Связанные понятия
Биогра́фия (др.-греч. βίος «жизнь» + γράφω «пишу»; букв. «жизнеописание») — описание жизни человека, сделанное другими людьми или им самим (автобиография).
Дневни́к — совокупность фрагментарных записей, которые делаются для себя, ведутся регулярно и чаще всего сопровождаются указанием даты. Такие записи («записки») организуют индивидуальный опыт и как письменный жанр сопровождают становление индивидуальности в культуре, формирование «я» — параллельно с ними развиваются формы мемуаристики и автобиографии.
Автобиография (от «автор» и «биография»; с греческого: «собственное жизнеописание») — последовательное описание человеком событий собственной жизни.
Беллетри́стика (от фр. belles lettres — «изящная словесность») — общее название художественной литературы в стихах и прозе, либо же исключая стихи и драматургию.
Эссе ́ (из фр. essai «попытка, проба, очерк», от лат. exagium «взвешивание») — литературный жанр, прозаическое сочинение небольшого объёма и свободной композиции , подразумевающее впечатления и соображения автора по конкретному поводу или предмету. Научное определение жанра дано в энциклопедическом словаре-справочнике «Культура русской речи»: «Жанр глубоко персонифицированной журналистики, сочетающий подчёркнуто индивидуальную позицию автора с ее изложением, ориентированным на массовую аудиторию...
Упоминания в литературе
Что же касается работ, посвященных Казанове, то здесь в первую очередь следует назвать неоднократно переиздававшееся у нас эссе Стефана Цвейга, короткое, но незабываемо яркое и очень глубокое. А вот биографии Казановы, которых во Франции, Италии и других странах написано уже не меньше трех десятков, как правило, сводятся к более или менее талантливому пересказу все той же «Истории моей жизни». Выгодно отличается от большинства из них предлагаемая здесь книга французского писателя и ученого Алена Бюизина, называющаяся в оригинале «Казанова, европеец». Отличительными чертами ее является источниковедческая основательность, культурологическая широта охвата материала. Бесспорно, сильной стороной книги Бюизина о Казанове является тот исторический контекст, в который он помещает своего героя. Ален Бюизин прекрасно знает Венецию XVIII столетия, он является знатоком и тонким ценителем изобразительного искусства Италии того времени. В частности, им были опубликованы монографии о выдающихся представителях венецианской школы живописи, современниках Казановы, Тьеполо и Каналетто. Кроме того, его перу принадлежат книги о творчестве крупных французских писателей конца XIX – середины ХХ веков – Верлене, Прусте, Лоти, Сартре, опубликованные в различных французских издательствах в 80—90-е годы. Пожалуй, можно сказать, что он был как никто другой подготовлен к тому, чтобы дать исчерпывающую оценку художественного наследия Казановы, когда появился, как о том мечтал Стефан Цвейг, «надлежащий фундамент», то есть оригинальный текст его
мемуаров . Хочется надеяться, что выбор монографии Алена Бюизина оправдает надежды самого взыскательного читателя. В определенной степени можно сказать, что данная книга является подведением итогов исследования жизни и творчества Казановы в западноевропейской литературе.
Имя Павла Васильевича Анненкова принадлежит к плеяде тех замечательных деятелей русской культуры прошлого столетия, которые после 1917 года были преданы почти полному забвению. Если не считать переизданного в 1928 году томика его «Литературных воспоминаний», быстро ставших библиографической редкостью, да
мемуаров о встрече с Н.В. Гоголем в Риме в 1841 году, об Анненкове обычно упоминали только в связи с А.В. Дружининым и В.П. Боткиным как об одном из оппонентов революционеров-демократов. Попытки представить его объективный портрет носили единичный характер, а их результаты становились известны только узкому кругу специалистов[1].
В сборник «Человек из стали…» включены три самостоятельных произведения. Одно из них – самый знаменитый письменный труд Л.П.Берия: его книга «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье». Многократно оклеветанная, как и сам автор, она вызывает сегодня живейший интерес у читателя. В сборник включены самые важные отрывки из неё. Два остальных произведения – это
мемуары деятелей, малоизвестных для российского читателя: К.Н.Чарквиани и А.А.Васадзе. Зато они тоже общались со Сталиным непосредственно и, как говорится, не по мелочи. Равным образом Сталин был лично знаком с каждым из них.
В данной книге мы попытались представить бытовую письменную культуру военного времени. В советское время при публикации личных документов господствовал идеологический принцип подбора материала; после того как идеологическая цензура ушла в прошлое, подборка письменных источников проводилась, скорее, на субъективных основаниях: издавались дневники замечательных людей,
мемуары известных полководцев, печатались письма о любви, последние письма с фронта и т. д. Чаще всего в поле зрения исследователей и издателей попадали записи, соответствующие нормам русского литературного языка, яркие, интересные, обладающие бесспорными художественными достоинствами. Малограмотные, трудно читаемые, полные диалектизмов и просторечных выражений солдатские блокноты, исписанные текстами жестоких романсов, стихами собственного сочинения, выписками из газет и листовок, часто не замечались. Впрочем, к каждому юбилею победы в Великой Отечественной войне выпускались сборники песен военного времени, однако для публикации выбирались песни «идеологически выдержанные», которые если и появлялись в печати, то искаженные жесткой редакторской правкой.
Литература по эпохе Наполеона I поистине необозрима. Представляет колоссальное предприятие уже один ее критический указатель, предпринятый с 1894 года итальянцем Lumbroso: Saggio di una bibliografia raggionata dell'epoca Napoleonica. И эта литература растет с каждым днем, особенно в последнее время. Тут рвение поддерживается борьбой еще не утихших партий и противоположных взглядов. Отсюда масса
мемуаров , какою не щеголяла ни одна эпоха в истории до такой степени: среди них видим такие крупные произведения, как записки Меттерниха (1880 – 1884), Талейрана (1890 – 1892), Марбо (1891), г-жи Ремюза. Не говорим уже о целой библиотеке военных мемуаров с заметками самого Наполеона во главе (Memoires pour servir a l'histoire de France sous Napoleon, ecrits a S-te Helene par les generaux qui ont partage sa captivite 1823 – 1825. 8 т.), поясняемыми биографией знаменитого военного теоретика Jomini (Vie politique et militaire de N. 1827. 4 т.) и исследованиями немецкого военного писателя Bleibtreu: Die napoleonischen Kriege. – Der Imperator и др. (1870 – 1893).
Связанные понятия (продолжение)
О́черк — одна из разновидностей малой формы эпической литературы — рассказа, отличная от другой его формы, новеллы, отсутствием единого, острого и быстро разрешающегося конфликта и большей развитостью описательного изображения. 2 отличия зависят от особенностей проблематики очерка. Очерк — это полухудожественный-полудокументальный жанр, в котором описываются реальные события и реальные люди.Граница между этими двумя формами не всегда очевидна, так же, как и граница между различаемыми по затронутой...
Публици́стика (от лат. publicus — общественный) — род произведений, посвященных актуальным проблемам и явлениям текущей жизни общества; играет важную политическую и идеологическую роль как средство выражения плюрализма общественного мнения, в том числе формирующегося вокруг острых проблем жизни.
«Жизнь замеча́тельных люде́й » (кратко ЖЗЛ) — серия художественно-биографических книг, основанная по инициативе Максима Горького и выпускавшаяся в 1933—1938 годах «Журнально-газетным объединением», а с 1938 года по настоящее время «Молодой гвардией».
Памфле́т (от англ. pamphlet «брошюра, буклет») — разновидность художественно-публицистического произведения, вид политической литературы, брошюра или статья резко обличительного содержания. Имеет сходство с пасквилем, но отличается от него тем, что касается не личной жизни, а общественной деятельности обличаемого лица.
Пушкини́стика (реже пушкиноведение; в конце XIX — начале XX в. также пушкинизм, пушкинианство) — раздел литературоведения и истории литературы, посвящённый творчеству и биографии А. С. Пушкина. Исследователи жизни и творчества Пушкина называются пушкинистами (пушкиноведами).
Предисло́вие — часть литературного или научного произведения, предшествующая основному тексту. В предисловии излагаются разъяснения и замечания как самого автора, так и редактора, издателя, возможно, других лиц, имеющих отношение к произведению.
Истори́ческий рома́н — роман, построенный на историческом сюжете, который воспроизводит в художественной форме какую-либо эпоху, определённый период истории. В историческом романе историческая правда сочетается с художественной, исторический факт — с художественным вымыслом, настоящие исторические лица — с лицами вымышленными, вымысел помещён в пределы изображаемой эпохи. Всё повествование в историческом романе ведётся на фоне исторических событий.
Историческая проза — условное обозначение для разнородных по структуре и композиции романов, повестей, рассказов, в которых повествуется об исторических событиях более или менее отдалённого времени, а действующими лицами (главными или второстепенными) могут выступать исторические личности.
Про́за (лат. prōsa) — устная или письменная речь без деления на соизмеримые отрезки — стихи; в противоположность поэзии её ритм опирается на приблизительную соотнесенность синтаксических конструкций (периодов, предложений, колонов). Иногда термин употребляется в качестве противопоставления художественной литературы, вообще (поэзия) литературе научной или публицистической, то есть не относящейся к искусству.
Криптоним — подпись под произведением вместо имени автора, не предполагающая возможности отождествить её с тем или иным конкретным лицом; иными словами — имя, рассчитанное на то, чтобы скрыть подлинного автора произведения.
Анекдо́т (фр. anecdote — краткий рассказ об интересном случае; от греч. τὸ ἀνέκδοτоν — не опубликовано, букв. «не изданное») — фольклорный жанр, короткая смешная история, обычно передаваемая из уст в уста. Чаще всего анекдоту свойственно неожиданное смысловое разрешение в самом конце, которое и рождает смех. Это может быть игра слов или ассоциации, требующие дополнительных знаний: социальных, литературных, исторических, географических и т. д. Тематика анекдотов охватывает практически все сферы человеческой...
Некроло́г (греч. νεκρός — мёртвый, λόγος — слово) — один из жанров газетной журналистики. Воплощается обычно в форме небольшого мемориального материала, который публикуется в СМИ по поводу смерти какого-либо недавно ушедшего из жизни человека. Распространённой практикой является также размещение некрологов в учреждениях, где работал покойный, в некоторых странах — на улицах и в общественных местах.
Литерату́рная кри́тика — область литературного творчества на грани искусства (художественной литературы) и науки о литературе (литературоведения).
Эпистолярный роман или роман в письмах (от греч. epistole — письмо, послание) — разновидность романа, представляющая собой цикл писем одного или нескольких героев этого романа. В письмах выражаются душевные переживания героев, отражена их внутренняя эволюция.
Статья ́ — это жанр журналистики, в котором автор ставит задачу проанализировать общественные ситуации, процессы, явления, прежде всего с точки зрения закономерностей, лежащих в их основе.
Ру́сская литерату́ра — совокупность литературных произведений, написанных на древнерусском и русском языках. Временем зарождения принято считать вторую половину X века. Является одной из важнейших составляющих культуры России.
Библиогра́фия (от др.-греч. βιβλιογραφία — «переписка книг» ← βιβλίον — «книга» + γράφω — «пишу») — специфическая отрасль информационной деятельности, сущностью которой является информационное управление; информационная инфраструктура, обеспечивающая подготовку, распространение и использование библиографической информации.
Историо́граф — звание лица, которому правительство поручает историографию, то есть написание официальной истории своего государства.
Псевдони́м (греч. ψευδής «ложный» + όνυμα «имя») — вымышленное имя, используемое человеком в публичной деятельности вместо настоящего (данного при рождении, зафиксированного в официальных документах); вид антропонима. В западной культуре псевдонимами чаще всего пользуются деятели литературы и искусства. В восточных культурах (особенно китайской и японской) принятие нового имени при изменении социального статуса в некоторые эпохи было практически обязательным для любой сферы деятельности; аналогом...
Афори́зм (от др.-греч. ἀφορισμός краткое изречение) — оригинальная законченная мысль, изречённая и записанная в лаконичной запоминающейся текстовой форме и впоследствии неоднократно воспроизводимая другими людьми.
Литерату́рный негр (фр. nègre littéraire) — автор, в литературе, за вознаграждение пишущий тексты (книги, статьи, автобиографии и т. п.) за другое, как правило известное, лицо (в частности, за руководящего политического, государственного деятеля или артиста, но также и за того, кто известен как писатель). Его имя при этом в книге не указывается (по крайней мере, на обложке; в СССР в ряде случаев указывалось имя автора литературной записи («литературного обработчика») в выходных данных).
Роман в стихах — литературный жанр, сочетающий присущие роману свойства композиции, хронотопа и системы персонажей со стихотворной формой. Хотя возможны определённые аналогии между романом в стихах и стихотворным эпосом, особенно в его поздних авторских разновидностях, становление романа в стихах как жанра происходило на фоне уже развитого романного жанра в прозе — при этом в жанровой системе поэзии новейшего времени роман в стихах соотносился со сформировавшимся ранее жанром поэмы так, как в жанровой...
Поэ́зия (греч. ποίησις, «творчество, сотворение») — особый способ организации речи; привнесение в речь дополнительной меры (измерения), не определённой потребностями обыденного языка; словесное художественное творчество, преимущественно стихотворное (в узком смысле термина).
Сере́бряный век — образное название периода в истории русской поэзии, относящегося к концу XIX — началу XX века, данное по аналогии с золотым веком (первая треть XIX века). На авторство термина претендовали философ Николай Бердяев, поэты и критики Николай Оцуп, Владимир Маяковский.
Фельето́н (фр. feuilleton, от feuille — «лист», «листок») — короткая сатирическая заметка, очерк, статья.
Библиофи́льство , библиофили́я — буквально: любовь к книгам. Библиофил — человек, собирающий редкие и ценные издания; иногда собирают коллекции изданий одного автора, иллюстратора и т. д.; также книголюб — любитель и знаток книг. Коллекционеры книг собирают не только книги, но и периодические издания, хромолитографии, листовки, комиксы и т. д. Особой популярностью среди библиофилов пользуются редкие книги. Принимается во внимание изящное исполнение шрифта и иллюстраций.
По́весть — прозаический жанр, занимающий по объёму текста промежуточное место между романом и рассказом, тяготеющий к хроникальному сюжету, воспроизводящему естественное течение жизни. В зарубежном литературоведении специфически с русским понятием «повесть» коррелирует «короткий роман» (англ. short novel) и novella (которую не следует путать с омонимом «новелла» русской традиции, означающим «короткий рассказ»).
Литература Советского Союза — совокупность литературных произведений, опубликованных на территории РСФСР и других союзных республик после установления там Советской власти. Она включала в себя, помимо русской, литературу других народов на 88 языках СССР (по данным 1987 года), хотя литература на русском языке была преобладающей. Литература СССР включала в себя и старописьменные литературы (такие как армянская, которая старше русской), но многие национальные литературы создавались на языках, не имевших...
Стихотворение в прозе (фр. Poème en prose, petit poème en prose) — литературная форма, в которой прозаический (не осложнённый, как в стихе, дополнительной ритмической организацией) принцип развёртывания речи сочетается с относительной краткостью и лирическим пафосом, свойственными поэзии. Повествовательное начало в этой форме зачастую ослаблено, а внимание к языковой, выразительной стороне текста, в том числе к образности и собственно прозаическому ритму — повышено. При дальнейшем повышении ритмической...
Документальная проза — особый литературный жанр, для которого характерно построение сюжетной линии исключительно на реальных событиях, с редкими вкраплениями художественного вымысла. Примерами могут служить биографии чем-либо выдающихся людей, истории каких-либо событий, страноведческие описания, расследования громких преступлений.
Детская литература — это литература, специально предназначенная для детей до 15-16 лет и осуществляющая языком художественных образов задачи воспитания и образования детей.
Романы с ключом (фр. roman à clef) — светские романы, получившие распространение в Испании XVI века и Франции XVII века, в которых за условными историческими или мифологическими персонажами угадывались современные придворные. Зачастую к такому роману прилагался «ключ» — список, где указывалось, кто из придворных зашифрован в качестве того или иного персонажа.
«За кулисами политики и литературы . 1848—1896» — мемуары Евгения Михайловича Феоктистова, посвящённые истории русской литературы, общественной мысли и политики во второй половине XIX века. Писались в течение 10 лет (предположительно, с 1887 по 1896 гг.). Базой для них являлись письма, документы и дневник, который тщательно вёл Евгений Михайлович в течение многих лет. Однако не всё было помещено в сочинение: что-то отбрасывалось, что-то перерабатывалось и изменялось.
Прототи́п (от др.-греч. πρῶτος «первый» + τύπος «отпечаток, оттиск; первообраз») — первообраз, конкретная историческая или современная автору личность, послужившая ему отправным моментом для создания образа.
Подробнее: Прототип персонажа
Эпопе́я (др.-греч. ἐποποιΐα, из ἔπος «слово, повествование» + ποιέω «творю») — обширное повествование в стихах или прозе о выдающихся национально-исторических событиях.В переносном смысле: сложная, продолжительная история чего-либо, включающая ряд крупных событий.
«Литерату́рное насле́дство » (ЛН) — непериодическое научное издание, до 1959 года — орган Отделения языка и литературы АН СССР, после 1959 года — орган Института мировой литературы им. Горького, выпускается издательством «Наука». Идея издания принадлежит Илье Самойловичу Зильберштейну.
Путево́й очерк (также травело́г от англ. travel log (ˈtræv(ə)l lɒg) — очерк, в основе которого лежит описание каких-либо событий, происшествий, встреч с людьми, которые происходят во время путешествия автора, художественно оформленный путевой дневник.
Антоло́гия (др.-греч. ἀνθολογία, дословно «собрание цветов, цветник») — собрание литературных текстов сравнительно небольшого объёма (стихотворений, рассказов, афоризмов, очерков), созданных как одним, так и несколькими авторами. В антологии могут объединять тексты по жанровому, тематическому, формальному или какому-то иному признаку либо представлять наиболее значительные и показательные, с точки зрения составителя, произведения.
Дереве́нская про́за — направление в русской литературе 1950—1980-х годов, связанное с обращением к традиционным ценностям в изображении современной деревенской жизни.
Сати́ра (заимствование через фр. satire из лат. satira) — резкое проявление комического в искусстве, представляющее собой поэтическое унизительное обличение явлений при помощи различных комических средств: сарказма, иронии, гиперболы, гротеска, аллегории, пародии и др. Успехов в ней достигли Гораций, Персий и в особенности Ювенал, который определил её позднейшую форму для европейского классицизма. На жанр политической сатиры повлияли произведения поэта Аристофана об афинском народовластии.
Эпигра́мма (др.-греч. ἐπίγραμμα «надпись») — небольшое сатирическое стихотворение, высмеивающее какое-либо лицо или общественное явление.
Эпи́граф (от др.-греч. ἐπι-γρᾰφή — «надпись») — цитата, помещаемая во главе сочинения или его части с целью указать его дух, его смысл, отношение к нему автора и тому подобное. Эпиграфы широко используются во всех жанрах литературы и кинематографа, также применяются в либретто и печатных изданиях музыкальных произведений.
Авантюра (фр. aventure) — рискованное и сомнительное дело, предпринятое в надежде на случайный успех (по словарю Ожегова), приключение, опасное по своей природе, сопровождаемое риском неожиданных событий, перипетий и скачков; часто составляет ткань мнимой или реальной истории; авантюризм — поведение, деятельность, характеризующаяся рискованными беспринципными поступками ради достижения легкого успеха, выгоды; склонность к авантюрам.
Дневник братьев Гонкур — совместный дневник французских писателей Эдмона де Гонкура и Жюля де Гонкура (братья Гонкур), который представляет собой ценный монументальный и документальный источник о жизни парижского и французского общества (прежде всего литературно-художественных кругов) времён Второй империи, франко-прусской войны, Парижской коммуны и Третьей республики. Без малого полвека охватывает «эта автобиография», как её назвал Эдмон Гонкур в своём предисловии к первому изданию.
Ма́лая про́за — довольно условное название для прозаических произведений, объем которых интуитивно определяется автором и читателем как меньший, чем типичный для национальной литературы данного периода. Такая постановка вопроса о малой прозе возникла в XX веке, когда эрозии подверглась традиционная система литературных жанров и на фоне жанровой неопределенности текста его величина оказалась едва ли не наиболее заметным различительным признаком. В то же время именно на рубеже XIX—XX вв. ряд внутрилитературных...
Упоминания в литературе (продолжение)
Среди авторов доминируют болгарские исследователи. Из увидевших свет работ назову книгу «Бялата емиграция в България. Материали от научна конференция София, 23 и 24 септември 1999 г.» (София, 2000) с объемной вводной статьей Лизбет Любеновой и Ганки Рупчевой «Извороведски и историографски проблеми на бялата емиграция в България», а также монографию «Руската емиграция в България» (София, 2002) Цветаны Кьосевой, автора многочисленных и оригинальных трудов по этой проблематике. Из отечественных историков, давно работающих в этой области, можно назвать Андрея Николаевича Горяинова, посвятившего многие страницы исследований культуре. Из мемуаристов отмечу Ивана Григорьевича Тинина, написавшего интереснейшие по стилю, композиции, информации воспоминания «Бытие Исход Второзаконие (история глазами очевидца) Династия Тининых и иже с ними Воспоминания» (Волгоград, 2001), и книгу князя Александра Леонидовича Ратиева «То, что сохранила мне память.
Мемуары » (София, 1999).
После революции 1848 года, в событиях которой принимала участие и либерально настроенная чета Мундтов, Луиза Мюльбах перешла к созданию исторических романов. Их художественные достоинства невысоки, но они изобилуют интересными эпизодами, что и обеспечило этим книгам стойкий успех на литературном рынке. Романы Л. Мюльбах нравились тем, кто ценит в книге фабулу и не расположен обращать внимание на достоинства стиля. Исторические произведения писательницы интересны еще и тем, что сюжеты своих романов она строила на реальных
мемуарах изображаемых ею героев. Свое предпочтение Луиза отдает известным личностям, жившим в XVIII–XIX веках. Первым в ее большой исторической библиотеке стал многотомный роман «Фридрих Великий и его двор» (1853). За ним последовали: «Иосиф II и его двор», «Исторические характеры», «Наполеон в Германии». Одновременно Луиза становится хозяйкой популярнейшего в Берлине литературного салона. Помимо собратьев по перу и берлинской богемы, салон посещают представители высшей прусской знати, например, принц Георг Прусский, герцог Эрнст фон Заксен-Кобург, Карл Гуцков и др.
Во-вторых, Волошин предъявлял к воспоминаниям достаточно высокие требования. Еще в 1904 году (9 августа) в его дневнике появилась запись: «Область воспоминаний – область тайная и интимная. <…> Написать перечувствованное, пережитое – невозможно. <….> Пережитое – описанное – всегда слабый пересказ, но не сама действительность». Перед глазами были высокие образцы: «Дневник» братьев Гонкур, «Разговоры с Гёте» И.-П. Эккермана, «Исповедь» Жан-Жака Руссо… Да и многое, многое другое: «Записки» Юлия Цезаря и «Жизнь Бенвенуто Челлини», «Житие протопопа Аввакума» и «Новая жизнь» Данте;
мемуары Л. Сен-Симона, Д. Казановы, мадам Ролан; «Семейная хроника» С. Т. Аксакова и «Былое и думы» А. И. Герцена – все это он прекрасно знал. В его библиотеке были и воспоминания современников: «На жизненном пути» А. Ф. Кони, «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне» Т. А. Кузьминской, дневники В. Я. Брюсова и А. А. Блока, «Годы странствий» Г. И. Чулкова и «На рубеже двух столетий» А. Белого.. Оказаться не ниже лучших образцов было не просто…
Хотя путь русской революции еще не завершен, но уже настало время положить начало великому труду собирания материалов для будущей истории великого переворота. Мы, современники событий грандиозных, обязаны немедля создать, собрать и сохранить документы, рисующие ход исторического движения, работу личностей, и приготовить все материалы для здания, которое возведет будущий историк. Среди этих материалов одно из первых по важности мест должны занять записки, дневники, воспоминания тех людей, которые творили эти события, или тех, которые наблюдали их. Записки видных участников событий будут ценны для построения политической истории переворота, записки честных свидетелей, вдумчиво наблюдавших ход революции, будут незаменимым подспорьем в работах по истории бытовой. Но особенно важна историческая ценность современных записей в том отношении, что они являются единственным источником выяснения жизнеощущения и быта революционной эпохи. Желая посильно содействовать труду собирания материалов, мы ставим задачей в нашей серии собрать именно эти современные дневники, записки,
мемуары деятелей и современников революции. Преследуя исторические задачи прежде всего, мы намерены дать в нашей серии место авторам различных политических взглядов – от крайних левых до правых включительно. Только такое полное сочетание материалов даст возможность охватить все жизненное богатство великого исторического переворота.
Однако это не только воспоминания, но полноценная художественная проза, хоть и с участием не выдуманных персонажей, а живых, настоящих людей, с подлинными фамилиями и судьбами. Просто автор, кроме того, что он очевидец взрыва на ЧАЭС, ещё и талантливый литератор, который пишет прекрасные рассказы, увлекается стихами и переводами, наделён таким редким даром, как живой, бойкий литературный слог в сочетании с искромётным чувством юмора. Поэтому ему удалось создать не документальные
мемуары , не газетные статьи, а то, что находится на грани жанров: художественные мемуары или литературные воспоминания, к тому же, насыщенные драматическими подробностями и анекдотическими ситуациями. Можно просто коротко сказать: это книга не скучная. Главное её достоинство – в увлекательности подачи настоящих, правдивых фактов, в ракурсе авторского взгляда – из гущи народной. У всех, кто имел возможность слышать или читать мемуары Евгения Орла, они вызывали горячий отклик и жгучий читательский интерес. А это как раз то, что в первую очередь свидетельствует о силе авторского слова.
Традиционно в соответствии с цензорным отбором эпистолярное наследие опубликовано в собраниях сочинений партийно-государственных деятелей, в
мемуарах , документальных сборниках. Письма Ленина к родным похожи на отчеты за одолженные у матери деньги. Короткие записки, любимая манера общения, со слов самого Ленина, очень конкретны, точно военные команды, приказы, требования «доложить об исполнении». Более душевный А.В. Луначарский не скрывает в письмах к жене сомнений в успехе революционных дел и подробно делится планами своих партийных товарищей.
Литературная автобиография «Меандр» осталась незавершенной: 6 мая 2009 года Лев Лосев умер. Но и в неоконченном виде она представляется замечательным произведением отечественной мемуарной прозы, соизмеримым, на мой взгляд, с
мемуарами Герцена, Короленко, Бунина, Ходасевича и др.
Несколько подробнее рассказано о том, какие реалии русской жизни нашли отражение в путевых записках первооткрывателя Московии для французов, офицера и авантюриста Ж. Маржерета,
мемуарах и дневниках литераторов второго ряда – Реньяра, Да Нёвилля, Данжо.
Предвидя забвение своих трудов и опасаясь его, Муравьев в конце жизни плодотворно работает над
мемуарами , в которых пытается сохранить память о своих некогда популярных сочинениях. Прежде всего это касается «Путешествия». Его мемуары до сегодняшнего дня остаются главным свидетельством популярности его книги благодаря тому, что в них Муравьев ссылается на похвалы А. С. Пушкина.
Рукопись поразила нас смелостью и раблезианской свободой, которую во времена Свифта могли позволить себе немногие, ну разве что такие «одиозные» фигуры, как Джон Клеланд, написавший знаменитый эротический роман «Фанни Хилл, или
Мемуары женщины для утех» и затем представший за свое «безнравственное» сочинение перед судом… Кстати, запрет на публикацию романа был снят английским же судом лишь двести лет спустя, в середине XX века. Видимо, такая же судьба ожидала бы и «Путешествия Лемюэля Гулливера…», если бы издатели не привели рукопись в надлежащий, с их точки зрения, вид. Иначе могло последовать и наказание – за издание богохульственных и антиправительственных книг в Англии в ту пору отрезали уши. Впрочем, даже во второй половине XIX века, в викторианские времена, «Путешествия Лемюэля Гулливера…» считали сочинением вредным, грязным и порочным и безжалостно корнали, превращая в невинную сказочку… Да, трудно себе представить, какова была бы реакция церкви, прочти ее духовные отцы знаменитый пассаж из Лилипутии об «остроконечниках и тупоконечниках» в его подлинном, а не искаженном виде. Получается, что священник, настоятель собора святого Патрика в Дублине, был вольнодумцем и в вопросах отношений полов.
Помимо текстов Фриды Вигдоровой, в книгу включены и некоторые другие материалы. Вместо предисловия мы дали воспоминания о ней И. Грековой, а в качестве послесловия –
мемуары Надежды Яковлевны Мандельштам, недавно опубликованные в «Октябре». Надежда Яковлевна много внимания уделяет «Блокнотам журналиста» и «Блокнотам депутата», а также рассказывает – как очевидец и участник событий – о борьбе Ф.А. за освобождение Иосифа Бродского. Журналистский раздел завершается воспоминаниями Александры Раскиной – очерком «Вокруг статей». Ее же статья «Фрида Вигдорова и дело Бродского: мифы и реальность» завершает публикацию «Судилища» и сопутствующих материалов.
Основой событийной канвы романа стали многочисленные исторические хроники, документы,
мемуары , дневники и письма участников событий, современные научные исследования и рассказы краеведов, с которыми мне довелось встречаться на Ахульго и в близлежащих селах.
На страницах своих
мемуаров де Кирико предстает фигурой столь же незаурядной и одаренной, сколь и неоднозначной, которой свойственны как точность и острота суждений, так и ярко выраженный эгоцентризм и крайний субъективизм. Вышедшая в 1946 году в издательстве Astrolabio первая часть воспоминаний была подобна, как утверждает сам автор, грому среди ясного неба. Категоричностью высказанных в ней суждений, безапелляционностью тона книга, написанная с позиций ярко выраженного индивидуализма в духе Бенвенуто Челлини, повергла в шок немалое количество представителей художественных кругов. Вместе с тем она представляла собой классический пример мемуаристики – жанра, по своей природе предполагающего субъективное, пристрастное повествование. Так, в частности, вкрапленные в семейную хронику эпизоды греко-турецкой войны или первых Олимпийских игр характеризовали собой не столько эпоху, сколько автора воспоминаний, его «угол зрения», о «градусе» которого позволял судить сам отбор оставшихся в его памяти событий. Особый интерес вызывали те страницы, на которых художник, рисуя атмосферу, царившую в артистической среде Парижа, с едкой иронией описывал журфиксы в доме Аполлинера или собрания сюрреалистов у Бретона. Но даже тогда, когда строгому читателю ироничный тон мог показаться излишне форсированным, он не мог не принять во внимание подобный «взгляд изнутри» и не отнестись к свидетельствам автора с известным доверием.
До конца шестидесятых годов преобладало мнение, что историк умер и погребен в Фуриях, где, по свидетельству Плиния, он и написал свое сочинение. В 1868 и 1871 годах появились
мемуары А. Кирхгофа, вышедшие потом под общим названием «?ber die Abfassungszeit des herodotischen Geschichtswerkes», в которых со свойственным автору остроумием проводится, между прочим, та мысль, что вторая часть Геродотовой истории, начиная с половины V книги и до конца, могла быть написана только в Афинах, что, следовательно, Геродот приезжал сюда с нового местожительства, что сочинение Геродота осталось неоконченным, причиной чего была, должно быть, преждевременная смерть автора; отсюда делается заключение, что Геродот умер в Афинах. Заключение это разделяется Виламовицем, Бауэром, Гахецом.
В русском зарубежье в пятидесятые годы также обозначился интерес к новокрестьянам. Выходят написанные еще в войну
мемуары Р. Иванова-Разумника (1951), на страницах которых шла речь о Н. Клюеве и А. Ганине, книга М.Степаненко и воспоминания Г. Забежинского о С. Клычкове (1952), полное собрание сочинений Н. Клюева в Нью-Йорке (1954), подготовленное Б. Филипповым и переизданное совместно с Н. Струве в Мюнхене в 1969 году [16; 17; 18; 19; 20]. В восьмидесятые годы под редакцией М. Нике в Париже выйдут романы С. Клычкова «Сахарный немец», «Князь мира» и его «Стихотворения» [21; 22; 23].
Предлагаемая вниманию читателя книга
мемуаров , хоть и написана давно – никогда не выходила на русском языке полным изданием. Лишь отдельные главы публиковались незадолго до смерти автора в русскоязычных журналах Израиля «Время и мы» и «22».
Наиболее авторитетным свидетельством реальности изображённого в повести М. Ибрагимовой стала изданная в 2005 году книга «Полковник Магомед Джафаров. Сборник документов». Здесь собраны
мемуары , архивные документы, фотографии одного из действующих лиц повести «Звенел булат», воспоминания его родственников. Документы настоящего сборника извлечены из следующих источников: Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА) ф. 400, Центральный государственный архив Республики Дагестан (ЦГА РД) ф. 2 «Послужной список Магомеда Джафарова», Рукописный фонд Дагестанского научного центра Российской академии наук (ДНЦ РАН) ф. 2, оп. 1, д. 146/1914 «Мемуары полковника Джафарова». Ответственный редактор издания Х.-М. Доного отмечает, что «публикуемые документы расположены в хронологическом порядке, что даёт возможность проследить жизненный путь М. Джафарова».
По-новому предстают перед ним ранее не замеченные или по достоинству не оцененные факты,
мемуары , воспоминания, письма, казалось бы давным-давно ушедшие в далекую историю, но такие животрепещущие, современные в свете пристального авторского внимания, их новой философской трактовки.
Текст О. Форш не укладывается в рамки жанра
мемуаров . Только жанр романа позволяет ей нарисовать картину внутренней жизни Дома искусств параллельно с описанием эпохи. Первые три главы романа Форш воспроизводят уклад внутренней жизни, связанный с показом неприспособленности «любимцев публики» вести хозяйство. Н. Тихонов вспоминал о ее способности «переходить от одного жанра к другому»: «Автор бесчинствует с персонажами по рецепту гоголевской “невесты”, дополняя одних другими, либо черты, чуть намеченные в подлиннике, вытягивает, ну, просто, в гротеск, либо рождает целиком новых граждан» [24: 229]. В сюжетную канву романа вплетаются литературоведческие термины, цитаты, аллюзии и легенды о жизни творческой интеллигенции: «Каждый писатель, кроме пайкового мешка, который нес сам, ввозил обязательно в свое обиталище на спине беспризорника или “рикши” из последних тенишевских гимназистов несметную кучу книг» [24:238]. Все насельники корабля обзавелись книгами, они совались под кровать, ими заставляли подоконники, их читали друг другу, литература возвращалась к сказовой форме: «Эй, послушайте, подойдите. Поговорим о Логосе» [24: 244].
Среди персонажей моих очерков есть немало людей, наследием и биографией которых я занимался, но которых никогда не мог видеть, поскольку они умерли еще до моего рождения. Однако некоторых ученых и организаторов науки я знал: одних по филологическому факультету МГУ, где я учился, а позже стал по совместительству преподавать, других по Институту востоковедения. Какими-то из своих воспоминаний мне хотелось бы поделиться, хотя среди моих очерков вряд ли хотя бы один можно назвать
мемуарами в чистом виде. Кроме того, я решился рассказать и о своих родителях, которые тоже работали в советских гуманитарных науках. Они, правда, не были ни лингвистами, ни востоковедами в традиционном для нашей страны понимании; они были историками. Но я, сам не будучи историком, включил и их в свою галерею.
Феномен отрицания Наживина едва ли можно объяснить причинами сугубо литературными, творческими. О художественных достоинствах его произведений, действительно, можно спорить и, полемизируя, не соглашаться, допустим, с Г. Брандесом и иже с ним. Некогда Лев Толстой заметил, что мысли писателя весьма хороши, но недостаточно разработаны в литературном плане. Тогда же, еще до революции, М. Горький указал на «торопливость» и «небрежность» стиля Наживина, присовокупив сюда и наблюдение о «болезненном самолюбии» автора. По-видимому, это были не единственные недостатки художественной системы Наживина. Однако не мешает заметить, что с годами писатель поднаторел в технике, упорядочил мысли и уже не походил на плодовитого настырного графомана, победить коего можно только заговором всеобщего молчания. С другой стороны, не секрет, что в Зарубежной России обреталось множество людей, чье присутствие в литературе было явно случайным, анекдотичным, но эти люди, бедняги и пролазы, в силу каких-то причин котировались гораздо выше Наживина, обласкивались критикой, тепло оценивались в кружках и собраниях, удостаивались патоки
мемуаров . Выходит, вовсе не литературное убожество задвинуло Наживина на задворки официальной культурной жизни эмиграции, а нечто другое.
В третьей группе рецензий Долгополова прослеживает судьбы семей самого разнообразного этнического происхождения, волею обстоятельств проделавших тяжкий путь из эмиграции домой, на родину, которая «гостеприимно» отворила для скитальцев двери тюремных камер и ворота лагерей. Об этом рассказано в рецензиях на книгу Мары Мустафиной «Секреты и тайны: дело харбинцев», и под таким же углом представлен перевод
мемуаров Зинаиды Шаховской «Таков мой век» (оригинал написан по-французски и издан в четырех книгах). Долгополова останавливает внимание читателей на рассказах Шаховской о том, как она после окончания Второй мировой войны в качестве специального корреспондента союзных армий побывала в лагерях для перемещенных лиц, остарбайтеров и советских военнопленных и какое отчаяние и бессилие испытывала она, видя, как страны Запада, оплоты мировой демократии и гуманизма, не желая портить отношений с Советским Союзом, их союзником в борьбе с фашизмом, согласились на депортацию и послушно выдавали сталинским властям русских невозвращенцев, заклейменных позорными именами изменников и коллаборантов.
Естественно, что источники, привлекавшиеся автором, различны по своей достоверности. Почти не вызывают сомнений материалы, вышедшие из советского лагеря: официальные документы ЧК, сведения советской прессы, высказывания и
мемуары видных большевиков и т. д. Что касается материалов, имеющих отношение к антибольшевистскому лагерю, то сам историк неоднократно высказывал свое критическое к ним отношение: «Я не могу взять ответственности за каждый факт мной приводимый»; «Все это данные, за полную точность которых, конечно, ручаться нельзя»; «Ошибки неизбежны были в отдельных конкретных случаях, субъективны были, как всегда, индивидуальные показания свидетелей и очевидцев…». Однако Мельгунов подчеркивал неправомерность на этом основании вовсе отбрасывать сведения, «идущие из стана политических противников большевиков». Во-первых, ввиду их чрезвычайной важности, а во-вторых, в силу того, что пока весь собранный в книге материал «не может быть подвергнут строгому критическому анализу – нет данных, нет возможности проверить во всем его достоверность».
Между тем от обычных
мемуаров тех лет её выгодно отличала «домашность» повествования, отсутствие резких характеристик, некая дымка грусти о неоднозначном для генерала, но милом его сердцу прошлом русской истории. Здесь он вновь подчеркнул незначительность своего происхождения со стороны отца, выслужившего офицерский чин годами трудной воинской службы, роднившего его, по собственному мнению, с простым народом, и посчитал нужным напомнить читателю об этническом и социальном происхождении своей матери: «Мать моя – полька… из семьи мелких землевладельцев»[4].
Предисловие Р. Суни полно дежурных пропагандистских штампов и отличается невысоким научным уровнем, чтобы не сказать халтурой. Зачастую профессор просто пересказывает
мемуары матери Сталина. Причем, почему-то считает, что они были обнаружены случайно, хотя это вовсе не так. Делает он и собственные добавления, некоторые из которых выглядят более, чем сомнительно. В одном месте он характеризует мать Сталина как идеальную грузинку, в другом – отказывает ей в этом. Есть примеры иной путаницы и отсутствия логики. Часть его утверждений вступает в противоречие с тем, что вспоминает мать. Более того, Р.Суни зачастую противоречит самому себе, словно забыв, о чем он писал несколькими абзацами раньше.
Даровитый лингвист, знаток многих языков Адальберт Викентьевич стал широко известен многочисленными изданиями словарей и разговорников. Это и «Наши соседи» (44 языка), и «Переводчик-проводник по окраинам России» (26 языков), и «Кавказский толмач» (27 языков), и «Русский морской толмач во всех партах Европы, Азии и Северной Америки» (50 языков) и др. На склоне лет в журнале «Исторический Вестник» А. В. Старчевский опубликовал свои
мемуары «Воспоминания старого литератора» – основной источник для его биографии. Умер Адальберт Викеньевич в 1901 году.