Неточные совпадения
И в чем проявлялись эти желания? В выборе платья, в прическе, в том, например, поехать ли во французский
театр или в
оперу.
«Ах, скорей бы кончить да сидеть с ней рядом, не таскаться такую даль сюда! — думал он. — А то после такого лета да еще видеться урывками, украдкой, играть роль влюбленного мальчика… Правду сказать, я бы сегодня не поехал в
театр, если б уж был женат: шестой раз слышу эту
оперу…»
Вместе с преподаванием, устраивались и развлечения. Бывали вечера, бывали загородные прогулки: сначала изредка, потом, когда было уже побольше денег, то и чаще; брали ложи в
театре. На третью зиму было абонировано десять мест в боковых местах итальянской
оперы.
И мой отец, безмерно любивший Париж, начал вспоминать о фойе
Оперы в 1810, о молодости Жорж, о преклонных летах Марс и расспрашивал о кафе и
театрах.
— Я сам в
театре люблю только
оперу, — заметил правовед.
— Да,
театр, но только не дурацкий, разумеется, как обыкновенно играют на благородных спектаклях, а настоящий, эстетический, чтобы пиесу, как
оперу, по нотам разучить.
— В театр-с, непременно в
театр! — подхватил Белавин. — Но только не в Александринку — боже вас сохрани! — а то испортите первое впечатление. В итальянскую
оперу ступайте. Это и Эрмитаж, я вам скажу, — два места в Петербурге, где действительно можно провести время эстетически.
Как многие глухие, он был страстным любителем
оперы, и иногда, во время какого-нибудь томного дуэта, вдруг на весь
театр раздавался его решительный бас: «А ведь чисто взял до, черт возьми! Точно орех разгрыз». По
театру проносился сдержанный смех, но генерал даже и не подозревал этого: по своей наивности он думал, что шепотом обменялся со своим соседом свежим впечатлением.
Половину первой страницы заняли объявления
театров: «Частный оперный
театр» в доме Лианозова, в Газетном переулке; «Новый
театр Корша»; «Общедоступный
театр Щербинского», носивший название Пушкинского, в доме барона Гинзбурга на Тверской; «
Театр русской комической
оперы и оперетки» Сетова в доме Бронникова, на Театральной площади.
В тот же день, вечером, в новом, в восточном вкусе отделанном
театре шла итальянская
опера. Воронцов был в своей ложе, и в партере появилась заметная фигура хромого Хаджи-Мурата в чалме. Он вошел с приставленным к нему адъютантом Воронцова Лорис-Меликовым и поместился в первом ряду. С восточным, мусульманским достоинством, не только без выражения удивления, но с видом равнодушия, просидев первый акт, Хаджи-Мурат встал и, спокойно оглядывая зрителей, вышел, обращая на себя внимание всех зрителей.
В
театре давали
оперу Верди, довольно пошлую, сказать по совести, но уже успевшую облететь все европейские сцены,
оперу, хорошо известную нам, русским, — Травиату.
— Хочешь? — продолжала Елена, — покатаемся по Canal Grande. [Большому каналу (ит.).] Ведь мы, с тех пор как здесь, хорошенько не видели Венеции. А вечером поедем в
театр: у меня есть два билета на ложу. Говорят, новую
оперу дают. Хочешь, мы нынешний день отдадим друг другу, позабудем о политике, о войне, обо всем, будем знать только одно: что мы живем, дышим, думаем вместе, что мы соединены навсегда… Хочешь?
— И всего-то покойный грибков десяток съел, — говорит он, — а уж к концу обеда стал жаловаться. Марья Петровна спрашивает: что с тобой, Nicolas? а он в ответ: ничего, мой друг, грибков поел, так под ложечкой… Под ложечкой да под ложечкой, а между тем в
оперу ехать надо — их абонементный день. Ну, не поехал, меня вместо себя послал. Только приезжаем мы из
театра, а он уж и отлетел!
Неизвестный оказался дьяконом из соседнего города. Он знал назубок много
опер, потому что ранее учился в Москве в семинарии, был певчим в архиерейском хоре и одновременно хористом в
театре.
Зато верхи были шумливы и веселы. Истинные любители
оперы, неудавшиеся певцы, студенты, ученики разных музыкально-вокальных школ, только что начавших появляться тогда в Москве, попадающие обыкновенно в
театр по контрамаркам и по протекции капельдинеров.
Как-то Бурлак рассказал случай, за который в молодости был выслан из Москвы Павел Якушкин. Попал Якушкин с кем-то из московских друзей на
оперу «Жизнь за царя» в Большой
театр. Билеты у них были в первом ряду. Якушкин был в козловых сапогах, в красной рубахе и щегольской синей поддевке.
— Это Фауста играли,
оперу. Я её три раза видел в
театре — красиво, очень! История-то глупая, а музыка — хороша! Пойдём обезьян смотреть…
— То для мужчин, а для женщин мало ли есть там развлечений: отличная
опера, концерты,
театры.
Мы с сестрой жили в каком-то чаду: катанье по Невскому, в бархате, в соболях; роскошные обеды дома или в ресторанах, всегда в обществе;
опера, французский
театр, а чаще всего Буфф; пикники, маскарады…
Париж, освещенный полдневным солнцем, блистал белизною своих зданий. К
театру Большой
Оперы подходили с противоположных сторон два человека и, сойдясь у переднего фаса, они оба произнесли на русском языке довольно радостные восклицания.
Можно судить, что сталось с ним: не говоря уже о потере дорогого ему существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не сошел с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды в отелях; плохие
театры с их несмешными комедиями и смешными драмами, с их высокоценными
операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
До половины зимы мирно текли мои классные и домашние упражнения под неослабным надзором и руководством Григорья Иваныча; но в это время приехал в Казань мой родной дядя, А. Н. Зубов; он свозил меня два раза в
театр, разумеется, с позволения моего воспитателя: в
оперу «Песнолюбие» и в комедию «Братом проданная сестра».
Через несколько лет пришел я в Казанский
театр слушать и смотреть
оперу «Земира и Азор» — это был опять «Аленький цветочек» даже в самом ходе пиесы и в ее подробностях.
В непродолжительном времени я увидел на
театре «Недоросля», «Ошибки, или Утро вечера мудренее»,
оперу «Нина, или Сумасшедшая от любви» и драму Коцебу «Граф Вальтрон».
Ему казалось, что он виноват перед своею жизнью, которую испортил, перед миром высоких идей, знаний и труда, и этот чудесный мир представлялся ему возможным и существующим не здесь, на берегу, где бродят голодные турки и ленивые абхазцы, а там, на севере, где
опера,
театры, газеты и все виды умственного труда.
Газет профессор Персиков не читал, в
театр не ходил, а жена профессора сбежала от него с тенором
оперы Зиминым в 1913 году, оставив ему записку такого содержания...
Опера-фарс «Орфей в аду», поставленная на русской петербургской сцене зимою, предшествовавшею открытию в столице здания суда, представляла общественное мнение одетым в ливрею, дающую ему вид часовой будки у генеральского подъезда; но близок час, когда дирекция
театров должна будет сшить для актрисы Стрельской, изображающей «общественное мнение», новую одежду.
Хотя мы нередко наслаждались с Григорьевым изящною и тонкою игрой французов, но главным источником наслаждений был для нас Большой
театр с Мочаловым в драме, Ферзингом, Нейрейтер и Беком в
опере.
Вчера я был в
театре, в самом аристократическом из всех — в итальянской
опере — и вдруг увидел ташкентца, и что всего удивительнее ташкентца-француза (оказалось, что это был генерал Флери).
Но в один благополучный час дело получило неожиданный и самый счастливый исход: я убедил Загоскина, который оканчивал свой «Благородный
театр», сочинить либретто для Верстовского, и он, кончив свой важный труд, принялся писать
оперу «Пан Твардовский».
— Зачем свет? — отвечала я, — только посмотрим
театры, родных, послушаем
оперу и хорошую музыку и еще раньше святой вернемся в деревню.
Однако же он нагнал мне было раздумья, и я чуть-чуть не решился отложить проходок в
театры, но как вспомнил
оперу, то есть уже настоящую, вообразил девку, что была Амуром; привел на память, как она поет разные штучки и на высшие тоны, как взлезет, как задребенчит, так что твои колокола, в которые звонил, было, брат Павлусь, покойник!
В заключение беседы нашей приятель мой, Марко… Вот по отчеству забыл; а чуть ли не Петрович? Ну, бог с ним! как был, так и был; может, и теперь есть — так он-то советовал мне ежедневно приходить в
театры: тут-де, кроме что всего насмотришься, да можно многое перенять. Причем дал мне билетик на завтра, сказав, что будет преотличная штука: царица Дидона и
опера. Я обещался; с тем и пошел.
Артист из драматического
театра, большой, давно признанный талант, изящный, умный и скромный человек и отличный чтец, учивший Ольгу Ивановну читать; певец из
оперы, добродушный толстяк, со вздохом уверявший Ольгу Ивановну, что она губит себя: если бы она не ленилась и взяла себя в руки, то из нее вышла бы замечательная певица; затем несколько художников и во главе их жанрист, анималист и пейзажист Рябовский, очень красивый белокурый молодой человек, лет двадцати пяти, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей; он поправлял Ольге Ивановне ее этюды и говорил, что из нее, быть может, выйдет толк; затем виолончелист, у которого инструмент плакал и который откровенно сознавался, что из всех знакомых ему женщин умеет аккомпанировать одна только Ольга Ивановна; затем литератор, молодой, но уже известный, писавший повести, пьесы и рассказы.
Двадцать лет
опера «Аскольдова могила» играется на
театрах обеих столиц и на
театрах провинциальных — и зрители не могут наслушаться и насмотреться на нее.
Многие, в том числе я сам, прихаживали в
театр не за тем, чтобы слушать
оперу, которую знали почти наизусть, а с намерением наблюдать публику в третьем акте «Аскольдовой могилы»; но недолго выдерживалась роль наблюдателя: Торопка обморачивал их мало-помалу своими шутками, сказками и песнями, а когда заливался соловьем в известном «уж как веет ветерок», да переходил потом в плясовую «чарочка по столику похаживает» — обаяние совершалось вполне; все ему подчинялось, и в зрителях отражалось отчасти то, что происходило на сцене, где и горбатый Садко, озлобленный насмешками Торопки, против воли пускался плясать вместе с другими.
Глагольев 1. Мы были счастливее вас. B наше время понимающие музыку не выходили из
театра, досиживали
оперу до конца… Вы зеваете, Сергей Павлович… Я оседлал вас…
Ей хотелось быть и в Эрмитаже, и в музеях, и в Публичной библиотеке, и в Академии художеств, и в
опере, и в русском
театре, и во французском, и на клубных семейных вечерах, и послушать, как читают российские литераторы на публичных чтениях, и поглядеть на этих российских литераторов, каковы-то они суть в натуре, по наружности; словом, желаниям Татьяны Николаевны не было конца, и кидалась она на все это с жадной любознательностью новичка, который наконец-то дорвался до столь желанного и долгожданного предмета, о котором ему еще так давно и так много мечталось.
В первый же день Ашанин с партией своих спутников, решивших осматривать Лондон вместе, небольшой группой, состоящей из четырех человек (доктор, жизнерадостный мичман Лопатин, гардемарин Иволгин и Володя), побродил по улицам, был в соборе св. Павла, в Тоуэре, проехал под Темзой по железной дороге по сырому туннелю, был в громадном здании банка, где толпилась масса посетителей, и где царил тем не менее образцовый порядок, и после сытного обеда в ресторане закончил свой обильный впечатлениями день в Ковентгарденском
театре, слушая
оперу и поглядывая на преобладающий красный цвет дамских туалетов.
Наташу повезли в Женеву, показали ей
театр марионеток… потом отправились в Париж, возили ее в
оперу, в знаменитую Comedie Francaise, в первые же дни открытия сезона… Оттуда прокатились до Ниццы… И только когда горе девочки притупилось среди массы разнородных впечатлений, Маковецкая вернулась в Россию.
Опера велась блестяще в двух
театрах — "Ковент-Гарден"и"Друри-Лэн", но это и до сих пор частные антрепризы с некоторой субсидией.
На Солянке же воздымались и хоромы богача Шепелева, нижегородского помещика — одного из последних фанатиков дилетантства, который сам пел в
операх с труппой своего крепостного
театра. Мой учитель, первая скрипка нашего
театра, А-в, был также из вольноотпущенных этого самого Шепелева.
Остальные три труппы императорских
театров стояли очень высоко, были каждая в своем роде образцовыми: итальянская
опера, балет и французский
театр. Немецкий
театр не имел и тогда особой привлекательности ни для светской, ни для"большой."публики; но все-таки стоял гораздо выше, чем десять и больше лет спустя.
Но и тогда еще, во второй половине 60-х годов, он только что поставил новую
оперу на
театре Opera Comique свою последнюю вещь.
В зиму 1867^-1868 года расширилось и мое знакомство с парижской интеллигенцией в разных ее мирах. Парламентская жизнь, литературные новости, музыка (тогда только начавшиеся"популярные"концерты Падлу),
опера, оперетка, драматические
театры, театральные курсы и опять, как в первую мою зиму, усердное посещение Сорбонны и College de France.
Это музыкальное семейство поддерживало в казанском
театре и некоторый вокальный элемент. Давали „Аскольдову могилу“ и одноактные комические
оперы. Это началось еще с Нижнего, где для Эвелины поставили даже „Норму“.
В
театр я ездил и как простой слушатель и зритель, например в итальянскую
оперу, и как рецензент; но мои сценические знакомства сократились, так как я ничего за этот период не ставил, и начальство стало на меня коситься с тех пор, как я сделался театральным рецензентом. Ф.А.Снеткова, исполнительница моей Верочки в"Ребенке", вскоре вышла замуж, покинула сцену и переселилась в Москву, где я всего один раз был у нее в гостях.
Итальянская
опера, стоявшая тогда во всем блеске, балет, французский и немецкий
театр отвечали всем вкусам любителей драмы, музыки и хореографии. И мы, молодые писатели, посещали французов и немцев вовсе не из одной моды, а потому, что тогда и труппы, особенно французская, были прекрасные, и парижские новинки делались все интереснее. Тогда в самом расцвете своих талантов стояли Дюма-сын, В. Сарду, Т. Баррьер. А немцы своим классическим репертуаром поддерживали вкус к Шиллеру, Гете и Шекспиру.
Митинг ли в Гайд-Парке или на Трафальгар-Сквере, эпсомские ли скачки, массовые ли гулянья в"Кристал-Паласе", концерты ли, монстры, спектакли в
опере или вечера в народных
театрах с. драмами из мира лондонских вертепов, — все это давало чувство той громадной человеческой лаборатории, которая называется Лондоном.
Немцы играли в Мариинском
театре, переделанном из цирка, и немецкий спектакль оставил во мне смутную память. Тогда в Мариинском
театре давали и русские
оперы; но
театр этот был еще в загоне у публики, и никто бы не мог предвидеть, что русские оперные представления заменят итальянцев и Мариинский
театр сделается тем, чем был Большой в дни итальянцев, что он будет всегда полон, что абонемент на русскую
оперу так войдет в нравы высшего петербургского общества.