Гром над Араратом

Георгий Григорьянц, 2016

Римский полководец Лукулл, одержимый поисками таинственной кладовой сокровищ и чудес, двинул легионы на Армению. Царь Тигран II Великий полон решимости отразить агрессию. В ожесточенной схватке противостоят победоносный Рим и древние цивилизации Востока. Кто победит? Возможно, роковую неизбежность предопределят загадочные явления, дворцовые интриги, борьба за власть, любовь, ненависть, хитрость и коварство.

Глава 6. Восточный базар

Среди ночи Тигран открыл глаза. В дворце установилась настороженная тишина, в окне мерцают звезды. Легкий ветерок колышет шелковый полог балдахина, огонек масляной лампы едва озаряет спальню царя. Вдруг незримая тень, коварно проскользнув под полог, по складкам покрывала стала приближаться к изголовью. Тигран в ужасе приподнял голову, отпрянул. Огромная змея подползала все ближе, змеиное шипение доносилось отчетливее. Постоянно увеличиваясь в размерах, змея раскрыла пасть, готовясь напасть, но нет, он понял: она хочет войти в человеческое тело и завладеть им. Спасаясь, ценой неимоверных усилий, он соскочил с кровати. Из всех щелей поползли другие змеи. Шипя, они обвивались вокруг него и вонзали острые зубы. Змеи были везде и нигде. Царь задыхался, возникла боль в груди и… он проснулся.

Кошмарный сон. Медленно возвращалось ощущение пространства и времени. Государь огляделся: все тихо и спокойно, от дуновения ветра трепещет в светильнике огонек. Необъяснимое тревожное чувство охватило Тиграна. Весь в холодном поту он выглянул в окно. Южная ночь. Внизу, в долине, лежит спящий город, а вокруг него амфитеатром раскинулись поля, сады и виноградники.

Наступило утро. Тигран верхом на лошади следовал в храм бога Тира. Его сопровождали царедворцы и охрана. По пути царь тесно общался с губернатором столичной области Арзанена Барзапром, имевшим титул великий бдешх (правитель большой области).

— Я не хочу, чтобы об армянах думали только как о воинах-завоевателях. Мой народ — созидатель, он творец величественных городов, — говорил Тигран.

— Твой дворец, о великий, по красоте соперничает разве что с дворцом Дария I в Персеполе, к несчастью, сожженного Александром Македонским по прихоти женщины, — отозвался Барзапр.

— Дворец Дария жаль, но женская прихоть — не только затейливая фантазия, но и стимул, побуждающий мужчин к действию.

— На мой взгляд, — скупо проронил бдешх, — женская прихоть — тяжелое бремя расходов.

Величие и роскошь дворца Тиграна поражали воображение. Архитектура большого монументального здания с чудесными изваяниями и множеством надписей на разных языках подчинена одной идее — возвеличиванию царя царей. Античные капители уживались с изумительными армянскими каменными узорами, рельефные фризы изображали богов, героев, львов и орлов, колонны и двери имели золочение — все должно подчеркивать значимость царя.

— Что нового в Арзанене? — поинтересовался Тигран.

Барзапр отвечал:

— Мы стали добывать нефть.

Тигран удовлетворенно кивнул. Черная жидкость, которую персы использовали для обрядов огнепоклонничества, оказалась не так проста. Еще не все ее секреты раскрыты, но армяне уже применяли нефть в качестве вяжущего материала в строительстве, а также как зажигательную смесь. Врагам не нравилось, когда с крепостных стен их обливали горящей нефтью.

— Что ж, противник не дремлет, готовь ему сюрпризы, — сказал Тигран.

Дворец и город окружали толстые и высокие крепостные стены из тесаных базальтовых глыб, точно пригнанных, скрепленных железными скобами и бронзовыми шипами с заливкой из свинца — для защиты от землетрясений. В стенах много ниш с конюшнями и складами вооружения и продовольствия.

— Я основал этот город в центре державы, чтобы влиять на огромные территории вокруг, — говорил царь.

— Да, государь. Твоя столица — оборонительный пост, но контролирует и торговые пути, — охотно подтвердил губернатор.

Тигранакерт продолжал строиться. Царь стремился сделать свою новую столицу центром армянской цивилизации. Население формировалось способом, принятом тогда в мире, — в город переселяли чужестранцев из завоеванных государств и городов, однако прослышав о богатстве и красоте столицы Тиграна, много людей в поисках лучшей доли сами приходили в его столицу из разных уголков Малой Азии. И что интересно: все вдруг начинали говорить по-армянски.

— На днях я заключил договор с кочевыми арабскими племенами об охране торговых путей на юге, — поделился новостью царь.

— Неужели арабы будут взимать таможенные пошлины в пользу твоей казны? — искренне удивился собеседник.

— Да! Они сразу поняли, что торговля более увлекательное занятие, чем война.

Миновали строящийся театр в греческом стиле.

— Государь, зачем нам греческий театр? — недоуменно поморщился Барзапр.

— Греция, мой друг, создала мудрость мира, а ее искусство, украшая жизнь, постепенно проникает в армянскую среду. Мне претят суетность и невежество, разрушающие красоту.

Процессия царя приблизилась к храму, все спешились. Тигран, взойдя по девяти ступеням, вошел внутрь. В зале полумрак. Лучи солнца, проникая из оконцев в потолке, игрой света и тени усиливали впечатление от нехитрого убранства святилища. В зале витали благородные ароматы и дурманящие испарения лавра. Лучик золотисто‑желтого цвета падал на мраморную статую Гермеса, привезенную Тиграном из похода в Финикию, и словно оживлял ее. Гермес — греческий бог торговли и проводник душ умерших в подземное царство, но в армянском царстве его отождествили с богом Тиром.

Главный жрец поклонился царю:

— Государь, ты прислал храму много даров. Богу Тиру сегодня принесли в жертву белого быка.

Бог Тир являлся писцом верховного бога армян Арамазда. Высоко, в обиталище богов, Тир записывал повеления Арамазда в отношении каждой человеческой жизни. Его храмы пользовались великой славой за прорицания и толкования снов, вот и царь пришел в храм истолковать свой сон. Жрец подвел владыку к стоявшим у алтаря в экстатическом состоянии семи жрецам-толкователям. Один из них сказал:

— Тир записал твои деяния, государь. Я читаю их на твоем лбу.

Другой произнес:

— О великий, Тир навеял тебе сон, открывающий будущее.

Третий попросил:

— Государь, поведай свой сон, мы объясним его значение.

Царь желал знать, что ждет его и хотел получить руководство в делах. В этом храме собраны лучшие толкователи снов, и Тигран поведал им приснившийся сон, повергший его в смятение. Жрецы слушали владыку с бесстрастием мудрецов, а когда тот закончил, монотонно заговорили один за другим:

— Бог Тир открывает нам твое ночное видение.

— Тебя посетили духи, они, и только они питают склонность появляться в облике змей или драконов.

— Тебя мучает вопрос: «Что будет после тебя?» Тир предупреждает: «Опасность грозит твоему царству».

— Пробудились драконы‑вишапы, заточенные твоим дедом в пещере на горе Арарат. Теперь оковы, видимо, пали. Из горы выходят черный дым и языки пламени, иногда земля трясется.

— Ты, Тигран, призван одолеть драконов-вишапов. Это — твоя личная война.

— Ты победишь или умрешь.

— Не бойся, драконы не выносят железо, огонь и молнию.

Сказав это, семеро жрецов умолкли и опустили глаза. Тигран, переполненный чувствами, пытался что‑то спросить, но главный жрец, поклонившись, произнес:

— Это все, что мы видим, государь. Скоро ты встретишь человека, обладающего магическим знанием, и он откроет тебе больше; возможно, даже предскажет предзнаменования и божественное откровение.

Со смешенным чувством тревоги и просветления Тигран покинул храм.

Сердцем города был базар, живший по своим законам и правилам. Базар не терпел вмешательства властей и всегда играл особую роль, так как вокруг него складывалась вся жизнь местного населения. Где процветает торговля, там процветает государство. Дворец царя располагался подальше от шума и суеты, на самой окраине города, а базар Тигранакерта, окруженный жилыми кварталами, соседствующий с государственными и религиозными зданиями, подпитывался энергетикой народа. Город получал с базара еду, вино, специи, ткани, ювелирные украшения, торговые сделки, новости и сплетни. Это место поражало обилием рас, одежд и нравов, на каждом углу звучала армянская, греческая, персидская, арабская, арамейская и латинская речь. Восточный базар не только место торговли, но и пространство активного общения.

На осле едет старик. Молодой торговец вином, увидев его, кричит:

— Отец, подъезжай, попробуй моего вина!

Старик подъехал, в чашу ему налили вина.

— Мое вино лучшее в городе! — громко, чтобы слышали все вокруг, кричит торговец и тут же предлагает тост: — Выпьем за здоровье твоего осла, за его большие глаза и длинные уши!

Завсегдатаи смеются.

— Отец, скажи тост! — еле сдерживая смех, предлагает торговец.

— Что мне сказать? — озорно улыбается старик. — За здоровье моего осла! Слушай, осел, оказывается, в этом городе у тебя такой славный друг, а ты мне ничего о нем не рассказывал…

Публика одобрительно загудела. Старик, вызвавший расположение толпы, важно продолжил путь, а торговец, поставивший себя в нелепое положение, глупо глядел ему вслед.

Торговля согласно древнему постулату — двигатель цивилизации, и царь Тигран поощрял торговлю. Мимо города проходила большая дорога, объединяющая крупные торговые центры Азии. Из Китая армянские купцы везли шелк‑сырец и шелковые ткани, из Александрии и Месопотамии — стеклянные изделия и сосуды, со всех концов Великой Армении привозили в столицу медную посуду, гончарные и столярные изделия, свинцовые трубы, ворсовые ковры и шитые золотом ткани.

Встречаются на базаре три знатных армянина. Они давно знакомы, одеты в длинные туники и фригийские головные уборы. Аргам, плавая на кораблях по Евфрату, занимается поставками армянского вина в города Месопотамии, Баграм содержит гостиницы по всей стране, Паруйр продает армянские абрикосы по всему миру.

— Баграм, друг, слушай меня! У тебя царские замашки, — весело говорит Аргам.

— Это почему же?

— Ну как же! Всем указываешь что делать, много льстишь, много лжешь.

— У меня есть и другие достоинства, — напыжился от гордости Баграм. — Но я готов побороться за престол!

Паруйр говорит:

— Не сомневаюсь. Ты так себя уважаешь, что можешь быть кем угодно.

— Предположим, ты будешь нашим царем, — продолжал Аргам, — но каким образом, имея самую сварливую в городе жену, будешь управляться с гаремом?

— Очень просто: вас обоих сделаю своими евнухами!

Все трое рассмеялись. Народ мудр, вот и сила государства обычно накапливается из этой мудрости, как озеро из неиссякаемых горных источников.

На базаре много людей. Встретились два иудея.

— Куда идешь ты, Асаф? — спрашивает Надав, торговец посудой.

— Мы с гостем идем подкрепить себя пищей, — отвечал Асаф, торговец пряностями.

— Какой гость, кроме тебя здесь никого нет? — удивляется Надав.

— Надав, а моя бедная душа разве не тот же гость в нашем теле? Сегодня она есть, а завтра, глядишь, и нет ее…

Когда царь Тигран ходил походом в Палестину, он взял в плен много иудеев, имеющих навык городской жизни, и поселил в Тигранакерте, Арташате, Армавире, Ервандашате и других городах страны, и иудеям в Армении жилось хорошо и свободно, а в торговле они особенно преуспели.

— Время сейчас стабильное, моя торговля пряностями процветает, — говорит Асаф.

— Асаф, хочу предложить тебе выгодную сделку, — шепчет Надав. — Я был в Египте, приобрел там мраморный саркофаг, а теперь уступаю тебе всего за сто драм.

— А что я буду делать с этим мраморным саркофагом? Живу я в маленьком доме с одной комнатой, места едва хватает мне, жене и детям.

— А два саркофага за сто двадцать драм?

— Вот это уже деловой разговор!

Они прошлись мимо рядов арбузов, дынь, орехов, но задержались у сладостей. Понюхав запахи назука и пахлавы, пошли дальше.

Из храма бога Тира царь верхом на лошади в окружении многочисленной охраны и пестрой группы сановников поехал в сад, расположенный на холме рядом с дворцом, где в одеоне, построенном на греческий манер в качестве школы ораторского искусства, предстояла встреча с делегацией знатных горожан — каппадокийцев и киликийцев. В душе владыки боролись противоречивые чувства: надежда и безысходность. Неужели драконы, о которых рассказывают легенды, вырвались на свободу и теперь угрожают самому существованию Армении? И что значит «твоя личная война»?

Из сада, что на пригорке, он видел большой и шумный базар. Базар шумит — значит, жизнь кипит. Процессия остановилась, все спешились и устроились в одеоне. Греки уже сидели на каменных скамьях вокруг орхестры. На середину вышел каппадокиец Амфиохий:

— Великий Тигран, царь царей, греческая община приветствует тебя! Ты соизволил с нами встретиться, и мы с радостью приняли твое приглашение.

— Я очень уважаю греческий мир, давший миру философию, поэзию, риторику и театр, — сказал Тигран.

— Государь, — продолжил Амфиохий, — ты переселил сюда, в свою новую столицу, много греков из Каппадокии и Киликии, обеспечил всех землей, жильем и ремеслом. Но греки привыкли к демократии, то есть к системе свобод, где каждый ищет свой путь, а все терпимо относятся к выбору каждого.

— И что же вы хотите?

— Мы хотим иметь право делать неправильный выбор, и тогда демократия улучшит экономику, поднимет жизнь людей, приумножит доходы от торговли и ремесел.

— Сюда я также переселил много армян — каппадокийцев и киликийцев, и они довольны жизнью на новом месте.

— Мы, греки, хотим верховенство закона, равенство всех граждан перед законом и решение вопросов по большинству.

Царь промолвил:

— Платон писал, что избыточная демократия неминуемо влечет за собой тиранию.

Проигнорировав ремарку царя, Амфиохий продолжил:

— Твои царедворцы, чиновники и губернаторы далеки от народа, они думают только о своем кошельке. Ими не управляет дух соперничества. Мы обеднели.

Тигран, оглядев присутствующих, заключил:

— Говорят, у народа есть только сиюминутные интересы, люди подвержены эмоциям и манипулируются меньшинством. Но я вижу у моего народа колоссальный внутренний потенциал. Вам же советую работать. Работа избавляет от нужды.

С западной стороны дворца, погруженной в это утреннее время в черную тень, из окна на четвертом этаже вылез человек. Он был во всем темном: шелковая рубаха, жилет елак, куртка бачкон, тонкие шаровары. За красным поясом виднелся нож с ручкой из персикового дерева, на голове шапочка, лицо закрыто платком. Человек, прекрасно владея техникой скалолазания, неспешно передвигался вниз по вертикальной стене, легко переходя с точки на точку. Несомненно, между телом и духом этого субъекта наличествовала гармония. Ловко цепляясь за выступы, он аккуратно переносил вес тела с ноги на ногу, и наконец, добравшись до низа, спрыгнул на землю. Оглядевшись, он побежал к кустам и исчез в саду.

Базар, несмотря на ранний час, был полон жизни и зазывал покупателей. Повсюду яркие краски и блеск меди, пьянящие ароматы пряностей и благовоний, дразнящий, плывущий над торговыми рядами запах свежего хлеба. Торговцы расхваливали товар, кричали водоносы, жарился хоровац (шашлык), но людей тянуло к тандырам — керамическим полусферам с круглым проемом в верхе. В этих печах, не требующих много дров или соломы, готовили лаваш — тонкие пресные лепешки из пшеничной муки.

Торговая лавка — купольная постройка — представляла собой небольшую комнатку со сквозным проходом из одного торгового ряда в другой. На восточном базаре двери и окна — это переходы в иные пространства. В одну из лавок, благоухающую миррой и розой, где продавали смолы, масла, благовонную древесину и корни, зашел юноша в темной одежде с красным поясом. За поясом у него торчал нож с ручкой из персикового дерева, в руке небольшой черный мешок.

В лавке полумрак. Кто‑то окликнул вошедшего:

— Береника, я здесь!

Вошедший обернулся. Красивое лицо с чистой, гладкой кожей, выбивавшаяся из-под шапки небольшая прядь светлых волос, выдавали девушку, юную и привлекательную. Это была Береника, наложница царя, чью мать царицу Сирии Селену I Тигран пленил и заточил в крепость Селевкия.

На освещенное место вышел мужчина лет пятидесяти в традиционной одежде армянина.

— Вот мой пароль.

Мужчина предъявил Беренике агатовую гемму с изображением оленя, на спине которого сидел орел. Эта гемма принадлежала матери Береники Селене I, дочери египетского царя Птолемея VIII, уникальной женщине, бывшей замужем пять раз. Все ее мужья — два египетских царя и три сирийских — умерли загадочной смертью. Ее сын сирийский царь Антиох XIII был недавно свергнут с престола Тиграном. Взбешенная Селена, перебравшись в Птолемаиду, что в Финикии, вступила в беспощадную войну с армянским правителем, покорявшим страны одну за другой. Тигран II осадил Птолемаиду, обороной которой руководила лично Селена, и после долгой осады город взял, излив на царицу гнев и мщение. Береника, став наложницей царя, была отдана Тиграну Младшему. Теперь девушка делала все, чтобы освободить мать из заточения.

— Я Сетос, — представился мужчина. — Тебя никто не видел, когда ты выбиралась из дворца?

Она сняла платок с лица:

— Думаю, нет. Как мать?

— Твоя мать, словно птица в клетке, пытается открыть ее, и не может, но хочет летать, поэтому не сдается.

— Затея с египетским чародеем и змеями не удалась, к Тиграну не так‑то просто подобраться, — огорченно вздохнула Береника.

— Твоя мать продумала все до мелочей, но звезды были не на нашей стороне.

— Что она мне передала?

— У нее новый план. Вот кольцо с тайником под камнем! Камень откидывается, внутри яд аконитин.

Береника внимательно рассмотрела серебряное кольцо. Невзрачное, да и камень поделочный, сердолик цвета ягоды кизила.

Она задумчиво произнесла:

— Мама всегда говорила, что кольцо — символ непокорности, а камень — обломок кавказской скалы, к которой приковали Прометея. Хочу верить, что это кольцо воплощает идею освобождения матери.

— Селена полагает, что отравить вино будет сложно, — сказал Сетос.

— Подсыпать яд в пищу царя невозможно. У него профессиональные пробователи, — промолвила Береника. — Что же делать?

— Тебе поможет человек из свиты Тиграна. Твоя задача пронести кольцо в дворец и незаметно положить в пасть каменному льву из Персеполя. Лев среди прочих скульптур находится в тронном зале.

Береника спрятала кольцо за пояс.

— Сетос, возьми этот черный мешок, в нем два почтовых голубя. Я прикармливала их на своем окне. Передай матери: она обретет свободу, тиран умрет, а мой брат, как и прежде, будет править Сирией!

В этот момент в лавку заглянул стражник с большими черными усами по имени Джалал. Спуск Береники из окна дворца не остался незамеченным: на базаре вовсю шел розыск преступника. Увидев подходящего под описание подозрительного человека, Джалал, зло скалясь, спросил:

— А ну стой, ты кто такой?

Сетос, ощутив опасность, с размаху ударил кулаком по прилавку, опрокинув лоток с благовонными маслами. Раздался грохот бьющегося стела, масло растеклось по полу. Береника, схватив склянку с мускусом, немедленно плеснула вещество в лицо стражника, и еще запустила в него горсть черного молотого перца. Стражник взвыл, стал тереть кулаками глаза, а вдохнув крайне вонючий запах мускуса, попытался выбежать на улицу, однако поскользнулся в масляной луже и неуклюже грохнулся на пол. Барахтаясь в масле, он ревел как бык, чем привлек внимание остальных стражей. Береника, закрыв лицо платком, вместе со спутником выбежала из лавки на другую торговую улицу.

Базар зашумел еще громче, все смешалось. Стражники, не разбирая дороги, сметая все на своем пути, понеслись галопом за беглецами. По дорожкам покатились дыни, арбузы, персики, абрикосы… Покупатели в ужасе прижались к стенам, торговцы попрятались под прилавки, собаки залаяли, куры, почувствовав угрозу, вдруг полетели, петухи в испуге пронзительно закричали. Один из стражников с мечом в руке, наступив на спелую хурму, заскользил прямо к развалу с орехами, и жареные фисташки брызнули фонтаном во все стороны. Кто‑то выкрикнул: «Богатым будешь!» Фисташковые орехи почитались как символ богатства. Другой стражник, пытаясь схватить беглеца, угодил в скотный ряд и, перепугав коз и овец, врезался лоб в лоб в бородатого козла. Козел заблеял, страж истошно завопил. И недаром! У старого козла крепкие рога.

Береника и Сетос разделились. Последний смешался с толпой, а погоня сосредоточилась на девушке. Уходя от преследователей, она перебегала с одной торговой улицы на другую, карабкалась по стенам, лезла на крыши. Народ, окунувшись в невообразимую суматоху, перестал торговался и, войдя в азарт, заметался по базару — поглазеть на зрелище. В одеоне на горе из-за превеликого шума прервалась дискуссия. Царь, его начальник охраны Меружан, а затем и все остальные повставали с мест и с холма в изумлении наблюдали за происходящим на базаре. Береника неслась по торговым рядам, совершая акробатические трюки, немыслимые пируэты, прыгая как кузнечик. Оказавшись среди жилых построек, она, лавируя, бежала чуть ли не по стенам домов, а когда на пути возник огромный детина, широко расставивший руки, а за его спиной выстроились стражники, девушка с разбегу запрыгнула на амбала и, оттолкнувшись от его лысины, перелетела десяток воинов и побежала дальше.

Вооруженных людей прибывало. Казалось, беглецу не уйти, впереди высокий каменный забор царского сада, бежать некуда. Многочисленная стража с мечами стремительно окружала со всех сторон. Беглец, сделав немыслимый прыжок с кувырком, перелетел через забор и оказался в царском саду. Стражники, крича и ругаясь, побежали к воротам. Народ окончательно потерял дар речи, когда человек в темной одежде и с красным поясом начал подъем по стене дворца. Он карабкался по вертикальной поверхности на глазах с интересом наблюдавших за одержимым верхолазом тысячи зрителей. Береника в мужском облачении и с платком на лице свободно чувствовала себя на стене из вулканического базальта. Ставя носки ног на зацепки и неровности, а иногда и повисая только на руках, она грациозно лезла все выше и выше. Наконец на четвертом этаже влезла в окно и благополучно исчезла.

Начался тотальный обыск помещений огромного строения. Пугая многочисленную придворную челядь, армию поваров и шумный гарем, стража врывалась во все покои, переворачивая столы и стулья, рыская под кроватями и копаясь в сундуках. Преступника нигде не было.

В личные апартаменты Береники вбежали два стражника. Она сидела перед зеркалом из отполированного до блеска обсидиана (вулканическое стекло) в красивой расшитой узором ночной рубашке и с улыбкой на устах расчесывала гребнем свои пышные светлые волосы. Изобразив смятение и вскрикнув, она отбежала в угол и, прикрыв грудь руками, закричала:

— Что вам нужно, что случилось?

— Сюда мог войти мужчина в темной одежде. Ты видела?! — заорал стражник.

— Сюда никто не входил! — испуганно отвечала девушка.

Не слушая девицу, один стражник метнулся к сундуку, выбросил из него всю одежду, а другой залез под кровать и даже выглянул в окно. Убедившись, что посторонних нет, они ушли. Береника со спокойным видом подошла к зеркалу, села и продолжила расчесывать волосы.

Внутреннее убранство покоев красавицы было небогатым, с минимумом мебели и необходимыми вещами. Великолепный, работы пунических мастеров, сундук из кедра имел панели из слоновой кости с рельефными сюжетными сценками: прибытие кораблей, сбор урожая, несущие добычу солдаты, плененные ассирийцы и персы. Она привезла сундук с собой из Финикии, и он всегда напоминал ей о жизни у моря. На полу рассыпаны нежные лепестки крокуса и несколько щепоток шафрана, усиливающего желание.

Береника заплела волосы в косы и убрала их под головной убор саккос. Она знала, что в Армении, впрочем, как и в Греции и Риме, ее считали особенно красивой: белокурыми женщинами, по представлению людей, были богини; у греков и римлян натуральные светлые волосы считались редкостью. Взяв в руки кольцо, переданное ей Сетосом (оно лежало на столике и тем самым не привлекало внимания), она в задумчивости поднесла его к глазам, повертела, а затем положила в шкатулку с украшениями.

Дверь открылась. На пороге возник Тигран Младший. Встревоженный и недоумевающий, он приблизился к Беренике и, положив руки ей на плечи, внимательно всмотрелся в ее изображение в зеркале:

— Я испугался за тебя. Произошло невероятное: кто‑то проник в дворец, взобравшись по стене. Наверное, очередной убийца отца. Спрятаться негде. Несомненно, его найдут.

Береника, прижавшись щекой к его теплой руке, ласково сказала:

— Главное, что ты вне опасности.

Развернувшись, она посмотрела на юношу своими голубыми глазами, похожими на два глубоких озера, и, притянув к себе, поцеловала в губы.

— Твои чары неотразимы, — говорил он. — Ты сумела пробудить мое не тронутое муками любви сердце.

— Твое сердце пылает от любви ко мне, — шептали ее губы, напоминающие яркие рубины.

Тигран Младший со стоном произнес:

— Только ты любишь меня, остальные ненавидят. Сумасбродный отец не хочет мне оставлять престол. При первой же возможности убью его. И разгоню царедворцев: ни во что меня не ставят.

Он наслаждался созерцанием своей Береники, а она молча целовала его.

— Хочу растоптать брата… — уже не так уверенно говорил Тигран Младший.

Она, поднявшись со стула, прижалась к нему, обняла и поцеловала в губы. Он почувствовал, что раздиравшие его раздраженность и недовольство окружающим миром куда‑то улетучились.

— Отец говорит, что женская прихоть не только затейливая фантазия, но и стимул, побуждающий мужчин к действию.

— Царь прав, — она улыбалась, — я помогу тебе обрести веру в себя. Служить женщине одно удовольствие.

Он доверился ей, страсть вырвалась наружу, они целовались и ласкали друг друга…