Катрен

Катрен — четверостишие, рифмованная строфа в четыре стиха, имеющая завершенный смысл. Схем рифмовки у катрена три: попарная aabb, перекрестная abab и опоясывающая abba.

В русской традиции термин чаще всего употребляется применительно к первым двум строфам сонета, где катрены строятся по определенным законам.

Она придет, даю тебе поруку,И без меня, в её уставясь взгляд,

Ты за меня лизни ей нежно руку

За всё, в чем был и не был виноват.

Сергей Есенин, Собаке Качалова

КАТРЕН [франц. quatrain] — законченная по смыслу отдельная строфа из четырех строк. Метр и расположение рифм не канонизированы, но наиболее частая форма — «abba». Катрен появляется во французской поэзии очень рано: уже в «Jeu d’Adam» XII в. наиболее важные места текста выделены катреном из десятисложников, встречаются катрены и из александрийских стихов. Образец катрена из восьмисложников дает напр. знаменитая «эпитафия» Вийона.

Господь простит — мы знали много бед.А ты запомни — слишком много судей.

Ты можешь жить — перед тобою свет,

Взглянул и помолись, а Бог рассудит

Сжатая форма катрена применяется для различного рода надписей, эпитафий, дидактических изречений; легко поддается она и эпиграмматическому заострению. Многочисленные образцы русского катрена дают эпиграммы Пушкина, Соболевского и др. поэтов первой половины XIX в. Образцом неэпиграмматического катрена может служить тютчевское «Умом Россию не понять».

Катреном или картетом (quartette) называются также четырехстрочные строфы сонета (см.) в отличие от трехстрочных терцетов (terzette).

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Этот непронумерованный катрен на латыни размещён на месте катрена Ц6К100 в одном из изданий 1557 года (экземпляр, хранящийся в Утрехте). Текст катрена заимствуется из книги «De honesta disciplina» (1543) Петра Кринита, за исключением слова «крючкотворы», которое заменено на «астрологи». Другое издание (экземпляры, хранящиеся в библиотеках Москвы и Будапешта) не содержит этого катрена. Позднее секретарь Нострадамуса Ж. – Э. де Шавиньи, в «Первом лике французского Януса» (1594) помещает на место Ц6К100 катрен про «дочь Авры». Отсюда А. Пензенский высказывает догадку, что в «утрехтском» экземпляре катрен Кринита был размещён по инициативе издателя, для заполнения пустого места. Современные толкователи часто применяют «законное поручительство» для обоснования мысли, что в «Пророчествах» Нострадамуса совсем не используются специальные астрономические знания. Однако это прямо противоречило бы утверждениям из Письма Цезарю: «…посредством юдициарной астрологии вместе с Божественным вдохновением и озарением, с постоянными ночными бдениями и расчётами, мы изложили на письме наши пророчества», а также из Эпистолы Генриху: «Все эти образы [будущего] основательно согласованы с помощью Св. Писания с видимыми небесными творениями, а именно Сатурном, Юпитером, Марсом и иже с ними, как можно более явно увидеть в некоторых катренах». Последнее означает, как минимум, что Нострадамус привязывал датировку своих ночных видений к астрономическим событиям.

Илья Разумов, Датировка катренов Нострадамуса и акварелей «Потерянной книги»

Такой эмоциональный результат достигается не только двумя пуантами, но и другими, далекими от расхожих, приемами. В эпиграмме два параллельных катрена. При этом параллелизм обусловлен не только пуантами и числом стихов. Катрены аналогичны по ритмическому строю: схема того и другого: четырехстопный ямб, мужская плюс женская клаузулы. Они однородны синтаксически, – эллипсис в 4-м и 8-м стихах, – и стилистически: в этих стихах одна и та же стилистическая фигура – метафора.

Арам Асоян, Пушкин ad marginem, 2015

Некоторые комментаторы считают, что данные сиксены, которые отличаются от четверостиший Нострадамуса по количеству строк и стилю изложения, написаны не пророком, а неизвестным автором. Но тщательный анализ и сопоставление информации, содержащейся в катренах и сиксенах, позволяют сделать вывод, что шестистишия принадлежат перу знаменитого пророка. В его труде «Столетия» и в «Сиксенах» упоминаются одинаковые названия топонимов и имена действующих лиц. Кроме того, в шестистишиях содержатся сведения о будущем, которые могли быть известны только человеку, обладающему даром ясновидения.

Виталий Александрович Симонов, Нострадамус. Сиксены, альманахи и письма о будущем человечества, 2011

В конечном счете, несомненно здесь лишь то, что это кульминационное аминь свидетельствует о языковой власти самой Цветаевой и автономности ее поэтической воли, знаменуемой тем, что это слово составляет дополнительную, пятую строку финальной строфы стихотворения, которая, в соответствии с уже установившейся схемой (чередование катренов и терцетов), должна состоять из четырех строк[82]. Этим финальным двусмысленным поворотом значения Цветаевой удается утвердить истинность сразу обоих значений слова призрак. Она признает, что сфера поэзии есть всего лишь сон, одновременно утверждая нереальность поэзии и ее невозможность в качестве ее собственной, реальной судьбы. Так Цветаева глубже осознает, чтó стоит на кону в ее поиске поэтического призвания. Если для Блока возможно трансцендирование тела духом, подобно тому, как это происходит во сне, то в ее случае такой порыв ведет не к трансценденции, а к неизбежному кошмару, к смерти. Его поэтическая сила, его поэтический сон, его поэтический порыв для нее опасны.

Алиса Динега Гиллеспи, Марина Цветаева. По канату поэзии, 2001