и браслеты, которым места не хватило в соседней тумбе с нижним бельём. Заколки для волос и пояса. Заколки как раз по всему дому были разбросаны.

Не касаясь нижнего отсека забитого постельным — гардероб буквально на глазах ломился от разнообразия. Рука медленно тянулась в самый конец к одной из удалённых секций прорубая себе проход. Взгляд по пути выцепил любимый, шёлковый бант. Чёрный. С голубой каймой. Уже лет как 10, перестали заплетать косу, но бант сохранился. Мира изредка вплетает его в причёску. Исключительно в домашних условиях. Только не сейчас. Обычно, он приятно красуется на тумбе, но по старой привычке, периодически прячется в углу. Ситуация быстро меняет ракурс настроения. Волосы плавно сплетаются в хвост. Надевается бант. Больше он не пропадёт.

Помимо уже ранее виденных вещей, неожиданно стали встречаться новые платья среди уймы вешалок. Некоторые как будто попадались впервые. Радость от свежей шмотки ещё та. За каждой покупкой стоит своя история. Повод, однако, не самый лучший в данный момент. Лишний раз пробежалась глазами от начала и до конца. Компактно свесила обратно. Немного подумала и всё же нагнулась. Встала на коленки. Убрала по дальше черевички. Сжала кулак и начала лупить по вертикальной дощечке под низом основания. Раза с седьмого, пробить брешь таки удалось. Ели достала из щели пыльную аптечку. Ничего и близко не намекало на медицинские принадлежности. Скорее обычный набор масляных красок.

Вместо тюбика, в каждой секции томилась тонюсенькая колбочка со своими «специями». Палец основательно с одной на другую, рыскал ту самую. Она как раз затерялась под самый конец. Матовая. Белая. Колбочка охотно легла в кулаке. Содрала этикетку ногтем. Захлопнула коробку. Засунула обратно. Поправила деревяшку и след от вскрытия простыл. Лишь мелкие царапины на светлом полу выдавали погрешности паркета. Последний кусочек ореха отправился на зуб.

В дальней тумбе тоже хранились медикаменты. Их так же следовало найти. Среди трёх отсеков лежало столько пачек химии, что кажется почти ото всех бед. Бесконечные упаковки. Крупные банки с ладонь, с непонятным названием. Мази. Спреи. Крохотные ампулы и капли. Спасение чуть ли не от каждого недуга. Все ящики по итогу легли рядом от двери в углу.

Плюс-минус схожий аналог имел кучу достоинств и таких же недостатков. Сколько втирать. Сколько ждать. Какие имеет побочные последствия, не говоря уже о непонятно написанном языке. Остаточные воспоминания наталкивают на его пользу, только непонятно где. При порезе или ушибе. Послеродовых травм мышц. Разогревает или наоборот, помогает остудить. Бег по новой, ничего толком не даёт. Все лишние упаковки с лёгкостью летели на кровать.

Ничего лучше, чем первый вариант, в итоге не нашлось. Пластиковая банка неудобных размеров. Именно из-за неё с трудом выходили отсеки. Впопыхах всё оставалось лежать как есть. Быстро рванула обратно в прихожую. Остановилась на секунду мимо зеркал. Посмотрелась. Ужаснулась. Отправилась дальше. Взгляд упал на две последние баночки на подложке. Напоследок, всё же дернулась рука. Последними были одеты тапочки. Перед самым выходом вспомнила про флакон.

Такси, как и полагается, ожидало внизу. За это время шофёр, уже сварганил из термоса кофеёк. Только собрался выпить — несколько стуков в стекло. Нехотя обратил внимание. Натужно открыл дверь. После кивка, Лоя вышла наружу.

— (Запыхавшись) Смотри и запоминай…

Мира с ходу старалась вбить в головку подростка рецепты пропущенных лекций. Она держала в руках целый кладезь эмоций.

— (Тяжело) Эта баночка, — протянула, — антибиотики… Если почувствуешь боль в боку, то смело пей одну. В день можно не более… двух с интервалом не менее шести часов между приёмами. Снимает боль, но не лечит. В лучшем случае каждая таблетка поможет пережить по пол дня. Может местами немножко ну-у-у… В общем, имеет ряд преимуществ, а в остальном тебе это знать не особо то и нужно… Так, — отмахнулась, — всякий научный бред. (Искренне) Молю, только не перепутай дозировку. Одну и только одну за раз. Два раза в день с интервалом не меньше шести часов. Договорились? И то, если только болит. В ином случае лучше не пей. Поняла?

— Да, поняла.

— Отлично умничка, — поместила ёмкость прямо в руки, — отлично. А вот это, — глазами указала на огромную банку. — Это мазь. Рассасывает места ушибов. Универсальная во всём. Да, — вздохнула, — меньше тары у меня не нашлось, но за то на крайний случай, у тебя всё будет. Ты только главное наноси по чуть-чуть и втирай. На этикетке… — присмотрелась, — в общем по немного и-и-и… главное, в ранку не попадай. Если попало, быстро тряпочкой смажь и тихонько смочи водой. В случае, если будет жечь кожу, то… лучше минут… 20 подержать под холодной струёй. Так надежнее будет, и-и-и главное потом… не три глаза. Руки хорошенько для начала с мылом промой. Это зараза сильная, но помогает эффективно. На ура справляется во всём. Единственное — только герметику банки не нарушай, и-и-и… не надо использовать масла и прочие, жирные крема. Так, помимо химического ожога, термический произойдёт. Лучше уж тогда, скорую вызывать. Если вкратце, в общем то и-и-и… всё…

Мира взволнованно остановилась. Человек беспокоился о чужом здоровье.

— Хорошо, хорошо. Я всё поняла.

Лоя с удивлением приняла ёмкость мази, высотой примерно с палец.

— Вот и хорошо, — немного успокоилась. — Хорошо. И последнее, — неохотно открыла вторую ладонь. — Это очень… сильнодействующее… Лекарство в общем.

Речь шла размеренно, но волнение никуда не делось.

— Его применять лишь… в крайнем случае. Когда… острая боль. Когда… Ну невмоготу, понимаешь? Блин, — задрала голову. — Вот представь… Просыпаешь ты посреди ночи и встаёшь. Если встала и неприятно ноет бок, то смело пей первые. Ничего страшного не будет. Если проснулась и буквально скрючило от боли что аж… прям… трясёт, тогда бери отсюда, — протянула колбочку. — Исключительно, когда невозможно терпеть… Где первое бессильно, второе справляется с лихвой, но учти, либо то, — кивком указала пробирку, — либо это. Их категорически нельзя совмещать. Ну вообще ни как… Возвращаясь к нашей «малютке», — не однозначно посмотрела на ладонь, — не более одной таблетки на весь день и то, желательно перед сном. Если вдруг, ну совсем уж стало невыносимо, тогда лучше сразу же их принимай. Потом ложись спать. Могут возникнуть слегка… побочные эффекты. Головокружение там… Восприятие кажется мутным как… но ты главное ложись и спи, и боль — как рукой снимет… Если на утро не успеешь, то всё равно приходи. Хоть в конце дня… Больничный на сутки, я для тебя выбью. Главное только — сразу приходи ко мне… Это лекарство… — взглотнула, — тупо помогает пережить ночь. Позволяет уснуть, правда местами… крайне нездоровый сон. Можешь и до полудня с лихвой проспать, но лучше… (взволнованно) принимай их на самый крайний случай. Если только нестерпимая боль. Это очень, очень важно. Ты меня поняла? Поняла?

— Да, я поняла, — взяла колбочку из её ладони. — Вы только не переживайте за меня. Всё со мной будет хорошо. Я вам обещаю.

— (Расстроенно) Не могу, деточка… Не могу, — обняла за хрупкие плечики. — У меня сердце кровью обливается, зная в каком ты состоянии, а я тебя отпускаю. Душе всё неймется… Тягостно мне…

— (Болезненно) Пожалуйста, только не начинайте…

Голос Лои в миг задрожал, готовый сорваться вместе на пару, в захлёб.

— Хорошо, — убрала слезинку, — я сдержусь. Дай хотя бы… с пол минутки отдышаться… Всё, будет… хорошо… — Давай напоследок, — оторвала ручки, — хотя бы повторим. Я хочу быть точно уверена.

— (Вдумчиво) Первые можно пить… два раза в день с промежутком не меньше шести часов, а те, что маленькие — только в крайнем случае. Раз в день, и только перед сном. Когда спать в целом захочется. А мазь, — посмотрела на руки, — нужно понемногу втирать. Осторожно, чтобы та не попала в ранки. Если да, то надо смывать под краном в течение… кажется… 20 минут. Я, права?

— Молодец, умничка, молодец… Давай ещё раз обнимемся. На прощание.

Лоя без колебаний обняла. Больше нечем отплатить за её доброту.

— Ладно, — взгрустнула, — тебе пора… Не хочу тебя долго задерживать. И да, чуть не забыла. Мазь и эти таблетки — ты можешь смело оставить у себя, но вот колбочку, ты мне обратно принеси. Договорились?

— (Радостно) Ага, а-а-а… — внимательно присмотрелась, — что у вас осталось в руках? Это… тоже для меня?

— (Взволнованно) Божички, — разжала пальцы, — это же духи… Чуть дура не забыла. Держи. Завтра… — взглотнула, — жду у себя. И это… береги себя. Хорошо? Я обязательно тебе вечером перезвоню. Твой номер, есть у меня.

— (Радостно) Ой, — покрутила в ладошке пузырёк, — спасибо… Я-я-я…

— Не нужно, — аккуратно погладила по щёчке. — Я всё прекрасно поняла. Садись в машину. Тебе пора.

Лоя напоследок счастливо кивнула. Быстро расфасовала по карманам и села в автомобиль. Перед тем, как позволить им уехать, Мира постучалась в окно водителя.

— Чего изволите? — с нахальным взглядом произнёс в сторону оппонента.

— (Грубо) За девочку оплатить.

— Так вы уже всё оплатили.

— (Настойчиво) Я хочу — доплатить. Я хочу, чтобы вы в целости, и в полной сохранности, до дома довезли. Лично до квартиры сопроводили. Это, возможно?

— Ну-у-у… да, — пожал плечами. — В целом да… Так она что, (шёпотом) в неблагоприятном районе живёт?

— (Тихо) Нет, но лучше для сохранности сопроводить. Так надежнее будет.

— Ладно. Хорошо, — вытащил маленький футляр. — Руку пожалуйста… У вас эт, — прищурился, — точно кровь. Где-то уже успели… порезаться?

— Не важно. Боль скоро пройдёт.

— Как скажете, — пожав плечами, убрал в карман гранёный карандаш.

Вернувшись к бордюру, Мира легонечко постучала в окошко, помахав на прощание рукой. Девчушка не успела отреагировать в ответ. Авто двинулось в ту же секунду. Только уже врач собиралась уходить, как резкий тормоз, обратил на себя внимание. Окошко заднего сиденья на полную раскрылось.

— Мира, подойдите сюда! Я хотела вам… кое-что важное дорассказать!!

Сердце внезапно съёжилось. Из двери снова засиял знакомый силуэт. Мира незамедлительно помчалась, словно сейчас от этого зависела чья-то жизнь.

— (Запыхавшись) Что случилось?!! — удивлённо уставилась в ответ.

— (Воодушевлённо) Я кое-что вспомнила. Это очень важно. Если сейчас не спрошу, то ночью не смогу уснуть.

— Хорошо, только спрашивай побыстрее. Не надо заставлять ждать людей.

— Так вот, — взглотнула, — я хотела кое-что спросить… Как здоровье у Кая?

— (Растеряно) Да-а-а… нормально всё… Его здоровью ничего не угрожает.

— Ух, — облегчённо выдохнула, — это хорошо, просто… там, на берегу, я так… испугалась. Думала, что он этого… а он… спал… Представляете?

— Так, погоди… — встала в позу. — Какой ещё берег?

Опираясь на край стекла, приходилось вспоминать утраченные моменты.

— Ну тот, что возле клиники. На окраине рядом с мостом… Просто он так, знаете ли… странно лежал, — задумалась, — как будто… упал с обрыва что ли… Даже земля под ним вмята была… Или он…

— Та-а-ак… Подожди-подожди… — покрутила головой. — Давай-ка, начнём с самого начала, а то я никак не пойму, причём здесь мост, песок и вы вдвоем. Давай всё с самого начала и по порядку… Расскажи мне как всё было.

— (Растеряно) Ой… Ну это надо ещё вспомнить…

— Ничего милочка. Время у нас есть, только прошу, вкратце.

— Ну хорошо. Шла я в общем по дороге после учебы и…

— (Нежно) Я же прошу, вкратце. Только самую суть…

— (Нервно) Ой, извини. Я не много, — посмотрела через плечо, — волнуюсь.

— Ничего страшного. Я с ним договорилась. Он тебя подождёт и прямо до двери доведёт, верно? — обратила внимание на водителя.

Таксист ничего не ответил. Кивнул. Выключил экран и полностью стих.

— (Спокойно) Продолжай.

— В общем… Я нашла его… Недавно. Он… ну это… лежал на песке. Спал. Крепко спал. Я… пыталась его разбудить. Правда пыталась, а он… я… И вот я… (Взволнованно) Я клянусь, я испугалась. Помощи рядом нет. Страшно. Меня же могут во всём обвинить и…

Лоя не могла соединить и пары слов во внятное предложение, от чего быстро побледнела. От волнения стали ещё меньше звучать связанные между собой слова.

— Успокойся, — легонечко приобняла. — Я знаю, ты ничего плохого сделала, но надеюсь, ты там его… не закапывала? — иронично улыбнулась.

— (Взволнованно) Нет, что вы! Нет! Конечно же!! Нет! Да и зачем мне?! Я же не это!! Я ничего ему не делала! Он всё сам! Сам!! (Растеряно) Я не знаю… Не знаю, как всё это объяснить, но это точно была не я. Не я! Я бы так не смогла!!

— Ладно, ладно, я всё поняла. Успокойся, — приостановила рукой. — Я тебя ни в чём не обвиняю. Я просто шучу. Шучу. Шутка у меня такая плохая, поняла?

Помочь успокоиться, не давало чрезмерное волнение, от чего даже молча, девочка часто дышала, как после долгой пробежки. Выждав коротенькую паузу, напоследок Мира произнесла:

— Слушай, давай так… Чтобы лишний раз не терзать того дядю, давай завтра в кабинете ты мне всё в подробности и расскажешь, договорились? Идёт?

— (Грустно) Угу…

Грудная клетка интенсивно качала воздух. Чуть ли не захлёбывалась им.

— И это… — задумалась, — ты-ы-ы… точно ничего не видела… странного на песке? Пятна грязные возможно. Как будто, знаешь… в слизи местами покрыт… Ладно, не забивай голову дурным. Завтра с тобой поговорим… Хорошо, — кивнула на авто, — садись тогда. Тебе пора уже ехать. Не стоит задерживаться тут.

Девочка в ответ тоже кивнула. С неохотой разбила объятия и села внутрь. На этот раз водитель более плавно машину завёл.

— Блин, — печально вдохнула. — Опять упустила шанс напроситься в гости…

Авто постепенно уезжало за горизонт.