Глава 1. Гражданин незнакомец (часть 5)
— Не бойся, Бог с тобой. Говори, — вновь вздохнул священнослужитель. — Я понимаю, это сложно. Сложно признаться в собственных грехах. Но, или ты это сделаешь и очистишь себя, или останешься при них. Только знай, что мы все ходим под ним, и неизвестно, кто уйдёт сегодня или завтра. Для этого следует всегда держать душу чистой и незапятнанной.
— Я загубил много людей и скоро ещё больше людей будет загублено, — прикусив нижнюю губу, выдавливал из себя хмурый брюнет. — Нет, это был не я, не я, — будто иным голосом, другой интонацией, уже на гране, что есть сил. Это сделали они!
Глаза незнакомца от напряжения стали красными. И вновь по щеке пробежала слеза.
— От твоих рук иль помыслов, сын мой?
— Падре, я не могу остановиться, — голос его был очень уставшим и по-прежнему дрожал. — Я чувствую потоки, которыми невозможно управлять. Что-то, что управляет мной, оно берет верх! И заставляет, заставляет меня это делать, — сдувая капли пота с губ. — Да… — покашливая. — Да! Будь они прокляты! Твари!
— О, Господь! Что именно ты содеял? — продолжал спрашивать священнослужитель, но на этот раз голос его звучал более убедительно, и все так же монотонно. — Поведай и покайся мне о содеянном. И Господь простит тебя, ибо ты, как и все мы — дети Божьи.
Хмурый брюнет схватился за лицо и приоткрыл рот, напрягая мускулы лица. Он будто хотел прокричать, но так и не обронил ни единого звука. Челюсть сомкнулась, скалясь во весь рот, он закатил глаза. Ещё мгновенье, и гражданин расслабил лицо. По лицу опять пробежали слезы.
— Это не я, — напрягая лицо, стал говорить брюнет. — Это они решают за меня. Будь они прокляты!
— Кто? Кто решает за тебя?
— Боюсь за эти слова, они меня покарают. Ох, будь оно всё неладным! Я даже опорожниться не могу без их дозволения.
— О ком ты говоришь? Кто, эти они?
— Злые люди иногда отпускают меня. Я наивный дурак, думаю, что меня отпустили, как вдруг выясняется, что нет. Что у меня есть цель и её нужно выполнить.
— Что за злые люди?
— Да, какая разница. Я не смогу Вам сказать, они не дадут. Просто знайте, святой отец, они злые! И тогда я могу помечтать. Посмотреть в окно. Боже, как я люблю дождь, — в голосе брюнета чувствовалось спокойствие и безмятежность, которое резко пришло на смену его странным речам.
Морель начинал подозревать, что ведёт разговор с сумасшедшим. Но это не останавливало его. Он хотел помочь.
— Ты очень странно говоришь. Ты в порядке, сын мой?
— Святой отец, я люблю смотреть в окно, когда идет дождь. И пускай окно выходит на кирпичную стену, я вижу эти капли. Я иногда мечтаю стать каплей и убежать прочь. В тот момент у меня вновь есть сила воли. Я свободен и в тот момент могу что-то сделать, — улыбался мужчина. — Вы знаете, что такое свобода?
— Сын мой, мы же говорим о грехах.
— Да, святой отец! Именно о них. Вы правы. Просто мне так обидно. Я считал, что меня выбрали для важной миссии. Мне с детства говорили, что я особенный, что я избран для великой цели. А недавно, они сказали, что рука мне ни к чему, — по щеке пробежала слеза. — Её нужно отрезать! И я согласился. Я даже не раздумывал, я дал своё согласие.
— Мой Бог!
— А потом сказали — „терпи“, пока лезвие кромсала мои сухожилия и кости.
— Без анестезии, что ли?
— Без неё, я ведь избранный. Я отдал им руку. Я просто взял и согласился.
— Господи, кто это с тобой так?
— Святой отец, так Вы знаете, что такое свобода? Что такое настоящая свобода?
— Ну, скажи мне, думаю, ты знаешь больше меня.
— Свободен ты только тогда, когда мертв!
— Бог мой, о чем ты?
— ЭТО ТАЙНА! — прокричал хмурый, но уже совершенно с другой интонацией, в его голосе звучала улыбка. — Я не в силах делать это, — дрожащим голосом. — Отпустите мне грехи за то, что я сделаю. А это грех, я знаю это.
— Так не делай этого!
— Я каюсь, но я не могу это остановить! — смотря на пистолет в своей руке. — Ибо ещё больше людей будет загублено. Но я не мо… мо… мо… — стал он заикаться. — Простите меня! — тяжело выдыхая. — Простите меня. Простите мои грехи. Я к этому долго шёл, я принял решение. Я всё взвесил!
— За что, сын мой? — спросил преподобный. — Как я могу отпустить грехи за то, что ты собираешься сделать. Это не отпущение грехов, это благословение на преступное деяние. Я не могу, я не вправе такое делать. Индульгенция тебе не игрушка. Покайся, сын мой. Отстранись от греха и ступай с миром. Бог любит тебя и прощает тебя. Не стоит делать того, что ты собираешься сделать, нарушая каноны. Ты сам сказал: „Это грех“! Сын мой, не стоит…
— ХВАТИТ! — перебил голос исповедующегося человека. — Как ты не понимаешь, я жертва! Я сам над собой совершу суд! Я жертва и я палач! Вы не представляете, что происходит в мире, — тяжело вздыхая. — Ваша вера в Бога лишь уловка для глупцов. Вы скрываете свою сущность за маской проповедника, — и вновь его голос был спокойным. — Чёрт! — с дрожью на выдохе. — Но миром правят… — он вновь сделал паузу, лишь тяжелое дыхание продолжала его мысли. — Да, к чёрту всё это! Наверно мне стоит поговорить с другим человеком.
— Позволишь мне отреагировать на твои слова?
— Ну?
— Не богохульствуй! Вот что я могу тебе сказать.
— Может Вы и правы, святой отец. И всё, что я говорю, не имеет значения. Это лишь фарс, хохма. Но это лишь для Вас, потому как Вы не были сиротой, не росли в приюте и… — он вновь сделал паузу. Во мне куча блоков и я не всё могу говорить. Как я не могу говорить об этом, так и я не могу сопротивляться их воле.
— Тебя насиловали? Да? Об этом ты хочешь поговорить? Не бойся здесь нет ничего зазорного. Давай поговорим об этом.
— Ох, нет, что Вы, святой отец. Они не настолько больные. Они рассудительные, взвешенные и вдумчивые. Я не понимаю, почему я сейчас могу Вам столько рассказать. Странно. Наверно они сейчас просто не контролируют меня. Может спят?
— Кто спит?
— Не важно. Хотя, лучше бы они всё время спали, твари! Святой отец, так вы отпустите мне грехи? Я пока могу бороться, сопротивляться, могу это сделать. Но я боюсь попасть в Ад! Я должен уйти чистым!
