Глава 1. Гражданин незнакомец (часть 4)
Однорукий пришел в себя и вновь ощутил дрожь в правой руке. Сжав кулак, поджимая нижнюю губу верхними зубами, он вновь попытался успокоить себя.
— Боже, — выдохнул хмурый. — Опять… — расслабляя руку, он глубоко вдохнул. — Это всё не по-настоящему! Это всё в моей голове! Сколько это будет ещё продолжаться?
Приподняв голову, гражданин бросил взгляд на исповедальню.
— Господи, — резко задирая голову к верху. — Прости меня, я не ведаю, что творю, — склонившись. — Пора, — пробормотав, незнакомец направился к дверце кабинки.
Отворяя её, он заметил, что рука его стала трястись ещё сильнее. Дыхание участилось, а потом и сердечный ритм. Сердце всё отчётливее и отчётливее стало отдавать низкими импульсами в его голове. Ноги затряслись, ему было страшно. Внезапно хмурый ощутил головокружение, и чувство тревоги подобно удару барабана, забила тревогу в его ушах. Он хотел закричать, но вместо этого плюхнулся на сиденье исповедальни и начал плакать.
— Чёрт! — сморщив лицо. — Нужно успокоиться. Успокоиться! — сказал он про себя. — Скоро всё закончится. Скоро!
Мужчина тяжело вздохнул, после чего вытащил из внутреннего кармана чёрный матерчатый сверток ткани. Дрожащими руками он обхватил его, а после обратно убрал.
— Скоро, уже совсем скоро, — дрожащим голосом. — Я не должен на это реагировать. Это всё не взаправду!
В дальней части центральной базилики собора, перекладывая свечи и библии, одновременно любезничая с пожилыми прихожанками, стоял молодой священнослужитель Морель. После всенощного бдения4, уставший и немного сонливый, мужчина заметил, как посетитель зашёл в исповедальню. И, вежливо распрощавшись, молодой служитель Господа направился к соседней кабинки. Перекрестившись, он вошёл внутрь и приоткрыл окошко.
В свете узорчатой сетки показалось лицо священника.
— С чем пожаловал, сын мой? — прозвучал приятный и спокойный голос мужчины. — С покаянием или в совете нуждаешься?
— Святой отец, — сказал гражданин, закрыв глаза, голос его дрожал. — Благословите меня, ибо… — вздыхая, — …я… я согрешил, — вновь вздыхая, голос его продолжал дрожать. — Я пришёл сюда, ибо тут даровано спасение. Господи, мне страшно. Мне очень страшно!
Внезапно ноги брюнета затряслись. Глаза, под закрытыми веками, не прекращая, судорожно подергиваясь, метались из стороны в сторону. И он опять потянул воздух хриплым носом.
— Не бойся, с тобой спасения, здесь я сын мой, — вновь приятным и добрым голосом. — Запомни главную истину: „Спасение в нас самих!“. А теперь успокойся и продолжай. Поведай мне о своих страхах и переживаниях. Отпусти их.
Священнослужитель продолжал говорить спокойно, почти монотонно. Хмурый ощутил спокойствие и опять закрыл глаза. Дрожь отпустила его, но не до конца. Пальцы ног ещё судорожно подергивались в его туфлях.
— Я хочу исповедаться, — выдохнул незнакомец. — Я хочу исповедаться Вам, святой отец. Ибо Вы поймете.
— Ну, вот видишь, это не так сложно. Конечно, пойму. И поймёт тебя Господь. Говори, он слушает.
— Вы должны понять! — резко открыв глаза. — А может, и нет. Может всё это напрасно. Но, я хочу, Господи!
— Я слушаю, — с почтением произнес священнослужитель. — Я слушаю, сын мой. Не бойся, поведай Господу о проблемах своих. Излей душу, он выслушает тебя, ибо здесь его храм. Говори, не бойся.
Хмурый брюнет выдохнул и вновь закрыл глаза. Одной рукой он полез во внутренний карман, ещё раз посмотреть на металлическую коробку, неохотно открывая глаза. Прогоняя какие-то мысли, подергивая нижней губой, будто что-то проговаривая, он нажал какую-то кнопку. На экране загорелся красный циферблат. С дрожащим дыханием хмурый брюнет скрыл прибор под плащом, складывая руки в ладони.
— Не молчи, сын мой, — продолжил священник. — Это трудно, но так нужно. Ты должен найти в себе силы, чтобы сказать, в чём хочешь исповедаться. Бог слышит тебя. В этом святом месте Он с тобой, как и всегда в твоей повседневной жизни.
— Я согрешил… — произнося на выдохе, он резко замолчал.
— Ну, не молчи, сын мой.
— Мой грех, в моей слабости. Мне страшно, — внезапно голос мужчины задрожал.
— Мы все грешники, потому как подвластны им каждый день. Наши грехи это и есть наши слабости. Не бойся. Не нужно бояться своих слабостей. Нужно принять их, осознать и тогда ты сможешь дать им отпор.
— Правда? — в голосе чувствовалось отчаяние.
— Конечно, сын мой, — а в голосе священнослужителя чувствовался позитив.
— Святой отец, ваши слова да Богу в уши, — сказал брюнет и тяжело вздохнул. — Мне кажется, он отвернулся от меня.
— Это почему же?
— Мой грех другой, я просто боюсь их!
— Кого ты боишься? Грехов своих?
— Если бы, святой отец. Я… — запинаясь. — Я связан с нехорошим делом. Я сделал ужасные вещи, но это был не я, — голос его дрожал. — Я запутался, я не помню, чтоб это содеял, — делаю паузу. — Мне страшно! Падре, мне очень страшно. Господи! БОЖЕ! — всхлипывая. — Я теряю рассудок, силы, я слаб, я это чувствую, эти кошмары выматывают, — всё с той же дрожью в голосе. — Я должен! — резко изменив интонацию на спокойную.
Хмурый брюнет опять достал из кармана сверток материи черного цвета. Мешкая, он стал его разворачивать, продолжая смотреть, сквозь узорчатую решетку, на силуэт священнослужителя.
— Какие вещи ты содеял, сын мой? — вздохнул Морель. — Не бойся, рассказывай, Господь тебя выслушает. Ты ведь для этого пришёл? Уверен я, что да. Рассказывай.
Но, гражданин нечего не ответил. Возможно, он хотел что-то сказать, но вместо этого плотно сжал свои губы. Еще мгновение, и мужчина прищурился, сильно сжимая глаза. По его щеке пробежали новые слезы. Сжимая руку в кулак, он так ничего не ответил.
— Тебе ещё страшно. Понимаю. А какие вещи ты содеял? Не молчи, говори. Какое нехорошее дело? Важно сделать первый шаг. Раскрой свою душу Господу. И он направит тебя. Не бойся.
Разворачивая с трудом сверток, хмурый продолжал молчать. По его щекам бежали слезы.
— Я понимаю, сын мой, тебе нужно время.
Развернув содержимое, незнакомец глубоко вздохнул, дрожь моментально отпечаталась в этом моменте. Мужчина принялся внимательно рассматривать содержимое.
— Я взял это на тот случай,… — волнение и внезапно участившиеся дыхание, не давали ровно говорить хмурому брюнету, — …если не смогу сопротивляться, — жадно вбирая воздух.
— Что? Я не расслышал. Что ты взял?
Незнакомец глубоко вздохнул, затаив дыхание, сжимая это в своей руке. И по его лбу пробежала капля пота.
— Глок семнадцать, — сказал однорукий, плотно сжимая рукоять пистолета. — И мне страшно!
