Неточные совпадения
Как быть! кисейный рукав
слабая защита, и электрическая искра пробежала из моей руки в ее руку; все почти страсти начинаются так, и мы часто себя очень обманываем, думая, что нас
женщина любит за наши физические или нравственные достоинства; конечно, они приготовляют, располагают ее сердце к принятию священного огня, а все-таки первое прикосновение решает дело.
— Обнаружен весь механизм нашего общественного движения, и все в поэтических красках. Все пружины тронуты; все ступени общественной лестницы перебраны. Сюда, как на суд, созваны автором и
слабый, но порочный вельможа, и целый рой обманывающих его взяточников; и все разряды падших
женщин разобраны… француженки, немки, чухонки, и всё, всё… с поразительной, животрепещущей верностью… Я слышал отрывки — автор велик! в нем слышится то Дант, то Шекспир…
Многим
женщинам не нужно ничего этого: раз вышедши замуж, они покорно принимают и хорошие и дурные качества мужа, безусловно мирятся с приготовленным им положением и сферой или так же покорно уступают первому случайному увлечению, сразу признавая невозможным или не находя нужным противиться ему: «Судьба, дескать, страсти,
женщина — создание
слабое» и т. д.
Вдохновляясь вашей лучшей красотой, вашей неодолимой силой — женской любовью, — я
слабой рукой писал
женщину, с надеждой, что вы узнаете в ней хоть бледное отражение — не одних ваших взглядов, улыбок, красоты форм, грации, но и вашей души, ума, сердца — всей прелести ваших лучших сил!
Потом уже ехали нагруженные и мешками и
слабыми подводы, на одной из которых высоко сидела закутанная
женщина и не переставая взвизгивала и рыдала.
Слабые мужчины,
женщины и дети, перегоняя друг друга, направились к подводам и стали размещать на них мешки и потом сами влезать на них.
В отправлявшейся партии было 623 мужчины и 64
женщины: всех надо было проверить по статейным спискам, отобрать больных и
слабых и передать конвойным.
Всё затихло. Ворота отворили, партия выступила наружу, построилась; конвойные опять пересчитали; уложили, увязали мешки, усадили
слабых. Маслова с девочкой на руках стала к
женщинам рядом с Федосьей. Симонсон, всё время следивший за тем, что происходило, большим решительным шагом подошел к офицеру, окончившему все распоряжения и садившемуся уже в свой тарантас.
Хиония Алексеевна готова была даже заплакать от волнения и благодарности. Половодова была одета, как всегда, богато и с тем вкусом, как унаследовала от своей maman. Сама Антонида Ивановна разгорелась на морозе румянцем во всю щеку и была так заразительно свежа сегодня, точно разливала кругом себя молодость и здоровье. С этой
женщиной ворвалась в гостиную Хионии Алексеевны первая
слабая надежда, и ее сердце задрожало при мысли, что, может быть, еще не все пропало, не все кончено…
Суть армии, что она всех нас превращает в
женщин,
слабых, трепещущих, обнимающих воздух…» (с. 233—234).
Для Розанова не только суть армии, но и суть государственной власти в том, что она «всех нас превращает в
женщин,
слабых, трепещущих, обнимающих воздух…».
«Я, говорит,
женщина правил строгих, да и здоровье мое
слабое: беспокойства переносить не могу.
Женщинам натолковано: «вы слабы» — вот они и чувствуют себя
слабыми, и действительно оказываются слабы.
Вы человек
слабого характера и рискуете попасться в руки дурной
женщины, которая будет мучить вас и играть вами.
— Конечно, мой милый. Мы говорили, отчего до сих пор факты истории так противоречат выводу, который слишком вероятен по наблюдениям над частною жизнью и над устройством организма.
Женщина играла до сих пор такую ничтожную роль в умственной жизни потому, что господство насилия отнимало у ней и средства к развитию, и мотивы стремиться к развитию. Это объяснение достаточное. Но вот другой такой же случай. По размеру физической силы, организм
женщины гораздо
слабее; но ведь организм ее крепче, — да?
«Люди были, как животные. Они перестали быть животными, когда мужчина стал ценить в
женщине красоту. Но
женщина слабее мужчины силою; а мужчина был груб. Все тогда решалось силою. Мужчина присвоил себе
женщину, красоту которой стал ценить. Она стала собственностью его, вещью его. Это царство Астарты.
Моя мать действительно имела много неприятностей.
Женщина чрезвычайно добрая, но без твердой воли, она была совершенно подавлена моим отцом и, как всегда бывает с
слабыми натурами, делала отчаянную оппозицию в мелочах и безделицах. По несчастью, именно в этих мелочах отец мой был почти всегда прав, и дело оканчивалось его торжеством.
Бедные матери, скрывающие, как позор, следы любви, как грубо и безжалостно гонит их мир и гонит в то время, когда
женщине так нужен покой и привет, дико отравляя ей те незаменимые минуты полноты, в которые жизнь,
слабея, склоняется под избытком счастия…
Много мужчин и
женщин живут вместе, потому что так надо, так принято в ссылке; сожительства стали в колонии традиционным порядком, И эти люди, как
слабые, безвольные натуры, подчинились этому порядку, хотя никто не принуждал их к тому.
Анна Петровна, мать Марьи Андреевны, —
женщина слабая, сырая, позабывчивая, как она сама себя рекомендует.
— Келлер! Поручик в отставке, — отрекомендовался он с форсом. — Угодно врукопашную, капитан, то, заменяя
слабый пол, к вашим услугам; произошел весь английский бокс. Не толкайтесь, капитан; сочувствую кровавой обиде, но не могу позволить кулачного права с
женщиной в глазах публики. Если же, как прилично блага-ароднейшему лицу, на другой манер, то — вы меня, разумеется, понимать должны, капитан…
Через несколько минут рама в одном из указанных вошедшею в дом
женщиною окон задрожала. Долго она не уступала усилиям
слабой руки, но, наконец, открылась и хлопнула половинками по ломаным откосам.
Он рыдал как дитя, как
женщина. Рыдания теснили грудь его, как будто хотели ее разорвать. Грозный старик в одну минуту стал
слабее ребенка. О, теперь уж он не мог проклинать; он уже не стыдился никого из нас и, в судорожном порыве любви, опять покрывал, при нас, бесчисленными поцелуями портрет, который за минуту назад топтал ногами. Казалось, вся нежность, вся любовь его к дочери, так долго в нем сдержанная, стремилась теперь вырваться наружу с неудержимою силою и силою порыва разбивала все существо его.
В самом деле, это был премилейший мальчик: красавчик собою,
слабый и нервный, как
женщина, но вместе с тем веселый и простодушный, с душою отверстою и способною к благороднейшим ощущениям, с сердцем любящим, правдивым и признательным, — он сделался идолом в доме Ихменевых.
Есть много мужчин, похожих в этом случае на
женщин, и даже мужчин не
слабых, в которых вовсе не так много женственного.
Эта
женщина поддалась чувству без борьбы, без усилий, без препятствий, как жертва:
слабая, бесхарактерная
женщина! осчастливила своей любовью первого, кто попался; не будь меня, она полюбила бы точно так же Суркова, и уже начала любить: да! как она ни защищайся — я видел! приди кто-нибудь побойчее и поискуснее меня, она отдалась бы тому… это просто безнравственно!
Это —
женщина в полном развитии,
слабая телом, но с энергией духа — для любви: она — вся любовь!
Слабый и без того организм
женщины подвергался потрясению, иногда весьма сильному.
Они прошли в дом через большую каменную террасу, со всех сторон закрытую густыми шпалерами винограда «изабелла». Черные обильные гроздья, издававшие
слабый запах клубники, тяжело свисали между темной, кое-где озолоченной солнцем зеленью. По всей террасе разливался зеленый полусвет, от которого лица
женщин сразу побледнели.
Мать его теперь у нас; это
слабая и больная
женщина, старушка не по летам; она плачет и буквально валяется в ногах, выпрашивая за сына.
Екатерина Петровна хоть соглашалась, что нынче действительно стали отстаивать
слабых, бедных
женщин, но все-таки сделать какой-нибудь решительный шаг колебалась, считая Тулузова почти не за человека, а за дьявола. Тогда камер-юнкер, как сам человек мнительный и способный придумать всевозможные опасности, навел ее за одним секретным ужином на другого рода страх.
Ханша была
женщина слабая, глупая и дерзкая, как и все
женщины, когда они живут по своей воле.
«Но, — скажут на это, — всегда во всех обществах большинство людей: все дети, все поглощаемые трудом детоношения, рождения и кормления
женщины, все огромные массы рабочего народа, поставленные в необходимость напряженной и неустанной физической работы, все от природы
слабые духом, все люди ненормальные, с ослабленной духовной деятельностью вследствие отравления никотином, алкоголем и опиумом или других причин, — все эти люди всегда находятся в том положении, что, не имея возможности мыслить самостоятельно, подчиняются или тем людям, которые стоят на более высокой степени разумного сознания, или преданиям семейным или государственным, тому, что называется общественным мнением, и в этом подчинении нет ничего неестественного и противоречивого».
Воспоминание о Палаге всё
слабее мешало думать о других
женщинах, и часто эти думы бывали мучительны.
«Его надо будет вовсе сплавить из города, а то —
женщина слабая! Это я попадью попрошу, пусть она уговорит его, ведь она всё затеяла».
Она была в неописанном волнении; голос ее дрожал; на глазах блистали слезы. Эта
женщина, всегда столь скромная, мягкая и даже
слабая, вдруг дошла до такого исступления, что помпадур начал опасаться, чтоб с ней не сделалась на улице истерика.
Женщины не могли более вытерпливать голода: они стали проситься вон из крепости, что и было им позволено; несколько
слабых и больных солдат вышли за ними; но бунтовщики их не приняли, а
женщин, продержав одну ночь под караулом, прогнали обратно в крепость, требуя выдачи своих сообщников и обещаясь за то принять и прокормить высланных.
Как только представятся мне вместо моей хаты, моего леса и моей любви эти гостиные, эти
женщины с припомаженными волосами над подсунутыми чужими буклями, эти неестественно шевелящиеся губки, эти спрятанные и изуродованные
слабые члены и этот лепет гостиных, обязанный быть разговором и не имеющий никаких прав на это, — мне становится невыносимо гадко.
— И он понял, что она умрет, но не уступит ему. До этого «да» он порою обнимал и целовал ее, она боролась с ним, но сопротивление ее
слабело, и он мечтал уже, что однажды она уступит, и тогда ее инстинкт
женщины поможет ему победить ее. Но теперь он понял, что это была бы не победа, а порабощение, и с той поры перестал будить в ней
женщину.
Матрена. Ох! Как ты, Павлин Павлиныч, вдруг
женщине! Ведь ты как испугать можешь! Наше дело такое
слабое, что ото всякой малости мало ль что! Ты меня таким манером когда-нибудь уродом сделаешь. Вот упало сердце. Чуть жива стою, вся как пустая.
Брат Ульяны Петровны был человек и добрый, и ученый, но
слабый характером, а жена его была недобрая
женщина, пустая и тщеславная.
Тетушка была
женщина небольшого роста, немножко зеленоватая и по виду
слабая, но этот вид был обманчив: при видимой слабости она обладала большою подвижностью и какою-то неугомонною юркостью.
— Ну да, не скажете!
Женщина ведь вы, сударыня, и поэтому сосуд
слабый и скудельный!.. — заметил ей глубокомысленно Елпидифор Мартыныч.
Миндалевидные влажные глаза, красные улыбающиеся губы, нафиксатуаренные усики, прическа последняя, модная, лицо пошло-хорошенькое, то, что
женщины называют недурен, сложения
слабого, хотя и не уродливого, с особенно развитым задом, как у
женщины, как у готтентотов, говорят.
Обе
женщины, каждая по-своему, приступили к нему с просьбами, но Бениса убеждать было не нужно; он сказал, что это его собственная мысль, что он уже намекнул об этом директору, но что, по несчастию, вместе с ним был главный надзиратель, который сильно этому воспротивился и, кажется, успел склонить директора на свою сторону; что директор хотя человек
слабый, но не злой; что надежда на успех не потеряна.
Он хотел написать матери, чтобы она во имя милосердного бога, в которого она верует, дала бы приют и согрела лаской несчастную, обесчещенную им
женщину, одинокую, нищую и
слабую, чтобы она забыла и простила все, все, все и жертвою хотя отчасти искупила страшный грех сына; но он вспомнил, как его мать, полная, грузная старуха, в кружевном чепце, выходит утром из дома в сад, а за нею идет приживалка с болонкой, как мать кричит повелительным голосом на садовника и на прислугу и как гордо, надменно ее лицо, — он вспомнил об этом и зачеркнул написанное слово.
Голова этой
женщины покоится на
слабой беленькой ручке, опирающейся локтем о стол и поддерживающей ладонью подбородок; большие голубые глаза ее устремлены в угол, где в густой темноте помещается мужская фигура, несколько согбенная и опустившаяся.
Совершенно другое дело светская красавица: уже несколько поколений предки ее жили, не работая руками; при бездейственном образе жизни крови льется в оконечности мало; с каждым новым поколением мускулы рук и ног
слабеют, кости делаются тоньше; необходимым следствием всего этого должны быть маленькие ручки и ножки — они признак такой жизни, которая одна и кажется жизнью для высших классов общества, — жизни без физической работы; если у светской
женщины большие руки и ноги, это признак или того, что она дурно сложена, или того, что она не из старинной хорошей фамилии.
—
Женщина слабая, с болезненным цветом лица, с лихорадочным блеском в глазах и вдобавок еще глупенькая, — отвечала Клеопатра Николаевна.
— Про наружность я не могу вам сказать определительно, — отвечал молодой человек. — Впрочем, мне лучше нравятся
женщины слабые, немножко с болезненным румянцем и с лихорадочным блеском в глазах.