Неточные совпадения
Казалось, ему надо бы понимать, что свет закрыт для него с Анной; но теперь в голове его родились какие-то неясные соображения, что так
было только в старину, а что теперь, при быстром
прогрессе (он незаметно для себя теперь
был сторонником всякого
прогресса), что теперь взгляд общества изменился и что вопрос о том,
будут ли они приняты в общество, еще не решен.
— А насчет этих клубов, Дюссотов, [Дюссо (Dussot) — владелец известного в Петербурге ресторана.] пуантов этих ваших или, пожалуй, вот еще
прогрессу — ну, это пусть
будет без нас, — продолжал он, не заметив опять вопроса. — Да и охота шулером-то
быть?
— Не правда ли-с? — продолжал Петр Петрович, приятно взглянув на Зосимова. — Согласитесь сами, — продолжал он, обращаясь к Разумихину, но уже с оттенком некоторого торжества и превосходства и чуть
было не прибавил: «молодой человек», — что
есть преуспеяние, или, как говорят теперь,
прогресс, хотя бы во имя науки и экономической правды…
— Да, не
пьете: это правда: это улучшение,
прогресс! Свет, перчатки, танцы и духи спасли вас от этого. Впрочем, чад бывает различный: у кого пары бросаются в голову, у другого… Не влюбчивы ли вы?
А пока люди стыдятся этой силы, дорожа «змеиной мудростью» и краснея «голубиной простоты», отсылая последнюю к наивным натурам, пока умственную высоту
будут предпочитать нравственной, до тех пор и достижение этой высоты немыслимо, следовательно, немыслим и истинный, прочный, человеческий
прогресс.
— Стало
быть, по-твоему, жизнь там и кончилась, а это все не жизнь? Ты не веришь в развитие, в
прогресс?
— Вы заметили, — сказал Райский, — что наши художники перестали
пить, и справедливо видите в этом
прогресс, то
есть воспитание. Артисты вашего сорта — еще не улучшились… всё те же, как я вижу…
Прогресс сделал уже много побед. Прочтите описание кругосветного путешествия, совершенного пятьдесят лет назад. Что это
было? — пытка!
Париж, даже не очень благоустроенный город, технически отсталый по сравнению с Берлином, и магия его, его право
быть Городом по преимуществу и Городом мировым не в этом внешнем техническом
прогрессе коренятся.
Нет, докажем, напротив, что
прогресс последних лет коснулся и нашего развития и скажем прямо: родивший не
есть еще отец, а отец
есть — родивший и заслуживший.
Опять явилось у некоторых сомнение: застрелился на мосту; на мосту не стреляются, — следовательно, не застрелился. — Но к вечеру прислуга гостиницы
была позвана в часть смотреть вытащенную из воды простреленную фуражку, — все признали, что фуражка та самая, которая
была на проезжем. Итак, несомненно застрелился, и дух отрицания и
прогресса побежден окончательно.
История
есть и не
прогресс по восходящей линии и не регресс, а трагическая борьба, в ней вырастает и добро и зло, в ней обнажаются противоположности.
Тема
была «
Прогресс технический и
прогресс моральный».
Пожарная команда оказалась в неисправности, как и следует
быть пожарной команде, —
прогресс еще не дошел до нее.
Так можно
было определить русскую тему XIX в.: бурное стремление к
прогрессу, к революции, к последним результатам мировой цивилизации, к социализму и вместе с тем глубокое и острое сознание пустоты, уродства, бездушия и мещанства всех результатов мирового
прогресса, революции, цивилизации и пр.
Есть ли исторический путь России тот же, что и Западной Европы, т. е. путь общечеловеческого
прогресса и общечеловеческой цивилизации, и особенность России лишь в ее отсталости, или у России особый путь и ее цивилизация принадлежит к другому типу?
Подобный человек не принимает результатов
прогресса, принудительной мировой гармонии, счастливого муравейника, когда миллионы
будут счастливы, отказавшись от личности и свободы.
Мысли его
были направлены против философии истории Гегеля, против подавления человеческой личности мировым духом истории,
прогрессом.
В религии социализма, этом последнем слове учения о
прогрессе,
есть конец.
В сознании своем социалисты утверждают, что
прогресс будет бесконечным; но в стихии своей утверждают конец, социалистический конец истории, исход, спасение человечества от всех бед и зол, обоготворение человечества.
Первое условие достигается нейтральным гуманистическим
прогрессом, элементарным освобождением человечества; это общее поле, на котором работают и силы божеские, и силы дьявольские и на котором дано
будет окончательное сражение.
Позитивная теория
прогресса и
есть религия грядущего земного бога, и все ее чаяния предсказаны пророческими христианскими книгами.
Земной дух человечества, пошедшего по пути змия, загипнотизировал человека заманчивой идеей
прогресса и грядущего в конце
прогресса земного рая, и так обольщен
был человек, что не заметил безумия своего служения
прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего рая.
Вне христианского смысла история не может иметь никакого смысла: история не может
быть принята,
прогресс должен
быть отвергнут.
Второе условие
есть выявление путем исторического
прогресса сверхчеловеческих сил, встреча обетований Божьих с обетованиями дьявольскими.
Идея
прогресса и
есть идея смысла истории, истории как пути к Богу, к благодатному концу, к Царству Божьему.
Древнему, дохристианскому миру
была также чужда идея
прогресса — смысла исторического развития, так как идея эта предполагает сознание единства человечества и провиденциального его назначения.
Идея
прогресса, развития человечества, движения его к какой-то высшей цели
была чужда античному миру: это не языческая идея.
Принято думать, что католичество всегда
было против культурного
прогресса, и
есть основание это думать.
Все социалистические утопии, надежды на наступление грядущего совершенства, на благой результат
прогресса есть психологическое переживание и психологическая трансформация хилиазма.
Видимая ли вещь социализм, или
прогресс, или всеобъемлющая наука, и могут ли эти вещи
быть предметами знания?
Он пять лет назад
был на Сахалине и теперь находил
прогресс значительным, превосходившим всякие ожидания.
Что же касается собственно господина Бурдовского, то можно даже сказать, что он, благодаря некоторым убеждениям своим, до того
был настроен Чебаровым и окружающею его компанией, что начал дело почти совсем и не из интересу, а почти как служение истине,
прогрессу и человечеству.
— А в честь того, — отвечал Вихров, — что наше время, как, может
быть, небезызвестно вам, знаменательно
прогрессом.
— О, да благословит тебя бог, добрый друг! — воскликнул Салов с комическим чувством, крепко пожимая руку Вихрова. — Ехать нам всего лучше в Купеческий клуб, сегодня там совершается великое дело: господа купцы вывозят в первый раз в собрание своих супруг; первая Петровская ассамблея
будет для Замоскворечья, — но только не по высочайшему повелению, а по собственному желанию!
Прогресс!.. Дворянству не хотят уступить.
А так как только что проведенный вечер
был от начала до конца явным опровержением той теории поочередных высказов, которую я, как либерал и притом «красный», считаю необходимым условием истинного
прогресса, то очевидно, что впечатление, произведенное на меня всем слышанным и виденным, не могло
быть особенно благоприятным.
Bo-2-x, конгресс признал, что христианство имеет влияние на нравственный и политический
прогресс человечества и потому напомнил проповедникам Евангелия и другим лицам, занимающимся духовным воспитанием, о необходимости распространения правил мира и сердечного расположения между людьми. Для этой цели конгресс определил 3-е воскресенъе каждого декабря. В этот день должно
быть особое провозглашение принципов мира.
Смысл тот, что история, природа человека и бог показывают нам, что, пока
будут два человека и между ними хлеб, деньги и женщина, —
будет война. То
есть, что никакой
прогресс не приведет людей к тому, чтобы они сдвинулись с дикого понимания жизни, при котором без драки невозможно разделить хлеб, деньги (очень хороши тут деньги) и женщину.
Третьи, не признающие Христа богом, считают, что спасение людей произойдет через медленный, постепенный
прогресс, при котором основы жизни языческой заменятся понемногу основами свободы, равенства, братства, т. е. христианскими основами; четвертые, проповедующие общественное переустройство, считают, что спасение произойдет тогда, когда посредством насильственного переворота люди
будут принуждены к общности имущества, отсутствию правительств, коллективному, а не индивидуальному труду, т. е. к осуществлению одной из сторон христианского учения.
Я всегда
был за
прогресс.
Это
была страшная и захватывающая картина. Человеческий труд кипел здесь, как огромный, сложный и точный механизм. Тысячи людей — инженеров, каменщиков, механиков, плотников, слесарей, землекопов, столяров и кузнецов — собрались сюда с разных концов земли, чтобы, повинуясь железному закону борьбы за существование, отдать свои силы, здоровье, ум и энергию за один только шаг вперед промышленного
прогресса.
— Ну, однако, нет, Борис, — начал Ратмиров, обменявшись взглядом с женою, шалость шалостью, а это преувеличение.
Прогресс — это
есть проявление жизни общественной, вот что не надо забывать; это симптом. Тут надо следить.
Мы втроем ужинали. Доктор и Мария Викторовна
пили красное вино, шампанское и кофе с коньяком; они чокались и
пили за дружбу, за ум, за
прогресс, за свободу, и не пьянели, а только раскраснелись и часто хохотали без причины, до слез. Чтобы не показаться скучным, и я тоже
пил красное вино.
У нас идеи — идеями, но если бы теперь, в конце XIX века, можно
было взвалить на рабочих еще также наши самые неприятные физиологические отправления, то мы взвалили бы и потом, конечно, говорили бы в свое оправдание, что если, мол, лучшие люди, мыслители и великие ученые станут тратить свое золотое время на эти отправления, то
прогрессу может угрожать серьезная опасность.
Они ж, матерьялисты,
От имени
прогресса,
Кричат, что трубочисты
Суть выше Апеллеса…
Везде и повсюду — закон один, который
есть таков:
прогресс — это мудрость стремительная, уносящая за собой историю; тире — это мудрость, оглядывающаяся назад, скующая историю, а не низвергающая ее в прах!
Клеветникам назло,
прогресс во всем любя,
Чтоб
было что-нибудь, я в дар принес себя,
Не пожалел отдать часть собственного теста,
Чтоб вылепиться мог вселенной сложный шар...
— Эта сказка — соблазняет! В твои годы я тоже подумал — не лебедь ли я? И — вот… Должен
был идти в академию — пошел в университет. Отец — священник — отказался от меня. Изучал — в Париже — историю несчастий человечества — историю
прогресса. Писал, да. О, как все это…
Им, должно
быть, этот
прогресс в юридически-медицинском мире еще неизвестен, а потому они и не примут моих объяснений.
…Нет сомнения, что все это должно
быть весьма утешительно для больного бедняка, потому что подает ему надежду, что медленный, но верный
прогресс скоро коснется и его положения и уничтожит причины его болезни…