Hannibal ad Portas – 9 – Пока еще любовницы

Владимир Борисович Буров

Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, – он ее и: – Создает как раз. Мы захвачены невидимыми Существами, живущими, видимо, в людях. Действовать, следовательно, только можно с помощью бога. Будущее – это не более того, как деформированное прошлое. Мы и есть те двое инопланетян, которых все ищут. – Прости, но меня на всех не хватает. Ибо все хотят, но не все – как ты, например, готовы встать в общую очередь.

Глава 1

Почему Сороконожкой называют ту, у которой довольно скоро отнимут даже эти:

— Последние ноги.

Как вот этот знак вопроса, который затерялся в дороге.

На вид — именно за то, что пока что бегает и за то время, которое будет уже без ног.

Неужели я вернулся, но на свои ли точно кружева? Ибо помню, очень хорошо помню, что родился в Сили Доли.

Доказать? Не только не могу, но непросто это будет сделать даже, как подарок для самого себя.

И вот, как сказал Чарли Шин:

— Один плюс один ровняется — одному.

И вопрос:

— Что стоит за чертой — что пропущено?

И ясно понял, что почти тут же получу двадцать пять тысяч долларов. Хотя и абсолютно неясно, каким образом они будут выглядеть.

Хотелось понять заранее, как будет выглядеть ее дочь, чтобы не испугать больше, чем она сможет, не смущаясь, выдержать.

Она предложила для начала:

— Просто попробовать.

— Через стенку? — нет, не ужаснулся, а удивился.

Она спросила после всего, но не совсем:

— Почему ты захотел именно меня?

— Не знаю. Скорее всего, эксперимент, что.

— Да?

— Могу. Нет, не в том смысле, что через силу трахал тебя даже через стенку, — а.

— А?! — она уже напряглась в ожидании оскорбления.

— Не хочу тебя уверять, что очень хотел, — но.

— Но?

— Это было именно так. И не спонтанно — я знал, что ты хороший — может быть, даже человек, но не достаток уверенности, что ты не обезьяна и не бегемот.

— Ни в коей мере не могли остановить тебя.

— Ты поставила знак вопроса?

— Думаю, он на последнем этапе потерялся.

Два дня она думала, что я Жан Маре, как, если не король Франции, то его антипод:

— Почти он же сам.

— Скорей всего, именно поэтому я полюбил — едва выйдя из тьмы безвременья — того, ту, которая хочет больше других.

— Спасибо, я уже ласково глажу твою лапку. Я думаю полюбила тебя, как только что родившуюся малютку.

Спасибо, что вспомнил, что кроме бывших, у меня есть и виртуальная собака по имени Пират, мой любимый:

— Пир.

Неужели, как Иннокентий Смоктуновский я только сказал:

— Привет, привет, и вам, Мадам, тоже два-три привета приберег, — что — можно подумать — они хоть когда-то кончаются.

И не мог не ужаснуться, когда мне передали список:

— Это только уже вставшие на очередь к вам.

— Почему только девушки в этом полу-джазе?

— Да, сэр, побывавший за Границей, мы на большее, чем секс безрассудный ни на что не можем надеяться.

— Мне снилось, что многие из вас командовали ротами.

— При Штурме Зимнего?

— Не только.

— А именно?

— Брали Рейх-Стяг.

Поискал — нет, не глазами, а так, только в уме, ту, которая даже не снясь, — не раз:

— Побывала у меня на Передовой.

Какой, именно, надеюсь увидеть Потом.

Ее не было. Кого спросить:

— Как так, почему нет? — стесняюсь, и не того, что все и так всё знают, а наоборот:

— Не хочется, чтобы удивлялись.

Нашел ее — чуть позже — в мясном холодильнике, в виде разделанной на две полутуши.

Не думаю, что могу восстановить ее, — ибо:

— Не через чур ли это даже для Ван Гога?

Сомнение, да, есть, но достаточно ли его уже для провала, — нет, не во времени, а в:

— Оживлении ее, как Галатеи художником Пигмалионом.

Решил попробовать эту роль — если приживется — вернуться к Ненаглядной Итер.

Пока не могу сказать с полной уверенностью, но очень похоже, что вернулся в прежнюю реальностью, — но вот, как это объяснить:

— Какая она была, но сейчас быть не может, а чтобы сохраниться:

— Перешла в диспозицию своих запчастей, — кто их сможет опять объединить — тот — значит:

— Действительно, — вернулся.

Но вот та Тома-Дома, которую уже использовал не однажды, осталась прежней, но — естественно — только на вид, — а:

— Контакт с ней, очевидно, изменился в приличную приемлемость.

И, скорее всего, она стала лучше на основе прошлой полной неприемлемости.

Ибо в посылке:

— Каждый человек настолько хорош, что — в принципе — может когда-нибудь не только съеден, как добрый Кук, но трахнут:

— За милую душу.

Как и сказал Ван Гог:

— Не то правильно, что я вижу, а то, что рождается в результате этого миро-воззрения.

Видеть будут — следовательно — как сказал его дру-жище Гоген — не то, что было, а именно то, что есть:

— Твои картины.

Зашел ночью в холодильник, украв-взяв напрокат ключ у производственницы, — и:

— Уже этого поступка хватило, чтобы застать ее не на полке в виде колбасных обрезков, — она только не очень сильно прижимала дверь, которую я уже считал своей союзницей, — и:

— Она открылась, так как вторая Она:

— Ослабила прижим своих мощных грудей к ее подспудной притолоке.

Она не обхватила меня за шею, как я — значит — ожидал, а просто отошла под душ, не сказав ни слова. Окатил себя теплой водой, чтобы не приняла, как уже за — покойника — и приблизился, побоявшись спереди:

— Только сзади, — рвалась, как пойманная птица, — но только изнутри, оставаясь, как обычно, в виде каменной статуи.

Было так, что держала она меня, как за кол — не стал пока проверять:

— Осиновый ли на самом деле.

Облегчение было такое, что забрала себе — нет, не все, около половины моих внутренностей.

Решил:

— Ладно, ибо сейчас ее черепки на полках пусты не только от мяса, но главное, в них не было духа жизни достаточного, для соприкосновения с людьми, по крайней мере:

— Со мной.

Решил посмотреть кино Ван Гога, — говорить Про:

— Него, — менее точно.

Он сказал про Иисуса Христа, что Его узнали только через сорок-пятьдесят лет после Распятия. Но:

— Могло ли так быть, что знали Немногие, а потом это знание за полвека распространилось, что знали:

— Больше?

Сомнительно, потому что через чур логично очевидно. Ибо, кто знает, кто знал, а кто намного меньше?

Ван Гог — тем не менее — ровняется на Иисуса Христа, на Его видение Жизни.

Всё-таки, видимо, существует степень этого Видения, не зря Иисус Христос сказал Апостолам, что и:

— Вы будете делать, — как Я:

— Что значит на приличное количество процентов, — еще не делали, хотя можно думать:

— Уже делали, но не сознавали, — что:

— Именно.

— Печаль сильнее, чем радость, — говорится про Ван Гога, — ибо:

— Как думал он сам — это еще:

— Милый мой хороший, — догадайся сам.

Проблема радости в печали в том, что она:

— Трудно уловима, — только будет осознана, как уже это только печаль, — без:

— Радости, — а значит, на холст, как истина не ляжет.

Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, — он ее и:

— Создает как раз.

Следовательно, без Холста — им является сама Жизнь.

Говорится интересная мысль: на поле пшеницы с черными птицами у него не было пистолета. Скорее всего — значит — обрадовался взять чью-то вину на себя.

Число 1890 равно 18, т.е. — Девятке. У Шекспира — 5, у Пушкина!0:

— 1837 равно 19 — в сумме: десять.

Про Шекспира можно сомневаться, ибо мистификация не только в художествах, но и в жизни у него:

— Была, была.

У Лермонтова — как у Шекспира — пять. И — удивительно — то же самое при рождении — 1814 — это 14 — это 5.

Жизнь — это мистика, — или:

— Мистика — это жизнь? — есть ли какая-то разница?

Милла Йовович говорит, что не различает лиц в толпе, — но и:

— Все так, — если предположить, что не сравнивают эти лица со своими.

Имеется в виду, хорошими знакомицами.

Остается только задать завершающе решающий вопрос:

— Знаю ли я здесь хоть кого-нибудь, или это уже загробное царство, только придуманное мной для профилактической чистки пространства, — как — так-то — только обиталища злых дух-офф, — что значит:

— Без души априори.

Я вошел в душ, когда она была уже близко от двери — с другой стороны, разумеется — шла мне навстречу, уже зная, но только интуитивно, что я:

— Уже близко.

И не вскрикнула от ужаса, а точнее, от испуга только, что я вошел, — как:

— Гость званый, — но не такого же бледного вида, на самом деле!

Я тоже открыл дверь, хотя смог закрыть рот от радостного удивления, — испуг — значит — остался снаружи.

И посоветовала после почти неизъяснимого наслаждения:

— Не бойся меня.

Она мылась под душем, как за его стенкой почти в детстве — я:

— Только подсматривал, второй раз не в силах сделать даже одного шага.

Но не до такой степени, разумеется, как никогда не заходите в магазин Посыл-Торгами — очень опасно, ибо:

— Если сегодня вас выпустили из него в качестве Приманки — второго не будет — увидите злого, но не думаю, что Быка Древнеегипетского, — а:

— Неужели еще хуже?!

Я танцевал с ней на расстоянии почти полностью вытянутой руки, но всё равно сомневался, что это не груди ее мешают, а она сама уперлась в меня лапами, как медведь студебеккерный — ни поднять, ни сдвинуть — можно и не пытаться. С другой стороны, именно с этого, уже на танцах в кабаке то ли Клайпеды, то ли Паланги — начинал, нет, не свой, и даже не ее, а именно:

— Наш общий трахтенберг.

Она только на вид радовалась, а изнутри:

— Очень уже сильно, — что у меня тряслись руки до такой степени:

— Ни покараулить, ни подержать.

Как в детстве Мопассана — точнее:

— Меня, как Мопассана, — пришел к ней на дом, проверить, так сказать, уже заученную эрудицию, и не удержался положил на стол фотографию:

— Ее лично голой, и мало того — еще улыбающейся, как счастью, — и:

— Теперь думаю не только в ней, но и шофера автобуса — или даже грузовика — который привез наш класс на ту лесную экскурсию — перед ней, хотя его и не было видно на фото.

Одну я назвал по имени — или пусть будет попроще пока:

— Математичкой, — которой она и была, вторую Технологичкой, — богини, которые к счастью немного не дотягивали до слишком буйной фантазии Рубенса.

Рубенс — скорее всего — их и не трахал, ибо и вряд ли, и вообще возможно. А если, да, то я тоже не против узнать этот тайный маневр, проникающий, да, ниже пояса, но — вот именно:

— Только через душу.

Когда увидел О-Клю то ли среди гостей ресторана, то ли она пришла работать в Технологический или Нормировщицей, как обычно, — удивился и даже очень, что царство моей молодости смогло настолько приблизиться, — что, точнее, чтобы:

— Быть здесь.

Хотя, как сказал Хемингуэй, — это царство:

— Всегда со мной.

Сила противостояния этому царству местной Прохиндиады такова, что допускает возможность присутствия Хемингуэя, — но только, как:

— Пленника.

В Апокалипсисе Мела Гибсона было хуже:

— Сразу отрубали голову на Пирамиде Жертвоприношений, — но теперь понятно:

— Только для того, чтобы люди меньше мучились.

Хемингуэй, следовательно, только вводит людей в заблужденье ложной надеждой на счастье, как не только право имеющих на него, но и могущих его осуществить, как Пушкин.

— Это всё? — спросил, оглядывая тех, кто мне его передал.

Но ответили скромно, боясь взять на себя даже часть ответственности:

— Его передала Нормировщица.

И вопрос, заданный — однако — Чон-Ки-Ным:

— Почему я не уехал в Германию, — как, например, друг ситный Лайзы Миннелли.

Пусть даже с той же мыслью, что и она.

— Отвалить оттуда в Америку, благословенную для тех, кто запас для этого переезда деньги, — как обычно, — в:

— Валюте.

Осталось только узнать:

— Есть ли она у нас, на самом деле?

Утром мог вспомнить только одна, поняв, наконец. Что спал сегодня всё-таки один, — так как:

— Неужели не только с ней — удачей — но и победой хоть второй раз в жизни:

— Рассчитался до такой степени, что и они — не растерялись:

— Отвалили, — куда — уверен, искать не только не буду, но и не хочу.

Пришлось принять на веру, хотя, может, и не самое печальное:

— Вернулся я на Родину

Шумят березки стройные,

Здесь много лет без отпуска

— Что делал — теперь уже не пойму, — но:

— Вспомнить, надеюсь, удастся.

Что делал, собственно, герой моей молодости Эрнест Хемингуэй, когда уже — увы:

— Вернулся на Родину?

Ответ здесь всегда один и тот же:

— Щипал траву. — В переводе даже не древне-руз-ский:

— Ходил по кабакам и барам.

Но вот, что важно:

— Только, как в Островах в Океане, — где:

— Где проводил всё своё остальное время, — громя, нет, конечно, нет, не недобитых и не недорезанных буржуев, — ибо все ими были и так уже, — а:

— Немцев настолько славившихся своей воинственностью, — что и:

— Воевали только для того, чтобы воевать, хоть с лучшим другом даже Эс-Тэ, — тоже мечтающем быть, как — далеко не во сне:

— Завоевателем, — а — вопрос:

— На хрена это надо, — непонятно же ж не только никому, но и ему в том числе, — ибо:

— Больше народу — кислороду уже на всех не хватит, — или — по крайней мере:

— Может не хватить уже в недалеком будущем.

Решил доказать, что я все-таки граф, но советскую власть здесь, — как:

— Рабовладельческий строй, предсказанный Пушкиным в Истории Села Горюхино, — не организовывал, — хотя и не исключено, что:

— Предсказал, — но:

— Когда это было-о!

— Давно, наверное, дорогой? — услышала одна мой ответ, как вопрос, обращенный — значит — не только к самому себе.

— Разрешите? — спросила.

— Садитесь, — почти что промямлил, ибо чего-то, но, кажется, испугался.

Присмотрелся, передвигая к ней стакан коктейля, но и ее рука автоматически сделала то же самое, — поэтому:

— Повторите, пожалуйста, еще раз, так как этот стакан перевернулся.

— Вы, напрасно решили, что он был отравлен! — усомнился бармен, — впрочем, — не повышая голоса.

И добавил в тон нашему предыдущему разговору:

— Не думайте только, что я бывший царь, и буду конкурировать с вами за это звание в новом времени.

— Время всегда одно, — наконец вымолвил я, не особо соображая, что это надо было сделать.

Оглянулся назад, время было еще мало, так как народ только еще собирался на свою обычную пир.

— Ушку? — спросила она из-за колонны, и:

— Неужели только половиной слова?! — знаки и вопроса, и восклицания в данном случае имеют смысл не только последующего похмелья, но и режут содержание, которое только:

— Потом! — клеится в другое — еще неизвестное нам — содержание.

Советская власть рассматривает — если иметь в виду инопланетян — как проверка нас на вшивость:

— Ну, вы хоть понимаете чуть-чуть, что это именно так, — или уже бесполезно, и вы здесь уже все поголовно.

— А?

— Имеется в виду, окуклились?

— Нет, мил херц, я еще соображаю.

— Люди так и продолжают думать, что это произошло только в прошлом 17-м году?

— Дак, естественно.

— Но вы-то лично поняли?

— Что намного позже? — да, думаю, что именно так.

— Вы не оговорились, что наоборот?

— Еще раньше? Может быть, но когда-тогда — извините — до сих пор никакой новой информацией не располагаю.

— Почему нам всегда предлагается одно и то же, — а именно:

— Игра в рабство? — других развлечений, как и не бывает в принципе.

Трахнул одну ненаглядную на куче белья — пришла одна без прикрытия подруги, — но уже с чемоданом для — не совсем ясно — дальнейшего вместе, — или:

— На всю жизнь? — хотел спросить, но воздержался, — ибо:

— Иначе, чем на всю — и даже оставшуюся — жизнь:

— Неужели не бывает?

Меня вызвали в кабинет директора, но я его не нашел, хотя и работал здесь уже:

— Некоторое время.

В конце концов оказался:

— Под лестницей. — Хотя и в привычном дорожечно-ковровом стиле.

Смущал только телефон, ибо и ясно, что нужен только для того, чтобы вызывать свою службу ремонта — в количестве двух человек — по всем вопросам, от ремонта льдогенератора до спусковых бачков унитаз-офф.

Тем не менее, воспринималось, как льгота:

— Работа с десяти до пяти, и выходными в субботу и воскресенье, — плюс уже не просто так, — а:

— Право трахать главную технологичку треста. — На кого она похожа? Думаю, из Жюстины Маркиза де Сада:

— Его сестру, — с которой и проводил эти эксперименты жизни:

— Подобия.

Хотел на одной сразу жениться, пока не отняли — уж очень красива, хотя и не как Моника Левински, полнотой не только своей души прославившаяся, но тушеподобием здоровенной куропатки:

— Тоже.

Но и не Лайза Миннелли — тоже, так как:

— Танцевать умеет только, — нет, не в кровати, а в углу, как боксер в глухой защите, уже на всё согласный, но не для того, чтобы совсем не грохнули, — а наоборот — как у Хемингуэя:

— Платят всегда проигравшему боксеру, а не наоборот, — ибо он и:

— Поставил именно на самого себя.

Как на проигравшего.

Я испугался ставить на нее, как со мной связанную капитально, несмотря на то, что пришла с чемоданом белья, чтобы жениться, — так я понял, а мог принять только обратную сторону этой медали:

— Получается, хочет замуж — лучше.

Жениться на Мерилин Монро? Не мог — как не все сразу — но, что трахали уже все, кроме меня — несмотря на то, что по очереди, — заставило ошибиться и не жениться, — а вот даже — нет, не Одиссей многоумный, но Парис, силой бог-офф славный, — заступился до такой степени за эту жрицу храма любви и Аполлона, — и даже:

— Любви к Аполлону, — из меня — выходит — не весь вышел, — так как:

— Захотел вернуться и опять отбить ее — уже у московской толпы, — хотя и не для того, чтобы жениться, но зачислить на довольствие в моем Белом Дом-Ике, — да.

Она с ужасом — почти неподдельным отпрянула к стене, как — решил — решила:

— Ее подставляют под полк солдат, готовых, если не на всё, то на очень многое, чтобы дать, только, чтобы ее взять, как следует.

И всё же не понял, почему она так ужаснулась, когда я предложил им прокатиться вместе Дранк нах Остен.

В город, который лежал в пыли восточнее. Хотя уже не исключено, что реально расположен:

— Западней.

Взял их в штат поварихами, чтобы другие не завидовали, — а:

— Готовить они обе — не только не знаю, как, но и вообще, — как и родились безрукими.

Ибо и мечтали всегда только об одном:

— Рот есть — все остальные междометия — тоже, играть умеют такую музыку, — как сам только и просил об Этом всю оставшуюся жизнь.

Получалось так, что даже заподозрил всех остальных, но вот только непонятно:

— В чем, — ибо стали ко мне хладнокровней.

Решил пока что думать:

— Не знает никто, что я и есть теперь директор ресторана.

— Ковры и красные дорожки убрать! — повесить картины.

— Пабло Пикассо? — одна простолюдинка.

— Ваг Гога.

— Гогена, — она носом в записной журнал.

— Немного, немного.

— Тулуза Лотрека?

— В достаточном количестве. И этого.

— Кого Его?

— Не обязательно так возвышенно. Но только, чтобы было без Клары Цеткин и Розы Люксембург.

— Вы считаете, их не надо, потому что не пили сухое и полусухое вино вместе с Чеховым?

— Да, тех, кто пил водку, здесь не ставить даже одиночных бюстов.

— Так только напоминание, как запись в журнале дорогих гостей: такому-то и сопровождающим его лицам здесь понравилось не только кушать, но жрали всю неделю:

— Каждый день с таким удовольствием, что по две порции — норма.

***

— Вы, — обратился я к делающему защиту кандидатской диссертации бывшему стажеру, который хотел когда-то заставить меня не сдать экзамен по физике работы каких-то электрических схем.

— Да? — хотел он чё-то крякнуть. Но его попросили пока что воздержаться от ответа, на еще не поставленный вопрос.

Дело в том, что вся его — а, скорее всего, придуманная его руководителем система была настолько проста, что:

— Буквально-таки списана из учебника, — но!

Там, в учебнике — практически — это только пример принципа, — механизм которого, — закончил:

— Так и остался никому неизвестен.

— Вы его знаете? — спросил председатель этого предприятия защиты диссертаций.

— Думаю, да.

— Но вы не уверены, что он есть?

— Есть точно, но пройти по его тропинке еще.

— Не пробовали, — а, — закончил:

— Когда-то надо и начинать.

— Вы правы лучше сам не скажу.

Они хотели, видимо, посмеяться, но я показал, что радикалы, да, появляются в процессе реакции, но для ее продолжения используются уже до того, как будут нужны на завершающем этапе.

Они посовещались и все — друг с другом, забыв про меня, — согласись. Как:

— Замечание принято к сведению, и одобрено соискателем, — как:

— Да, не хватало одной лишней запятой, но теперь ее все-таки поставили.

Я пошел к О. и объяснил:

— Это так плохо? — не понял он, только что занятый разговором с министерством.

— Когда поймут важноcть этой реакции, на ее основе запустят в работу такие огромные не только потенциалы, но очень дорогие материалы ДНК и РНК, закупленные в Японии, — а.

— Ничего не получится?

— Да, — даже добавил, — сэр, ибо реакция, которую они с моей подсказки используют, как заводную.

— Неправильна?

— Не совсем так, сэр, — а.

— А?

— Еще не закончена.

— Дальше этой реакции идти некуда, — возразил он.

— Это верно, но они слили осадок, как отработанный материал, — а:

— А? — сам же добавил: — Значит, в нем остался тот изомер, который и нужен для дальнейшей работы.

И сел на стул, который покачнувший упал. Но сам О. — к счастью — успел удержаться на ногах, вцепившись, как когтистый попугай в стол, предварительно обитый малиновым бархатом, — как было:

— У Василия Чапаева, — чтобы и по пьянке было легко отличить себя от наступающих почти постоянно:

— Белых? — ибо мы думали они всегда отступают.

— Так-то, да, но не в мою смену командования этой злополучной дивизией.

— При таком проникновении одного в другого этому провинциальному Дол-Бику надо уже через год давать докторскую.

— Я не против, сэр, но только в детском саду.

— Его уже не возьмут по возрасту.

— Можно не обязательно зачислять его в саму группу — пусть работает.

— Сестрой хозяйкой?

— Нет, лучше вместо бабы Нюры сидит на вахте.

— Зачем?

— Чтобы каждый раз напоминал маленьким детям.

— Вытирать ноги перед едой?

— Не перед едой, ты спутал, батя! При выходе из детского сада на улицы города.

— Тогда — выходит — в детском саду грязней, чем даже на наших дорогах.

— Вы слишком упрощаете ситуэйшэн, сэр, — ибо:

— Ибо?

— Тогда мы будет работать уже не здесь — на селе — а в.

— Теперь, наконец, понял: ты хочешь получить стажировку в Сили Доли?

— Нет.

— Тогда больше ничего не понимаю.

— Хочу, да, в Сили-Доли, — но:

— Неужели хочешь уехать навсегда?!

— Как все?

— Как все! — повторил он тихо, потому что поверил: так и будет-т.

***

— Ты проиграл.

— Нет, у меня есть еще две попытки.

И расстегнул ее купальник сзади за веревочку. Хотел спросить:

— Он специально так быстро снимается?

— Ну-у, если тебе удалось — значит, ты знал его кодировку.

И мне даже не пришлось держать ее рот, чтобы не так громко кричала — сама засунула в него свою маленькую руку, — но:

— Именно, что пришлось целиком.

— Иначе я постараюсь ее вынуть и будет так больно, что все нас услышат.

— Ты?

— Да, я хочу, чтобы было инкогнито.

— Почему?

— Будут думать, что ты это начал и потом успешно закончил.

— Да.

— Нет, не да, а я тебя взяла, как Трою.

Если есть чем — поперхнись.

— Нет, проглотил, и удивительно, что не провалился.

— Назад мы пойдем разными путями? — спросила.

— Ты хочешь, чтобы нас прямо сейчас обвенчали?

— Да, а то я уже боюсь, больше никто и не трахнет.

— Хорошо, тогда разреши опять развяжу тебе купальник.

— Ну, давай, я уже не против.

— Почему?

— Мне уже больше не хочется сопротивляться.

— Спасибо на добром слове. — Но посоветовал:

— Когда опять захочешь — всегда опять сопротивляйся.