Неточные совпадения
Он знак подаст — и все хлопочут;
Он пьет — все пьют и все кричат;
Он засмеется — все хохочут;
Нахмурит брови — все молчат;
Так, он
хозяин, это ясно:
И Тане уж не так ужасно,
И любопытная теперь
Немного растворила дверь…
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Смутилась шайка домовых;
Онегин, взорами сверкая,
Из-за стола гремя
встает;
Все
встали: он к дверям идет.
Гость
встал и этим вызвал у
хозяина легкий вздох облегчения.
Тагильский пошевелился в кресле, но не
встал, а Дронов, взяв
хозяина под руку, отвел его в столовую, где лампа над столом освещала сердито кипевший, ярко начищенный самовар, золотистое вино в двух бутылках, стекло и фарфор посуды.
— Пушка — инструмент, кто его в руки возьмет, тому он и служит, — поучительно сказал Яков, закусив губу и натягивая на ногу сапог; он
встал и, выставив ногу вперед, критически посмотрел на нее. — Значит, против нас двинули царскую гвардию, при-виле-ги-ро-ванное войско, — разломив длинное слово, он усмешливо взглянул на Клима. — Так что… — тут Яков какое-то слово проглотил, — так что, любезный
хозяин, спасибо и не беспокойтесь: сегодня мы отсюда уйдем.
— Эх, — вздохнул Тагильский и стал рассказывать о красотах Урала даже с некоторым жаром. Нечто поддразнивающее исчезло в его словах и в тоне, но Самгин настороженно ожидал, что оно снова явится. Гость раздражал и утомлял обилием слов. Все, что он говорил, воспринималось
хозяином как фальшивое и как предисловие к чему-то более важному. Вдруг
встал вопрос...
— Единственное, Кирилл Иваныч, спасение наше — в золоте, в иностранном золоте! Надобно всыпать в нашу страну большие миллиарды франков, марок, фунтов, дабы
хозяева золота в опасный момент
встали на защиту его, вот как раз моя мысль!
Он хотел броситься обнимать меня; слезы текли по его лицу; не могу выразить, как сжалось у меня сердце: бедный старик был похож на жалкого, слабого, испуганного ребенка, которого выкрали из родного гнезда какие-то цыгане и увели к чужим людям. Но обняться нам не дали: отворилась дверь, и вошла Анна Андреевна, но не с
хозяином, а с братом своим, камер-юнкером. Эта новость ошеломила меня; я
встал и направился к двери.
Привалов вздрогнул при этом имени. Действительно, это был Лоскутов. Он не
встал навстречу
хозяину, а только с улыбкой своего человека в доме слегка кивнул головой Бахареву и опять принялся читать.
Спросите обо мне у
хозяина и других, кому вы особенно верите из этой компании»,
встал и ушел в другую комнату.
Обед, продолжавшийся около трех часов, кончился;
хозяин положил салфетку на стол, все
встали и пошли в гостиную, где ожидал их кофей, карты и продолжение попойки, столь славно начатой в столовой.
Сидит он, скорчившись, на верстаке, а в голове у него словно молоты стучат. Опохмелиться бы надобно, да не на что. Вспоминает Сережка, что давеча у
хозяина в комнате (через сени) на киоте он медную гривну видел,
встает с верстака и, благо
хозяина дома нет, исчезает из мастерской. Но главный подмастерье пристально следит за ним, и в то мгновенье, как он притворяет дверь в хозяйскую комнату, вцепляется ему в волоса.
Архиерей
встал, поклонился и жестом попросил всех остаться на своих местах.
Хозяин проводил его к выходу.
Вихров, наконец,
встал и начал прощаться с
хозяином.
— Пойдем, водки выпьем,
хозяин тебя приглашает! — сказал он, мотнув Вихрову головой. Тот с большим удовольствием
встал и пошел за ним.
Обед был прекрасно сервирован и прекрасно приготовлен. Несколько выпитых стаканов вина заметно одушевили
хозяина. Когда
встали из-за стола и все мужчины перешли в его кабинет пить кофе и курить, он разлегся красивым станом своим на диване.
Осип Иваныч зевнул и перекрестил рот. Разговор видимо истощился. Я уже
встал с намерением проститься, но гостеприимный
хозяин и слышать не хотел, чтоб я уехал, не отведав его хлеба-соли. Кстати, в эту самую минуту послышался стук подъезжающего к крыльцу экипажа.
— И казни ему не было, никакой! — глухо сказал Рыбин. — А надо бы его казнить, — вывести на народ и разрубить в куски и мясо его поганое бросить собакам. Великие казни будут народом сделаны, когда
встанет он. Много крови прольет он, чтобы смыть обиды свои. Эта кровь — его кровь, из его жил она выпита, он ей
хозяин.
— За здоровье радушного
хозяина! — провозглашает льстец. Все
встают из-за стола и гурьбою направляются к радушному амфитриону. Раздаются поцелуи.
Убежденный
хозяин с утра до вечера хлопочет;
встает в одно время с рабочими и в одно время с ними полдничает, обедает и отдыхает.
Калинович
встал и начал ходить по комнате, ни слова не говоря.
Хозяева тоже молчали, как бы боясь прервать его размышления.
Кроме того, по всему этому склону росли в наклоненном положении огромные кедры, в тени которых стояла не то часовня, не то хижина, где, по словам старожилов, спасался будто бы некогда какой-то старец, но другие объясняли проще, говоря, что прежний владелец — большой между прочим шутник и забавник — нарочно старался придать этой хижине дикий вид и посадил деревянную куклу, изображающую пустынножителя, которая, когда кто входил в хижину, имела свойство
вставать и кланяться, чем пугала некоторых дам до обморока, доставляя тем
хозяину неимоверное удовольствие.
— Прощайте, сударь, — проговорил
хозяин, тоже
вставая. — Очень вам благодарен. Предместник ваш снабжал меня книжками серьезного содержания: не оставьте и вы, — продолжал он, кланяясь. — Там заведено платить по десяти рублей в год: состояние я на это не имею, а уж если будет благосклонность ваша обязать меня, убогого человека, безвозмездно…
Мазурка кончилась,
хозяева просили гостей к ужину, но полковник Б. отказался, сказав, что ему надо завтра рано
вставать, и простился с
хозяевами. Я было испугался, что и ее увезут, но она осталась с матерью.
Да, конечно же, нет в русской армии ни одного порочного полка. Есть, может быть, бедные, загнанные в непроходимую глушь, забытые высшим начальством, огрубевшие полки. Но все они не ниже прославленной гвардии. Да, наконец… и тут перед Александровым
встает давно где-то вычитанный древний греческий анекдот: «Желая посрамить одного из знаменитых мудрецов,
хозяева на званом обеде посадили его на самое отдаленное и неудобное место. Но мудрец сказал с кроткой улыбкой: „Вот средство сделать последнее место первым“.
Хозяин тоже
встал с своего кресла и почтительно раскланивался с Марьей Федоровной.
Опричники
встали, благодарили
хозяина, раскланялись и пошли в приготовленные для них на дворе опочивальни.
Уже много кубков осушили гости; пили они про государя, и про царицу, и про весь царский дом; пили про митрополита и про все русское духовенство; пили про Вяземского, про Серебряного и про ласкового
хозяина; пили про каждого из гостей особенно. Когда все здоровья были выпиты, Вяземский
встал и предложил еще здоровье молодой боярыни.
— Ночей не спал, — говорит
хозяин. — Бывало,
встану с постели и стою у двери ее, дрожу, как собачонка, — дом холодный был! По ночам ее
хозяин посещал, мог меня застать, а я — не боялся, да…
Наконец случилось так, что Максим, не
вставая со стула, заговорил против
хозяина необычным складом речи, с дерзостью большей, чем всегда...
«Вот что вконец съело ему сердце», — с грустью и состраданием подумал Кожемякин, чувствуя, что он устал от этих речей, не может больше слушать их и дышать спёртым воздухом тёмной, загромождённой комнаты; он
встал, взял руку
хозяина и, крепко пожав её, сказал...
Хозяин несколько оживился,
встал, прошёл по комнате и, остановясь в углу перед божницей с десятком икон в дорогих ризах, сказал оттуда...
На другой день она снова явилась, а за нею, точно на верёвке, опустив голову, согнувшись, шёл чахоточный певчий. Смуглая кожа его лица, перерезанная уродливым глубоким шрамом, дрожала, губы искривились, тёмные, слепо прикрытые глаза бегали по комнате, минуя
хозяина, он
встал, не доходя до окна, как межевой столб в поле, и завертел фуражку в руках так быстро, что нельзя было разобрать ни цвета, ни формы её.
— Ты меня не ждал? — заговорила она, едва переводя дух. (Она быстро взбежала по лестнице.) — Милый! милый! — Она положила ему обе руки на голову и оглянулась. — Так вот где ты живешь? Я тебя скоро нашла. Дочь твоего
хозяина меня проводила. Мы третьего дня переехали. Я хотела тебе написать, но подумала, лучше я сама пойду. Я к тебе на четверть часа.
Встань, запри дверь.
Она
встала с головной болью, а хозяйка только подсмеивалась тому, «как негодные крысы напугали Софью Николавну», прибавляя, что они нападают только на новеньких и что
хозяева к ним уже привыкли.
— Я ожидаю
хозяев, — ответил Товаль очень удачно, в то время как Дэзи, поправляя под подбородком ленту дорожной шляпы, осматривалась, стоя в небольшой гостиной. Ее быстрые глаза подметили все: ковер, лакированный резной дуб, камин и тщательно подобранные картины в ореховых и малахитовых рамах. Среди них была картина Гуэро, изображающая двух собак: одна лежит спокойно, уткнув морду в лапы, смотря человеческими глазами; другая,
встав, вся устремлена на невидимое явление.
На другое утро Оленин проснулся поздно.
Хозяев уже не было. Он не пошел на охоту и то брался за книгу, то выходил на крыльцо и опять входил в хату и ложился на постель. Ванюша думал, что он болен. Перед вечером Оленин решительно
встал, принялся писать и писал до поздней ночи. Он написал письмо, но не послал его, потому что никто всё-таки бы не понял того, чтò он хотел сказать, да и не зачем кому бы то ни было понимать это, кроме самого Оленина. Вот чтò он писал...
Кирша, поговорив еще несколько времени с
хозяином и гостьми,
встал потихоньку из-за стола; он тотчас заметил, что хотя караул был снят от ворот, но зато у самых дверей сидел широкоплечий крестьянин, мимо которого прокрасться было невозможно. Запорожец отыскал свою саблю, прицепил ее к поясу, надел через плечо нагайку, спрятал за пазуху кинжал и, подойдя опять к столу, сел по-прежнему между приказчиком и дьяком. Помолчав несколько времени, он спросил первого: весело ли ему будет называться дедушкою?
Кирша и все гости
встали из-за стола и вышли вслед за
хозяином на улицу.
Бубнов. Они не только по башкам, а и по всему прочему телу. (
Встает.) Пойти ниток купить… А
хозяев наших чего-то долго не видать сегодня… словно издохли. (Уходит.)
Так по крайней мере следует заключить из того, что многие при всем старании своем никак не могли
встать с лавок;
хозяева принуждены были снести их на двор и уложить в подводы, наподобие грузных снопов.
Молодому помещику видно хотелось еще спросить что-то у
хозяев; он не
вставал с лавки и нерешительно поглядывал то на Чуриса, то в пустую, не топленную печь.
— Ну, хорошо, хорошо! — сказал барин,
вставая с лавки. — Прощайте,
хозяева.
Если кто из
хозяев входил к ним во время обеда, то все они
вставали.
Он
вставал в пять часов утра, чистил обувь
хозяина, его семьи и приказчиков, потом шёл в лавку, мёл её, мыл столы и весы.
Все отвернулись от Ильи. Он понял, что гости не желают его слушать, потому что
хозяева этого не хотят, и это ещё более возбудило его.
Вставши со стула и обращаясь ко всем, он продолжал...
Он поздно пришёл домой и, в раздумье стоя пред дверью, стеснялся позвонить. В окнах не было огня, — значит,
хозяева спали. Ему было совестно беспокоить Татьяну Власьевну: она всегда сама отпирала дверь… Но всё же нужно войти в дом. Лунёв тихонько дёрнул ручку звонка. Почти тотчас дверь отворилась, и пред Ильёй
встала тоненькая фигурка хозяйки, одетая в белое.
Снова в лавке стало тихо. Илья вздрогнул от неприятного ощущения: ему показалось, что по лицу его что-то ползёт. Он провёл рукой по щеке, отёр слёзы и увидал, что из-за конторки на него смотрит
хозяин царапающим взглядом. Тогда он
встал и пошёл нетвёрдым шагом к двери, на своё место.
Идём-ка, дальше от греха! — сказал
хозяин. Евсей подвинулся в угол ко крыльцу и
встал там, наблюдая.
Вскоре после этой неудачной попытки подойти к человеку, ночью, его разбудили голоса в комнате
хозяина. Он прислушался — там была Раиса. Ему захотелось убедить себя в этом, он тихо
встал, подошёл к плотно закрытой двери и приложил глаз к замочной скважине.