Гром над Араратом

Георгий Григорьянц, 2016

Римский полководец Лукулл, одержимый поисками таинственной кладовой сокровищ и чудес, двинул легионы на Армению. Царь Тигран II Великий полон решимости отразить агрессию. В ожесточенной схватке противостоят победоносный Рим и древние цивилизации Востока. Кто победит? Возможно, роковую неизбежность предопределят загадочные явления, дворцовые интриги, борьба за власть, любовь, ненависть, хитрость и коварство.

Глава 7. Опасный соперник Рима

На римском Форуме стоял древний храм двуликого бога Януса, олицетворяющего хаос. Двери храма Януса, владыки всех начал и начинаний во времени, держали открытыми в годы войны и закрывали в периоды мира. За все время существования Римской республики святилище ненадолго закрывалось лишь два раза. Война — главное дело римлян. Рим смотрел на завоеванные страны, как на свои поместья, почти все римские граждане извлекали из этих территорий выгоды: нобилитет управлял провинциями и обогащался, сословие всадников занималось в них откупами (сбором налогов), легионеры делили военную добычу.

В Риме размеры зданий и роскошь их наружного убранства были ограничены стесненным городским пространством и необходимостью считаться с общественным мнением, но зато в домах видных аристократов делалась мировая политика и вырабатывалась теория управляемого хаоса. В доме Луция Домиция Агенобарба, как и в жилищах других знатных римлян, роскоши не было. Суровые воззрения политика в эпоху республики допускали лишь скромность и умеренность, поэтому его дом отличался от других только красивым обрамлением дверей и окон и расположением на холме.

Хозяин дома, патриций, представитель известного рода аристократов Домициев, ярый сторонник Помпея, прохаживался со своими гостями в атриуме. Он сопровождал главного гостя народного трибуна Гая Манилия, имеющего право вето на решения патрициев, а также трех известных людей республики: Квинта Марция, претора (второй человек после вышей власти консула), ведавшего судебными делами между римскими гражданами и чужестранцами, Мания Глабриона, претора, ведавшего внутренними судебными делами и Авла Габиния, военного трибуна. Последнему покровительствовал сам полководец Гней Помпей. Говорили о восстании Спартака, охватившего всю Италию.

— Слава Юпитеру, армия завершает подавление восстания, — сказал Габиний.

Победы Спартака, возглавлявшего рабов, лишили Рим всех военачальников и армии. Рим с трудом сформировал еще восемь легионов, и их возглавил претор Марк Красс, политик и богач. Сначала он, обнаружив, что солдаты роптали и случалось неповиновение, установил в легионах крепкую воинскую дисциплину: подвергнул войско децимации — казнил каждого десятого, — и дисциплина была восстановлена. Затем придумал, как подавить выступление рабов.

— Восстание идет на спад, — сказал Манилий. — Необычайно удачливый вождь Спартак убит, но беглые рабы все еще нападают на виллы, убивают землевладельцев. Думаю, еще немного, и Красс покончит с мятежниками.

Прогуливаясь с гостями по мозаичному полу мимо бюстов предков и мраморных фонтанов атриума, Луций, хозяин дома, решил перевести разговор на другую тему, очень интересовавшую его и ради которой он созвал этих людей.

— Пора свои взоры нам обратить на Восток, там лежат богатые земли, и там тоже неспокойно, — произнес он. — Когда Мурена потерпел полное поражение от понтийского царя и трусливо бежал с поля боя, мы назначили нового полководца Лукулла, чтобы заставить Митридата уважать Рим.

— На Востоке подняли головы антиримские силы, — подтвердил Глабрион.

— Да, должен сказать, что оттуда идут плохие вести, — произнес Марций.

Пока Митридат не мешал Римской республике, она выкачивала из Азии огромные ресурсы. Провинция под названием Азия (несколько захваченных государств) всегда исправно отправляла в Рим налоги и зерно, а цари Каппадокии, Пергама и Вифинии (на их земли распространялось владычество римского народа) с помощью дорогих подарков и громадных взяток покупали расположение влиятельных политиков. Митридат все испортил. Он неуправляем, не повинуется Риму, злодей, разрушающий экономику республики.

— Митридат — жестокий и деспотичный правитель, не гнушающийся ничем для достижения своих целей, — вставил Глабрион.

Все прошли в таблиниум, помещение с высокими потолками, в котором хозяин дома обычно принимал гостей и посетителей, и расселись в деревянные кресла.

— А знаете на чем покоится наша экономика? — с иронией спросил Габиний и, выждав немного, сам, как бы в шутку, ответил: — На непомерном потреблении!

Он забыл добавить, что римская экономика, в отличие от той, что описана у грека Ксенофонта в его трактате «Домострой», покоится еще и на несправедливом распределении награбленного и обманном обмене товарами.

Все рассмеялись, а Габиний добавил:

— И нам это нравится! Мы приветствуем такой порядок. Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!

— Порядок из хаоса! — торжественно провозгласил Агенобарб.

Манилий с серьезным лицом произнес:

— Выкачивать ресурсы и извлекать выгоду из восточных земель становится все труднее. А массовое убийство наших граждан в Азии! Оно совершено по приказу Митридата. Неслыханное преступление!

Марций резюмировал:

— Эта резня свидетельствует о провале римской политики на Востоке.

— Вождей галатов, — возмущенно произнес Глабрион, — Митридат убил прямо на пиру, куда сам же их и пригласил!

Галаты — союз кельтских племен, переселившихся в III веке до н. э. в Малую Азию, образовав государство Галатия, ставшее подконтрольным Риму.

Манилий утешил собрание:

— Хорошо, что Лукулл разбил Митридата, ведь понтиец грозился изгнать нас из Азии.

— Его союз с Тиграном II Армянским — прямая угроза Риму! — вдруг серьезно заявил Луций Агенобарб.

Все насторожились. Армения считалась не просто опасным соперником, а единственным достойным противником Рима. Недаром это царство заняло главенствующее положение среди государств Азии. В сенате поговаривали, что Тигран силен как лев, богат как Крёз (царь Лидии, которому платили дань все греческие города Малой Азии), его страна огромна, а воины храбры и хорошо вооружены. Римский сенат и раньше беспокоило это государство, столь высоко вознесшееся в своем могуществе.

Марций нерешительно признал:

— Непосильное бремя война с Арменией.

— Не все так просто, — задумчиво сказал Луций. — Полагаю, держава Тиграна внутренне непрочна. Власть армянского царя над покоренными народами опирается лишь на силу оружия.

В зал вошли рабы, разнося кубки с вином и фрукты. Гости с удовольствием лакомились.

Глабрион, закусывая, поморщился:

— Этот хитрый лис Митридат выдал свою дочь Клеопатру Понтийскую за Тиграна.

Все понимали: хоть Митридат и ослаблен, но союз двух царей очень опасен для Рима, и ввязываться сейчас в войну с Арменией — авантюра. Взять хотя бы то, как Тигран разделался с Парфией.

Габиний решил разрядить обстановку:

— Армения контролирует и охраняет большинство торговых путей из Индии и Китая в Рим, кроме того, Тигран сдерживает варварскую Парфию. Мы же не хотим, чтобы полчища парфян, этих дикарей, хлынули на запад? Так что Тигран делает доброе дело.

Агенобарб холодно произнес:

— Я выскажу свою точку зрения. Пора вмешаться в азиатские дела, время господства Рима на огромном полуострове Малая Азия пришло, и мы не желаем более терпеть там никакого соперника.

Все от неожиданности замерли. Однако Манилий поддержал Луция:

— Усиление Армении противоречит интересам Римской республики.

Каждому в этой комнате было ясно: Армения стремится к власти над всем Востоком, а это обширная территории: Малая Азия, Южный Кавказ, Армянское и Иранское нагорья, Месопотамия, Аравийский полуостров. Рим пока не готов к завоеванию Армении и придерживался стратегии равновесия сил, не позволяя усилиться ни одному династу.

— На все воля богов, — проронил Глабрион.

— В Риме давно никто не верит, что от богов что‑то зависит, — пошутил Габиний.

Луций отстаивал свою точку зрения:

— Тигран слишком богат, чтобы его не рассматривать как потенциального врага. Митридат разбит, и, если раньше нельзя было одолеть союз двух царей, теперь армянский царь в одиночестве.

— Тигран ищет связей с Римом, — осторожно сообщил Марций, — его послы и сейчас здесь, в городе. Они, не жалея золото, подкупают сенаторов, трибунов и консулов, предлагают выгодную торговлю: лучшие в мире лошади, медь высокого качества, зерно, абрикосы, вино и многое другое…

— Я бы не стал занижать возможности Тиграна, — подал голос Глабрион.

Глабрион знал, о чем говорил. Армянский царь представлял большую опасность, так как имел боеспособную армию. Претору не давала покоя одна давняя история, рассказанная ему отцом. Ганнибал из Карфагена, безжалостный враг Рима, потерпев поражение от великого Сципиона и будучи в изгнании, нанялся к армянскому царю Арташесу I, чтобы возглавить его армию и снова пойти на Рим. Опасность для римлян была нешуточная. Арташес мудро решил не портить отношения с Римом и попросил Ганнибала заняться другим делом — подобрать место для новой столицы его царства и сделать проект крепости. Когда возвели Арташат, город стал богатейшим в Азии и получил прозвание азиатский Карфаген.

— Риму не нужна конкуренция ни со стороны Арташата, ни со стороны Тигранакерта! — решительно сказал Манилий.

Габиний встал и изобразил позу легендарного сенатора Катона Цензора и, копируя его, горделиво вскинул голову и театрально провозгласил:

— Карфаген должен быть разрушен!

Все посмеялись. Луций, прохаживаясь по комнате, размышлял:

— Итак, мы не можем закрывать глаза на усиление Тиграна Армянского. Он создал слишком большую армию из армян, наемников и воинов из числа покоренных народов. Армения как заноза в пальце! Конечно, сейчас не время входить в прямое столкновение, но готовиться нужно.

— Мы не можем думать о новых восточных походах, — изрек Марций, — у сената связаны руки.

— Выработаем план действий, — сухо объявил Луций Агенобарб. — Конечно, боги не разрешают нам вмешиваться в династические основы власти, в том числе и в вопросах наследования трона, но выход есть: младший сын царя Великой Армении, по нашим данным, настроен проримски и жаждет власти. Надо помочь ему устранить отца, а царь Парфии Фраат III поддержит нас.

— Лукулл сообщал, что есть человек, один из приближенных Тиграна, готовый сотрудничать, — вкрадчиво произнес Марций.

— Лукуллу нужно с ним встретиться, — резонно заметил Луций.

А Габиний уже прикидывал план действий:

— Сначала начнем словесную кампанию против влияния Великой Армении в соседних землях, затем под предлогом защиты слабых от порабощения вмешаемся в дела Тиграна, потом и сенат не сможет промолчать.

Агенобарб торжественно провозгласил:

— Здесь собрались мои доверенные лица, которым предстоит вершить историю в Азии! Обстановка сложная: в Этрурии постепенно завершается разгром остатков войск Спартака, консулы, увы, ограничили власть сената, шпионы Митридата и Тиграна рыщут по Риму, донося царям о наших планах…

Посмотрев в упор на трибуна Манилия и видя в нем удобное орудие для воплощения своих целей, Луций громко сказал:

— В сложившихся условиях армию на Востоке должен возглавлять более решительный человек, чем Лукулл. У тебя, Манилий, есть право созывать народное собрание и право законодательной инициативы. Воспользуйся своими правами! Решение собрания — закон, обязательный даже для сената.

Затем Луций обратился к претору Глабриону:

— Сенату следует назначить тебя, Маний Ацилий Глабрион, командующим в войне против Митридата, для этого мы проведем тебя в консулы, и ты получишь эту войну.

Потом Луций подошел к претору Марцию:

— Мы также готовимся провести в консулы и тебя, Квинт Марций, чтобы ты стал проконсулом Киликии.

Повернувшись к военному трибуну Габинию, он твердо произнес:

— Авл Габиний, тебе предстоит стать народным трибуном! Надеюсь, тебя заинтересовала Азия? Проведешь через собрание ряд законов, а потом получишь одну из азиатских провинций, например Сирию.

Габиния можно было не убеждать. Как большая белая акула чувствует запах крови, так и он почувствовал запах золота, а потому провозгласил:

— Я верю, что Римская республика — самая богатое и могучее государство мира! Наш патриотический долг — одолеть противника и славить римских воинов, всегда проявляющих незаурядные героизм и мужество!

Марций его поддержал:

— Наши ценности мы будем распространять по всему миру!

— В Армении нужно действовать решительно! — твердо сказал Глабрион.

— Манилий! — вновь обратился Луций к трибуну. — Ты избранник народа, блюститель его интересов, охранитель его прав и достоинства. Займи позицию по Армении! Сенат заинтересован в том, чтобы заранее узнать твое отношение к войне на Востоке.

Габиний заявил:

— Сенат самоустранился от решения армянского вопроса, власть трибуна — гарантия замены неэффективного главнокомандующего в Азии!

Уже прощаясь, когда все стали расходиться, Луций сказал Манилию:

— Народный трибун, твое место среди сторонников Помпея. Я устрою тебе встречу с ним, а также с очень влиятельными людьми Рима — Цезарем и Цицероном.