Жена Палача

ДОМИНАТРИКС, 2023

Мне казалось, что наша жизнь наладилась: я родила ребенка от любимого мужчины, он рядом со мной… Только почему врачи говорят, что наш малыш умер? Почему врут мне?Боль не утихает даже через год. Мой муж все дальше от меня, а я вынуждена переживать все в себе, медленно рассыпаясь на части. Но что, если на самом деле мой ребенок жив? Что, если все это время мой муж искал его в тайне от меня и теперь тоже распластан и не может выбраться из-под плиты неподъемной ответственности? И что, если мой муж… не тот, за кого себя выдает?

Глава 3. Ника

— Малыш, — поцелуи ложатся на мои ключицы.

Я судорожно вздыхаю, пытаюсь уцепиться за это бредовое видение, но внезапно обхватываю руками его шею, открываю глаза и вижу Ванечку над собой, рефлекторно улыбаюсь.

— Ты правда здесь, — бормочу сонно.

— Иди ко мне, любимая, — притягивает меня ближе, на нем куртка — даже не разделся.

— Что-то случилось? — вдруг доходит до меня, и сон окончательно рассеивается. — Где Артём?

— Все хорошо, он спит, — целует мою шею, скользит холодными после улицы ладонями по моим ребрам, запускает пальцы между мной и кроватью, притягивая все ближе. — Просто я так соскучился.

— И я по тебе, — шепчу, касаясь его холодных губ. — Боже, как же я хотела, чтобы ты вернулся.

— Я вернулся, Ника, — отвечает на поцелуй так горячо, словно и не было всего того чужого между нами. — Вернулся, — выдыхает в мои губы.

Я очень хочу, попросить его не уходить больше, не бросать меня, нас, но молчу, чтобы не портить этот волшебный, нереальный момент. Приподнимаюсь, стаскиваю с его плеч куртку, стараюсь не смотреть на забинтованную руку и вообще не думать.

— Чуть не разбился, пока к тебе ехал, — покрывает поцелуями мою грудь, обводит языком сосок. — Устал так. Свожу с ума и тебя, и себя. Не хочу так больше.

— Я тоже не хочу так, — дрожащими пальцами нащупываю край его футболки, хватаюсь за него и тяну вверх — хочу почувствовать его тело: чтобы кожа к коже. — И как раньше не хочу. Давай просто жить, как мы и хотели. Когда ты дома, когда есть сон, выходные и нормальный секс.

— Я все тебе покажу, малыш, — расстегивает молнию джинсов, не переставая меня целовать. — Все расскажу. Хочу быть с тобой. Устал прятаться.

Садится на колени, увлекая меня за собой, входит сразу с тихим стоном.

— Так хочу тебя, — кажется, он хочет раздавить меня в своих объятиях. — Моя любимая девочка…

— Я тоже хочу, — всхлипываю, кусаю собственные губы в кровь, умираю от накатившей эйфории. Двигаю бедрами ему в такт и смотрю в яркие зеленые глаза. — Еще… не жалей…

Он вталкивает палец мне в рот, скользит им по языку, собирая слюну, вытаскивает и приставляет к моей попке.

— Хочу всю, — закусывает кожу на моей шее. — Хочу тебя всю.

— Возьми меня, — шепчу хрипло, чувствуя, как внизу живота ураганом нарастает возбуждение. Напрягаю мышцы, сжимаю его внутри себя, чтобы почувствовать еще сильнее, ярче. — Возьми меня всю. Я твоя Ника.

— Моя Ника, — вторит мне.

Резко разворачивает меня, распихивает бедра по сторонам, плюет себе на руку, растирает слюну по моему анальному колечку. У нас так давно не было такого секса, все превратилось в болезненную механику, а теперь он почти рычит, кусает меня, оставляя следы от зубов на лопатках, прижимает меня к себе, обхватив рукой поперек талии.

Он размазывает мою смазку по моим губкам и приставляет головку к моей попке.

— Любимая девочка, — хрипло шепчет на ухо. — Я идиот, почти забыл, какая ты идеальная.

Толкается в меня жестко, действительно не жалея. Громко стонет мне на ухо.

Я вздрагиваю от боли, которая растекается по низу живота и пояснице жарким, сковывающим маревом, сжимаю влажными пальцами мятые простыни. Ерзаю под ним и дышу животом, пытаясь впустить его в свое тело еще глубже. Глотаю собственные слезы, такие сладкие на этот раз.

— Еще, — шепчу сухими губами, чувствуя, как он жестко растягивает меня. — Хочу еще тебя, любимый.

Сжимает мою грудь на очередном толчке, как будто бы так изголодался по мне, что сейчас ему просто необходимо вжимать меня в свое тело, пока я не растворюсь в нем. Накрывает ладонью мой клитор, трет его, периодически вталкивая пальцы в меня.

— Хочу, чтобы ты стонала, — говорит, прикусывая мочку моего уха. — Так соскучился по твоим стонам.

— Я так соскучилась по тебе такому дикому, — выплевываю слова, задыхаясь от стонов, которые он выколачивает из меня, становлюсь на эти мгновения прежней Никой. — Боже, как же я тебя хочу. Еще… Сильнее!

Он наращивает темп, долбит меня быстрыми, жесткими толчками, вдавливает меня в кровать и стонет не так, как стонал даже сегодня утром. Как-то по-другому.

Меня сминает, разносит на мелкие частички, сжимает и вытягивает струной. Я кричу, реву в голос, бешено сжимая его, пульсирующего, внутри себя.

Он резко выскальзывает из меня, подхватывает, как тряпичную куклу, вместе со мной подрывается с кровати и впечатывает меня спиной в стену, положив на затылок ладонь, чтоб не ударилась.

Закидывает мои ноги себе на талию и входит одним тугим толчком, вжимая меня в стену.

Мое тело так возбуждено, и это возбуждение так подстегивают воспоминания о нас прежних в моем салоне, что я вскрикиваю, почувствовав его глубоко внутри себя, плотно обжимаю мышцами, вцепляюсь пальцами в шею.

— Люблю тебя, Ванечка, — задыхаюсь собственными стонами. — Всегда будем вместе.

— Теперь… — он вколачивается в меня, сжимает мои бедра до синяков. — По-другому вместе… Так, как раньше… не хочу. Обещай, что не бросишь меня. Пообещай мне! Так люблю тебя…

— Клянусь! — выкрикиваю я на очередном глубоком, болезненном толчке. Не понимаю, о чем он говорит. Неужели не понимает, что я не уйду, даже если он сам станет меня гнать. — Всегда с тобой. Люблю больше жизни.

— Моя… Ты моя… Слышишь? — он стонет, близится к финалу, я чувствую. — Никому никогда тебя не отдам. Никогда, слышишь? Мне ничего не нужно, кроме твоей любви. Ничего. И я все смогу. Без тебя ничего не могу… — целует мою шею, всасывает кожу в рот до боли и кровоподтеков. — Кончай…

— Твоя, — сдавленно шепчу, поливая его слезами. Боже, наконец, он… мой. По-настоящему мой. Боже… — Умру за тебя… Так люблю тебя.

Я впиваюсь ногтями в его шею, и меня вновь пронзает током, сминает еще более сокрушительным оргазмом. Я кричу ему в шею, не осознаю себя из-за этого внезапного, совершенного счастья.

Он пульсирует вместе со мной, выстанывает мое имя, сжимает до хруста костей.

— Я люблю тебя… Люблю тебя… Я люблю… — как в бреду целует мое лицо, обнимает мои скулы пальцами.

— Я знаю, мой хороший, — прижимаюсь своим лбом к его. — Знаю. Мы все вместе преодолеем. И ты все сможешь. И этот чертов тремор вылечим.

— Плевать на него, — дышит тяжело, но все равно меня не отпускает. — Я с левой не хуже стреляю. Плевать.

— Я так хочу забрать твою боль, — внезапно признаюсь я, крепче оплетая его руками и ногами. — Позволь мне.

— Не надо, малыш, — опускает меня на пол, прижимает к себе опять. — Не надо ничего забирать. Просто будь рядом.

— Я всегда рядом, — утыкаюсь носом в его плечо. — Ты просто не всегда это замечаешь.

— Напиши записку няне, — неожиданно говорит он. — Будем примерно к вечеру.

— Хорошо, — просто киваю я, ничего не уточняя. — Сейчас. Как мне одеться?

— Удобно и тепло. Там что-то похолодало, — целует меня в нос и улыбается. Улыбается!

— Я так люблю твою улыбку, — говорю, натягивая на себя джинсы и толстовку, в которых гуляю с ребенком. — Улыбайся мне чаще.

— Я постараюсь. Честно, — он надевает водолазку вместо футболки. — Кофе будешь? Спать не получится.

— Буду, — киваю, согласная ехать с ним куда угодно и делать что угодно. — Пойдем на кухню, сварю.

— Я сам, — проходит мимо и шлепает меня по заднице. — Поухаживаю за тобой.

— Ты просто все еще боишься, что я устрою пожар и спалю твою любимую турку, — улыбаюсь, поймав его руку.

— Моя турка — это вообще реликвия, — фыркает он. — Волосы подбери, пожалуйста.

— Я подарю тебе еще одну, — вздыхаю и собираю волосы в высокий хвост.

— Подари, буду собирать коллекцию, — он целует меня снова, вводя меня в ступор своим поведением, и отправляется на кухню.

— Хорошее хобби, — говорю просто, чтобы не молчать, пока моя голова просто разрывается от самых страшных догадок.

Что-то случилось? Настолько жуткое, что он начал вести себя так. Внезапно вернулся, чтобы попрощаться? Утром мы занялись сексом просто потому, что так было нужно, он был напряжен, вытворил эту дичь с ножом, а теперь это было так по-настоящему. И эти его слова… Боже, это так непохоже на Ваню. Сейчас он покажет мне нечто такое, после чего вообще ничего не останется.

Мне вдруг становится сложно дышать, в глазах все плывет и двоится. Хватаюсь за спинку стула и стараюсь не умереть от накатившей панической атаки.

— Надо купить Тёме куртку на зиму, — выпаливаю эту чушь, чтобы он не понял, как жестко меня накрыло.

— Малыш, я отвратительный муж, — Ваня появляется на пороге, — не помню сколько ложек… Ника? Что случилось?

— На свой вкус, — с трудом выталкиваю слова, оседая на стул. — Все в порядке. Голова закружилась. Сейчас приду.

Подходит медленно, присаживается передо мной на корточки.

— Когда я все тебе расскажу, обещай со мной говорить, — сжимает мои коленки. — Все будет хорошо. С тобой все будет по-другому, я уверен.

— У нас заберут Артёма? — спрашиваю, почти теряя сознание. — Это ты хотел рассказать?

— Ты что, нет! С ума сошла? Кто его заберет? — переплетает наши пальцы. — Он останется с нами. Никто его не заберет.

— Ты болен чем-то серьезным? — процесс запущен, и я озвучиваю вторую свою самую страшную догадку. — Скажи честно.

— Да, — абсолютно серьезно говорит он. — Раскусила меня. Я болен… тобой.

— Дурак, — бью его ладошкой по плечу, чувствуя, как мою грудь отпускают тиски, и я снова могу нормально дышать. — Нельзя таким шутить.

— А кто шутит-то? — уворачивается от очередного моего шлепка, смеется, как раньше. — Полегчало прям, как все понял. Пошли кофе выпьем, а потом я тебе свою голову покажу.

— Пойдем, — хватаю его за руку и встаю на нетвердые ноги. Мне и жутко, и хорошо одновременно.

— Через заборы лазала? — вдруг спрашивает он.

— Ага, в детстве, — протягиваю, совсем оторопев. — Ваня, это точно не какое-то странное прощание?

— Это приветствие, малыш, — серьезно говорит он. — Странное, но приветствие.