Мой любимый – муж сестры

Стася Андриевская (2024)

В летнем лагере для талантливых студентов Ника впервые в жизни влюбляется — тайно, но так сильно, что всё остальное словно перестаёт существовать. С возлюбленным её связывает тёплая дружба и самый настоящий, взрослый поцелуй, едва не переросший в близость… Но это страшная тайна, ведь возлюбленный Ники — её преподаватель! К тому же, вернувшись из лагеря домой, Ника неожиданно узнаёт, что её любимый вот-вот женится… на её сестре!

Глава 1

Ну вот ещё новости!

В сердцах выругавшись, приваливаю к стене чемодан и, ничегошеньки не видя в прорези маски, шарю по карманам.

И это называется, сюрприз она мне готовит, да? А самой даже дома нету!

Наконец нащупываю ключи и открываю дверь. И тут же понимаю, почему Машка не отзывалась — в ванной шумит вода.

Ну что ж… зловеще ухмыляюсь и сваливаю багаж у порога — так даже интереснее!

Проходит ещё пара минут, мне душно в маске, и жутко чешется нос, но я терпеливо выжидаю. Наконец душ выключается. Я пячусь подальше в проход коридорчика и замираю. Выскакивать с банальным «Бу!» — это детский сад. Мы с Машкой так часто проделывали это друг над другом, что теперь хоть на тромбоне дунь в самое ухо — эффекта ноль. А вот застывший в полутёмной пустой квартире монстр…

— Едрить твою!.. — восклицает вдруг эта полутёмная пустая квартира мужским голосом, и я отшатываюсь от неожиданности и неловко заваливаюсь в угол.

Тут же вскакиваю, пытаюсь сдёрнуть с головы маску, но силикон, зараза, липнет, заставляя меня припадочно извиваться и визжать от ужаса. В этот же миг хлопает входная дверь… и к моим воплям добавляются Машкины.

Словом, хороший сюрприз получился. Громкий.

— Ника, блин, ты меня чуть заикой не сделала! — наконец, держась за сердце, обретает дар речи сестра. — Что это за ужас вообще?

Она тычет в мою маску, но я лишь растерянно комкаю её в руках и пялюсь на мужчину, который от смеха едва не сползает по стеночке. В одном полотенце вокруг бёдер, не качок, но довольно спортивный, с волнующими рельефами плеч и широкой, в каплях воды, груди… И встретить его здесь, даже если бы он не был полуголым — вот это действительно сюрприз!

Когда все немного успокаиваются, Машка передумывает меня убивать, а «сюрприз» переодевается в нормальную одежду, свершается, наконец, и «знакомство»:

— Ника, это Артём, мой друг. Артём, это Ника, моя сестра.

Пауза. Мы с ним встречаемся взглядами, и я тут же смущённо отвожу свой.

— Сестра? — удивляется он. — Но ты же говорила ей шестнадцать? Тогда как же…

— В этом году десятый интенсивом буду сдавать, Артём Анатольевич, и поэтому через класс перепрыгнула, — обречённо вздыхаю я. — А так в одиннадцатый я должна была только в следующем году пойти. А закончить и того позже. Вот и считайте.

Хочется поднять взгляд, но он словно прилип к полу. Интересно, а что чувствует Артём? И чувствует ли вообще хоть что-то?

— Погодите, вы что, уже знакомы? — наконец догадывается Машка.

— Совсем немного. Я какое-то время вёл у них в лагере программирование.

— Серьёзно? Так ты ещё и педагог оказывается? — не замечая моей растерянности, суетится у стола сестра. — Так, внимание, торжественный моме-е-ент… — и она эффектно водружает на стол утку по-пекински. — Уф-ф, надеюсь, пропеклась!

Ресторанная доставка, вынутая из духовки — до неприличия киношный трюк, но в любой другой ситуации мне было бы наплевать, лишь бы заполучить румяное крылышко… А вот сейчас показуха неприятно задевает за живое.

— Да ну, какой из меня педагог, просто человечка одного подменял. — Артём небрежно приваливается бёдрами к подоконнику, руки в карманах. И вроде, весь такой на расслабоне, но я чувствую его изучающий взгляд исподлобья и мне хочется провалиться, лишь бы не светить тут своими пунцовыми щеками.

Словно что-то почуяв, Машка вдруг льнёт к нему, игриво прикусывает за ухо, и Артём привычным жестом приобнимет её в ответ. Я машинально закатываю глаза, мол, вот дураки, устроили тут… а у самой пронзительно защемляет в груди. Друг, значит? Ага, конечно!

— Кстати, эта твоя маска, — вспоминает Машка, — что за кошмарище такое? Кто это?

— Ан аньон саянтифик бэстия¹ — бурчу я. Видеть здесь Артёма я не была готова — это раз, а уж любоваться на их с Машкой нежности… — Я к Сиротиной! Обещала зайти сразу как приеду, чуть не забыла.

— Какая ещё Сиротина, — возмущается мне вслед сестра, — я кому сюрпризный ужин готовила?

— Сюрприз удался, спасибо. Приятного аппетита!

***

Настроения не то, что ноль, оно в глубоком минусе. Очевидно же, что если жизнь и умеет строить подлянки, то эта — самая стрёмная из всех возможных!

Женька Сиротина, моя школьная подруженция, немного скрашивает этот шок. Ей всё интересно, вопросы сыплются один за другим, только успевай отвечать. Однако, рассказы о лагере пробуждают у меня и другие воспоминания… и мысли сразу же возвращаются домой.

…Интересно, чем они там сейчас занимаются? Утку едят, или…

Жмурюсь, отгоняя дурацкие образы. Но настроение всё равно падает ещё больше.

— Что-то не больно-то ты похожа на счастливую, Крылова! — хитро щурится Женька. — Влюбилась что ли? Ну и в кого же, в этого, или в этого? — смахивает фотки на экране моего смартфона. — О, а вот тоже ничего так красавчик…

— Какая, нафиг, любовь, Сиротина? — излишне агрессивно выхватываю у неё телефон, который сама же и дала. Тут же понимаю, что веду себя как дура, но уже поздно. — Просто устала с дороги.

— М-м… — непонятно тянет Женька, и повисает напряжённая пауза, в которую так кстати врывается голос тёти Оли с кухни:

— Девчонки, за стол!

Однако за ужином всё становится только хуже.

— Ну а если наша бестолочь поднажмёт, и закончит десятый с отличием, у неё есть шансы попасть в этот ваш Научград? — спрашивает Женькин отец.

— Попробовать можно, конечно, — глядя на резко посмурневшую подругу, уклончиво отвечаю я, — только там кроме школьных оценок ещё какие-нибудь другие результаты нужны.

— Например олимпиады?

— Ну… да. Например.

— Всё, Женёк, — тут же принимает решение дядя Коля, — беру тебе репетитора! И чтобы никаких больше телефонов больше часа в день, пока пригласительный в Научград вот сюда, — шлёпает ладонью по столу, — мне не положишь!

Подруга зло сопит, я вымученно улыбаюсь и уже не решаюсь озвучить главное — олимпиада должна быть как минимум региональная, а занятое место — обязательно первым. Да и то не гарантия, что пригласят, слишком много желающих.

— Ну а чем вы там ещё занимались? — любопытствует Женькина мама. — Всё-таки три месяца, это не какая-нибудь пара недель. Целая мини-жизнь!

Я жму плечами. Жизнь, причём не мини, а мега-супер-максимум, у меня там действительно случилась — в сентябре. А потом всё в один миг стало однообразным и наполненным мучительным ожиданием новой встречи.

Вот и дождалась, блин.

— Да так, ничем особенно. На самом деле и свободного времени почти не было, сплошная учёба.

— А как там относились к тому, что ты младше всех?

— Никак. Я не афишировала, и никто из простых смертных не знал.

— Да ты что! — искренне удивляется тётя Оля. — Почему скрывала? Это же такие результаты! За один год сразу два класса зако…

— Так ладно! — резко двинув табуретом, поднимается вдруг Женька. — Мне ещё надо успеть к девчонке одной зайти. Ник, нам как раз по пути. Пошли.

— Жень, ну кто так делает? — шёпотом одёргивает её мама, но подруга лишь отмахивается и демонстративно выходит из кухни.

— Ты приходи ещё, Ника, мы всегда рады! — словно извиняется на прощание тётя Оля, а дядя Коля ставит жирную точку:

— Приходи, приходи! Пусть наша мадам хоть на нормального человека, у которого цели в жизни есть посмотрит и правильные выводы сделает, а то сплошная дурь в голове! Телефоны всякие и тупые Шмик-Токи, или как их там. А потом удивляются, что одни московские академии заканчивают и на престижную работу устраиваются, а другие — максимум местный технарь на не пойми кого, а потом вперёд — до конца жизни дворы за копейки мести! А просто вовремя за ум надо было браться!

Несмотря на вечернее время, на улице ещё довольно светло — декабрь в этом году с первых дней порадовал снежком. Мы идём с Женькой вдоль ряда торговых павильонов, уже украшенных мигающими фонариками, и молчим. И умом-то я понимаю, что ни в чём перед подругой не виновата… Но чувство вины всё равно переполняет.

— На самом деле не было там ничего прикольного, — вру, пытаясь разрядить атмосферу. — И вообще Научград этот — как секта какая-то для начинающих научных фанатиков. Я, если честно, чувствовала себя там не в своей тарелке, если не тупицей вообще.

— Надо же, какие инсайты попёрли! — усмехается Женька. — Значит, всё-таки не зря съездила. Ладно, мне теперь туда. Пока!

И она, резко оставив меня одну посреди тротуара, поспешно перебегает через дорогу и, так ни разу и не обернувшись, скрывается за деревьями. А я сначала долго стою на месте, ощущая странную растерянность, а потом спохватываюсь, что об меня уже спотыкаются прохожие, и иду, наконец, дальше.

Едва вижу свой двор, как сердце начинает колотиться быстрее.

…Ушёл, не ушёл?

За попыткой спрятаться от реальности у Женьки дома, я упустила главное — возможность спокойно прислушаться к себе и решить, как быть дальше. Как быть с этим.

И вот теперь мне и отчаянно хочется домой, чтобы успеть увидеть Артёма, и жутко не хочется, чтобы не дай бог его не увидеть. Но ладно, допустим сегодня я ещё найду, где потянуть время, а завтра? Послезавтра?

К подъезду подхожу совсем уж черепашьим шагом, мешкаю на пороге. А потом наконец решаюсь и, рывком распахнув дверь… с разлёта в кого-то врезаюсь.

— Осторожно! — подхватывает меня Артём, а узнав, немного теряется: — Оу… привет. Пришла уже? — И только ещё через пару мгновений, очнувшись, разжимает руки и отстраняется.

Краем сознания я понимаю, что вот он — момент, о котором так мечтала… Но в реале лишь глупо стою посреди прохода и не нахожу вообще ни единого слова для продолжения разговора. Ну что за закон подлости?

— А я, наоборот, уже пошёл, — словно извиняясь, улыбается Артём и осторожно протискивается мимо меня. — Пока!

Я не реагирую. Внешне. Но под коленями томная слабость от его близости, а губы заливаются таким знакомым, покалывающим жаром, что хочется их облизнуть. Словно в замедленной съёмке смотрю как Артём, закинув на плечо конец длинного шарфа, ступает на крыльцо… Но разворачивается вдруг ко мне.

— Ник, я не стал рассказывать Маше, не обсудив это с тобой. Но думаю, что сказать всё-таки надо, причём не затягивая. Как считаешь?

Заторможенно киваю. Как я считаю? Что считаю? Где считаю? Куда?..

— Хорошо, тогда я прямо сейчас и поднимусь. Ты со мной или погуляешь пока?… Ника?… Вероника, ты меня вообще слышишь? Я говорю, что…

–…А? А, нет, нет, не надо!

— Что не надо? — непонимающе хмурится он.

— Подниматься. Серьёзно, забей, я сама расскажу. Не проблема.

— Точно?

Киваю и скрываюсь в подъезде.

***

— А как же твой Саня?

Сижу в кресле, поджав под себя ноги, и угрюмо наблюдаю как Машка развешивает на раскладной сушилке свежевыстиранные рубашку и брюки Артёма.

Сюрприз к моему приезду она действительно готовила, но не в виде своего полуголого «друга», а праздничный ужин. И уж чем тут надо было заниматься, чтобы умудриться так глобально измазаться мёдом — это я старалась не думать, не особо поверив в рассказ Машки, о том, что Артём просто доставал банку с антресолей и что-то пошло не так. Прямо ему на голову, ага.

Впрочем, в пользу этой версии говорила ополовиненная банка жидкого акациевого мёда на кухонном столе, и вторая полная, закрытая не капроновой крышкой, а листом бумаги и тесёмкой — на антресолях. Да и то, что Машка срочно побежала в магазин хоть за какой-нибудь одеждой для Артёма, тоже говорило о том, что показывать его мне голым никто не собирался. Ну и сама я, чего уж там, готовя Машке шок-сюрприз в маске, приехала на полчаса раньше запланированного.

— А что Саня, Саня оказался козлом, — с философским спокойствием пожимает плечами Машка. — Вот и пусть ищет себе какую-нибудь козу под стать, а я пас.

Фыркаю. Ещё бы! Где Саня — и где Артём…

— Ну а… этого ты где взяла? — Не могу произнести имя Артёма вслух, словно боюсь, что это выдаст моё сумасшедшее, до тремора в руках, волнение.

— А он в офис к нам пришёл, что-то там по компьютерам. День покрутился, два… Ну а на третий я его и совратила.

— Да уж… — Злюсь, и даже не знаю на что больше: на Машку или на Артёма. — Быстро это у тебя, не успела с одним распрощаться, как тут же второго подцепила. Сразу видно — настоящая любовь!

— Знаешь, что, — грозно упирает руки в бока сестра, — имею право! Я, если ты не забыла, личной жизни-то как таковой и не видела ещё, а мне, между прочим, уже тридцать!

Я кривлюсь. Да-да-да, слышали, знаем! Всю молодость свою золотую посвятила воспитанию младшей сестры, взвалив на плечи обязанности погибших родителей. Ни тебе дискотек, ни свиданий под луной и вот этого всего. Да я и не спорю, что она действительно старалась! Я благодарна! И, возможно, неустроенность личной жизни действительно как-то связана с тем, что на шее у неё всё время была я… Однако же и в именах её «бывших» путаюсь уже не только я, но и она сама.

— А ничего, что ты лет на пять старше него?

— И что? Зато он талантливый и перспективный айтишник!

— Пф-ф, это что, так важно в отношениях?

— И это тоже, уж поверь. Но главное, конечно, что он серьёзный. Я иногда даже удивляюсь насколько он зрелый для своих лет. И надёжный. Таких сейчас даже среди «тридцать плюс» хрен найдёшь. Кстати, — присаживается на диван, — что там в лагере у вас, студенточки, небось, толпами за ним бегали?

— Естественно! — Не могу не уколоть. Да и не сильно-то и вру, вниманием Артём действительно пользовался повышенным.

— И что на это он?

Смотрю в пол, разрываясь между желанием рассказать правду и каким-то неясным страхом. Вздыхаю.

— Ничего. Он их просто не замечал.

— То-то же! — счастливая Машка легонько щёлкает меня по носу и направляется из комнаты.

— Слушай, а когда вы с ним… — окликаю я, — ну… это…

Она вздёргивает бровь:

— Тебе в подробностях или как?

Чувствую, что заливаюсь краской. С сеструхи ведь станется и в подробностях.

— Я имею в виду как давно вы познакомились!

— А это… Ну где-то в середине октября. Числа тринадцатого или пятнадцатого, точно не помню, надо в календарь смотреть. А что?

Мотаю головой и наконец остаюсь в комнате одна.

Серьёзный, ага. И надёжный. Ведь от двадцать восьмого сентября по пятнадцатое октября целые две недели выдержал!

Примечания

1

Аn unknown scientific bestia (лат.) — Неизвестный науке зверь