Жена Палача

ДОМИНАТРИКС, 2023

Мне казалось, что наша жизнь наладилась: я родила ребенка от любимого мужчины, он рядом со мной… Только почему врачи говорят, что наш малыш умер? Почему врут мне?Боль не утихает даже через год. Мой муж все дальше от меня, а я вынуждена переживать все в себе, медленно рассыпаясь на части. Но что, если на самом деле мой ребенок жив? Что, если все это время мой муж искал его в тайне от меня и теперь тоже распластан и не может выбраться из-под плиты неподъемной ответственности? И что, если мой муж… не тот, за кого себя выдает?

Глава 4. Ваня

Пишу сообщение, чтобы все показались. Вывожу жену за руку из квартиры, и с верхнего этажа уже спускается Сережа.

— Здравствуйте, Вероника Владимировна, — кивает он ей, а я хлопаю его по плечу, искоса поглядываю на Нику, веду ее вниз.

— Ты знаешь, меня все не покидало чувство, что на меня постоянно смотрят, — устало проводит ладонью по лицу. — Я думала, что схожу с ума, как тогда, когда Де… этот человек приставил ко мне своих головорезов.

— Всегда смотрят, малыш, — мой тезка Ваня ждет этажом ниже.

— Здравствуйте, Вероника Владимировна, — улыбается он. — Хорошо выглядите.

— Слюни подбери, — чуть сильнее сжимаю его предплечье.

— Виноват, Иван Алексеич, — все еще улыбается он, но на Нику больше глядеть не решается.

— Мило, конечно, — издает нервный смешок, поправляя куртку. — Но выгляжу так себе. И ты можешь попросить, чтобы они все не звали меня так? Никак не могу переучить Валентину.

— Не могу, — подмигиваю ей. — И Валентину не переучишь. Потому что это условие ее контракта.

— Ты же знаешь, что я не люблю это имя. Так еще и с отчеством.

— Ты им хозяйка, а не подружка, — серьезно объясняю ей очевидные вещи. — Не стоит распускать.

— Хорошо, — крепче сплетает наши пальцы. — Ты прав. Пускай так, так Тёмику безопаснее.

— Верно. И… Валентина тоже, если что, — почему-то за это мне становится неловко. — Представляешь, она в подкинутую монету попадает. Сам проверял.

Женщина, работающая у нас няней, не из простых. Давно знаю ее по теневому миру, хорошо работала. Но она женщина, ей уже хочется хотя бы какого-то покоя.

— Вань, почему ты так странно себя ведешь, если у нас даже няня — снайпер? Что случилось? — все сильнее сжимает мои пальцы. — Что может случиться?

— Надеюсь, ничего, — сжимаю ее ладонь в ответ. — А веду странно… Устал, Ник, до сумасшествия устал, малыш. Решил все рассказать с самого начала. И… может, и сам чего пойму. А может, и не пойму.

— Я тоже устала, Вань, — касается моего плеча. — Я постоянно думаю, как он без меня. А потом, когда все же засыпаю, мне снится, что за Артёмом приходят его настоящие родители. Я знаю, ведь, что он не наш… Ну точнее наш уже… Короче, я боюсь, что и его заберут.

— За Артёмом не придут. Он отказник, — коротко говорю я.

— Здравствуйте, Вероника Владимировна, — Витя и Никита вылезают из машины возле нашего подъезда.

Кивает им, мазнув взглядом по внушительным фигурам, и поворачивает ко мне голову, смотрит пристально.

— Я больше не могу делать вид, что все хорошо.

— Верно, все не совсем хорошо, — соглашаюсь я. — Можно я расскажу обо всем, что считаю важным, по порядку? Только, я тебя умоляю, не нервничай. Если возникнут мысли, говори, — и уже парням машу отбой. — Ребят, я сам сегодня. Объект — Артём и квартира.

Они кивают, садятся снова в машину, смотрят то на наши окна, то на улицу. Я выбрал лучших.

Пикаю брелоком сигналки, и мы садимся в тачку. Она слишком сильно хлопает дверью — нервничает ужасно.

— Хорошо, — отвечает, шумно сглотнув. — Но у меня есть один вопрос.

— Хоть сотня.

— Этот самый важный, — всхлипывает и зажимает себе рот ладонью. — Только ответь правду, хорошо?

— Конечно, — так-то я ей никогда не врал. Молчал много. Не говорил. И я примерно представляю, что именно она сейчас спросит. Непроизвольно подбираюсь весь.

— Он жив или нет? — выдыхает истерично. — Только скажи как есть. Без надежды. Я хочу хотя бы его оплакать.

— Честно… — закусываю костяшку с застарелым шрамом. — Не знаю. Есть только моя чуйка. Больше ничего. Ни одного доказательства, что он жив. Это одна из причин, почему я хочу все тебе рассказать. Потому что уже думаю, что схожу с ума. Мне нужен свежий взгляд.

— Так мой ребенок жив? — поворачивает голову, вскидывает на меня глаза, и я вижу в них ту самую надежду. — Он плакал. Он был здоров. Он не мог умереть.

— Тш-ш, — тянусь к ней, прижимаю крепче. Глупо вышло. Свежий взгляд. Ага. С учетом того, что сначала я опирался только на ее слова, о том, что наш ребенок жив, а теперь она опирается только на мои чувства. — Я не знаю точно, Ника. Я ничего не нашел, но… Малыш, ты мне нужна. Соберись, пожалуйста.

— Я все сделаю, чтобы его найти, — всхлипывает и утирает слезы рукавом. — Как помочь? Расскажи мне все. Я больше так не могу. Это же мой ребенок.

Глажу ее по щеке, коротко целую и завожу мотор.

— Начнем с того, у кого были причины это сделать, — вздыхаю я и везу ее туда, куда никогда бы не повез, если бы… Если бы что? Не сломался? Не засомневался в себе? В своей адекватности? Не знаю.

— Это как-то связано с Денисом и его шайкой? — спрашивает и тут же замолкает, зябко ведет плечами.

— Я проверил почти всех из них, — говорю честно. Вообще впервые с кем-то говорю о своей работе. Хотя работа — это ширма, за которой я прячу личное. Очень личное. — У всех них есть алиби. Многих не было в городе. Один парень помог мне проверить их счета, и там тоже не за что зацепиться. Ни крупных переводов, ничего подобного.

— Ты знаешь, как я познакомилась с ним? — спрашивает стараясь не смотреть на меня.

— Знаю, — говорю спокойно, стараясь ее не спугнуть. Это слишком маленький город для таких, как мы.

— Мне даже сейчас стыдно за то, что там было, — зажмуривается, и слезы льются по щекам. — Даже это от тебя не укрылось.

Конечно, их стоило бы грохнуть сразу. Но… Алексей — местный паук. К нему стекается слишком много информации. И пока мне она может понадобиться.

— Родная, все прошло, — кладу ладонь ей на коленку. — А потом, когда они не будут нам нужны, мы их убьем. И все.

— Там, в этой шайке, — говорит с большими паузами, — есть один, Алексей, он самый отвратительный. Точно торгует девчонками. И наркотой.

— Да, мне тоже он не нравится, — тяну я. — Торгует и тем, и другим. Но пока он нам нужен. Он мне должен. И я жду, когда у него появится что-то, чем он сможет отдать долг. А потом, хочешь, я его свяжу и отдам тебе?

— И я смогу сделать с ним все, что захочу, как он со мной и с другими девчонками? — спрашивает, глядя мне прямо в глаза.

— Пф, — фыркаю я. — Конечно.

— Хорошо, но не только его… — кивает и улыбается такой счастливой улыбкой. — Пообещай мне, что я увижу, как сдохнет каждый, кто сделал это с нами. Пообещай, что так будет, даже если нашего малыша уже не вернуть. Поклянись, что я буду обо всем знать и увижу, как они сдыхают. Ему было очень страшно, когда его у меня забирали. И я хочу видеть ужас в их глазах.

Торможу на обочине, зажигаю аварийку. Поворачиваюсь к ней и впервые делаю то, чего раньше никогда бы не сделал. Но что, если именно эти мои ограничения и тормозят меня? Что если, именно с ней я стану достаточно… сильным для того, чтобы во всем разобраться, чтобы найти его.

Вкладываю забинтованную ладонь, которая опять начинает трястись все сильнее, в ее руки.

— Если… кхм, — сухой ком в горле мешает говорить. — Если нашего малыша уже не вернуть, я обещаю тебе, ты увидишь ужас даже тех, кто об этом просто знал.

— Я хочу увидеть все, — осторожно сжимает мою руку. — Каждую казнь Палача во всех подробностях.

Придвигаюсь ближе, шепчу ей в губы:

— Ты увидишь все. Клянусь тебе.