Жена Палача

ДОМИНАТРИКС, 2023

Мне казалось, что наша жизнь наладилась: я родила ребенка от любимого мужчины, он рядом со мной… Только почему врачи говорят, что наш малыш умер? Почему врут мне?Боль не утихает даже через год. Мой муж все дальше от меня, а я вынуждена переживать все в себе, медленно рассыпаясь на части. Но что, если на самом деле мой ребенок жив? Что, если все это время мой муж искал его в тайне от меня и теперь тоже распластан и не может выбраться из-под плиты неподъемной ответственности? И что, если мой муж… не тот, за кого себя выдает?

Глава 8. Ника

“Это мой малыш”, — сразу прорезает мозг, и меня окатывает горячим потом. Вцепляются в его руку, прилипаю взглядом к кусочку экрана, который вижу. Светлые детские волосы, невесомые. И я знаю их запах.

— Блядь! — Ваня вскакивает.

Я вскакиваю вместе с ним. Мне нужно видеть моего малыша.

— Вот молодец, — продолжает голос. — Какой ты молодец. Давай помашем папе ручкой. Помаши ручкой, чтобы папа лучше тебя искал. Помаши, Иван Иванович.

Буквально на момент вижу его лицо. И желудок скручивает рвотным спазмом, становится почти невозможно дышать. Боже, как он похож на Ваню. Мой малыш жив, и я не могу дотронуться до него, обнять, вдохнуть его запах. Это физически больно видеть его и быть так далеко.

— Ника, телефон свой, быстро! — протягивает трясущуюся ладонь Ваня.

— Это мой ребенок? — выдыхаю я дрожащим голосом. Мне нужно, чтобы он подтвердил, что я не сошла с ума и это не галлюцинация.

— Ника, быстро телефон, я сказал! — кричит на меня зло.

— Покажи папе, как ты умеешь, — голос звучит колоколом у меня в голове. — Смотри папа, чему мы научились без тебя. Какой молодец Ванечка. Гораздо умнее папы.

— Ответь мне, блядь, — меня сносит, — это мой сын? — вцепляюсь в его руку и трясу.

— Идиотка! — рявкает он, лезет в мой карман, выдергивает телефон, разрывая по шву ткань. Набирает быстро чей-то номер.

— Папа нас не любит. Где же хваленая хватка Палача? — насмешливо говорит голос. — Стареешь, Ваня. Как и все мы.

— Малой, мне нужна помощь! — выпаливает в трубку. — Прямо сейчас Палачу пришло письмо, в нем ссылка. Отследи, буду должен.

— Папа-папа, — разочарованно протягивает голос. — Я надеялся, игра будет интереснее. А в тебе больше пафоса и понтов. Ну пока. Помаши еще раз, Ванечка. Вот молодец.

Видео останавливается, Ваня дышит, будто пробежал марафон.

— Это мой ребенок, — бормочу я. — Мой ребенок. Кто его забрал? Скажи, что знаешь, кто это… Я сейчас с ума сойду.

— Р-р-ра-а-а! — телефон летит в надгробие, разлетается на куски.

Секунда, и ствол в его руках. Выстрел раздается так громко, что я зажимаю уши. За ним второй, третий, много, пока не заканчивается обойма, которую он тут же меняет, стреляет снова. Пока на лбу каждой выбитой фотографии на этой аллее не остается след от пули.

— Убью их всех! — орет бешено на все кладбище. — Всю семью до седьмого колена вырежу! Задушу своими руками!

— Кого? — выкрикиваю я. — Это был мой ребенок. И ты опять молчишь! Либо пристрели меня, либо говори. Они же Палачу мстят.

— Ника, ты дура? — оборачивается ко мне, грудь часто вздымается. — Что ты, блядь, хочешь от меня услышать? Что?!

— Кто его забрал? — ору я, не отстаю от него.

— Я НЕ ЗНАЮ!!!

— Как ты можешь не знать? — не унимаюсь я. — Этого быть не может. Ты знаешь все. Кто может вообще быть сильнее тебя и такое провернуть. Ваня, они забрали нашего ребенка и скрывали его год. Таких людей по пальцам пересчитать можно.

Звонит мой телефон, Ваня не сразу попадает пальцем по сенсору, отвечает резко:

— Да! — слушает что-то. — Скинь адрес. Я сам, нет. Спасибо.

Нажимает отбой.

— Поехали, быстро, — дергает меня за руку. — Малой нашел адрес.

— Я с тобой, — упрямо выдаю, чтобы он даже не думал о том, чтобы оставить меня в безопасном месте.

— Я тебе разве сказал, что нет? — рявкает он. — Не беси меня, а.

Мы бежим через все кладбище, как сумасшедшие. Прыгаем в машину, и только тут я могу отдышаться. Ваня заводит мотор и пулей срывается с места.

— Далеко? — спрашивая, чувствуя, как мое сердце почти останавливается, захлебываясь кровью.

— Не очень, — ладонь стучит по рулю. — Да сука ж ты…

— Он жив, — на меня вдруг сваливается осознание того, что теперь я точно знаю, что он жив. — Ваня, он жив, — улыбаюсь я, положив руку ему на бедро.

— Жив, — хмуро кивает он, продолжая гнать по ночным улицам на запредельной скорости.

— Это главное, — я приказываю себе успокоиться. — Главное, что он жив. А ты его найдешь. Я знаю. Господи, он уже говорит.

Ваня только сильнее сжимает челюсти.

— Под твоим сиденьем ствол. Достань, — командует он.

— Хорошо, — запускаю туда руку и достаю тяжелый пистолет. — Что дальше?

— Мне давай, — выкручивает руль на повороте. — И магазины в бардачке. Выгребай все, что есть.

Я отдаю ему ствол, жалея, что за эти годы не научилась стрелять, выгребаю из бардачка пахнущие чем-то тяжелым, пороховым магазины.

— Что еще сделать? — спрашиваю, закипая от своей беспомощности.

— Ничего, малыш, — выдыхает Ваня. — Не путайся под ногами только. Пристрелить могу ненароком. Да и мало ли что там.

Мы тормозим возле двухэтажного старого дома. Внутри темно, а снаружи убого.

— Ты запомнила? — смотрит на меня серьезно. — Главное, не делай так, чтобы я о тебе переживал. Договорились? Будь сзади.

— Да, — киваю я. — Буду за тобой.

Я вся внутренне замираю — сейчас я увижу своего малыша, обниму его.

Ваня выбивает хлипкую дверь одним ударом ноги, вламывается внутрь. Это точно заброшка — полы скрипят, кое-где проломлены, на стенах штукатурка осыпалась до дранки. Палач идет быстро, исследуя комнату за комнатой, и с каждой пустой комнатой мне становится все больнее. Его здесь нет.

Мы поднимаемся на второй этаж и следуем тем же маршрутом. В последней комнате Ваня опускает ствол, хватается за голову.

— Блядь! Блядь! Блядь!

— Зачем они привели нас сюда, если его тут нет? — спрашиваю и зажимаю себе рот руками, чтобы не завопить от отчаяния.

— Чтобы показать мне, что я ничего не могу сделать, — хрипло говорит мой муж.