Время есть. Книга вторая

Александр Мирошниченко (2024)

1989 год — канун исторического слома. Как Титаник страна движется навстречу катастрофе. Герои первой книги получили возможность исправить свои ошибки и, вернувшись в недавнее прошлое, сумели остаться вместе. Именно любовь дала им шанс. Воспользуются ли они этим шансом? Как это скажется на будущем всей страны?Ответы на эти вопросы во второй книге цикла. «История не имеет сослагательного наклонения», — утверждают скептики. Но литература имеет всё. Тем более, если это жанр альтернативной истории и фантастического реализма.

Глава 2

Следующие дни прошли в суете. Даже отец навестил Никиту.

— Мужчина должен служить, — пафосно заявил он, поздоровавшись.

Дальше отец неприятно оправдывался: мол, не может помочь деньгами. Близнецы собираются в школу, а Тамара (его жена) не работает.

— Да ладно, столько лет не помогал, чего уж начинать. Я, батя, совершеннолетний… — начал говорить Никита, но, увидев удивлённый взгляд отца, покачал головой и пояснил: — Меня же в армию забирают. Значит, мне уже восемнадцать. В этом возрасте перестают выплачивать алименты. Тоже намёк на возраст. Хотя ты и так не платил… Но по первому признаку ты мог бы догадаться.

Ответ заставил отца сжаться ещё сильней, хотя он и так старался занимать как можно меньше места в пространстве. И Никите стало жаль родителя.

— Расслабься, — дружелюбно сказал он. — Спасибо, что навестил.

Когда отец ушёл, Никита долго смотрел на дверь и не понимал, как могло получиться, что нормальный мужик вдруг оставил свою семью и превратился в такого… У Никиты даже не было слова, как назвать запуганного, постоянно ощущающего себя виноватым отца.

«Мужичонка», — наконец удалось сформулировать.

Уходя семь лет назад, отец смущённо и растерянно лепетал: мол, любовь. Ничего не может поделать.

«Разве это любовь, если превращает нормального человека в мужичонку?» — который раз задался вопросом Никита, но, уже обладая собственным эмоциональным опытом, решил: — Любовь окрыляет. А если вот так, как у отца, то никакая это не любовь».

И размышлять на эту тему Никита уже давно не хотел. Отболело.

Мама оставила на соседку по рынку свою торговлю и вовсю собирала ребёнка в армию. Она узнавала у знакомых, сыновья которых уже демобилизовались или ещё служили, что может пригодиться на первых порах, и тщательно следовала советам. Никита зашёл на кухню, и у него сжалось сердце, когда видел, как мама спрятала заплаканные глаза, не желая расстраивать сына.

— Ма, не переживай так, — сказал Никита и обнял её. — Все служат. Из Афгана мы вышли. Что может мне угрожать?

Олеся Фёдоровна на несколько секунд замерла в объятиях и, отстранившись, глубоко вздохнула.

— Роди и вырасти ребёнка, а потом говори, нужно ли переживать, — ответила она и, поцеловав сына, продолжила сборы.

— А эта твоя вертихвостка придёт провожать? — не отрываясь от работы, спросила мама.

— Не понимаю, о ком ты.

— О Светке. О ком ещё? Или у тебя она не одна?

— А почему она вертихвостка?

— Да потому что красотка.

— Мама, ты тоже красотка. И что?

Олеся Фёдоровна сдержанно засмеялась в ответ на слова сына.

— Ну, ты и скажешь, — очень тихо произнесла она и вытерла глаза.

Никита пристально посмотрел на маму. Следы напряжения и тревоги ненадолго оставили родное лицо.

«Вот как получается, — подумал Никита, — сколько ни говори „сахар“, во рту слаще не станет. А скажи женщине, что она красавица и сразу похорошеет».

Размышления прервал звонок, и Никита пошёл открывать дверь. Его не было несколько минут.

— Кто там? — громко спросила Олеся Фёдоровна и, не получив ответа, решила узнать.

В полумраке прихожей её сын целовался со своей девушкой. Услышав шаги, молодые торопливо отстранились.

— Светка, нам сейчас не до тебя. Нужно много чего сделать.

Олеся Фёдоровна включила свет в прихожей и обратила внимание, что её сын продолжал держать девушку за руку.

— Так, я поэтому и пришла. Давайте помогу.

— Тоже мне помощница.

— Мам, ну зачем ты так? — вступился Никита.

— А затем. Меня вон на рынке подменить нужно. За место я плачу, а товар сам себя не продаст.

— Так, я могу, — бодро ответила Светлана.

— На самом деле?

Олеся Фёдоровна растерялась. Она была уверена — эта фифа ни за что не согласится, и можно будет попенять.

— Конечно, — спокойно ответила потенциальная невестка, — не думаю, что смогу, как вы, наторговать, но постараюсь.

Последние слова вообще обезоружили почти свекровь, и осталось лишь объяснить, где у неё товар, сколько просить и по какой цене отдавать. Но недолго радовалась Олеся Фёдоровна.

— Ты мне поможешь? — Света посмотрела на Никиту.

И оборвалось материнское сердце. Очень хорошо она знала этот взгляд, и сама такой изобразить могла. И мало кто из мужчин устоит, когда наивные женские глаза говорят, вернее, даже вопиют: «Без тебя мне никак. Только ты, сильный и независимый, можешь помочь слабому созданию в этом мире».

— Никита… — хотела остановить сына женщина.

Но тот удивлённо посмотрел на маму.

— Тёть Тамара Свете ключи от кладовки без меня не даст.

— Я записку напишу… — попыталась возразить Олеся Фёдоровна.

— Зачем? Я же буду со Светой. И вдвоём мы в два раза больше продадим.

И действительно, торговля у молодых людей пошла очень бойко.

— Почём ваш картофель? — спрашивала благородного вида дама и, получив ответ, пробовала снизить цену.

— Правильно, — вступала в разговор Света, — просите дешевле. Мы поспорили: если он наторгует сегодня десять рублей, то мне придётся его поцеловать.

— Деточка моя, я бы ещё сама заплатила, чтобы меня такой красавчик целовал, — усмехалась дама и покупала по запрошенной цене.

— А если я возьму десять, сбросите по пятаку на килограмм? — интересовался усатый дядечка крестьянского вида.

— Что вы, мужчина. Если я хоть на копейку дешевле продам, он меня замуж не возьмёт, — жаловалась Светлана и показывала на Никиту, стараясь изобразить искренность.

Дядечка, смеясь, закручивал ус и предлагал рассмотреть его кандидатуру, если жених так глуп, чтобы «ах, какой красавице» ещё и условия ставить.

Тётя Тамара, наблюдая, как уходит товар у молодых, только посмеивалась и, когда был распродан последний мешок, сказала:

— Теперь до закрытия рынка свободны. Леська ввек не поверит, что вы до обеда всё сбыли.

Большие, просто громадные волны распугали пляжников и, несмотря на жаркий день, в море никто не купался. Но можно было сидеть на причале, куда в обычные пускали только с билетами на катер. Из-за волны швартоваться было небезопасно, не говоря уже о том, что вряд ли кто-то рискнёт испытывать свой вестибулярный аппарат при такой качке.

Света и Никита сидели, свесив ноги с причала. Они не обращали внимания на брызги, которыми изрядно делились с ними высоко поднимавшиеся волны.

На берегу, активно размахивая руками, выясняли отношения парень и девушка. Шум моря заглушал их эмоциональный диалог. Молодой человек отчаянно жестикулировал, стягивая с себя джинсы, а потом прямо в футболке пробежал через набегавшие волны и поплыл от берега.

— Он хочет утонуть? — с тревогой спросила Света.

— Нет, ему нужно, чтобы его пожалели, — объяснил Никита.

— Вот дурак.

Какое-то время друзья смотрели, как парень проплыл метров пятьдесят от берега и начал бороться со штормом, пытаясь вернуться. Но сильный отлив после каждой волны отбрасывал пловца дальше в море. Девушка бегала по берегу и что-то кричала.

— Не пора его спасать? — встревожилась Света, наблюдая за борьбой незнакомца со стихией.

— Силы пока ещё есть. Хорошо гребёт, — определил Никита. И когда молодой человек достиг берега и «обессиленно» упал на песок, а девушка опустилась рядом и крепко обняла, прокомментировал: — Видишь, не дурак. Своего-то добился.

После паузы, пока друзья наблюдали за событиями на берегу, Света спросила:

— Почему парни такие тру́сы? — И, глядя в сторону, уточнила свой вопрос: — Я же знаю, что ты ещё в восьмом классе в колхозе на картошке хотел меня поцеловать. А всё не решался.

— Нет.

— А то я не видела.

— Значит, не видела, если так считаешь. Я ещё с третьего класса хотел. С новогоднего утренника. Ты играла роль Снежинки, и у тебя одной волосы были в блёстках.

Света засмеялась.

— Тем более. Парни, что, так боятся отказа?

— Не только. Можно и по физиономии получить.

— Драться они, пожалуйста, боксом заниматься им не страшно, а лёгкой пощёчины прям так и испугались?

— Ну, здесь дело не в ударе. А в крушении мечты. Парни уверены, что у них только одна попытка. Раз девушка отказала — это уже навсегда. Вот что страшит.

— Но теперь ты уже ничего не боишься?

— Теперь нет.

Очередная большая волна накрыла с головой Свету и Никиту, но кто обращает внимание на такие мелочи, когда губы сливаются в поцелуе.