Дневник профессора Гаросса

Александр Белка

Благодаря интриге своего дяди профессор Гаросс улетает на другую планету. Но всё было сделано так, что он сам принял решение участвовать в экспедиции. Готовясь к полёту, он случайно узнал чудовищный замысел руководителей Космического Общества. Так жизнь двух планет стала зависеть от одного человека. Чтобы спасти их, ему нужно вернуться назад и остаться в живых…

22

Возле ворот нас ожидал длиннющий лимузин «Джигуди — Президент», возле которого лениво прохаживались несколько накаченных парней в костюмах спортивного покроя. При нашем появлении они оживились. Открыли нам двери и, пропустив в салон, расселись сами. Последними в лимузин залезли трое моих телохранителей.

В салоне нас поджидали два пожилых джентльмена с портфелями на коленях.

— Это наши юристы, — представил их Голд.

Мои юристы и нотариус должны были ждать нас в Центральном банке, где мы собирались составить договор.

Лимузин с места набрал скорость и помчался по улице. Почти сразу мы очутились в кольце чёрных джипов «Икс-космос», которые сиренами расчищали нам дорогу.

Составление и подписание договора заняло всего полчаса. Юристы «Спейсера» подготовились основательно, и нам оставалось лишь кое-что добавить и внести некоторые изменения. Себе я взял три экземпляра. Один оставил в банке, второй распорядился отослать Орсону, а третий попросил своих юристов, которым доверял как себе, вручить лично в руки главному редактору независимой газеты «Гедара». Так я обезопасил себя от всякого рода недоразумений со стороны Космического Общества. После мы с нотариусом составили доверенность, по которой моя дядя на время моего отсутствия становился полноправным хозяином имущества Гароссов.

Спустя минут пятнадцать мы, съехав с Корл-Ходда, остановились во дворе огромного здания Хаймонт-билт. Внешний вид главного корпуса Космического Общества производил грандиозное впечатление. Сколько раз я проезжал мимо, не обращая на него внимания, и только сейчас разглядел его как следует. Это строение нисколько не походило на своих собратьев-небоскрёбов — серых, местами почерневших от времени коробок, скорее угнетающих, чем впечатляющих своими размерами. Видно архитекторы изрядно попотели над его проектом. Причудливо переплетающиеся линии, устремлённые вверх, казалось, доставали до самого неба. Солнце, которого сейчас почти не было видно из-за облачности, переливалось в них мириадами лучей, отражаясь в стеклянно-бетонных рифлёных стенах изумительным светом, и создавало впечатление, будто корпус светится изнутри.

Всюду, и во дворе и в здании, стояли вооружённые охранники с эмблемами Космического Общества на одежде. Позже я обратил внимание, что у всех работающих в «Спейсере» на левой стороне груди красуется этот знак — планета Земля с уносящимся в звёздное пространство кораблём и надпись: «Икс-космос».

Мы поднялись на лифте на семидесятый этаж, причём лифт этот Голд открыл личным ключом, и очутились перед дверью с цифрами 7337 на никелированной табличке. Возле неё стояли два охранника. Голд что-то сказал им, и мы, беспрепятственно пройдя внутрь, очутились в большой уютно обставленной приёмной. Нас встретила очаровательная секретарша, которая не поскупилась подарить мне одну из своих обворожительных улыбок. Она подняла трубку и доложила о нашем прибытии. Затем указала на дверь и мило сообщила, что нас ожидают.

Кабинет был просторным. В нём без труда поместилось бы футбольное поле. Стены и пол застилали толстенные ковры, поглощавшие любые звуки. По всему периметру была профессионально расставлена мягкая мебель.

В глубине комнаты за огромным столом сидел президент Космического Общества господин Таскерра, плотно сбитый старик лет восьмидесяти в строгом тёмно-синем костюме. Откинувшись на спинку кресла и сцепив на груди руки, он глядел на нас из-под кустистых бровей прищуренными глазами. Я помнил его молодым. Он часто приходил в гости к отцу и дарил мне, тогда ещё семилетнему мальчишке, дорогие подарки. Положив перед ним на стол папку с нашим договором, Голд что-то прошептал ему на ухо и бесшумно удалился.

Таскерра медленно встал, и я с удивлением увидел, что он, не смотря на сутулость, выше меня. Старик тяжёлой походкой подошёл ко мне и, устало улыбаясь, протянул руку.

— Здравствуйте, господин Гаросс, рад вас видеть, — произнёс он скрипучим металлическим голосом; для меня это было так неожиданно, что я вздрогнул. — Пожалуйста, не удивляйтесь моему голосу, у меня протезная челюсть. Присаживайтесь, прошу вас.

— Не буду скрывать от вас, господин Гаросс, — продолжил он, когда мы расселись: он за свой стол, а я — в кресло напротив, — поначалу я был сильно удивлён вашим условием и хотел отказать. Эта экспедиция будет очень долгой и рискованной. Но потом, хорошо всё взвесив, я пришёл к выводу, что ваше условие — это не блажь состоятельного человека, которому от скуки некуда себя деть, а стремление учёного исследовать неведомый мир другой планеты, и дал своё согласие. Ваш опыт, ваши знания и, наконец, ваше имя придадут большой вес нашим начинаниям.

— Вы правы, господин Таскерра, — подтвердил я, — так оно и есть. Именно исходя из этого я поставил такое условие.

Я, конечно, солгал, говоря такое. Причина была совершенно другая. Но зачем ему знать об этом? Я по-прежнему считал всё это розыгрышем.

— Мы придаём большое значение этой экспедиции, — голос Таскерры своей необычной монотонностью наводил на меня тоску, — и поэтому отбор её участников был очень строгим. И я рад, что вы изъявили желание принять в ней участие. Об этом, честно говоря, мы и не мечтали…

Внезапно он замолчал, как-то сразу весь обмяк и на глазах стал превращаться в дряхлого старца. Кожа на лице собралась в крупные морщины, щёки обвисли, глаза впали. Крупная голова стала нервно подёргиваться.

Я с ужасом наблюдал за этой метаморфозой, за тем, как трясущимися руками он, задыхаясь, с трудом дотянулся до старинной инкрустированной золотом и самоцветами шкатулки, достал что-то из неё и быстро сунул себе в рот. Затем облегченно откинулся в кресле, запрокинул голову и закрыл глаза.

Это было настолько неожиданно и странно, что я даже не успел среагировать. Лишь когда Таскерра уснул, похрапывая с тяжёлым присвистом астматика, я нервно заёрзал в кресле. Это было уже слишком! Тон, с которым он ко мне обращался, учитывая неестественный голос, я ещё мог как-то перенести. Но эту выходку! С моим отцом он вёл себя совсем иначе. Заискивал, прыгал перед ним на задних лапках. Впрочем, как и все кредиторы. А теперь, видно, решил отыграться на мне. Нет, так не пойдёт!

Я раздражённо вскочил и собрался выйти, как увидел вещь ещё более странную. Лицо президента, только что бывшее земляного оттенка, вдруг стало розоветь, морщины разглаживаться, дыхание выровнялось, а голова и руки перестали трястись. Как в сказке господин Таскерра возвращался к жизни, но уже посвежевшим и полным сил. Вот он сделал глубокий вдох и захлопал глазами. Пока он приходил в себя, я вернулся на место.

— Извините меня, господин Гаросс, — продребезжал он, очнувшись, — я не успел предупредить вас. Вы, наверное, бог знает что обо мне подумали.

— Да, это застало меня врасплох, — признался я.

— Извините ещё раз, сэр, — президент полностью пришёл в себя и, увидев моё удивление, пояснил. — Очень много приходится работать. Выручает только это новейшее средство.

Он достал из шкатулки жёлтую капсулу в желатиновой оболочке, покрутил в руке и протянул её мне.

— У неё много достоинств. Одно из них заключается в том, что быстро снимает усталость, заменяя сон и релаксацию. У вас болезненный вид, господин Гаросс. Очевидно, вы плохо спали. Попробуйте и почувствуете себя намного лучше.

Сначала, по привычке, я хотел отказаться. Не люблю что-либо у кого-то брать. Иногда за это взамен просят такое, что пришлось бы пойти наперекор своим принципам. Но в данном случае большего просить ему у меня было нечего — я итак практически задаром отдал им огромную сумму денег. К тому же, мне действительно было плохо. Ни аррата, ни сомей не смогли восстановить подорванное вчера алкоголем здоровье. И голова, и тело страдали от болезненной тяжести и дискомфорта.

Я взял капсулу и не раздумывая проглотил. Внутри сразу вспыхнуло пламя и невыносимым жаром мгновенно распространилось телу. Стало трудно дышать, в глазах потемнело, и я потерял сознание. Когда очнулся, то ощутил колоссальный прилив бодрости и энергии. Голова была свежей и ясной. Похоже, в состав пилюли входил какой-то наркотик, потому что я испытывал даже некую эйфорию.

— Ну как? — проскрипел Таскерра.

— Невероятно! — я был просто поражён таким эффектом.

— Это наше последнее изобретение, — похвастался он. — Мы назвали её пилюля Морриса, в честь её создателя. Это был молодой и очень талантливый парень. Он мог бы сделать ещё немало открытий.

— С ним что-то случилось? — из вежливости поинтересовался я.

— К сожалению. Он был молод и горяч. Верил в честность и порядочность, и прочую чепуху. Его предупреждали, что жизнь штука сложная, и что нужно быть осторожнее. Но он всякий раз игнорировал это. Однажды в лаборатории произошла авария, и он умер, отравившись ядовитыми испарениями.

В этом рассказе я уловил намёк на то, что носом нужно пользоваться только как аппаратом обоняния, а не совать его во все дыры, и потому ответил так, чтобы он понял, что этот урок я усвоил:

— Да, эти молодые такие беспечные.

— Вот именно, — Таскерра одобрительно кивнул, затем посмотрел на часы и спохватился. — Прошу прощения, господин Гаросс, но, к сожалению, через пять минут у меня встреча.

Я поднялся.

— Нет, нет, сэр, подождите. У нас ведь есть ещё время. Надо кое-что уточнить. Дело в том, что вы очень известная личность, и не только у нас в стране. Вас знают и как самого богатого человека, и как маститого учёного, профессора Данкарского университета. Я хочу сказать, что наши парни никогда не имели дела с такой знаменитостью. Поэтому, я думаю, во избежание всяческих недоразумений будет лучше, если все будут называть вас профессором. Вы не против? Ведь на Чиккорию вы летите как учёный, не так ли?

— Я и сам хотел поднять этот вопрос, господин Таскерра, — солгал я опять, — но вы меня опередили. Конечно, так будет проще для всех.

— Отлично! Тогда не смею вас больше задерживать, профессор. Желаю вам удачи.

— А как на счёт экипажа? — полюбопытствовал я, прежде чем уйти. — Когда я увижу тех, с кем мне предстоит лететь?

— Это исключено. Их имена и численность держатся в секрете. Вы встретитесь с ними только на корабле в день старта, и привыкать к ним вам придётся уже между делом. Надо сказать, вы единственный, кто знает истинную цель полёта. Так уж вышло, что вам известно больше, чем им…

Он легко поднялся и, проводив до дверей, крепко пожал на прощание руку.

В приёмной, как верный пёс, меня ожидал Чолдрен Голд. Секретарша, на секунду оторвавшись от бумаг, встретила меня чарующим взглядом и, ослепив напоследок лучезарной улыбкой, повернулась к трём мужчинам восточной наружности, сидевших на диване у дверей.

— Прошу вас, господа, господин Таскерра ждёт вас, — ангельским голосом сообщила она им.

Выйдя из приёмной, Голд повёл меня по длинному коридору. Затем мы по лестнице спустились на нижний этаж, сели в лифт и поднялись наверх. Потом снова шли по бесконечным коридорам с одинаковыми дверями, спускались и поднимались по лестницам, катались на лифтах. Я не понял, для чего такая путаница и поинтересовался об этом у своего сопровождающего.

— Всё здание сделано из изолированных ячеек, как подводная лодка, — объяснил тот, заходя в очередной лифт и нажимая кнопку вниз. — В каждую ячейку можно попасть только в определённом месте, на определённом уровне и на определённом лифте. Это сделано для того, чтобы случайные люди не смогли ни войти сюда, ни выйти.

— А если пожар? Или бомба? Тогда как? — спросил я. — Как вы сможете эвакуировать людей из такого лабиринта?

Секретарь президента в ответ улыбнулся:

— Для экстренных ситуаций у нас имеется специальная разработка. Она засекречена, и о ней знают только первые руководители. А вот и ваше жилище, профессор.

Остановившись у двери с табличкой 3010, мой провожатый быстро набрал шестизначное число на кодовом устройстве. Дверь открылась, и мы вошли в трёхкомнатную секцию. Первая, самая маленькая по габаритам, была обставлена излишне скромно.

— Здесь будет находиться Клод, ваш помощник. Если у вас появятся вопросы или какие-нибудь проблемы, обращайтесь в первую очередь к нему. Если он сочтёт нужным связаться со мной, он это непременно сделает, — пояснил Голд и махнул влево. — А это ваши комнаты, профессор.

Я зашёл в первую и остолбенел, ибо очутился в своём собственном кабинете. Всё было именно так, как у меня дома. Даже книги на полках стояли в том порядке, в каком я имел обыкновение их расставлять.

— Мы воспроизвели ваш кабинет до мельчайших подробностей, — гордо объявил секретарь президента, наслаждаясь моей реакцией.

— Ошибаетесь, господин Голд, — отозвался я, оглядывая помещение, — здесь много чего не хватает.

— Не может быть! — самоуверенно заявил он.

— Да? — я лукаво посмотрел на него и язвительно спросил. — А где же тогда моя золотая пепельница с бриллиантами?

–?

Лицо Голда вытянулось в недоумении, а непоседливые глаза забегали по комнате. Я удовлетворённо улыбнулся и тем же тоном добавил:

— Таких мелочей здесь наберётся пунктов двадцать.

— Да??

— Но для меня это непринципиально, — успокоил я его. — Мне больше интересно узнать, как за один день вы смогли такое сделать?

— Мы старались, — не моргнув глазом, солгал он, но об этом я догадался спустя много лет, а тогда поверил.

— Не стоило себя так утруждать, — снисходительно ответил я на это и заглянул в другую комнату. — А это что? Спальня?

— Да. В шкафу вы найдёте всё, что вам нужно. И не забудьте переодеться. А то вы, учёные, народ рассеянный, ещё придёте на тренировку в этом костюме. Кстати, свою одежду отдадите Клоду. Мы её оприходуем и вернём вам после вашего возвращения.

— Благодарю вас за совет, господин Голд.

— Это не совет, профессор, — спокойно сказал председатель Большого Собрания. — С тех пор как вы переступили порог этого здания и до той поры, пока вы не вернётесь из полёта, вам придётся выполнять всё, что вам скажут. Мы будем готовить вас к полёту, а это в первую очередь дисциплина и строгий режим. Вас ждут большие нагрузки, и поэтому вы должны в точности выполнять все указания наших специалистов. Вы поняли?

— Старый педик, — недовольно пробурчал я себе под нос, вспомнив слова Хаддара.

— Что вы сказали? — не понял тот.

— Я сказал, что всё понял, сэр.

— Хорошо, — Голд одобрительно кивнул головой, — но прежде чем уйти, я хотел бы обратить ваше внимание на ещё один момент. Вы, профессор, очень любознательны. Для учёных мужей это вполне естественно, но, поверьте мне, в наших стенах вещь бесполезная, а иногда даже вредная. И поэтому я бы хотел попросить вас умерить свою любознательность. Вам всё равно никто ничего не скажет. Здесь каждый занимается только своим делом и знает только то, что ему положено знать по долгу работы, и… А вот и Клод.

В кабинет вошёл молодой человек лет двадцати пяти, одетый, как и все в «Спейсере», в чёрный кожаный костюм с эмблемой Космического Общества на груди. У него был средний рост, обыкновенное телосложение, правильные черты лица и, что меня удивило, умные глаза. Если судить по дурной славе, которая прочно закрепилась за «кротами», то они должны быть только тупыми и агрессивными личностями.

— Это и есть ваш помощник, профессор, — представил его Голд. — Он не будет вам докучать. Но, если вам вдруг захочется поговорить, то лучше собеседника вам не найти.

Парень дружески улыбнулся.

— Он что-нибудь смыслит в зоологии? — съязвил я.

Я ничего не имел против помощника, но Голд своим занудством меня уже достал. Я устал от него и желал только одного — чтобы он, наконец, убрался.

— Думаю, что не очень, но он достаточно умён, чтобы не говорить глупости, — парировал секретарь. — Его обязанность заключается в том, чтобы помочь вам соблюдать режим и график тренировок. Чтобы вы не заблудились или, не дай бог, не наделали глупостей, он повсюду и всегда будет сопровождать вас. А сейчас, профессор, располагайтесь и привыкайте к новому месту.

— И пожалуйста, помните, о чём я вас просил, — сказал он на прощание и вышел; автоматический замок на двери тут же защёлкнулся.

— Если что, профессор, я у себя, — напомнил Клод и ушёл в свою комнату.

Я остался один. Меня всё ещё не покидало ощущение, что я нахожусь в собственном кабинете. Письменные принадлежности, настольный календарь, несколько книг по ботанике и зоологии — всё это лежало на своих местах. На своём месте стоял и телефон, хотя у меня возникло сомнение на счёт того, могу ли я им воспользоваться. Я поинтересовался об этом у Клода.

— Можете, — отозвался тот, — но только это телефон внутренней связи. Если вам что-то понадобиться или вдруг станет плохо, а меня при этом поблизости не будет, просто поднимите трубку и скажите что вам нужно. И вам помогут. А о внешнем мире вам придётся забыть, профессор.

— Боюсь, мне придётся забыть не только об этом, — с горечью пошутил я. — О своих привычках и пристрастиях — тоже.

— Ну, это не самое страшное, — заметил Клод.

Я внимательно посмотрел на него. В нём чувствовался ум, и это мне нравилось.

— Вы где-нибудь учились? — поинтересовался я.

— В Ронджоне.

— Вот как? — я был поражён. — Вы закончили университет?

— Вы спросили, где я учился, а не что я оканчивал, — поправил он меня.

— И что же привело вас сюда?

— Знаете, профессор, это совсем неинтересно.

— А всё-таки?

— Когда-нибудь потом, ладно? А сейчас вам нужно переодеться. До обеда вы должны сдать все анализы, пройти кардиограмму и рентген. После обеда у вас будет тестирование, потом ужин и полный отдых. Это ваш распорядок на сегодня. Затем утром вы пройдёте медкомиссию, и, если она признает вас пригодным, после обеда вы приступите к тренировкам. Это ваш график на завтра. А сейчас у вас в запасе двадцать минут. За это время вы успеете принять душ и переодеться.

— Принять душ? — улыбнулся я. — М-м, не плохая идея.

— Да, кстати, профессор, — спохватился Клод, — в каждой комнате имеются кнопки вызова, на тот случай, если я вам понадоблюсь.

— Я обязательно воспользуюсь ими.

Кажется, я сказал это слишком иронично, и это его задело.

— Послушайте, профессор, — в его голосе звучала досада, — нам обязательно нужно подружиться. Хотим мы этого или нет, но нам очень долго придётся жить вместе. Я предлагаю дружбу.

Он протянул мне руку. Я посмотрел в его умные карие глаза — они чем-то напомнили мне Лони, — и ответил крепким рукопожатием и дружеской улыбкой.

— Я тоже за дружбу, Клод.

— Тогда у меня есть одна просьба к вам, профессор, — сказал он, — чтобы у вас не было никаких недоразумений с шефом, а у меня неприятностей, прошу вас, не пытайтесь выйти отсюда без меня, хорошо?

— Хорошо, — заверил я. — Тогда, Клод, у меня тоже будет к вам одна маленькая просьба. Я сейчас пойду в ванную, а вы приготовьте, пожалуйста, мне этот чёртов костюм, чтобы я ничего не напутал с одеждой.

— Не волнуйтесь, профессор, — улыбнулся тот в ответ, — это входит в мои обязанности — следить за тем, чтобы вы ничего не напутали.

После душа я оделся в белоснежную майку с короткими рукавами, на левой стороне которой тёмным пятном выделялась круглая бляха с эмблемой «Спейсера», спортивные брюки и курточку из серого трикотажа известного мирового бренда «Алиггри». Обувшись в лёгкие спортивные туфли, я был готов к подвигам. Как пояснил Клод, теперь это была моя повседневная форма одежды. Я оценил её по достоинству — лёгкая и удобная, — и вслед за помощником пошёл в медицинское отделение. Там мы пробыли до двух часов, а после отправились в столовую.

Обедали мы в специально отведённой для нас комнате. Там я снова попытался разговорить своего нового знакомого. Мне было интересно, почему человек, учившийся в Ронджонском университете, очутился в заведении, которое в народе давно стало нарицательным. Но тот отвечал либо общими фразами, либо переводил разговор на другие темы.

Послеобеденное время я провёл в напряжённом раздумье, пытаясь ответить на тысячу вопросов какого-то непонятного теста, а потом имел увлекательную беседу с психологом. Меня очень обрадовало то, что после того, как я ответил на такое количество идиотских вопросов, он не признал меня сумасшедшим.

За ужином я опять попробовал что-нибудь узнать о жизни Клода, но тот ловко ушёл от моих расспросов и перевёл разговор на животных. Оказалось, он неплохо разбирался в зоологии.

— Вы учились на зоологическом факультете? — удивился я.

— Всё гораздо проще, профессор, — засмеялся тот, — просто до вас я целый месяц общался с вашим коллегой.

После ужина Клод принёс мне несколько книг.

— Это вам для теории, — пояснил он и, уходя, добавил. — И помните, если что — я рядом.

Он ушёл к себе. Я слышал, как он плюхнулся на диван и включил видеомагнитофон.

Я же выбрал себе книгу по астрономии и так увлёкся ею, что не заметил, как пришло время сна. Когда Клод сообщил мне об этом, то я, памятуя наказы Голда, безропотно подчинился: разделся и, выключив свет, забрался под одеяло. Засыпая, подумал: ещё вчера я только пообщался с представителем Космического Общества, а уже сегодня лежу в их постели. Неужели они и в самом деле так далеко шагнули в космонавтике, что способны отправить пилотируемый корабль в другую галактику? Бред какой-то, мелькнуло у меня в голове, и я уснул.

Так прошёл мой первый день в стенах Космического Общества.