Hannibal ad Portas – 9 – Пока еще любовницы

Владимир Борисович Буров

Поэтому и нужен холст, чтобы успеть сохранить радость в печали. Но не в том смысле, что Холст записывает приходящую радость, – он ее и: – Создает как раз. Мы захвачены невидимыми Существами, живущими, видимо, в людях. Действовать, следовательно, только можно с помощью бога. Будущее – это не более того, как деформированное прошлое. Мы и есть те двое инопланетян, которых все ищут. – Прости, но меня на всех не хватает. Ибо все хотят, но не все – как ты, например, готовы встать в общую очередь.

Глава 3

Поэтому.

Не решился предложить именно ей разработку плана, как мне трахнуть плановую начальницу.

Ясно уже, что наглости хватит не только сорвать мой дефицитный план, но и вообще перейти в стан моих официальных врагов, которых еще не видели, несмотря на предположение, — что:

— Должны, должны быть.

Ибо?

— Ибо, да, если я уже набираю команду для дальнего плаванья на изобретенном мной, но не пропущенном местной почти Академией Наук, но именно потому:

— Почти, — что в этом деле реальных перемещений в большом пространстве, — здесь вообще нет, не только никаких сведений, но и отрицается само понятие, — как в Библии:

— Уже завтрева там, вместе со Мной — будете.

Поэтому, да, воровать в Амере можно, но только, чтобы никто больше не знал не только, — об:

— Этом, — да, сэр, понимаю:

— Ни о чем больше вообще.

Воруют — воровать им можно — только те, кто, — аб:

— Солютно не понимает, — зачем?

Что вот даже такие вещи, как Луна и Солнце — это только видимость, что они есть.

— А так-то?

— Разумеется, ничего подобного не бывает, и вот не только над Ра-Ши, — как само собой разумеющееся, — но и над Амерой.

— Тоже?

— Ну, разумеется, конечно!

— Простите, не могу додуматься, как можно быть такой дурой.

— Простите, но Амером пока еще правит мужик, — ибо бабой он будет называться.

— Кондо-Лиза Райс?

— Не обязательно она — есть и другие умные люди.

— Дуры? — вы сказали.

— Исправьте мой текст на просто:

— Сапиенсы?

— Не думаю, что они еще здесь остались, — так только, если:

— Скрываются в древних пещерах вместе со своими генетическими свитками?

— К сожалению, вообще пока неизвестно, где они скрываются. — И вот интересный моментум морэ:

— Кто это сказал: я или она — не только мало ясно, — но и:

— Вообще определить более трудно, чем это кажется.

— Я запишу — практически — невозможно.

— Даже без — практически.

— Абсолютно?

— Тоже уточнять не надо.

Пока сомневался, что надо сообщать не только о цели нашего движения в то ли очень близкие, то ли:

— Куда подальше Дали, — но и вообще, главное — не знаю:

— Куда-куда — не удалилась наша весна на Заречной улице, — но и главное:

— Куда, куда? — меня пошлют.

— А именно?

Сообщил только ей одной на уши — на оба, но сразу прошипел:

— Мы пойдем.

— Отменять татаро-монгольское Иго-го? — что и понял, — так умна может быть только О-Клю.

Но.

— Надо еще умней?

— Да, ибо идти придется еще.

— Дальше?

— Вот именно, что настолько ближе, — вплоть.

— До невидимости, — угадала, но кто — определитель лиц — не сработал даже, — след-но:

— Придется вам освободить на некоторое время банкетный зал — я иё.

— Да, и так уже все поняли, что трахать — так или — наоборот — иначе, но будете, будете всех.

— Пусть вы правы — завещал — но всё равно.

— Никаких зайце-фф?

— Да, друзья, только согласно проданным билетам, — И предложил тут же разыграть третьего лишнего.

Резюме:

— Никто не захотел не только оставаться на Этой Земле, — но и сдаваться — в случае неочевидного проигрыша:

— Тоже и даже — без компромисс-офф.

— Я не пойду против Петра Пей-Вого, — выставила одна настолько вперед свою жопу, что уже начал опасаться:

— Неужели май диэ, диэ чайльд Бух-Галтер — большой, большой бюстгальтер, что даже на дни рождения и остальные праздники по календарю, — собирать деньги:

— Да, мэр, и, да, сэр, еще помучаешься.

— Что значит:

— Ся?

Вы китаянка?

— Нет.

— Из Японы-Мамы?

— Тоже не совсем.

Хотел послать ее, но не решился, — чувствовалась прошлогодняя зависимость, как от Маркизы, — если больше нет никого, — а:

— Она всегда готова продастся, — не понимаю только, почему так дорого за пять-семь, максимум ее можно выдержать даже не пятнадцать — десять минут, а цена сто со скидкой:

— Восемьдесят.

— Повар пятого разряда у нас получает столько же, но за целый месяц — такого:

— Набегаешься, — что вечером не выпить за просто так — просто грех.

Ибо бог может подумать, что человеку всё мало, как его трахают, — значит:

— Надо добавить.

— Так вы, куда, девушки, не доливаете коньячишко, — неужели в Котлеты по-Киевски? — а:

— Не знаете, дуры, что без вина они вредные из-за своей чрезмерной жирности.

Часто, — по крайней мере, — всё время пытаюсь разобраться, какие открытия — великолепные по своей великолепности — я мог сделать в молекулярной биологии, — а теперь:

— Вынужден применять только в недоказуемой реальности, — ибо:

— Что только здесь ни делается, — то и заключают:

— Значит, так это и должно быть, — а даже:

— Было.

Хорошо, что вокруг мало философов, которые могли опечалить меня еще два лишни раза:

— Было, было.

Что и значит, — без:

— Меня! — а это — если иметь возможность думать, — ни более и ни менее, — как:

— Ужасно.

— Что вы сказали, — э-э, — мистер, сэр, — или, что у вас есть еще в портфеле, — докторская диссертация?

— Моя.

— Ась?

— В него не уместится.

Тем не менее.

— Я сделал торт и решил вас.

— Им обрадовать, — понимаю.

— Как?

— Да, сэр, именно, как оскорбление, ибо пришла, как все, именно на трахтенберг.

— Простите, на Него у меня запись.

— Зачем?

— Ибо я не он, — а.

— Поняла, только Его представляете.

— Вы очень умны, ибо именно так, хотя, да, иногда Его Величеству некогда, — и.

— Успешно заменяете, хорошо, я согласна дать вам и мои верительные грамоты.

— Ми-Нэт в парке КЗЧ?

— Вы пропустили букв Э.

— Я вам намекаю, что это будет не совсем то место, которого даже вы ожидаете, несмотря на иво проницательность.

— Вы думаете, я работаю еще на кого-то?

— Без сомнения.

— Почему?

— Вы настолько умны, и тем не менее красивы, что иначе не можете согласиться подняться, как один Синий Индеец на пирамиду жертвоприношений.

— Я — богат, — почти сразу после дневного сна, неизвестно откуда взявшегося:

— Но пришло — как положено почему-то — это даже не решение, — а просто:

— Правда.

И если так, то значит, так и бывает, если не часто, то обычно, — но, думаю, всё-таки во сне.

И на вопрос:

— Кто против? — смело ответил, — что:

— Я, я, я.

Ответили не сразу, ибо — ясно — побоялись тавтологии про Я, как далеко не первую букву, — и:

— Простите, но я не говорю по-русски так же хорошо, как по-английски, — а там-м!

— Ми найдем вам работу по душе.

Честно?

Испугался, — уж очень оказалось похоже на правду и даже воображаемую, как уже и ничем до сих пор.

— Вот из ит?

— Правду никто не оспаривает, — только и успел связать два слова, — остальные — честно:

— Так и не понял, что к чему.

Вывод:

— Значит, это, действительно, была правда.

Повторения не последовало — значит — правда, — как сказал Ка-Вэ:

— Мы будем жить в будущем.

Пройти туда — значит — можно только с помощью правды.

Но не очевидной же, на самом деле! Разумеется. Вывод, который последовал, не очень удивил:

— Значит, все правители, которых мы до сих пор видели, — ими:

— Не являются, ими не являются однозначно.

Только театр.

Невидимые правители, где располагают свои видимые тела, — следовательно? Неужели, людям, таки и доверено это почетное право, — но зачем?

Если только не для того, чтобы все посмеялись.

Чтобы не было сомнения, что всё правда, решил пообещать — нет, не некоторым:

— Всем, — раздам и вам, друзья мои абсолютно за бесплатно сокровища, найденные Куком на островах еще более восточного архипелага.

— Чем наш? — был задан — скорее всего — уместный вопрос.

Оглядел свою армию — здесь таких не было. И сказал:

— Значит, среди нас есть чужой, попрошу всех его поискать.

— Что будет за находку? — и решил не спрашивать вслух, кто среди этой огромной толпы мои слова процитировал.

Ибо все только и ждали, что я тут же подтвержу свою проницательность принятием его исповеди.

Посмотрел на поваров, на официантов, на подсобный персонал, — одна и та же, далеко не лицемерная рожа:

— Мы рабы, — следовательно, — зачем ты нас спрашиваешь о несбыточном, — господин? — по-моему, не прозвучало.

Да это и по барабану в общем-то, так как подчиняться они будут всё равно не мне, а Тому Невидимке, — но нет смысла, думаю, его Куком называть, чтобы не запутаться и приписать ему все открытия, которые будут сделаны мной в этой, — да, думаю, да:

— Бесконечной экспедиции.

И тут же молвил, как почти русским языком:

— За нами — поверьте мне на слово — нич-чего не останется.

— Значит, нам можно спеть песню? — вышла вперед одна прохиндиада.

— Да, но я не настаиваю на марше.

— Тем не хуже, сэр. И запела. Испугался, ибо, да, песню мог слышать когда-то, но вот эту Малышку, — чуть поменьше всё-таки, думаю, чем на миллион даже в рублях, — видел:

— В не таком уж запутанном для меня прошлом.

И даже задумался, как правильно писать это слово:

— Прошлое, — ибо не будут ли смеяться, что оно всё ещё здесь кукарекает? — всё же осмелился поставить здесь знак вопроса.

— Боишься меня трахнуть? — ахнула вопросом.

Впопыхах чуть не отказался, но в конце успел спохватиться:

— В случае чего.

— Да, сэр?

— Я могу.

— Вы на этом настаиваете, или спросили меня только для того, чтобы отказаться?

— Нет, нет, мэм, я привязан к вам довольно-таки надолго.

— Здесь при всех, — спросила она меня, как сама же и ответила, — или в парке Пушкина.

— Как обычно? — спросила она опять, или мне это только:

— Послышалось? — знак вопроса для мебели, а так-то, конечно, нет — ясно:

— Будет.

— Скоро?

— Сегодня ночью.

— Ночью я могу заснуть.

— До восхода Луны.

— Я люблю при Луне, — ответил, как вспомнил свою молодость.

И:

— Неужели я так быстро старюсь, — а не наоборот:

— Только выдумываю, — на этот раз обошелся без знака вопроса, — ибо:

— Хватит, — так как бог, да, конечно, отвечает на вопросы, но — нечасто, нечасто — думаю:

— Я лично их замечаю.

Оглянулся, — подумал, пришло сообщение:

— С Неба, или из Прошлого, — тоже значимое такими большими буквами, что и думать не стал:

— Большая ли разница между ними? — знак вопроса только для мебели, — но, возможно, дорогой.

— Дорогой!

— Ась?

— Здесь отличное место, — ответил.

Она ничего не спросила, но я всё равно пояснил:

— Мы уже летим, или только собираемся?

Одна, но из-за спины, ответила правильно:

— Если только Земля летит, как космический корабль. И, значит, в окружении звезд, как заведено:

— Априори, — ответил уже я, оглянувшись, впрочем, только вполоборота.

Для нее хватило, чтобы образумиться и замолчать. Но заметила:

— Мне непонятно, почему у вас здесь такие одиозные правители, чтобы или напугать местных своим имением, — так сказать:

— В виду, — или играют Шут-офф, чтобы местная прохиндиада хоть чему-то, но, наконец, научилась смеяться.

Ответил вопросом:

— Вы имеете в виду театр на Большой Сцене?

— Да, пай-тию и иё пьявитейство.

— Как в анекдоте про проститутку, свинью и попугая?

— Да, кого из них нельзя пытать?

— Да, одного нельзя пытать, другую насиловать, третьего:

— Убивать?

— Вы не гадали?

— Да, потому что один бессмертный — его нельзя вообще убить, другая Этим делом зарабатывает, — а:

— Значит, никогда не может быть изнасилована, так как даже, если дала за бесплатно — завтра вас всё равно где-то обсчитают.

— Третий?

— Нельзя пытать заведомого киллера, ибо он имеет такую программу защиты свидетелей.

— Раньше этого еще заставят обосраться?

— Да, но не от страха, чтобы вы настучали на штатного осведомителя.

— Почему?

— Нельзя пытать того, кто постоянно смеецца.

— Да? Я думал, что именно их только и пытают!

— Логично, логично, конечно, но есть пару-тройку Но, которые не согласны, поэтому всегда голосуют против.

— Этого?

— Чего, — вы думаете?

— Они именно и пишут с утра до ночи сценарии смехуёчк-офф для всех остальных членов, которых вот-вот отправят на гильотину, — если.

— Если не засмеются при оглашении приговора, — о.

— Ясно, о сразу двух пожизненных подряд.

— И гула ужаса, — как.

— Идущего из подземелья, но издаваемого — именно — человеческими существами.

И чтобы его для начала не принимали всерьез — запретили верить в бога.

— С маленькой буковки?

— Да, ибо с Большой, — никому не подвластно.

— Что вы предлагаете делать, мэм, если при удачном сопротивлении удастся проскочить между иво зуб-офф?

— Мне.

— Да?

— Не надо.

— Значит, вы пришли сообщить, что это взаимодействие надо мне? — поставил, а потом и не успел зачеркнуть этот знак вопроса.

Хотел уже отвернуться от нее, как от возможности провокации, но она сама предложила мне заказать ей сразу три по пятьдесят Мартеля.

— Я его люблю, — сказал.

Она:

— Даже не предложила, — имеется в виду — не только мне, но и всем остальным тоже.

Подумал:

— Хочет спиться, чтобы не завидовали, — оказалось только:

— Почти.

Ибо смог расшифровать, разделила на троих, чтобы — именно — их почти тут же идентифицировать, — как:

— Вышли — нет, не из тумана в виде Хи и его штурмбаннфюрера От-Тика Скори-Ка, а сама она, как Зара Леандер по переписке с Хэби, — руководившим, или всё-таки так и руководящим культ:

— Массовыми мероприятиями, — уже:

— Неужели и здесь — одновременно? — ужаснулась уже она сама, хотя и без особого для этого дела восклицания.

К сожалению, или к счастью, сразу не смог определить остальных двоих, в ней содержащихся, — и даже при постановке этого вопроса:

— Засомневался, — она ли это была на самом деле, — если при посылке самой этой возможности, как уже начавшей существовать и здесь, — несмотря на то, что в других местах, — как-то:

— Гомер практиковал и в третьем и даже в седьмом веке до нашей — разумеется — эры.

Боялся задать себе этот вопрос:

— Вошел ли я в этот список, — но на что, — если не на:

— Жертвоприношение?

— На место Хи? — это уже не первый раз мне предлагается:

— Не пойду.

— На место Трумэна?

— Тоже.

— Кого Его?

— Да там очередь изо всех почти председателей колхоз-офф!

— Может встанешь в нее для проформы?

— Я среди них? — спросил, но только самого себя, — ли?

И подумал:

— Не лучше ли всё-таки попробовать опять сбежать отсюда на Кэй Вест, — как Эрнест Хемингуэй, через посредство Островов в Океане, или, как Роберт Рэдфорд:

— Из-под его же редких пальм у бесконечного моря.

— Представляете?

— Что, сэр?

— И там есть жизнь!

— Еще где, — поинтересовалась.

— Это вопрос?

— Сама пока не могу точно определиться: то ли всё уже знаю, то ли всему уже научили.

— Авось еще и школу не закончила?

— Ну, что вы! На вашем ресторане висит невидимый детектор лжи:

— Только с высшим образованием?

— Если за бесплатно?

— За бесплатно в ресторане даже пятьдесят Хеннесси не соизволят предложить.

— Вы?

— Да, я работаю, как швейная машинка.

— Здесь таких!

— Мало?

— Почему же мало, очередь даже постоянно встречаются.

И решил, что приезжая, чтобы лишний раз, как обычно, ошибиться.

Но она сообщила, что привезла:

— В этот город известие не менее важное, чем имел Ревизор Гоголя.

— А именно?

— Могу принять участие и в игре Инкогнито.

— В чем и в чем?

— Я представитель компании.

— По производству?

— Денег.

— Ась? Любой ценой, — вы имеете такую возможность их производить.

— Спасибо за то, что вы во мне абсолютно уверены, что в знак вопроса превратиться даже, — как и:

— Да, не умею.

Подозреваю, что среди них есть хоть одна, но шпионка. Шпион — пока не хочется верить, ибо придется убить, — а:

— Не запрещено ли мне Это?

Ибо:

— Так-то знаю, что нельзя, — нет, не иногда можно, но Ангела послать — скорее всего — разрешается.

— С предложением сдаться? Или:

— Повернуть назад?

Решил уничтожить, как и Хемингуэй, на одном из островов южного архипелага, — ибо:

— В бою можно и проиграть, как удалось Роберту Джордану ценой своей жизни.

Уже сели на Рейнджер—ский катер, — как сказала одна сексодромша:

— Чуть больших размеров, чем у нее, — а, спрашивается, что у нее есть еще так-о-ва, чем можно бегать наперегонки даже:

— По воде — тоже?

Зря поставил знак вопроса, — видение острова то ли ушло, а, возможно, просто исчезло.

Спросил, практически, кого-попало.

— Что?

И было пояснено, что мы договаривались всю важную информацию повторять два раза:

Она:

— Чтобы приняли за одно из двух?

— А именно?

— Мы или призрак, или просто мираж.

— Не думаю, что они эти дела настолько сильно различают, чтобы не сознаться, по крайней мере, самим себе:

— Это не один из нас, но не больше.

И автоматная очередь прошла — одна вдоль борта — другая:

— За ним — вот что удивительно.

— Мы окружены? — спросила, но кто не осознал.

— Это даже лучше, — пояснил двум другим тут же появившимся.

— Почему? — кажется, — но — решил:

— Лучше не ошибаться лишний раз.

Ужас, который посещал меня перед сном — в детстве — сейчас подсказал:

— Своим почти близким присутствием, — что Враг у Ворот:

— Уже настолько давненько, что Его — даже с большой буквы — перестали замечать, как:

— Персонализированное, — ибо я сколько уже раз был Ником Сэром и Лео Илем, — а:

— Так ничего хорошего и не сделал, — для — однако:

— Спасения их человеческих душ.

А так-то некоторые не только не умерли раньше назначенного им времени, но и вообще:

— Умрут ли — неизвестно? — подползла незаметно одна прохиндиада, не совсем знакомой наружности. И добавила:

— Я знаю, в каких водах курсирует тот корабль, в котором.

— Ась?

— Без ась, без ась, пожалуйста, разговаривайте со мной.

— Ась?

— Как Одиссей с.

— Афиной Палладой, — понял, понял, понял.

Но:

— Думаю, вы хотите, чтобы я отменил свой очередной прорыв в Сили Доли.

— Чтобы завершить свою идентификацию, как человека?

— Да, — чуть, но всё же больше, чем только разумного.

— Я могу научить тебя летать.

Не стал даже приурочиваться приба-утками по этому поводу подходящими.

— Ты умеешь? — спросила немного с удивлением.

— Раньше умел, — не стал скрывать своего разочарования своим сегодняшним почти беспомощным положением, — ибо был уверен, что — в случае чего:

— Опять смогу.

И даже открыл ей секрет этого полета:

— Всего-то и надо, что заменить себя на автора.

— Наоборот?

— Да, чтобы это было одно и то же.

Нет люди не могут при всем не только желании, но и вообще, даже случайно, найти место этого контакта.

— Хоть днем с огнем?

— Даже так.

Тем не менее, понял, что не только не могу ее идентифицировать до сих пор, но не могу ответить точно, что и знал раньше. Скорее всего, нет, но не исключено, что навела на меня такой:

— Тень не Плетень, — что не могу пройти этот мало-мало видимый барьер.

Она:

— Я не прошла твою идентификацию?

— Хочешь обвинить меня в пустопорожности этой переброски мяча слов с моей стороны на твою пустую?

— Думаю, всё же наоборот, ты не можешь принять подачу, которую я тебе.

— Посылаешь?

— Сейчас уже нет, но несколько раз посылала.

Удивительно, но не было — как обычно — во время иво — трахтенберга — всё не всё, но ее всё равно узнал.

Здесь вышло, — как статуя Командора:

— Всё можно, но до человечности очень далеко.

Решил:

— Неужели другие инопланетяне — не мы — заслали к нам такую дурочку, которая по прибытии сюда сильно задумалась:

— Не знаю, что и делать они умеют, а что им категорически запрещено.

Разведку боем проводить не решилась, авось кто-нибудь не тот за просто так окочурится.

Принял решение считать деревенских жителей, которых в 17-м году обобществили — за:

— Далеко не местную прохиндиаду, — а:

— Думаю, просто не удалось переделать инопланетян, захваченных в плен на другой планете, в людей:

— Полностью, — так и так оставались полу-мерками:

— То ли — нет, люди, то ли, да:

— Смешаны с быком.

Почему дружок Шарапова по захвату тюремного магазина с подвалом и специальным отделением в нем для выброски с парашютом прямо на волю — хотя и только для самого Шарапова, — так долго:

— Мучил его исполнением Мурки, — ибо, да, люди:

— Могут, — остальные только подражают ему, Хомо Сапиенсу.

И сделал правильный вывод:

— Не деревенский! — а это значит, уговорить можно идти даже на захват магазина вооруженным путем.

Пригляделся:

— Кто хотел последний раз меня отоварить, — ибо — как сейчас идет кино Мастер и Маргарита в постановке Ивана Бровкина:

— Жить можно и здесь, — на Целине! — однако.

— Их характерная черта? — даже не полностью обернулся, чтобы посмотреть, кто спросил, — ответил:

— Думают, что это они люди.

— Да, сэр, вы правы, это не смешно.

Среди Этих — таких не было.

— Если только Светка, — сказал кто-то рядом. — Моя подруга. Если хочешь, можешь трахнуть нас обеих за милую душу.

— Сапоги?

— Зимние?

— Да, но только одни на двоих, у меня больше пока нет.

— Отдай Светке, ты ее больше любишь.

А сама потом повторяет почти всю оставшуюся жизнь, что Светке достались сапоги!

— Мама Мия! — обещаю подарить и тебе.

— Только не после смерти, мил херц.

— Ты не знаешь — авось Там будут нужны больше.

— Чем надо?

— Не меньше точно.

— Но ты возьмешь нас в ресторан Седьмое Небо, не как Гюго Виктор, который не захотел совмещать приятное с еще большим удовольствием, — чем:

— Только сочинение книг под трехсотлетнее Виски.

— Неужели и на минет у него время в это время не оставалось? — очень удивилась Нат.