Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а
с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке
с деньгами,
умер, так сказать,
с голоду. А! каково это?
11) Фердыщенко, Петр Петрович, бригадир. Бывший денщик князя Потемкина. При не весьма обширном уме был косноязычен. Недоимки запустил; любил есть буженину и гуся
с капустой. Во время его градоначальствования город подвергся
голоду и пожару.
Умер в 1779 году от объедения.
— Это — легенда, что евреи
с голода умирают…
— Он женится! Хочешь об заклад, что не женится? — возразил он. — Да ему Захар и спать-то помогает, а то жениться! Доселе я ему все благодетельствовал: ведь без меня, братец ты мой, он бы
с голоду умер или в тюрьму попал. Надзиратель придет, хозяин домовый что-нибудь спросит, так ведь ни в зуб толкнуть — все я! Ничего не смыслит…
— Надо Штольца спросить, как приедет, — продолжал Обломов, — кажется, тысяч семь, восемь… худо не записывать! Так он теперь сажает меня на шесть! Ведь я
с голоду умру! Чем тут жить?
«Что делать, что мне делать — войдите в мое положение: у меня пяток баранов остался, три свиньи, пятнадцать уток и всего тридцать кур: изо ста тридцати — подумайте! ведь мы
с голоду умрем!» Видя мою задумчивость, он не устоял.
Обязанность его состояла в том, чтобы содержать в казематах, в одиночных заключениях политических преступников и преступниц и содержать этих людей так, что половина их в продолжение 10 лет гибла, частью сойдя
с ума, частью
умирая от чахотки и частью убивая себя: кто
голодом, кто стеклом разрезая жилы, кто вешая себя, кто сжигаясь.
— Знаю, вперед знаю ответ: «Нужно подумать… не осмотрелся хорошенько…» Так ведь? Этакие нынче осторожные люди пошли; не то что мы: либо сена клок, либо вилы в бок! Да ведь ничего, живы и
с голоду не
умерли. Так-то, Сергей Александрыч… А я вот что скажу: прожил ты в Узле три недели и еще проживешь десять лет — нового ничего не увидишь Одна канитель: день да ночь — и сутки прочь, а вновь ничего. Ведь ты совсем в Узле останешься?
Она как-то вдруг
умерла, где-то на чердаке, по одним сказаниям — от тифа, а по другим — будто бы
с голоду.
И точно, не заботься он
с утра до вечера о своем пропитании, —
умер бы мой Степушка
с голоду.
С голоду умру, а Малек-Аделя не отдам!» Волновался он очень и даже задумывался; но тут судьба — в первый и в последний раз — сжалилась над ним, улыбнулась ему: какая-то дальняя тетка, самое имя которой было неизвестно Чертопханову, оставила ему по духовному завещанию сумму, огромную в его глазах, целых две тысячи рублей!
— Барыня приказала, — продолжал он, пожав плечами, — а вы погодите… вас еще в свинопасы произведут. А что я портной, и хороший портной, у первых мастеров в Москве обучался и на енаралов шил… этого у меня никто не отнимет. А вы чего храбритесь?.. чего? из господской власти вышли, что ли? вы дармоеды, тунеядцы, больше ничего. Меня отпусти на волю — я
с голоду не
умру, я не пропаду; дай мне пашпорт — я оброк хороший взнесу и господ удоблетворю. А вы что? Пропадете, пропадете, словно мухи, вот и все!
Все это делалось не ради рисовки: мы слишком хорошо знали друг друга. Делалось это просто по вкоренившейся многолетней привычке не пропускать никакой мелочи и ко всему относиться внимательно. Если бы он не занимался изучением следов
с детства, то
умер бы
с голода. Когда я пропускал какой-нибудь ясный след, Дерсу подсмеивался надо мной, покачивал головой и говорил...
Чувствую: не могу я делать того, чем жила; зарежьте меня,
с голоду буду
умирать, не стану делать.
Правительство, ревниво отталкивающее от себя всякое подозрение во вмешательстве, дозволяющее ежедневно
умирать людям
с голоду — боясь ограничить самоуправление рабочих домов, позволяющее морить на работе и кретинизировать целые населения, — вдруг делается больничной сиделкой, дядькой.
Когда живой мертвец увидел, что ему приходится в другой раз
умирать, и не
с приказу, а
с голоду, тогда он поехал в Петербург и подал Павлу просьбу.
— Будет день — будет хлеб, — повторял Полуянов, пряча заработанные гроши. — А на Руси
с голоду не
умирают.
Не ленись наш брат, то
с голоду не
умрет.
— А бог милостив,
с голоду умирать не велит, когда есть силы и семья.
— И добро бы ты
с голоду умирал, а ты ведь жалованье, говорят, хорошее получаешь!
Не было внешнего давления, как в казенное время, но «вольные» рабочие со своей волчьей волей не знали, куда деваться, и шли работать к той же компании на самых невыгодных условиях, как вообще было обставлено дело: досыта не наешься и
с голоду не
умрешь.
—
Умирать, што ли,
с голоду? — кричала обозленная Мавра.
— Как же ему жениться, когда он сам один едва
с голоду не
умирает?
Делать нечего, старик вплакался, пошел опять к барину: «Возьми, батюшка, назад, не дай
с голоду умереть!» Вот оно воля-то что значит!
Не дошел бы я, сударь, до этой крайности: лучше бы
с голоду умер, чем в экое поганое место служить идти, да жена и тут сомустила.
Иной богатый купец тысячи бросит, чтоб прихоть свою на народе удовольствовать, а
умирай у него
с голоду на дворе душа християнская — он и
с места не двинется…
— Одна. Отец давно
умер, мать — в прошлом году. Очень нам трудно было
с матерью жить — всего она пенсии десять рублей в месяц получала. Тут и на нее и на меня; приходилось хоть милостыню просить. Я, сравнительно, теперь лучше живу. Меня счастливицей называют. Случай как-то помог, работу нашла. Могу комнату отдельную иметь, обед; хоть
голодом не сижу. А вы?
— Взял нищую
с дороги, не дал
с голоду умереть да еще жалованье положил, бесстыдник этакой! У самого дочка есть: лучше бы дочке что-нибудь скопил! — ворчала она себе под нос.
Двух-трех учителей, в честности которых я был убежден и потому перевел на очень ничтожные места — и то мне поставлено в вину: говорят, что я подбираю себе шайку, тогда как я сыну бы родному,
умирай он
с голоду на моих глазах, гроша бы жалованья не прибавил, если б не знал, что он полезен для службы, в которой я хочу быть, как голубь, свят и чист от всякого лицеприятия — это единственная мечта моя…
— Коли пришел «наниматься», так, значит, буду. Нельзя не работать.
С голоду все
умрем. Есть надо!
На судах соломоновские приговоры, а присяжные берут взятки единственно лишь в борьбе за существование, когда приходится
умирать им
с голоду.
— Может быть. Но во всяком случае, останусь ли я побежденным, или победителем, я в тот же вечер возьму мою суму, нищенскую суму мою, оставлю все мои пожитки, все подарки ваши, все пенсионы и обещания будущих благ и уйду пешком, чтобы кончить жизнь у купца гувернером либо
умереть где-нибудь
с голоду под забором. Я сказал. Alea jacta est! [Жребий брошен! (лат.)]
— А кто
с голоду умрет, а кто обидит и обесчестит девочку — это хорошо?
— Это — переложенное в поэму апокрифическое предание о разбойнике, который попросил деву Марию, шедшую в Египет
с Иосифом и предвечным младенцем, дать каплю молока своего его умирающему
с голоду ребенку. Дева Мария покормила ребенка, который впоследствии, сделавшись, подобно отцу своему, разбойником, был распят вместе со Христом на Голгофе и,
умирая, произнес к собрату своему по млеку: «Помяни мя, господи, егда приидеши во царствие твое!»
И потому как человеку, пойманному среди бела дня в грабеже, никак нельзя уверять всех, что он замахнулся на грабимого им человека не затем, чтобы отнять у него его кошелек, и не угрожал зарезать его, так и нам, казалось бы, нельзя уже уверять себя и других, что солдаты и городовые
с револьверами находятся около нас совсем не для того, чтобы оберегать нас, а для защиты от внешних врагов, для порядка, для украшения, развлечения и парадов, и что мы и не знали того, что люди не любят
умирать от
голода, не имея права вырабатывать себе пропитание из земли, на которой они живут, не любят работать под землей, в воде, в пекле, по 10—14 часов в сутки и по ночам на разных фабриках и заводах для изготовления предметов наших удовольствий.
Под рукопись выдавался такой микроскопический аванс, что даже самая скромная бактерия наверно
умерла бы
с голоду.
— Нет, пожалуйста! У нас на Руси от хлеба-соли не отказываются. В Англии сорок тысяч дают, чтоб было хлебосольство, да нет, — сами
с голоду умирают, а у нас отечество кормит. Извольте кушать.
— Спасибо!.. На что мне?.. Я ведь на своей стороне:
с голоду не
умру; побереги для себя: ты человек
— Ведь надо работать, братец: без работы что же будет? Вот теперь у тебя хлеба уж нет, а всё это отчего? Оттого, что у тебя земля дурно вспахана, да не передвоена, да не во-время засеяна — всё от лени. Ты просить у меня хлеба: ну, положим, я тебе дам, потому что нельзя тебе
с голоду умирать, да ведь этак делать не годится. Чей хлеб я тебе дам? как ты думаешь, чей? Ты отвечай: чей хлеб я тебе дам? — упорно допрашивал Нехлюдов.
Ведь коли бы все, как ты, на боку лежали, так мы давно все бы на свете
с голоду умерли.
Неужели же не пора сдать в архив это щеголянье, этот пошлый хлам вместе
с известными фразами о том, что у нас, на Руси, никто
с голоду не
умирает, и езда по дорогам самая скорая, и что мы шапками всех закидать можем? Лезут мне в глаза
с даровитостью русской натуры,
с гениальным инстинктом,
с Кулибиным… Да какая это даровитость, помилуйте, господа? Это лепетанье спросонья, а не то полузвериная сметка.
— Да, ни разу еще нигде не работал, хоть
с голоду умирай, спасибо еще добрые люди послали, а то хоть и топиться так впору!
Прочитывая все это, Миклаков только поеживался и посмеивался, и говорил, что ему все это как
с гуся вода, и при этом обыкновенно почти всем спешил пояснить, что он спокойнейший и счастливейший человек в мире, так как
с голоду умереть не может, ибо выслужил уже пенсию, женской измены не боится, потому что никогда и не верил женской верности [Вместо слов «женской измены не боится, потому что никогда и не верил женской верности» было: «женской измены не боится, потому что сам всегда первый изменяет».], и, наконец, крайне доволен своим служебным занятием, в силу того, что оно все состоит из цифр, а цифры, по его словам, суть самые честные вещи в мире и никогда не лгут!
— Теперь, конечно, давайте! Не
с голоду же
умирать! — отвечала Елена, пожимая плечами. — Не думала я так повести жизнь, — продолжала она почти отчаянным голосом, — и вы, по крайней мере, — отнеслась она к князю, — поменьше мне давайте!.. Наймите мне самую скромную квартиру — хоть этим отличиться немного от содержанки!
— От
голоду — больше ни от чего другого!.. Пришлось так, что или самой
с ребенком надобно было
умереть от нищеты, или выйти за Оглоблина… Я предпочла последнее.
— Помилуй, братец! Мы
умираем здесь
с голоду.
— Так мы и наши лошади
с голоду не
умрем? Слава богу!
Я не мог даже того понять, что, выйдя за меня, ты, может быть,
умерла бы
с голоду.
— Ах-куда! Ах-куда-куда-куда… Мы есть хотим! Кухарка Матрена, должно быть,
умерла и хочет уморить нас
с голоду…