Неточные совпадения
Возвращаясь
усталый и голодный с охоты, Левин так определенно мечтал о пирожках, что, подходя к квартире, он уже слышал запах и вкус их во рту, как Ласка чуяла дичь, и тотчас
велел Филиппу подать себе.
К Самгину подошли двое: печник, коренастый, с каменным лицом, и черный человек, похожий на цыгана. Печник смотрел таким тяжелым, отталкивающим взглядом, что Самгин невольно подался назад и встал за бричку. Возница и черный человек, взяв лошадей под уздцы,
повели их куда-то в сторону, мужичонка подскочил к Самгину, подсучивая разорванный рукав рубахи, мотаясь, как волчок, который уже
устал вертеться.
Вся эта сцена заняла минуту, но Самгин уже знал, что она останется в памяти его надолго. Он со стыдом чувствовал, что испугался человека в красной рубахе, смотрел в лицо его, глупо улыбаясь, и вообще
вел себя недостойно. Варвара, разумеется, заметила это. И,
ведя ее под руку сквозь трудовую суету, слыша крики «Берегись!», ныряя под морды
усталых лошадей, Самгин бормотал...
— Бог мой, это, кажется, не очень приятная дама! —
усталым голосом сказала она. — Еврейка? Нет? Как странно, такая практичная. Торгуется, как на базаре. Впрочем, она не похожа на еврейку. Тебе не показалось, что она сообщила о Дмитрии с оттенком удовольствия? Некоторым людям очень нравится сообщать дурные
вести.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы вышли опять в аллею и потом в улицу, которая
вела в поле и в сады. Мы пошли по тропинке и потерялись в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного сада и дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и,
усталые, сели на каменные лавки. Из дома вышла мулатка, объявила, что господ ее нет дома, и по просьбе нашей принесла нам воды.
— Я
устала… — слабым голосом прошептала девушка, подавая Лоскутову свою руку. —
Ведите меня в мою комнату… Вот сейчас направо, через голубую гостиную. Если бы вы знали, как я
устала.
Надо было идти дальше, но как-то не хотелось: спутники мои
устали, а китайцы были так гостеприимны. Я решил продневать у них еще одни сутки — и хорошо сделал. Вечером в этот день с моря прибежал молодой удэгеец и сообщил радостную
весть: Хей-ба-тоу с лодкой возвратился назад и все имущество наше цело. Мои спутники кричали «ура» и радостно пожимали друг другу руки. И действительно, было чему радоваться; я сам был готов пуститься в пляс.
В частном доме не было для меня особой комнаты. Полицмейстер
велел до утра посадить меня в канцелярию. Он сам привел меня туда, бросился на кресла и,
устало зевая, бормотал: «Проклятая служба; на скачке был с трех часов да вот с вами провозился до утра, — небось уж четвертый час, а завтра в девять часов с рапортом ехать».
— Если вы позволите, то я попросил бы у князя чашку чаю… Я очень
устал. Знаете что, Лизавета Прокофьевна, вы хотели, кажется, князя к себе
вести чай пить; останьтесь-ка здесь, проведемте время вместе, а князь наверно нам всем чаю даст. Простите, что я так распоряжаюсь… Но ведь я знаю вас, вы добрая, князь тоже… мы все до комизма предобрые люди…
Переговоры с Ониковым по этому поводу тоже ни к чему не
повели. Он остался при своем мнении, ссылаясь на прямой закон, воспрещающий старательские работы. Конечно, здесь дело заключалось только в игре слов: старательские работы
уставом о частной золотопромышленности действительно запрещены, но в виде временной меры разрешались работы «отрядные» или «золотничные», что в переводе значило то же самое.
— Мать-игуменья беспокоятся за вас, — шепнула она девушкам. — Они
велели мне проводить вас домой; вы
устали, вас Бог простит; вам отдохнуть нужно.
— Ах, милый мой, как ты
устал! — говорила ласково m-me Фатеева, утирая ему своим платком лоб, вместо того, чтобы похвалить его
повесть.
— Барышня
велела поздравить вас с приездом, — проговорила та, — и сказать вам, что если вы не очень
устали, так пожаловали бы к ним: они весьма желают вас видеть.
—
Поведите меня, я
устала.
Что Груша раз ни споет, то я ей за то лебедя, и уже не считаю, сколько их выпустил, а даю да и кончено, и зато другие ее все разом просят петь, она на все их просьбы не поет, говорит «
устала», а я один кивну цыгану: не можно ли, мол, ее понудить? тот сейчас на ее глазами
поведет, она и поет.
После этого чайного завтрака все стали расходиться. М-r ле Гран ушел с своим воспитанником упражняться в гимнастике; княгиня
велела перенести свое кресло на террасу, причем князь заметил ей, что не ветрено ли там, но княгиня сказала, что ничего — не ветрено. Нетльбет перешла тоже на террасу, молча села и, с строгим выражением в лице, принялась вышивать бродери. После того князь предложил Калиновичу, если он не
устал, пройтись в поле. Тот изъявил, конечно, согласие.
— Не твое дело, — отвечала Настенька. — Однако я ужасно
устала и есть хочу. Что ж ты мне чаю не
велишь дать? — прибавила она.
— Эх, батюшка, ведь ты сегодня уж разов пять спрошал. Сказали тебе добрые люди, что будет отсюда еще поприщ за сорок.
Вели отдохнуть, князь, право, кони
устали!
Велел Устав наварить её целый котёл и каждому поротому советует ешь!
Я позавтракал и уложил вещи,
устав от мыслей, за которые ни один дельный человек не дал бы ломаного гроша; затем
велел вынести багаж и приехал к кораблю в то время, когда Гез сходил на набережную.
— На охоту тебя
поведу, рыбу ловить научу, чеченцев покажу, душеньку хочешь, и ту доставлю. Вот я какой человек!.. Я шутник! — И старик засмеялся. — Я сяду, отец мой, я
устал. Карга? — прибавил он вопросительно.
— Довольно; будет, Терентьич, — прервала тихим голосом прекрасная Анастасья. — Ты уж
устал. Мамушка,
вели дать ему чарку водки.
А и
устал, не бог
весть какая беда: поел, отряхнулся — и опять пошел!..
Собственно же семья у Григорьева была небольшая. Он сам, шестидесятилетний, могучий, не знающий
устали старик, давно овдовел. Вторая, гражданская жена его, Анна Николаевна, настолько некрасивая, что ее даже на сцену выпускать было нельзя, и дочь ее лет двадцати двух, актриса на маленькие роли, Николаева, — обе почти незаметные существа, которые
вели домашнее хозяйство, были скромны, молчаливы, ни с кем не ссорились и не сплетничали.
Закрыв глаза, простоял ещё несколько времени, потом услышал шаги, звон шпор, понял, что это
ведут арестованных мужчин, сорвался с места и, стараясь не топать ногами, быстро побежал по улице, свернул за угол и,
усталый и облитый потом, явился к себе домой.
Испросив для него совершенно новый и гораздо более строгий
устав, он приехал в одно утро к княгине и
велел к себе вызвать г-жу Петицкую, которая в этот год еще больше поблекла, постоянно мучимая мыслью, что и в любимой ею Москве она никак и ничем не может улучшить свое положение и всю жизнь поэтому должна оставаться в зависимости.
Иногда от скуки, преимущественно по зимам,
устав играть в карты, петь песни и тогдашние романсы,
устав слушать сплетни и пересуды, она заставляла себе читать вслух современные романы и
повести, но всегда была недовольна чтецами; одна только мать моя несколько ей угождала.
Разгоряченный, изрядно
усталый, я свернул юбку и платок, намереваясь сунуть их где-нибудь в куст, потому что, как ни блистательно я
вел себя, они напоминали мне, что, условно, не по-настоящему, на полчаса, — но я был все же женщиной. Мы стали пересекать лес вправо, к морю, спотыкаясь среди камней, заросших папоротником. Поотстав, я приметил два камня, сошедшихся вверху краями, и сунул меж них ненатуральное одеяние, от чего пришел немедленно в наилучшее расположение духа.
Так как
устав о золотопромышленности запрещал
вести промывку золота старательским «хищническим» способом, то она производилась поденщиной… на бумаге.
И так — всегда: плохие, злые люди его рассказов
устают делать зло и «пропадают без
вести», но чаще Кукушкин отправляет их в монастыри, как мусор на «свалку».
Председатель называл его Диогеном, циником, и очень забавлялся им, но беспрестанно повторял: «Какой же он цензор, особенно при нынешнем
уставе?» Желая вразумить меня, как осмотрительно и внимательно должно цензуровать журналы, он
повел меня в кабинет и показал мне все, что он вымарывает красными чернилами из «Московского вестника» и из какого-то несчастного дюжинного романа; я пришел в совершенное недоумение, а выслушав объяснения кн.
— Ну, однако, довольно, — промолвил он, приподняв голову, —
устал. Ты теперь можешь идти, — прибавил он, обращаясь к старосте, — а завтра приходи пораньше, да с утра
повести мужиков, чтобы на сходку явились, слышишь?
— Ну, хорошо. Да что, Миша, я никак старосты не добьюсь;
вели ему прийти ко мне завтра пораньше, у меня с ним дела будет много. Без меня у вас, я вижу, всё не так идет. Ну, довольно,
устала я, везите меня, вы… Прощайте, батюшка, имени и отчества не помню. — прибавила она, обратившись к Владимиру Сергеичу, — извините старуху. А вы, внучки, не провожайте меня. Не надо. Вам бы только всё бегать. Сидите, сидите да уроки твердите, слышите. Маша вас балует. Ну, ступайте.
Она
повелела восстановить древний
Устав Республики: толпы мятежников были рассеяны горстию наших воинов, и Польша могла бы еще успокоиться под эгидою Российскою…
Повелев собраться Государственным Чинам или Депутатам из всех судилищ, из всех частей Империи, чтобы они предложили свои мысли о полезных
уставах для государства, Великая говорит: «Наше первое желание есть видеть народ Российский столь счастливым и довольным, сколь далеко человеческое счастие и довольствие может на сей земле простираться.
А весною, когда отец и мать, поднявшись с рассветом, уходят в далекое поле на работу и оставляют его одного-одинехонького вместе с хилою и дряхлою старушонкой-бабушкой, столько же нуждающейся в присмотре, сколько и трехлетние внучата ее, — о! тогда, выскочив из избы, несется он с воплем и криком вслед за ними, мчится во всю прыть маленьких своих ножек по взбороненной пашне, по жесткому, колючему валежнику; рубашонка его разрывается на части о пни и кустарники, а он бежит, бежит, чтоб прижаться скорее к матери… и вот сбивается запыхавшийся,
усталый ребенок с дороги; он со страхом озирается кругом: всюду темень лесная, все глухо, дико; а вот уже и ночь скоро застигнет его… он мечется во все стороны и все далее и далее уходит в чащу бора, где бог
весть что с ним будет…
(Любовь
ведёт под руку Якова, лицо у неё суровое,
усталое. Яков взволнован, он умоляюще смотрит в лицо Любови. Видя их, Софья невольно встаёт.)
Он поспешно стал на крылос, очертил около себя круг, произнес несколько заклинаний и начал читать громко, решаясь не подымать с книги своих глаз и не обращать внимания ни на что. Уже около часу читал он и начинал несколько
уставать и покашливать. Он вынул из кармана рожок и, прежде нежели поднес табак к носу, робко
повел глазами на гроб. Сердце его зохолонуло.
Багровый от гнева, сбиваясь в словах и буквах, барин
велел поймать Митьку, где бы он ни был, и посадить в колодку, пока он решит его судьбу; отдавши приказ, он,
усталый и запыхавшись, удалился в кабинет.
Клеопатра Сергеевна(входя и каким-то почти полупомешанным голосом). Я уже не
велела вам сказывать об себе, Мирович, и вошла… примите меня и не выгоняйте!.. Дайте мне стул!.. Я очень
устала.
— Я сегодня еду в Петербург, — равнодушно и
устало говорил патрон, медленно опускаясь в кресло. Тяжелые веки едва приподнимались над глазами, и все лицо его, желтое, стянутое глубокими морщинами к седой щетинистой бородке, похоже было на старый пергамент, на котором не всем понятную, но печальную
повесть начертала жестокая жизнь.
— Года чрез полтора, знаете, этак приехал я из округа,
устал; порастрясло, конечно; вдруг докладывают, что какой-то офицер ко мне приехал. Я было сначала
велел извиниться и сказать, что не так здоров и потому принять не могу, однако он с моим посланным обратно мне приказывает, что он мне родственник и весьма желает меня видеть. Делать нечего, принимаю. Входит молодой офицерик, стройный, высокий, собой хорошенький, мундир с иголочки, сапоги лакированные, в лайковых перчатках, надушен, напомажен.
Но попы хлыновцы знать не хотели Москвы: пользуясь отдаленностью своего края, они
вели дела по-своему, не слушая митрополита и не справляясь ни с какими
уставами и чиноположениями.
Юлия. Коли так,
повозите больного, сударь, я
устала, привезите его сюда.
Про скиты речь
поведет, про Белую Криницу, зачнет путем, сведет на смехово́е дело, пойдет балагурить насчет беглого священства да австрийского архиерейства, насчет келейного жития,
уставов, поверий, скитских преданий…
— Всяко бывало, матушка, — отвечала уставщица. — Служили с полиелеем, служили рядовую. В
уставе сказано: «Аль
велит настоятель».
Он тихо вскрикивает… Быстро оглядывает меня и, должно быть, пораженный моей бледностью и
усталым видом,
ведет или, вернее, почти несет меня в дом, не выпуская из объятий.
— Напрасно, мать моя, беспокоишь себя. Не
устала я, сударыня, сидела все, — отвечала тетка Арина и
повела приветы с причитаньями.
В первый день Пасхи воспитанницы, несколько
усталые, но возбужденные и сияющие, ходили в праздничном бездействии, одни по коридору, другие по залу, иные, собравшись тесным кружком, читали в рукодельной какую-то интересную книжку. Павла Артемьевна, нарядная, в шумящем шелковой подкладкой новом платье прошла по коридорам, сея по пути радостную
весть...
Степан поднял на меня бледное,
усталое лицо, медленно выпрямился и
повел плечами.