Hannibal ad Portas – 9 – Пока еще любовницы

Владимир Борисович Буров

Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, – он ее и: – Создает как раз. Мы захвачены невидимыми Существами, живущими, видимо, в людях. Действовать, следовательно, только можно с помощью бога. Будущее – это не более того, как деформированное прошлое. Мы и есть те двое инопланетян, которых все ищут. – Прости, но меня на всех не хватает. Ибо все хотят, но не все – как ты, например, готовы встать в общую очередь.

Глава 5

И всё же с утра так уж очень захотелось не только трахнууть Ольгу Чер-Ка, что решил придумать этот ход конем, чтобы пришлось взять ее с собой в виде, — оговорился уже на репетиции во время утренней зарядки:

— Клары Цеткин и Розы Люксембург — как — не меньше — и взятых мной, как Антошей Чехонте:

— Одновременно, — практически.

Так как, да:

— Время разное, но кровать одна — диванная.

Согласились, но с условием, что трахать ее могу только вне стен Гремлина. И так получается — значит:

— Уже знали:

— Ганнибал не только у ворот, — а, да, у ворот, но как Одиссеей, даже деревянный конем управляющий:

— Уже с этой стороны Сфинкса, так как смог даже для этого Сфинкса незаметно:

— Перебежать за его спинную часть, — нет, пока еще не кушать его, как карбонад свиной, уставом Пай-Тии пока еще не запрещенный, — а:

— Вот так получается — испугались некоторые, что могу ненароком, даже без угадывания:

— Стать управляющим этого-этой Ра-Ши, — ибо:

— Кто реально здесь держит всех в Ежовы Рукависы — не поверите:

— Не знает никто? — спросила она, обнимая меня за плечи сзади, как на море:

— Совсем Белом, но совсем не горячем, как кто-то, возможно, ожидал.

И за два с половиной часа смогли договориться и купить эту роль для О-Чер-Ка.

Ибо:

— Там, где есть Перевал на Америку — недалеко уже и до самого Белого Горячего Тру-Мэн-ом — хорошо, пусть будет:

— Избушки на курьих ножках Пушкина.

И не забыл только о На-Ви:

— Пусть едет с нами, тем более, что находится сейчас почти уже на самом перевале.

— Только посудомойкой, — был почти категорический ответ.

И только подумал вслух:

— Неужели она так давно меня любит?! — настрадалась — придется выполнить пару-тройку ее предисловий без куража, а только буквально:

— Я буду поступать с вами обе-оими — разнообразно.

Она только чуть-чуть улыбнулась, но ясно: не только мало чего поняла, но и — как обычно — понимать ничего нового и не собирается.

Мысли, которые у нее появляются — скорее всего — только одни:

— Как избежать трахтенберга до поры — до времени, — если избежать его невозможно априори?

Пообещал На-Ви:

— Я буду любить только тебя.

— Ее трахать до безумия.

— Почему ты не поставила знак вопроса?

— По твоей теории, милый, что всё уже было.

— И не раз, — ты не закончила предложение.

Обиделись, ибо попросил одну лечь, но не просто за пулемет, а, чтобы как Анка Пулеметчица прикрывала наш отход, а другую — наоборот:

— Ждать неожиданного наступления психической атаки Белых.

За Белых они посчитали американцев, а за остальных за португальскую хунту.

Когда обозвал обезьянами:

— Обругали и меня тоже, что надеялись, если не на Райский Сад, то — как минимум — на счастливые Острова в Океане.

— Ты — практически — предлагаешь нам погибнуть всем вместе.

— Хорошо, — пробормотал только от смущения своей правдоподобностью, — идите пока занимайте места в ресторане, — а я.

— Зря остаешься, — одна.

Другая:

— Ты еще не знаешь самого главного.

Разъяснил:

— Да, хотел, как Робинзон, иметь если не семь пятниц на неделе, то двоих-троих — не скрою.

— Две-три, — вы имеете в виду?

— Нет, не обязательно, ибо можно и.

— Да вы — то бишь — ты что сам-то тоже — что ли — со средней родословной перемещаетесь по миру.

— Да вы, что?!

— А что?

— Не знаете, что теперь ничего вообще нельзя делать, находясь в состоянии не абсолютного покоя.

— Что это значит, всегда надо двигаться?

— Нет, наоборот, заткнуться — если не навсегда, то на довольно продолжительное время.

— Обязательно?

— Иначе спугнешь соловья.

— В себе

— Нет, наоборот, он в вас.

Просыпаюсь, смотрю на время — рано — если я правильно запомнил — выдвигаться, чтобы минировать тот мост, по которому пройдут немецкие танки в фильме Спасти Рядового Райана, а также и тот, где Роберт Джордан чуть не отличился, да вот — незадача:

— Живым так и не удалось уползти.

Но — вспомнил — идти всё равно надо, ибо так и договорился с обе-о-ими:

— Когда будет одна — другой даже на горизонте — будет:

— Не предвидеться.

— Ты куда, мил херц?

— Так на переделку.

— Ась?

— На другую переправу, — если немного сбить эту точность на еще большую.

— Ты не думаешь, что я не должна знать о ней ничего похожего?

— Так это, дорогая, твоя работа, притворяться, чтобы я ничего не заметил.

— Вот я и разбудила тебя чуть раньше времени.

— Перевела часы?

— Да, чтобы ты подумал, я всё знаю, что у тебя есть и эта начальница нашего будущего отдела из пяти лабораторий в Сили Доли, — как два здания, но один — практически — институт Анализов — я больше никому это не говорила:

— Будущего?

— Нет, как ты, милый, наказывал, — Далёкого Прошлого.

— Я с тобой согласен, но — извини — ни хрена почти ничего не успел сообразить!

— Пожалуйста, не кричи на меня.

— Извини, но я шептал тебе почти на ухо.

— В этом всё и дело, что почти, а я хочу большего.

— А именно?

— Чтобы ишшо немножечко меня трахнул.

— Извини, на продолжение такого разговора у меня не только сил уже мало, но и идти теперь никуда не хочется.

— Вот и не ходи.

— Так и знал, что ты хочешь сорвать защиту моей Кандидатской, как реальной Докторской.

Неожиданно предложили сменить тему, — на:

— Ась?

— Более целеустремленную к менее дальним полетам, чем только соседние Галактики.

— Создается лаборатория по поиску ушедшей от нас в Далека цивилизации.

— На Луне или на Марсе?

— Здесь.

— Здесь? — повторил, но только про себя — разумеется. — Ибо, да, раньше мечтал почти наяву, что прямо здесь, на Земле, есть цивилизация — как минимум:

— Бывшая, — но и сейчас еще продолжающая дышать, однако, на ладан.

— Сколько у нас времени? — чуть-чуть удивился, что спросил это.

— Чуть больше месяца, может быть, полтора.

— За такое время узнать не только ничего нельзя, но и даже теоретически невозможно.

Хотел ответить, но смог — язык не повернулся.

Следовательно, это моя работа — искать его там, где уже кончилось.

— Всё равно! — изумился прямо в глаза этому директору, где шли измерения моего вознаграждения, — пока что:

— Только в пределах местной галактики.

— Я хотел — как минимум — как Ромео для Джульетты:

— Пусть будет даже соседняя улица, — но!

— Но?

— Еще лучше, даже не заезжать в Падую, а стразу согласиться жить только в Милан-чике.

— Туда проходной бал высокий.

— Сколько и сколько?

— Нужно трахнуть одну Му-Мию,

— Сколько ей лет?

— Пока не удалось измерить.

— Точно?

— Нет, пока вообще исчислению не поддается.

— Так редко бывает?

— Пока не встречали — вот именно — такой удивительнейший артефакт.

— Думаю, что мне уже и так — без трахтенберга — известен ответ.

— А именно?

— Вы меряете ее, как мертвую, а она еще — в принципе — живая.

Просто никто не знает, как это доказать.

— Да, именно, для этого Знать — вас, дорогой доктор — уже и позвали.

— Позвольте, я подпишу дарственную на свою докторскую.

— Вы ее уже закончили?

— Да, давным-давно.

— Хорошо, пишите, но сразу с упреждением на двести лет.

— Назад?

— Если можете вперед, то второй экземпляр можно направить туды-твою.

— В будущее?

— Не совсем.

— А именно?

— Пока будущее определено, как существующее только.

— На пару-тройку Хомо Сапиенсов?

— Скажем так:

— Не больше? — удивился, но не очень его молчаливому ответу.

Так-то уже на лавочке в скверике, но всё ещё, кажется, не города Кой Кого, а всё той же Мос-Кау, — осознал, что понял, если не всё, то многое, — а именно, что:

— Будущее здесь уже кончилось — почти, и надо — чтобы жить неплохо и дальше:

— Только и найти его Это продолжение.

— В виде Ноева Ковчега? — кто тявкнул, подсел почти незаметно.

— Выходит и Ной искал именно это продолжение Жизни, — а.

— То, что на Земле именно, — и доказать надо.

— Да, но скорее всего, только от противного, — мяукнул челове-чи-шко.

Ибо был похож на На-Ви — миниатюрную без сапог на каблуках, как две дождевые струйки, — просочившиеся — по Бродскому — сквозь Иво даже плотно сомкнутые — уже который день:

— Облака?

— Не совсем.

— Если не считать того, что они невидимы?

— Тогда, очень похоже.

— В пустыне не бывает дождя, — зачем-то подумал я.

Ибо по моей не только морфологии, но и анатомии — Ковчег пропал в пустыне не только для того, чтобы только спать, но — вот именно:

— Чтобы развиваться дальше! — что:

— Без сиски-миськи идущего дождя — сомнительно почти на все имеющиеся в мире проценты, — даже, включая сюда еврейские, не исключая и этого самого Красного Щита.

— Неужели вы уверены, профессор, что Ковчег не везет землю предк-офф в будущее, а наоборот, ищет то место, где они не успели побывать?

Решил не отвечать, чтобы не вызывать у этой реципиент-ки надежды на существование:

— Возврата Прошлого.

Ибо:

— Будущее — это не более того, как деформированное прошлое.

Поставил условие:

— К моему появлению в пустыне.

— Ась?

— Должны зацвести такие яблони, яблоки которых можно есть не просто так, а вот именно.

— Да-с?

— С большим удовольствием.

— Отправляясь в такое путешествие ты должен — теперь:

— Вы должны, сэр.

— Да, я знаю, оставить завещание.

— Хорошо, вы его уже написали?

— Запишите его в моё дело.

— Такого дела еще нет.

— Начните его с четырех слов.

— А именно?

— За меня отомстит Бог.

— Слово Бог — как записать — с маленькой буквы или с большой?

Ибо с большой — Это обстоятельства, а с маленькой:

— Не поверите — забыл!

— Вы имеете в виду, обстоятельства, то — и имейте заодно в виду, что они необычные.

— Как горящий куст?

— Примерно. Ибо понять правду можно только на месте, в прямом эфире.

И присутствующие содрогнулись от правды в Себе.

Полетели на самолете, но только не я, ибо — уверен — траектория передвижения должна идти по Земле, так как, да, кто-то, как Симон Волшебник, — могли:

— Летать, — но шел он не один — а именно летели другие.

— Они, значит, вы считаете, не могли ничего нарушить.

Очень хотелось отменить решение топать пешком, ибо тогда в Посылке должна появиться невероятная вещь:

— Москва — это умерший город, поэтому уходить из него будет не только легко, но и приятно.

Неужели реальность ушла в Пустыню, а мы видим Москву не в последний раз, а именно:

— Реальность уже ушла отсюда, — когда?

— Вот только сейчас заметил, — что:

— Нет даже картона от той Кос-Халвы, которая нас встретила здесь раньше.

— Скорее всего, это не просто так, — ответила На-Ви, — а всё живое провалилось, и не исключено, что в эту самум пустыню Сахара.

— Прости, что не догадался раньше взять в мой штат ведущим научным сотрудником.

— Ты еще имеешь этот шанс исправиться.

— Зачислена под номером.

— Один?

— Лучше не спрашивай.

— Не соглашусь даже на первый-второй на двоих.

— Спасибо и на этом.

— А именно? В публичном доме я работать не буду всё равно.

Внесли, как я посчитал, Дэзу, нет, пока еще не докатились, что мы — это и есть Пришельцы, — но:

— Что они правят, по крайней мере, Америкой, — высказались однозначно:

— Есс!

Нашелся только на то, чтобы ответить достойно:

— Скорее всего, здесь!

— Вы видели, сэр, хоть одного?

Хотел высказаться, как в фильме:

— Да, одного знаю, — но решил, что банальным образом намекаю именно на себя, чтобы именно меня и назначили руководителем экспедиции по поиску в пустыне Сахара еще двух инопланетян.

— Ибо?

— Ибо, да, тех двоих, уже кукующих в Белом Доме в виде то ли Кондолизы Райс, а, возможно, и самой Хеннесси, — дали.

— Им, — согласны.

— Нам, хоть пару древних ящуров — положено.

Несмотря на то, что считалось:

— Мы и так все ящуры.

Предложили начать на эту тему все-штатную дискуссию.

Отказался.

— Я не умею стрелять по-Македонски.

— А?

— Да, последняя дискуссия на эту, авось уже и не следующую тему, была именно на них.

— На кольтах 45-го калибра?

— Вы знали?

— Нет, ответил, — то ли я, то ли прохиндиада, меня допрашивающая на этот раз в виде Мишель Пфайффер, — я, следовательно, был принят — может быть — и не однозначно — за:

— Джека Николсона.

Отказался принять этот титул из-за повсеместного непопадания в десятку сильнейших по трахтенбергу, проводившимися ежемесячно в штате Виргиния.

Решили, что вполне достоин идти в пустыню Сахара, но не:

— Как доктор наук каких-либо, а только, как Пятница, которого Робинзон попрет на себе в это пекло.

Перед самым отлетом не прошел тест:

— Мотор самолета в моем присутствии не заводится.

Вышел — они улетели.

Без меня, — а вопрос:

— Зачем это надо? — пока так и не понял.

И всё же мы — еще одна прохиндиада, имя которой почему-то часто вспоминаю, но еще более часто:

— Забываец-ца-а.

Решил, что при входе в зону влияния этих двух Ино — пустынно-сахарных — всё и забывается. А зачем, — решил:

— Для того, чтобы не помнил долго.

— Выходит, они где-то рядом, — проинтонировала она без знака вопроса.

— Ты больше меня не вспоминаешь?

— Так-то, да, но пока забыл.

— Это хорошо, по крайней мере, неплохо.

— Да?

— Ибо, уже начинаю сомневаться даже в том, что мы с вами где-то встречались.

Предложил запомнить пароль:

— Мы с вами где-то встречались? — она.

Ответил:

— Зря перебила — теперь я его тоже забыл.

— Плохо то, — сказал, — что мы не можем определить, что это, возможно, уже Пустыня Сахара.

— Пустыня у тебя тоже с большой буквы?

— Если нас слушают — на некоторое время задумаются.

— А именно?

— Так бывает? — и пока они думают, мы будем в их недосягаемости.

И вышло то, что можно было ожидать, но я почему-то не додумался:

— Пришло оповещение, что мы — это и есть инопланетяне, — она сообщила, а я:

— Только поверил.

Вывод:

— Значит, это правда, хотя и только то, что она — к счастью — была в курсе, хотя и только априори, что и сама не думала-не гадала, что хоть когда-нибудь доберется до докторской — до кандидатской:

— Только, если женится на ком-нибудь из Мос-Кау.

— С другой стороны, за инопланетянина — мне нравится даже больше.

— Думаешь, я смогу тебя обрабатывать почти одновременно с двух сторон?

— Это само собой, но не думаю, что на этом и закончится.

И не закончилось, ибо она оказалась такой Ино, что могла трахаться не только почти беспрерывно, но и:

— В любом месте по заказу.

Я — значит — как Ино, — оказался под вопросом.

Махнул лапой, как медведь в фильме Край, когда попал под колеса Паровоза:

— Пусть его починят, потому что я-то и так буду жить вечно.

Она засомневалась:

— Как человек, — это еще только доказать надо, что тоже может, как петух гамбургский — вечный:

— Кукарекать, — а так-то каждый может ляпнуть:

— Я тоже хочу жить вечно, а — спрашивается — зачем, милок? — не претендуя — значит уже на самого:

— Мил Херц-а.

Тем не менее, нас нашли раньше, чем мы не только одумались, но трахнуться, как следует:

— Не получилось! — Обнял ее на газоне, но:

— Только, как зеленую траву, — притворилась — грит — ей, чтобы поиграть с тобой в мячик.

— В пустыне? — хотел удивиться, но не успел.

Нет, не война началась — как давно ждем-с с Альфой Центавра, а трава — если не была тут — значит:

— Выросла!

Несмотря на то, что играл, как Джек Лондон с Агатой Кристи, — нас всё-таки заметили, но не как людей — к счастью — и не змей, — хорошо, что, а как двух оленят неизвестной породы, почему и не убили сразу на вечерний суп-чик, а только:

— Посадили в клетку, как подарок местному зоопарку, который с нас — следовательно — и начнется.

Вместо того, чтобы попросить — как минимум — холодный ужин нам уже подали орехи, и то:

— Не грецкие, как для чохохбили полагается, а только лесные, — чтобы:

— Натурально видели, а не только мечтали:

— Мы не в простой пустыне, а в своем личном лесопарке, который я — значится — и подарил на свадьбу своей Агате, — как вот именно тот праздник:

— Который и будет всегда с тобой, — как:

— Одним целым из двоих сделанным.

Зажили счастливо, но только до утра. А там-м!

Без вопросов:

— Инопланетяне и всё!

Повезли назад в Америку, чтобы, как Кинг-Конга бросить сразу на Францию, как на ее Эйфелеву Башню.

И пока мы шептались:

— Зачем? — успели перевести в подвал этого Собора их Парижской Мамы настолько современно оборудованный, что больше оказался похож на кабак, — хотя и, как обычно:

— Не для всех открыто-закрытый.

— Хорошо, что не опять в пивбар на Рязанке, — сказал.

— Впихнули? — вопросом согласилась она.

— Да, потому что помойка, пиво всегда настолько разбавленное, что перестать понимать сие удается только после шестой кружки.

— А это?

— Да, милая, это значит, надо уметь пить так, чтобы обожраться только двадцатью кружками.

Хотел одну ту же трахнуть, так как На-Ви — в таком месте:

— Стеснялся.

Но и эта пропедалировала:

— Только с вашего разрешения? — спросил раньше, чем она ответила.

Оказалось:

— Спросила совсем наоборот:

— Да, я тоже не прочь, но только на Киевской.

— Эт-то, этого-о далеко-о!

— Ничего особливого, ты пока подумай, чем будешь платить за пиво, если предварительно я попрошу еще и водки.

— Водку не пьем! — заявил категорически.

— Хорошо, заменим на две Золотых Песков и — тоже две — Золотого Берега.

Сошлись, напились, прямо во дворе на Земле трахнулись.

Спросила — хорошо, что только после этого дела:

— Ты думал, мы на Марсе.

— Не-ет-т, на Марсе домов меньше, а телок больше.

— Я тебе не вере, — засмеялась она.

— Уверена?

— Ты не был на Марсе.

— Какие ваша доказательства?

— Я — Марс! Прошу прощенья, оговорилась, мы сейчас на Марсе.

— Не понимаю, как он может быть.

— Ась?

— Похож на Землю.

— Ты не знал?

— Про Марс?

— Всё равно, что про Землю в будущем?

— В прошлом.

— Почему?

— Путешествовать в будущее нельзя — в прошлое пока еще некоторые попадают.

— Что это за люди?

— Склонные к заблуждению.

Выходит — решил ужаснуться про себя — эта старая вешалка и есть На-Ви, но вот именно в том виде, как и удосужили сейчас.

Не разочаровался, ибо, да, да, дорогой мой, в этом что-то есть! Как грится:

— Будет что вспомнить в молодости!

— Как трахались в старости?

— Да, ибо на Марсе, как я знаю, а ты еще нет:

— Всё наоборот?

— Точно!

— Ты только не плачь, я запишу это открытие на нас обе-оих поровну.

— Но я совершенно не помню, как мы прибыли на Марс!

— Не волнуйся — это так и должно быть.

— Это, как в песне?

— Ась?

— Не поверю я, нет, никому.

— Ты красивая.

— Почему же за пять лет ты трахнул меня всего один раз?

— Хотел проверить своё прежнее открытие, что возместить этот ущерб вполне можно задним числом.

— Неужели ты и в этом уверен?

— Если не буду уверен, появится другой смысл.

— Проверить?

— Ты вполне можешь работать моей подсобницей.

— На строительстве коровника?

— Нет, дорогая, Это пожирание живых даже почти только людей, как именно:

— Коров?

— Естественно!

— Что значит, естественно?

— Закончено.

— Будем обедать и ужинать с ними за одним столом.

— Так бывает на Марсе?

— Ну-у, если мы сейчас трахаемся на Марсе — значит, так и будет: по-твоему.

— Я ничего даже не мямлила про Марс.

— Разница небольшая, если я уже сказал за тебя.

— Я подумала, что первой раскрепостила тебя.

— Жаль, что не я, но согласен поблагодарить.

— За это?

— Да, милая, за то, что ты не оказалась полной дурой.

Привезли в Сили Доли, но не за его колючую очень строгим пропускным режимом — почти под током — проволоку, — а:

— Пока сразу в Лас Вегас.

Все обрадовались, что будем играть в этом казино против его директора Роберта Де Ниро, — оказалось:

— Можно, — но только, если не хватает совсем чуть-чуть до полной уверенности в победе.

Ибо и цель:

— Найти эту разницу между ними? — спросил я, хотя и уже догадался, что можно и не спрашивать.

— Зачем спросил?

— Вот именно для этого.

И всё же понял, что придется сыграть, если меня никто не остановит. И она остановила, но свою Львицу:

— Не узнал в ней.

— Я не отпущу моего Куанга! Я не отпущу моего Куанга! Я не отпущу своего Куанга!

Я люблю моего Куи.

— Это самка.

— К счастью, я не ошибся.

И еще больше обрадовался, что среди этого захолустья меня нашла На-Ви. Оказалось:

— Не узнает.

— Это я, — еще уже пятый раз прокричал ей на ухо, но не:

— Средь шумного бала, — а она уже была заряжающей на батарее.

— Решил почти любой ценой доказать, — что:

— Только не опять с Хи-Мер-Ой.

Все считали и даже думали, что именно, да, но:

— Как-то меньше, ибо буква Ка, — кстати:

— Опять нашлась в этом загадочном алфавите.

Спросил ее:

— Ты в футбол играть умеешь?

— Опять с немцами? — ознакомилась она с моим донесением. — И не дожидаясь моего изумления ее понятливостью, объяснил:

— С японцами будет не лучше.

— Я думаю, мы можем обойтись друг другом.

— Поздно печь пирожки с яблоками, когда сюда уже приближается кораблик с пленными, которых будут приносить в жертву.

— Немцев?

— Как ты догадалась?

— Ты давно об этом мечтал — вот и сбылась мечта.

— Небось, небось я не Леонардо Ди Каприо, чтобы искать идиотов на почти необитаемых островах.

— Разумеется, смысла нет, если уже и так приближаются.

— Скорее всего, это немцы.

— Хотят сбросить нас с перевала? Здесь нет гор.

— Сейчас нет, а утром это может быть, как в Апокалипсисе Мела Гибсона:

— Вчера охота, а сегодня самим пришлось выступить в роли дичи.

— В том-то и дело, что им нужна духовная пища, — ибо:

— Да.

— Не для того Каин убил Авеля, чтобы только более плотно, чем обычно пообедать.

— Вчера ты говорил, что это был ужин.

— Обед в темноте — это уже и есть ужин. Потому что при огнях.

— Поэтому ты всегда поешь эту песню:

— Горят мартеновские печи

И день и ночь горят они.